Крылья души

Гантлос хмурился, но продолжал гладить Музу по волосам. Она так и не перестала плакать после того, как он перенёс их на Мелодию. Это первое, что пришло ему в голову. Стоило увидеть родную планету, как в глазах начали собираться слёзы. Гантлос даже не успел пожалеть о своём выборе места, когда Муза осела на колени и прикрыла лицо руками. Он тут же сел рядом и продолжал сидеть, стараясь успокоить девушку. Получалось из ряда вон плохо, потому что Муза продолжала плакать и всхлипывать, а он так и не понимал почему. Когда слёзы и силы Музы иссякли, она более-менее успокоилась. Она едва дышала через забитый нос, глаза сильно опухли, щёки покраснели. Маг нахмурился, когда опустил голову вниз и увидел это. Ему не нравилось оставаться в неведении того, что могло перевернуть уравновешенную Музу с ног на голову. Он не узнавал девушку ни тогда, ни сейчас, потому что не раз был свидетелем того, что Муза едва не расставалась с жизнью. И каждый раз она воспринимала это с таким равнодушием, словно её это вообще не волновало. Поэтому маг не понимал, что могло расшатать её нервы, если опасность жизни не смогла. Муза уже не плакала, только изредка всхлипывала. Её тело полностью расслабилось, он начал слышать уже не забитое дыхание феи. Тогда он решил чуть отстраниться, чтобы взглянуть в её лицо и, наконец, расспросить обо всём. — Что случилось, Муза? — маг не отпустил её лицо даже после того, как вытер слёзы большими пальцами. Фея прикрыла глаза и выдохнула. Ясность разума наконец вернулась, и она прокрутила в голове все моменты. Она совсем не контролировала себя, когда сражалась с Велиалом. Она так же не ручалась за свои действия после, когда появились девочки. На Музу вдруг нахлынуло резкое равнодушие, отчего она была готова принять удар мага, если бы не подоспевшие подруги. Из-за того, что одна реакция сменялась другой слишком быстро, Муза впала в истерику, из которой начала выходить только сейчас. — Муза? Что с тобой? — Мой папа умер, — голос от слёз вышел хриплым и тихим, но для Гантлоса это прозвучало слишком громко. Маг помнил, с каким рвением Муза рвалась выкинуть его со двора своего дома, лишь бы папа не увидел нежданного гостя. Он также помнил, какое волнение, даже страх испытала Муза, боясь, что Гантлос причинит вред Хо-Боэ. Маг был уверен, в той ситуации её чувства не сыграли бы против неё, как сегодня. Цель защитить отца была бы превыше её собственной жизни. И Гантлос восхищался этим. Было неприятно осознавать, что человека, ради которого Муза пережила весь спектр эмоций за пару минут, больше не было. Маг понимал, что папа, вероятно, был самым близким для неё человеком. Все остальные, включая её мужа и подруг, явно шли после. Гантлос знал о том, что случилось с мамой Музы, оттого и был уверен в её с отцом особой связи. — Мне жаль, Муза, — Гантлос ни разу не соврал. Словно почувствовав это, Муза кивнула. Она по-прежнему смотрела перед собой. — Что я могу сделать? Если бы Муза знала, что можно было сделать, чтобы хоть немного притупить её боль, она бы непременно сказала. Хотя фея понимала, что когда она останется одна, будет намного хуже. Одиночество будет долбить по её черепной коробке, боль от утраты выворачивать душу наизнанку. Но самым страшным будет осознание, что папы больше нет и не будет. Осознание, что она осталась одна. Что Гантлос мог сделать? Вернуть время вспять? Вернуть папу? Вылечить его? Это было неподвластно самому сильному волшебнику во всём Магиксе, и Муза это понимала. Но то, что папа угас так быстро и покинул её также быстро, Муза принять не могла. И пока у неё была возможность отдалиться от скорой боли одиночества, фея планировала ею воспользоваться. Маг нахмурился от удивления, нежели от злости, когда Муза подалась вперёд и впилась в его губы. Она обняла мага за шею и приподнялась на коленках, чтобы было удобнее. Удивление Гантлоса сошло на нет так же неожиданно, как действия Музы, и он взял инициативу в свои руки. Маг приблизил Музу к себе, взяв её за талию. Его хватка была такой крепкой и желанной сейчас, что Муза не удержала тихий стон. Губы Гантлоса на удивление оказались мягкими, а сам он таким тёплым, что Муза точно не оторвалась бы от него сейчас сама. Муза впервые за очень долгое время чувствовала мужчину – это проявлялось в его доминантности во время поцелуя, в крепкой хватке, в габаритах. Муза, даже встав на колени, не могла над ним возвыситься, Гантлос был слишком высоким по сравнению с ней. Музе хотелось утонуть в своих ощущениях, как и в этом поцелуе. Он помогал, потому что тёплые волны, прошедшие сквозь её тело, пусть не вытеснили, но заставили хоть ненадолго забыть о боли. Муза уже плохо контролировала себя, эмоции снова брали вверх, потому она совсем не понимала, чем руководствовалась, когда поспособствовала продолжению поцелуя слишком интимным образом. Резкий вздох Гантлоса и губы Музы на шее мага были одновременными. Гантлосу не было бы стыдно за то, что он растерялся. Первая мысль, которая буквально зазвенела в голове была о том, что Муза снова теряла контроль. Вторая мысль вернула его в тот день, когда она яро говорила о своём счастливом браке. Он не сомневался в её словах даже сейчас, оправдывая Музу шоком от потери отца. — Муза, — магу стоило неимоверных сил взять себя в руки. Было физически трудно контролировать себя, когда любимая девушка вытворяла своими губами и языком нечто невероятное. Гантлос только сейчас понял, какая, оказывается, у него чувствительная шея. — Стой. — Нет, — её горячий шёпот потонул в изгибе между плечом