Игра в бутылочку

      Юрка, сощурившись, заглянул в круглое горлышко мокрой бутылки. Мир вокруг стал мутно-зеленым и потерял внятные очертания. Несмотря на то, что он с минуту тщательно вытряхивал из нее остатки воды, несколько капель бухнулись ему на щеку, но Юрка не обратил на это внимания. Потому что сам был далеко от этого солнечного дня и примелькавшейся обстановки «Ласточки».       Был он мыслями в собственной квартире, там, где сейчас наверняка стоит тишина, если только пианино не рассохлось от сухого воздуха и не принялось самопроизвольно щелкать клавишами. Но, конечно, не о нем сейчас думал Юрка — в голове его навязчиво засела мысль о ГДР-овском журнале, где были не только интересные картинки, но и статейка о развлечениях молодежи в капиталистическом западе.       Наткнувшись на нее, Юра, помнится, без интереса пролистал страницы — следующий материал был куда интереснее и нагляднее. А сейчас жалел, что не захватил с собой тот самый журнал. Или, по крайней мере, не уделили ей достаточно внимания.       Основные правила игры он уловил, но тогда не особо ими заинтересовался — целоваться неизвестно с кем — на кого покажет бутылка — его тогда не вдохновило. Он и сейчас считал это чем-то не самым приятным и нужным, но это если только целоваться непонятно с кем. А если с кем — понятно …       Сегодня они с Володей снова встретятся в строящемся корпусе. Тут Юрка и предложит студенту Давыдову опробовать на себе заграничный опыт. В предвкушении, у него уже бежали по спине приятные мурашки.       — Юлка, зачем тебе бутылка?       От неожиданности пионер Конев чуть не подпрыгнул и, самое страшное, чуть не выронил агрегат прямо на асфальт.       — Тьфу ты! — выругался он, вперившись в ничего не подозревающего Олежку. — Ходишь тут… Слова бы лучше учил! И с логопедом занятия не прогуливал.       Последнее, наверно, лишнее, но слишком уж Юрка испугался, что его не-пионерские мысли каким-то образом передадутся неглупому мальчишке. Но неглупый мальчишка нисколько не обиделся.       — Тебя Володя плосил позвать. Говолит, занавес надо пеледелывать, — ни сколько не смущаясь, передал он важное сообщение.       — Ага, иду, — наскоро сунув бутылку в задний карман, Юра зашагал в сторону кинозала. На полпути свернул, отправив Олежку одного, и заскочил в свой корпус — пусть бутылка пока не привлекает лишнего внимания.