и ключицей. Маг едва не застонал. — Ты пожалеешь об этом после. — Я отвечаю за свои действия, — это девушка сказала уже смотря магу в глаза. — Если честно, я сейчас очень в этом сомневаюсь, — когда Муза снова чуть подалась вперёд, Гантлос остановил её, положив палец на её губы. — У тебя шок, Муза. Пожалуйста, послушай меня, и не делай того, о чём потом пожалеешь. — Это возможно твой единственный шанс, — девушка начинала злиться. — Ты им не воспользуешься? — Не при таких обстоятельствах, — блондин покачал головой. — И вообще ни при каких. Я очень соболезную твоей утрате. Я также хочу быть с тобой рядом, поддерживать тебя и оберегать, но это должен делать не я. Я не хочу, чтобы ты чувствовала себя виноватой за то, что делаешь сейчас. Ты просто слишком поражена, но когда придёшь в себя, то явно обо всём пожалеешь. Поэтому, так как из нас двоих лучше контролирую себя я, то и прекращу это тоже я. Ты понимаешь меня, Муза? — Прости, — в глазах снова начали собираться слёзы. По тому, как неприятно сжались внутренности, Гантлос в который раз убедился, что не мог выносить слёз Музы. Она убрала руки от шеи Гантлоса и отодвинулась. — Я не знаю, что на меня нашло. Я просто… — Не объясняйся, Муза. Я понимаю твоё состояние. — Но это не даёт мне права играться на твоих чувствах, — девушка всхлипнула. — Прости, Гантлос. Когда Муза снова начала плакать, в этот раз от того, что скопилось слишком много всего, маг снова её обнял. Он физически ощущал, как она была слаба. О её душевном состоянии и говорить не стоило. Фея сжала в руках его рубашку, пропитывая её потоком нескончаемых слёз. Она что-то бормотала о папе, но из-за всхлипов Гантлос ничего не разобрал. Но он и не перебивал, чувствуя, что Музе было необходимо выговориться. Спустя двадцать минут Муза притихла. По выровненному дыханию он понял, что она уснула. Маг наконец выпрямился, чтобы размять затёкшую спину, стараясь никак не побеспокоить девушку. Он мог не бояться, потому что её крепкий сон вряд ли кто-то или что-то побеспокоило бы. Гантлос поднялся на ноги и открыл портал. Он уже знал, где живёт Муза, и подумал, что это будет правильным местом. Скорее всего ей захочется быть в родном доме. Поэтому спустя минуту маг уже укладывал Музу в постель. Комната в сиреневых оттенках, комод с косметикой и висящие на стене музыкальные инструменты помогли понять, кому принадлежала комната. Муза даже не шелохнулась. Маг мог только представить, какое сильное эмоциональное потрясение она пережила. Возможно, он никогда не поймёт её чувств. Дело было даже не в том, что он, как мужчина, был эмоционально стабильнее и прочнее. А в том, что у него не было настолько сильной привязанности к кому-то, которая заставила бы его сломаться. Даже связь с Огроном, Анаганом и Думаном, которые близки ему как родные братья, не сравнится со связью отца и дочери, как в случае Музы. Поэтому, осознавая это, но не представляя боль, которую она ощущает, Гантлос плохо понимал, как именно он мог поддержать девушку. Убедившись, что сон Музы ничего не беспокоит, маг покинул комнату. Он оказался в гостиной, в которой обнаружил Музу, когда неожиданно заявился. Через окно комната выглядела меньше. Гантлос подошёл к книжному шкафу. Он вмещал в себя самые разные книги, но они мало его удивили. Он был обязан множеству книг, которые прочитал, потому что без этих знаний вряд ли смог бы развить свою магию до таких масштабов, чтобы мочь противостоять одним из самых сильных фей Магикса. После книг маг начал рассматривать коллекцию фотографий в рамках. Муза была очаровательным ребёнком с постоянными двумя хвостиками в разные стороны и беззубой улыбкой. Фея гармонии в качестве ребёнка тронула сердце. Даже с фотографий было видно, как сильно она любила родителей. Она висела на маминой шее, сидела на папиных плечах, обнимала их обоих и всегда искренне улыбалась. Она действительно была счастлива. Неожиданно для Гантлоса послышался шум снаружи. Он посмотрел в окно, а после нахмурился. Для полной картины не хватало только этого парня с малиновыми волосами. А по совместительству и супруга Музы. Ривен резко замер на месте, когда вошёл в дом и увидел тут Гантлоса. Первая мысль, которая промелькнула в голове, заставила его обнажить свой меч. Гантлос фыркнул. — Где Муза и Хо-Боэ? — Может, спросишь лучше у себя, где ты пропадал? — Чего? — хватка Ривена на мече стала сильнее. Этот маг его отчитывал? Гантлос посмотрел в сторону комнаты Музы, убедившись, что дверь плотно закрыта. После мужчина шагнул к Ривену, совсем не замечая меча в свою сторону даже тогда, когда лезвие коснулось его груди. — Хо-Боэ умер. И я спрашиваю, почему в этот момент и после него тебя не было рядом с Музой? Лицо Ривена изменилось в ту же секунду после того, как Гантлос озвучил страшный для него факт. Рука с мечом опустилась, пока специалист переваривал услышанное. Как Хо-Боэ мог умереть, если они виделись только сегодня с утра? Ему стало чуть хуже, чем пару дней назад, но Ривен был уверен, что это проходящее. Что сейчас какие-то магнитные бури или что-то типа этого, но главное, что через пару дней Хо-Боэ снова вернулся бы к привычному образу жизни. Ривен не допустил ни одной мысли о том, что эти ухудшения могли стать последними в его жизни. Когда он прощался с Хо-Боэ этим утром, прежде чем уйти на работу, мужчина был в относительном порядке. Он улыбался, шутил, и у него даже был хороший аппетит, потому что он съел весь приготовленный Музой завтрак. Никогда бы в жизни Ривен не подумал, что это была их последняя встреча. Специалист выронил меч, не услышав, как тот лязгнул по полу. Гантлос шикнул, снова посмотрев в сторону двери Музы, но Ривен этого не заметил. Он развернулся и стремительным шагом вышел из дома. Через окно Гантлос мог наблюдать, как Ривен сгорбился и закрыл лицо руками. Его тело напряглось, а кулаки сжались. Было видно, с какой силой он сдерживал свою реакцию – крик и слёзы. Так он простоял пару минут, пока наконец не выпрямился. Причиной стали голоса из дома. Когда он вошёл, увидел Музу. Сейчас её фигура в просторном сарафане казалась слишком слабой, словно её могло сломать одно дуновение ветра. Глаза опухли от слёз, сама она смотрела едва видящими глазами. — Муза, — произнёс Ривен. Он сделал решительные шаги к ней, но Муза отшатнулась, выставив руки. Она покачала головой. Меньше всего на свете ей сейчас хотелось слышать или видеть кого-то. Единственное, о чём она думала, это о папе и о её долге выразить ему свою скорбь. Делать это Муза хотела исключительно в одиночку. Особенно без человека, который игнорировал её последние две недели. — Мне так жаль, — голос Ривена дрогнул. Он сделал вдох и новый шаг к девушке, но та снова отступила. — Уходите отсюда, — голос был тихим, но уверенным. — Я хочу побыть одна. — Я не оставлю тебя, — Ривен нахмурился. — Что? — Муза усмехнулась. Она ощутила новый прилив ярости, который снова не могла контролировать. Даже рядом стоящий Гантлос её не остановил. — Ты уже оставил меня почти год назад, Ривен. И ты не возвращался ко мне, чтобы покидать, понятно? Тебе прекрасно жилось без меня предыдущие месяцы и последние две недели, поэтому, будь добр, сделай так, как ты привык делать. Исчезни. Но теперь навсегда, понял, Ривен? — Я сказал, что не оставлю тебя в таком состоянии, Муза, — специалист не дал Музе отступить, взяв её за руки. — Пожалуйста, позволь мне остаться. — Ты был мне нужен, Ривен. Ты был мне нужен настолько, что я думала, что без тебя я не проживу. Настолько я тебя любила. Ты стал частью меня, я доверяла тебе всем сердцем. Но ты выбрал свою гордость. Так оставайся же с ней до конца. Муза вырвала свои руки и отошла в сторону двери, после открыла её. — Оставьте меня одну. Гантлос хмуро наблюдал за картиной. Он абсолютно ничего не понимал. Слова Музы не совпадали со теми словами, которые она говорила ему, когда не могла слышать. Та Муза рассказывала о своей любви к супругу и об их счастье. Сейчас она констатировала совсем противоположное. Самое интересное, Ривен ничего не отрицал. Значит, Муза не врала. — Ты уверена, что хочешь остаться одна? — спросил маг. — Да, Гантлос. Спасибо тебе за твою заботу, но сейчас мне необходимо побыть наедине с собой. Теперь за картиной с хмурой миной наблюдал Ривен. Он не знал, что было с Музой после того, как умер Хо-Боэ. Он даже не знал, когда точно это случилось. И факт того, что он не смог быть рядом с ней в этот момент из-за своей гордости и обиды, ранил его сильнее смерти Хо-Боэ. В тот момент Муза нуждалась в нём как никогда раньше, а его не было. Самое худшее то, что, зная его характер, она ему даже не позвонила. Равен мог честно сказать, что не ответил бы на звонок. Он никогда этого не делал, когда злился. Он никогда не пытался встать на сторону Музы и хотя бы попытаться понять её. Сейчас все её слова, которые раздували скандалы между ними, наконец дали свои плоды. Ривен словно перенёсся на пару месяцев назад в момент их последней ссоры. Он вспомнил всё, что Муза ему говорила. Он действительно превращался в совсем другого человека во время ссор. Он не видел ничего, кроме обиды и гордости, которые всегда мешали ему делать шаг. Ривену было ужасно осознавать, что его принципы привели к тому, что в самый худший момент своей жизни Муза не подумала о том, чтобы разделить этот момент с ним. Гантлос и Ривен стояли неподвижно. Пока второй переосмысливал слова Музы, первый ждал, когда тот уйдёт. Что-то ему подсказывало, что просто так Ривен не уйдёт. Мало того, устроит истерику, начав настаивать на своём решении. Он не мог этого допустить. На его удивление, Ривен всё-таки зашагал в сторону двери. Он посмотрел на Музу, когда остановился на секунду рядом с ней, но ничего не сказал. Гантлос заметил, как девушка едва покачала головой. Если же до этого момента он сомневался, то теперь был уверен точно, – Муза ему соврала. Разочарование в её глазах сказало ему намного больше, как бы Муза ни убеждала его, что у них счастливый брак. — Я зайду к тебе завтра, ладно? У Музы не было сил на реакцию. Но у неё также не было желания отказываться. Она хотела побыть наедине со своим горем, хотела, чтобы никто её не беспокоил своим сожалением, но Муза не смогла сказать Гантлосу не приходить. Девушка поймала себя на мысли, что даже не хотела этого делать. Она знала, что ночью одиночество надавит на неё с такой силой, что она сойдёт с ума, если останется одна ещё дольше. Однако сейчас это было необходимо. Муза закрыла дверь за обоими мужчинами и сползла по ней на пол. Откинув голову на деревянную поверхность, почувствовала, как снова начали течь слёзы. Однако всплеск эмоций сделал своё дело. Сейчас Музе было лучше. Невыносимая боль превратилась в ноющую, ярость сменилась усталостью. Фея ощущала, как с каждой новой слезой её покидали силы. Всё, чего ей хотелось, привычно положить голову на колени папы и послушать пару историй его жизни. Они бы смеялись, Хо-Боэ излюбленно поучал бы её побольше кушать и поменьше нервничать, снова сказал бы, как боится за неё, когда она на заданиях. С такими мыслями она не заметила, как снова погрузилась в сон.

***

Муза стояла под горячими струями душа, которые приятно покалывали кожу. Вся ванная комната превратилась в настоящую сауну, но духота и тепло вокруг почему-то её успокаивали. Муза полностью расслабилась и позволяла воде смывать с себя всё плохое, что случилось три дня назад. Она до сих пор со слезами на глазах вспоминала папу, его слова, которые не удалось услышать, поддержку подруг, которые все пришли к ней в этот же день и не уходили до следующего. Только когда Муза попросила сама, потому что побыть одной стало критически необходимо, тогда они ушли. И, конечно, она вспоминала поддержку Гантлоса. Маг, как и обещал, пришёл к ней на следующий день. Девочки на тот момент уже ушли, за что Муза поблагодарила все высшие силы. Объясняться перед кем-то ей сейчас хотелось меньше всего. Гантлос, на её удивление, не испытывал её вопросами, задав всего несколько о её самочувствии и нужна ли ей какая-либо помощь. Остальное время маг просто сидел рядом. Что очень удивило Музу, его присутствие ей не докучало. По сути, она практически не замечала его рядом, потому что маг молчал. Это не смущало, как раз наоборот, дарило чувство защищённости и поддержки. Он словно знал, что разговоры это последнее, чего бы ей хотелось. Её посетила мысль, что бы делал Ривен в такой ситуации. Скорее всего, тоже бы молчал. Но вот докучало бы его присутствие, даже если бы парень молчал, это уже другой вопрос, на который Муза ответить не смогла. На следующий день снова пришли девочки. После её шоу Велиал пока не объявлялся, но Винкс рассказали, что всё равно не расслаблялись. Не то чтобы Муза сильно переживала по этому поводу, просто посторонние темы отвлекали от мыслей о папе. Винкс впервые искали хитрый выход из ситуации. Это было бы быстрее, что играло на руку, так как Велиал продолжал захватывать силы измерений. Когда там объявлялись феи, было уже поздно. Муза даже подумать не могла, что хитрое решение подкинет ей маг. Когда в этот же день, снова после Винкс, пришёл Гантлос, Муза даже не удивилась. Он в привычной форме предупредил её за день до этого. — Зачем ты приходишь, Гантлос? — спросила Муза, когда после своего вопроса ела ли что-то Муза, он получил отрицательный ответ. — Настолько я понял из вашего разговора с Ривеном, ты не совсем сказала мне правду, — мужчина открыл холодильник и остался довольным. Он мог сделать омлет с помидорами и болгарским перцем. — По поводу? Муза сидела на стуле, поставив на него ноги и обняв их. Ей казалось, что за эти дни она сбросила минимум пять килограммов вместе с пролитыми слезами, отчего в животе вдруг заурчало. Она впервые почувствовала голод спустя почти три дня после смерти папы. Всё было явно благодаря аппетитному запаху омлета. — По поводу вашего брака, — маг поставил тарелку перед ней. Муза умилилась листочкам зелени, которые Гантлос покрошил для более презентабельного вида. — Почему ты соврала, Муза? Фея чуть улыбнулась блюду, а потом перевела взгляд на севшего напротив мага. Она не сильно хотела разговаривать, тем более о темах, которые как-то касались её отца. С другой стороны, Муза чувствовала себя настолько эмоционально вымотанной, что вытянуть из неё любую правду смог бы даже Велиал. У неё не было никаких сил сопротивляться. Возможно она пожалеет об этом позже, но сейчас рационально думать она просто не могла. — Мы расстались с Ривеном больше полугода назад, — Муза начала ковырять блюдо, периодически отправляя в рот маленькие кусочки. — Мы сильно поссорились, хотя это было чем-то обыденным для нас. Последней каплей стало то, что из-за упрямства и гордости мы не общались с Ривеном несколько недель. Но я не смогла рассказать папе из-за его проблем со здоровьем. Сначала его беспокоило просто давление и головные боли. Я списывала это на возраст и магнитные бури, но всё же не хотела, чтобы он нервничал. А потом я узнала, что он серьёзно болен. — Это, наверное, было тяжело переживать. Мне жаль, Муза. — У папы была мечта увидеть мою свадьбу. Когда я узнала, что он возможно не доживёт до этого момента, то не могла поступить иначе. Я не думала о себе, своей гордости или своей обиде в тот момент, и даже не хотела думать. Я только хотела сделать папу счастливым, — Муза перевела дыхание и сделала глоток воды, чувствуя, как в горле начинал нарастать ком. Она удержала слёзы. — Так как он думал, что у нас с Ривеном всё хорошо, он не удивился внезапной новости о предложении. Через месяц мы сыграли свадьбу. — Ты боялась, что ваш обман раскроется? Поэтому ничего мне не рассказала? — Гантлос, пойми меня правильно. Конечно, я боялась, что папа может обо всём узнать, и тогда его точно хватил бы удар. Но я также не понимала, почему должна была тебе это говорить, — Муза не стала упоминать о противоречивых чувствах, которые она испытывала тогда. В один момент ей действительно хотелось всё рассказать, но она списала всё на недосказанность и неопределенность в их с Ривеном отношениях. Они действительно были странными. — Ты ведь, по сути, мой враг. Да даже если бы ты не был врагом, ты всё ещё остаёшься мне малознакомым мужчиной. Если бы я рассказала тебе правду, ты бы мог расценить это как повод или шанс. Я не могла дать его на тот момент. — Но сейчас ты можешь. Муза, — маг испустил вздох, заметив растерянный взгляд девушки. Он впервые видел Музу такой уязвимой, и это не могло не вызвать желания поддержать её. — Я бы действительно расценил это как шанс. Но разве было бы лучше, докучай я тебе своим вниманием? Тем более зная, что ты замужем. Поэтому я и решил поговорить с тобой, как взрослый человек. И мне кажется, я давно доказал тебе, что ты можешь относиться ко мне не как к врагу. Что бы ни случилось, тебе я никогда не смогу причинить вред. — Будучи на стороне Велиала, ты уже его причиняешь. Косвенно. — Я не знаю ваших женских критериев в отношении мужчин, но я думаю, факт того, что ради тебя я отказался от союза с ним, должно сыграть мне на пользу. — В каком смысле? Еще недавно вы вместе напали на Омегу и освободили преступников. — После происшествия на Омеге я и принял решение. Я вроде взрослый мужчина, но до меня дошло только тогда. Муза, клянусь, когда ты кричала и корчилась от боли, мне было в три раза больнее. Я винил себя, что не смог уберечь тебя. Я хотел своими руками переломать все кости Велиала, потому что он посмел навредить тебе. Видимо, мне нужен был пинок под зад, чтобы наконец расставить приоритеты. — Но ты по-прежнему вместе с ним. — Я делаю вид, — маг покачал головой. — Чтобы усыпить его бдительность и самому нанести удар. Вы в любом случае не подберётесь к нему так близко, как смогу сделать я. — Почему я должна тебе верить? — Ты не должна. Но я не вру, Муза. Гантлос говорил это очень серьёзным тоном, но не он заставил Музу поверить. Несмотря на то, что она плохо его знала, совсем ему не доверяла и никогда не верила, что по глазам человека можно понять, врёт он или нет, сейчас все её сомнения поддались скептицизму, потому что в глазах Гантлоса она не увидела даже намёка на обман. Она чувствовала, что он говорил правду. — Допустим, ты говоришь правду, — Муза вздохнула. После двух кусочков проглоченной еды она отложила вилку в сторону. Её мутило. — Как ты в одиночку собираешься одолеть его? Будь рационален, Гантлос. Это невозможно. — Это невозможно честным путём, — девушка вопросительно вскинула брови. — Я пойду хитрым. И в таком случае я не понимаю, как ты могла пойти на то, чтобы напасть на Велиала одной? Ты, конечно, сильная фея, Муза, но это было самоубийство. — Знаешь, когда из-за одного ублюдка ты не слышишь последние слова дорогого тебе человека, ты мало думаешь об инстинкте самосохранения, — Муза вдруг выпалила это с неожиданной для Гантлоса яростью. Всего за пару секунд её лёгкая отрешенность от всего происходящего сейчас переменилась в злость. — Последние слова… — осознание словно ударило молнией. Гантлосу сразу стало ясно поведение Музы на тот момент. Он не понимал, почему из-за смерти человека, произошедшей естественным путём, можно было испытывать такую ярость. Теперь он понимал все чувства Музы и мог оправдать её необдуманные действия. — Заклинание Велиала всё ещё действовало, когда твой папа… Говорил свои последние слова? — Да, Гантлос, — голос Музы дрогнул. Она почувствовала, как спустя сутки отсутствия слёз, они снова начали собираться в глазах. — Я не услышала ничего. Папа так долго говорил. Он так улыбался, когда говорил мне эти вещи. Он плакал, а я даже понятия не имею, что именно он сказал, понимаешь? Что ещё я могла сделать?! Ты говоришь, что это было безрассудно и что ты не понимаешь моих действий, но на тот момент мне было наплевать на то, случится ли со мной что-то. Всё, что было в моей голове, это воспоминания о последних муках папы. Он выдавливал из себя слова из последних сил, а я ничего не услышала! Под конец монолога Муза уже громко плакала, снова не контролируя эмоции. Она даже не заметила, как Гантлос вдруг оказался рядом, и как его руки тёплым кольцом сомкнулись вокруг неё. Снова. Муза не чувствовала и не замечала. Её эмоции оказались сильнее. Снова. — Самое обидное, что, — девушка всхлипнула. — слух вернулся через пару часов. Буквально через два. Всего лишь два часа. Её истерика наконец стихла через десять минут. Гантлос мог признаться, что она показалась ему вечностью, потому что Муза была в таком состоянии, что лучше было ему просто дать ей выплакаться, нежели успокаивать и что-то говорить. Она бы всё равно его не слышала. Помимо этого, было сложно мириться с её слезами. За последнюю неделю Муза плакала довольно часто, но это ничуть не заставило его привыкнуть к этому. Сердце странно сжималось от вида её заплаканных глаз и громких всхлипов. — Мне очень жаль, что всё так получилось, Муза. Гантлос ощущал свою вину, причём прямую, а не косвенную. Неважно, что напал на Музу именно Велиал. Если бы он был более внимательным, то предотвратил бы атаку и её последствия полностью. А если бы он сделал это, то сейчас Муза не плакала бы так сильно, потому что не услышала последние слова своего отца. Последние его дни были непохожими на остальные, потому что пока он был в одном месте, разум был совсем в другом. Гантлос никогда не находился в состоянии, чтобы его мысли постоянно возвращались к одному единственному человеку. Причем настолько, что порой он ничего не замечал. В последний раз, когда маг был в поисках нужной ему вещи, чтобы одолеть Велиала, он едва успел отразить атаку хранителей храма на Эсперо. Он почти слетел с обрыва, но вовремя взял себя и свои мысли под контроль. Нужной вещи на Эсперо, кстати, не оказалось. Пока Муза успокаивалась и всхлипывала уже намного тише, маг прислушался к своим чувствам. Он ничуть не находил поступок Музы плохим. Пусть она и обманула отца, создав картину идеального брака, она делала это ради его счастья. Последние его дни явно прошли с радостью в душе за счастье дочери. Если от этого было радостно Музе, то и ему тоже. — Поешь немного, — сказал маг, когда Муза совсем успокоилась. Она с детской неловкостью оторвалась от мага и вытерла слёзы. — Нет, — Муза вздохнула. Она посмотрела на Гантлоса, уже не чувствуя себя странно из-за его нахождения рядом. Это стало привычным. — Я не хочу. — Ты говоришь, как ребёнок. Тебе нужно поесть. — Всё, что мне нужно, это отомстить Велиалу, — девушка нахмурилась. — Если ты не соврал мне и на самом деле поможешь разобраться с ним, я буду благодарна, Гантлос. Но если ты соврал… — Я не врал, Муза. Я больше не на его стороне. — Почему ты вообще перешёл на его сторону? Гантлос посерьёзнел. Он вернулся на своё место, возвращаясь в воспоминания. Ему не очень хотелось о них делиться сейчас из-за стыда перед Музой. Было на самом деле стыдно рассказывать, что за все года после освобождения из Омеги на Земле он не нашёл для себя ни одно подходящее занятие. Он словно застрял в тугом и большом комке паутины, не видя перед собой ни целей, ни интересов. Анаган завёл семью, Думан души не чаял в спортивном клубе, в котором работал. Огрон преуспел и в работе, и в личной жизни, если судить по его поведению с Флорой в тот день, когда Муза напала на Велиала. Все его братья были довольны своими жизнями, и только он сам никак не мог понять, в чем проблема. Не то чтобы ему не нравилась жизнь на Земле. Скорее, она была слишком скучной. Гантлос успел поменять несколько работ, пускай и не серьёзных. Он даже попробовал поработать барменом, но несколько недовольных клиентов убили в нём все желание и покой. Маг не сдержался и запустил в одного из них палочками для коктейлей. Ему было также сложно и с личной жизнью. Все девушки, с которыми он пытался общаться, были слишком простыми и глупыми. Может, общаясь они не с магом из волшебного измерения, то показались бы обычными среднестатистическим девушками, но ему этого было мало. Поэтому, стоило услышать рассказ Огрона о его давнем знакомом и его плане о порабощении всей вселенной, внутри загорелся давно забытый огонёк. Азарт, возбуждение, сила. У него не было желания перебить весь Магикс и захватить его, но Гантлос горел сражениями и победами в этих сражениях. Никто и ничто не могло принести ему те же эмоции, которые он проживал во время сражений. — У меня были причины. По его уклончивому ответу Муза поняла, что говорить на эту тему маг не горел желанием. Она же не хотела докучать, тем более что её любопытство было не настолько огромным. — Я расскажу тебе всё, но не сейчас. Сейчас тебе нужно отдохнуть. Муза не любила, когда с ней обращались, как с ребёнком, но сейчас это было даже необходимо. Так Гантлос демонстрировал свою заботу, а это не могло быть неприятным. Поэтому фея в ответ только кивнула. Гантлос ободряюще улыбнулся ей. — Спасибо тебе, Гантлос, — сказала Муза, стоя у двери. Маг собирался уходить. На её удивление, он не настаивал на том, чтобы остаться. Она знала его довольно упрямым и настойчивым, поэтому её и удивляло, и радовало такое поведение. Всё же большую часть времени ей по-прежнему хотелось быть одной. — Я как обычно зайду к тебе завтра. Муза не успела отреагировать и просто замерла на месте, когда Гантлос вдруг приблизился и поцеловал её в щёку. Она посмотрела на него смущёнными, но распахнутыми от удивления глазами, чем снова вызвала его улыбку.

***

Две недели спустя… Огрон вернулся домой позже обещанного. Несмотря на то, что большую часть времени он работал из дома, ему всё равно было нужно встречаться с клиентами. А это дело порой отнимало у него слишком много времени и сил. Особенно много, учитывая нынешние обстоятельства. Если раньше для него задержаться до такого времени суток было нормой, маг даже считал это ранним временем, то сейчас возникали противоположные мысли. Дома его ждала Флора, это меняло всё. Он заметил фею на диване перед включённым телевизором. Шла какая-то передача про садоводство, но Флора не слушала, потому что спала. Она лежала на спине, одну руку свесив в воздухе, а вторую положив на живот. Маг тихо, стараясь не шуметь, сел на колени рядом. Его рука опустилась на руку девушки, а губы на её живот. Флора сразу проснулась. — Ты пришёл, — она улыбнулась. Маг всё ещё прикасался губами к её голому животу. — Прости, что задержался. Сегодня четверг. На прошлой неделе они сделали из четверга традицию просмотра кино вечером. В тот четверг им так понравилось смотреть фильм вместе, что Огрон предложил делать это стабильно, а Флора поддержала. — Ничего, — Флора обхватила его руку своими двумя. Она чувствовала дыхание мага на своём животе, чувствуя, как от прохладного потока собирались мурашки. — Как ты себя чувствуешь? Не тошнит? В последние дни Флору мучила сильнейшая тошнота. Она плохо ела и плохо спала, и это не могло не стать поводом для волнения мага. — Уже нет, — она вдруг улыбнулась. — Кажется, это ты на меня так влияешь. — Естественно, милая, — маг кивнул на живот. — Ты чувствуешь энергию? — Едва, — Флора проводила пальцами по руке мага. — Но это точно светлая энергия. — Да, — Огрон улыбнулся. — Я не чувствую ничего тёмного. Это точно не тёмный маг и не ведьма. — А ты чувствуешь пол? Маг кивнул, Флора оживилась. Она не была простым человеком, и прекрасно чувствовала в себе другую энергию. Не передать словами её успокоение и радость, когда пару дней назад начало ощущаться тепло. Похожая энергия была у Миэли, когда та была совсем ребёнком. Флора отчётливо её помнит из-за разницы в возрасте. Она боялась, что у ребёнка проявится тёмная и холодная энергия, а значит и сила Велиала. Но это ничуть бы не изменило отношение Флоры к малышу. Скорее, это бы многое затруднило, потому что она бы совсем не могла помочь своему ребёнку в развитии своих сил. Она была феей и ничего не смыслила в дарах тёмной магии. Хотя у неё был Огрон, ей всё равно хотелось внести свой собственный вклад в развитие ребёнка. — Хочешь узнать? — Я не думала, что узнаю так скоро, — Флора явно заволновалась. — Если хочешь, мы можем подождать. — Нет, — девушка покачала головой. — Пол всё равно мало, что изменит. Я в любом случае буду любить своего ребёнка. — Конечно, будешь. А эта светлая, маленькая фея будет очень любить тебя. Огрон снова наклонился, чтобы запечатлеть поцелуй на животе Флоры. Та едва не расплакалась от умиления всей картины. Огрон так красиво говорил, ещё красивее себя вёл. Он относился к ней, словно она была самым дорогим, что было в его жизни. И такие знаки внимания и нежности, пусть и мелкие, трогали её сердце гораздо больше. — Фея… Это девочка? — С очень похожей на твою магией. Две феи природы в доме, — Огрон тяжело вздохнул. — Кажется, это будет труднее, чем я ожидал. — Эй! — маг в ответ тихо рассмеялся. — Пойдём спать. Уже поздно. Когда маг и фея улеглись в постель, Флора прикрыла глаза, чувствуя, как по лицу расползлась мечтательная улыбка. Под её ухом билось сердце Огрона, его рука нежно гладила её по спине, пока фея представляла свою маленькую малышку. Она всегда хотела именно дочку, потому что с детства помогала маме с Миэли. Благодаря этому Флора уже многое умела и с нетерпением ждала, когда знаменательные моменты, которые они с мамой ждали от Миэли, теперь будут от её дочери. Флора уже ощущала на себе дополнительную ответственность. Она продумывала все с самых незначительных мелочей, начиная с того, куда поставить кроватку, заканчивая тем, как сказать родителям. Спустя столько времени её осведомлённости о беременности, Флора до сих пор не сказала родителям. Причиной было то, что родители точно спросят, кто отец ребенка. У Флоры на этот вопрос ответа не было. 
Она не могла рассказать им то, что пережила, и чем это для неё обернулось. Единственное, что она могла сказать, что ребёнок от Огрона. Но Флора настолько устала от лжи, что даже если смогла бы обмануть родителей, обманывать Огрона она бы не смогла. Она врала подругам, родителям, учителям и директору, оттого и была сыта чувством вины. Флора в корне не любила даже самую маленькую ложь, поэтому мысль скрывать что-то подобное от Огрона было для неё недопустимо. — Я до сих пор не сказала родителям о ребёнке, — Флора тяжело вздохнула. — До сих пор? — маг изогнул бровь. — Почему? — А как ты думаешь, Огрон? Они не смогут принять правду, а я не хочу им рассказывать, — девушка вдруг села, скрестив ноги, и повернулась к Огрону. — Если честно, я в очередной раз думала им соврать. Я так этого не хочу, но тут у меня на самом деле нет выбора. Они не то что не смирятся, они не переживут, если узнают, что меня… — Я понял, дорогая. — Поэтому я думала, если ты, конечно, не против, могу ли я сказать, что ты отец ребёнка? — Флора настолько быстро протараторила, но Огрону даже не нужно было слушать. Он прекрасно понимал, к чему Флора клонила. — Я и так собиралась стать отцом этому ребёнку, Флора, — маг придвинул её ближе к себе. С его руками на своих ногах Флора, как ни странно, чувствовала себя увереннее. — Я говорил тебе пару недель назад, что пока не знаю, какое у меня будет отношение к ребёнку. Всё-таки я никогда не думал о детях, тем более ты сама знаешь наши обстоятельства. Но спустя столько времени я могу точно сказать, что не просто приму малышку, но буду считать её своей. — Ты серьёзно? То есть… Прошло ведь не так много времени с нашего разговора. Не думаю, что нескольких недель достаточно, чтобы принято такое решение, Огрон. Это ведь важно не только для малыша, но и для наших отношений. — Я уже взрослый мужчина, Флора, — маг улыбнулся. — И за столько лет научился принимать какие-то решения. Особенно, касательно моей жизни. — Просто… — Тогда посуди сама, малышка, — Огрон взял руку Флора в свою, а тыльной стороной второй ладони коснулся живота феи. — Когда в течение дня я думаю о тебе, то сразу начинаю думать и о малышке. Не тошнит ли тебя, не кружится ли у тебя голова, покушали ли вы. Мне хочется касаться твоего живота, потому что я думаю, что в такие моменты малышка чувствует моё прикосновение и тоже ко мне тянется. Мне всегда хочется тебя радовать, ведь я знаю, если у тебя хорошее настроение, то нашему ребёнку тоже комфортно. Я волнуюсь за вас обеих, когда меня нет рядом. Я чувствую, что должен защищать вас от любого, даже самого незначительного зла. И я никогда не думал, что мне будет страшно, Флора. Я боюсь вас потерять. Но я не боюсь, что с вами может что-то случится, потому что я всегда буду рядом. Я сомневался насчёт своего отношения к чужому ребёнку и сразу тебе это сказал, но сейчас я уверен, что больше не воспринимаю малышку как чужую. Это наша малышка, и любому, кто хотя бы подумает навредить вам, следует исчезнуть с лица всего Магикса, потому что иначе его сотру я. К концу монолога Огрона Флора уже не могла сдерживать слёзы. Её гормоны играли с ней в злые и пакостные шутки, но сейчас дело было явно не в них. Флора могла поверить, но не могла осмыслить слова Огрона. Они были такими тёплыми, такими долгожданными. Они так её расслабили, что у Флоры словно открылось второе дыхание. У них всё было хорошо, но все эти дни Флора то и дело возвращалась к их первому откровенному разговору. Она боялась, что Огрон всё-таки не примет ребёнка, и тогда ей придётся убрать его из своей жизни. Теперь же все её страхи развеялись вместе с сомнениями. Ей хватило пары недель, чтобы признаться самой себе. За такой короткий промежуток времени она по-настоящему полюбила сразу двух людей, которые заняли ключевое место в её жизни. Сначала она полюбила своего ребёнка, а потом Огрона. — Я не сказал это, чтобы ты плакала. Хоть Огрон и был взрослым мужчиной, слёзы Флоры оказались его настоящей слабостью. Она бы с лёгкостью могла бы манипулировать ими, но на его везение, Флора не занималась такими вещами. От этого в его душе снова потеплело. — Ну, Флора. Огрон притянул девушку к себе. Его футболка мокла ещё пару минут, а потом перестала. Так же, как и Флора всхлипывать. Она медленно успокаивалась, снова чувствуя, как плавные движения руки мага на её спине становились снотворным. — Мы тебя любим, Огрон. — Мы? — маг улыбнулся. — Я вас тоже, Флора. А теперь спи, малышка. На следующее утро Флора проснулась первой. Она зевнула, открыла глаза и сразу улыбнулась ещё спящему виду мага. Он ровно дышал, грудь плавно то подымалась, то опускалась. Профиль Огрона имел аристократические черты. У него был прямой нос, острые скулы и тонкие губы. Флоре хотелось провести по ним кончиком пальцев, а лучше, запечатлеть эту картину в голове, как на холсте. Последнее время Флора часто прислушивалась к своим ощущениям, особенно после того, как узнала о своей беременности. Пару недель назад она не думала, что виновником её эмоционального благополучия и душевного спокойствия станет мужчина. Флора вообще сомневалась, что после произошедшего она вообще когда-либо сможет заново доверять мужчинам и не грести их всех под одну гребёнку жестоких насильников. После Велиала она узнала, что насилие может быть не только физическим, но и эмоциональным. Иногда она до сих пор ощущала себя уязвимой, стоило только подкрасться мысли о нём. Воспоминания по-прежнему отдавались неприятным холодом, волосы так же вставали дыбом, тело предательски каменело, и было сложно сделать малейшее движение. Со временем эти ощущения уменьшались, но пока не исчезли. Поэтому Флоре было трудно поверить, что она избавиться от них когда-нибудь. Но с присутствием Огрона в её жизни положительные эмоции брали вверх, а ужасные воспоминания беспокоили всё реже. Один короткий комплимент, ласковое обращение или мимолётное касание порывали её загореться приливом тепла. На данный момент, даже если бы мысли снова дали о себе знать, Флора бы оказалась сильнее, потому что спящий маг рядом придавал ей сил. После недавней встречи с Велиалом Флора поняла, что находится за каменной стеной силы своего мужчины. Если, будучи одной, она опасалась пересекаться со своим насильником, то вместе с Огроном ей было бы не страшно. Но всё же Флора не собиралась рисковать своим нынешним душевным раскладом и спокойствием Огрона. Девушка до сих пор с мурашками на коже вспоминает ярость, которая буквально ослепила мага. Он не контролировал себя и даже не слышал того, чего ему говорила Флора. Покачав головой и избавившись от всего негативного, Флора оставила едва уловимый поцелуй на щеке мага, чтобы не разбудить. После тихо поднялась на ноги, накинула шёлковый халат поверх пижамной сорочки и вышла на кухню. Огрон любил кушать и кушал довольно много. Ей хотелось порадовать его вкусным завтраком, тем более что, на её везение, тошнота пока не беспокоила. Обычно Флора не могла есть и даже готовить, потому что запахи сводили с ума её желудок. Выбор пал на блины по секретному рецепту её мамы. Она уже сделала тесто и обжарила несколько штук, когда сзади неё почувствовалось тепло. Огрон буквально потопил её своими большими объятиями, вызвав у Флоры улыбку и чувство умиления. — Доброе утро, — фея развернулась в мужских руках и легко поцеловала в губы. У Огрона был такой заспанный вид, что Флора не сдержала смешка. — Ты почему так рано встал? — Я не могу спать без тебя, — маг нахмурился. — Почему ты ушла? — Хотела приготовить тебе завтрак, — Флора кивнула на тарелку с блинами. — Не хочу завтрак, — Огрон вздохнул, зарывшись носом в волосы Флоры. Они были похожи на карамель и цветом, и запахом. — Хочу тебя. — Огрон! — Флора рассмеялась, когда маг вдруг перекинул её себе на плечо, выключил плиту и направился обратно в спальню. Он мягко уложил девушку, а потом лёг сам, снова лишая её движений своими объятиями. Тело мага расслабилось, когда он обнял Флору. Фея улыбнулась, увидев, как он закрыл глаза и постепенно выровнял дыхание. Ей польстило, что маг чувствовал себя спокойно рядом с ней, что мог расслабиться и даже уснуть, как она поняла через несколько минут. На часах было раннее для Огрона утро, обычно он вставал не раньше девяти, поэтому она могла объяснить, почему он так быстро уснул. Хотя сама Флора привыкла к ранним подъёмам, и в последнее время ей это очень нравилось. В этот момент, пока Огрон всё ещё спал рядом, её переполняли самые приятные чувства, начиная чувством защищённости, заканчивая тихой радостью. Флора не заметила, как тоже уснула. Ей было удобно и тепло в объятиях мужчины, а сопение мага было спокойным и тихим, как колыбельная младенцу. Проснулась она в этот раз позже него и с лёгкой грустью обнаружила, что в постели находилась одна. Она с удивлением посмотрела на часы и поняла, что проспала больше двух часов. Огрон уже должен был уйти на работу, поэтому каково было её удивление застать его на кухне с чашкой кофе в руках. Он жарил блины. — Проснулась? — мужчина улыбнулся, увидев Флору в дверях. Она с улыбкой потянулась и подошла к нему, поцеловав в щёку. — Я думала, что ты уже ушёл. И расстроилась. — Решил поработать из дома, — маг ловко перевернул блин, удивив девушку. — Не смотри так. Первые пять штук едва не оказались в мусорке, пока я не приспособился. — Дело не в приспособлении, а в том, что ты готовишь их мне. Высшие силы хотят, чтобы я поела эти блины. — Пару часов назад эти блины предназначались мне, — Огрон изогнул бровь. Флора продолжала стоять рядом, примостившись у него сбоку, а теперь ещё обняла руками. Она была очень тактильной, и будь он проклят, если ему это не нравилось. — Пару часов назад я их не хотела, — пробормотала Флора. — А теперь я их хочу с творожным сыром и вареньем. — Надеюсь, это всё будет по отдельности? — Конечно, нет. Маг покачал головой и рассмеялся. У него было хорошее настроение, потому что страхи, о которых он поделился с Флорой вчера, с каждым днём беспокоили его всё меньше. Сегодня же, стоило проснуться во второй раз и увидеть спящую девушку в своих руках, страхи вовсе его покинули. Огрон боялся, что факт беременности Флоры от другого мужчины будет отталкивать, заставлять испытывать неопределённость и неуверенность, может, даже нежелание. Огрон боялся, что не сможет относиться к Флоре, как он хотел, потому что внутри неё был не его ребёнок. Прошло слишком мало времени с того дня, как они официально вступили в отношения в его спальне, как бы двусмысленно это ни звучало, но этого хватило, чтобы точно понять, что его не только не смущал ребёнок, маг даже не думал о том, что он не его. Огрон воспринимал малышку, – а он был уверен в поле, – не как ребёнка Флоры, а как их общего ребёнка. Ни разу за все проведенные вместе дни его не посещало отторжение от Флоры или малышки, и это не могло не радовать. Также не могло не удивлять. Всё сейчас было ново для Огрона, но он чувствовал себя готовым. Это совсем новая глава, которая заставила понять, что до неё книга его жизни была совсем неполноценной. Поэтому частые и очень странные предпочтения Флоры в еде его только забавляли. Сейчас он также не сдержал смеха. — Я боюсь представить, что будет дальше. — Ну мы хотим, — это было произнесено таким тихим и милым голосом, что Огрон не удержался и расцеловал девушку. Она зажмурилась и рассмеялась, а потом крикнула, что блин подгорает. Пока маг жарил блины, Флора накрывала на стол. У них с Огроном была общая черта – они обожали завтраки. Поэтому девушка старалась красиво уложить, порезать или смешать всё, что они любят. Она даже успела поджарить тосты и выжать свежий сок из апельсинов, прежде чем сесть за стол и наконец попробовать блины. — Я бы хотел познакомить тебя с Алисой. Официально. Как свою девушку. И как будущую маму нашей малышки, — Флора улыбнулась, услышав последнее предложение. — Алиса это жена Анагана? — Да, — маг кивнул, отправляя в рот кусок сыра. — У них есть дочь, Агата. Ты её видела в тот день, когда пришла ко мне рассказать о беременности. — Да, я помню. Конечно, я не против с ней познакомиться, но ты помнишь, как на меня отреагировал Анаган. Не думаю, что он будет воспринимать меня спокойно. Особенно, рядом со своей дочерью. — Анаган мой самый близкий друг. Его я встретил первым, и мы долго общались до знакомства с Гантлосом и Думаном. Я бы даже сказал, что это больше, чем дружба. Я бы доверил ему свою жизнь, — маг взял её руки в свои. — Поэтому из уважения ко мне и нашей дружбе он не будет вести себя, как тогда. — Он и ты… Вы все, точнее… Кроме, Гантлоса, конечно. Вы больше не причиняете никому вред? Я могу быть в этом уверена? — Да, Флора. В это сложно поверить, но многое изменилось после Омеги. — Я узнала тебя и верю тебе, и если ты говоришь, что Анаган не причиняет кому-то вред, как пару лет назад, то я смогу с ним общаться. — Теперь ему есть, кого терять. Ни его, ни меня подобное больше не интересует. Потому что теперь и мне есть, кого терять, Флора. — В таком случае, я не против познакомиться с ним и Алисой ещё раз. Я тебе доверяю, и, раз ты говоришь, что он будет уважать твой выбор, то, — Флора улыбнулась и пожала плечами. — Я сделаю точно так же. Можем пригласить их в гости завтра вечером.