***

      — Чего? — явно не понял комсомолец Давыдов, пальцем ткнув в центр тяжелой оправы.       Юрка попробовал снова, не менее сбивчиво, объяснить правила игры, но под внимательным взглядом Володи и сам начинал понимать, что затея какая-то такая. Но, себе на зло, решил не отступаться.       — И что… — после паузы произнес Володя, наклоняя голову как-то так, что очки поймали свет фонаря и спрятали за собой зеленоватые глаза. — Часто ты… в такое играешь?       Юрка рассмеялся, не сразу поняв, что Володя не шутит. А уловив, как сжались в нитку его губы, осекся. В затылок ударил жар стыда.       — Да нет, я же… — и, продолжая смотреть на застывшего Володю, осекся. Чего это он оправдывается? И чего вообще Володя о нем думает? Эх, надо было расколотить эту дурацкую бутылку еще там, на аллее. — Ты чего вообще обо мне думаешь?! Эти все: Конев то, Конев се… И ты туда же!       Высказанной обида стала еще горячее. Резко встав и не обратив внимания, как от неловкого движения кольнуло щиколотку, Юра на полном серьезе собрался уйти.       — Подожди! — подскочивший сзади Володя и схватил его за локоть, останавливая. — Ну, не обижайся… Я просто… не ожидал.       Володя оказался так близко, что его дыхание затеребило короткие волосы на Юркином затылке. Кожа шеи сразу пошла мурашками, лишая Юрку и без того не особо сильного желания уходить.       — Не ожидал! — беззлобно передразнил Юрка. — А я может и сам стесняюсь…       Володя не ответил, только тихо хмыкнул — Юра уловил по резкому движению воздуха за ухом. Кажется, от этого у него самого дыхание стало тише.       Снова сев напротив, они стали гипнотизировать лежащую между ними бутылку. Та поблескивала зеленым горлышком в легком свете фонаря и указывала в сторону окна. Словно намекая, что пора бы и расходиться — отряд, будто назло, отказывался нормально укладываться (Юра про себя весь изругался на надоедливых малявок), потом Володю заарканила Ирина Петровна с какими-то уточнениями по спектаклю, поэтому встретиться получилось довольно поздно.       — И что, надо просто ее крутить? — уточнил Володя, переводя взгляд на Юрку.       Тот кивнул, и Володя, помедлив, на правах старшего неловко взялся за округлое тело бутылки и двинул запястьем.       Движение вышло рваным и неловким — наверное, Володе просто было не с руки — двигал-то он почему-то левым запястьем.       Бутылка рьяно закрутилась вокруг собственного горлышка и, громыхая, откатилась в темный угол. Юрка замер, глядя на так же не двигающегося Володю — оба ждали, что неожиданный грохот привлечет внимание какого-нибудь полуночника. Но за пределами корпуса царила тишина. Тогда Володя, упершись ладонью в пол, потянулся туда, где скрылась бутылка. От этого быстрого движения его рубашка вылезла из-под пояса брюк, явив Юрке целую полоску голой кожи.       Володя уже уселся обратно, держа в руке, беглянку, а Юра все еще чувствовал, как у него горят щеки. Он заволновался, что из-за неудачного начала Володя откажется от игры, но тот только протянул бутылку ему.       — Давай лучше ты первый.       У Юрки получилось куда лучше — бутылка почти беззвучно закрутилась вокруг себя, вращая во все стороны горлышком, как дулом пушки. Но в конце, недовольно покачиваясь на боку, показала на стену между ними. Выругавшись про себя, Юрка глянул на Володю, молча сообщая что теперь очередь его.       После нескольких не менее неудачных попыток Юрка, уже почти не сдерживаясь, поругивал бесполезную стекляшку.       — Юр, тут же больше нет никого, — осторожно прервал Володя волну его брани.       — А тебе еще кто нужен-то? — со злостью глянул на него Юрка, но наткнувшись на внимательные, серо-зеленые глаза, немного увеличенные круглыми стеклами, притих. Кажется, Володя не о том говорил.       — Может, нам местами поменяться? — невозмутимо предложил Володя и, не ожидая ответа, поднялся на ноги. Юрка смысла в этом особенного не видел, но спорить пристыженно не стал.       Как ни странно, перемена мест возымела нужное действие. После того, как Юрка закрутил игровой аппарат, он остановил движение, точно и безоговорочно указывая на Володю. Ура!       Стараясь скрыть ликование, Юрка потянулся навстречу. И уперся ладонями в Володины колени. Прикосновение получилось чуть смазанным и неловким — слишком уж Юрка долго его ждал. Но Володя ответил аккуратно, чуть раскрывая губы и утыкаясь носом ему в щеку, так что повода для расстройства у Юрки не осталось никакого.       Володе в следующий раз тоже повезло — бутылка хоть и норовила уползти в «межпространственную» тьму, но все же указала горлышком на самый кончик Юркиной ноги. Тогда Володя накрыл Юрины губы своими, машинально кладя руки ему на плечи. Коротко чмокнул и отстранился, но не удержался и коснулся кончиком языка самого уголка губ — там, судя по ощущениям, быстро-быстро билась венка.       Юрка перехватил его локти, стараясь привлечь ближе к себе. Даже скользнул пальцем под короткий рукав, трогая нежную, скрытую от мира кожу. Сам потянулся вперед и перехватил Володины губы, стараясь углубить поцелуй.       — Юр… — Володя отстранился, хотя обдал Юркино лицом жаром дыхания. — По-моему, эта игра не о том…       — А там возможны варианты, — на ходу выдумал Юрка, улыбаясь самому факту того, что Володя так близко и что у самой носовой подушки его очков стекло начинает запотевать. — Когда играют двое, правила меняются.       И в самое Володино ухо прошептал о том, что можно играть и на раздевание. Володя вздрогнул, когда Юрка, закончив сочинять, ткнулся губами ему в мочку, но спорить не стал. В конце концов, он будущий дипломат и должен уважать культуру других стран.       Тут игра пошла быстрее, потому что не обязательно было ждать, когда бутылочка укажет на другого, и раздеваться можно и тогда, когда сам запустил ее, а она указала на тебя. Один ход — один предмет одежды. Парные предметы считаются за один.       Юрка придвинулся так близко, что почти задевал ногами самого Володю. От того ему, наверное, и не везло — бутылка то и дело об них спотыкалась.       Учитывая, что ночами было не очень холодно и много одежды на себя надевать не требовалось, Володя скоро не знал, куда ему деть глаза. Сам он был только без ботинок и носков, а вот Юрка…       В первую очередь он избавился от рубашки. Потом — от шорт… А теперь сидел перед Володей только в трусах и кепке, лихо надетой козырьком назад (зачем ему ночью в помещении кепка?). И опять запущенная Володей бутылочка показала на чужой впалый живот.       Юрка ухмыльнулся, проследив неспокойный Володин взгляд, картинным жестом завел руку назад и подцепил кепку, освобождая непослушные каштановые пряди.       — По-моему, ты выигрываешь, — он по-кошачьи прогнулся вперед и нахлобучил кепку на Володю. У того от резкой Юриной близости пересохло в горле.       — Может, тогда остановимся? — хриплым голосом предложил он, сам не зная, хочет он этого или нет.       — Вот еще, — фыркнул Юрка и снова крутанул бутылочку. И под неровный Володин глоток ему снова не повезло — по всему выходило, что обнажаться снова выходит Юрке.       Тот, кажется, нисколько этим не расстроился. Глядя Володе прямо в глаза, он наглым жестом подцепил резинку белых трусов.       — А галстук? — сам не понял, как выпалил Володя.       — А галстук — бесценен, — хохотнул Юрка, но резинку оставил в покое. И бутылке придал ускорения — уже не закрутив, а оставив катиться в сторону. Туда, где она уже не сможет их разделить.       Володю колыхнула волна жара от того, как резко Юрка оказался рядом. Взялся ему за плечи, подтягиваясь поближе, и задышал в самое ухо.       — Теперь с тебя желание.       — С меня?! — не сдержался Володя, несмотря на тянущее ощущение внизу живота. — Это вроде как ты проиграл.       — Здесь другие правила, — пожал плечами Юрка и без предупреждения поцеловал его в шею.       Такого Володя выдержать уже не мог. Он бессильно вцепился Юрке в спину — какое необычное ощущение, обнимать Юру, когда он без одежды — и прижался подбородком к его плечу. Сделал глубокий вдох, втягивая в себя горячий воздух.       Юрины пальцы скользнули ему в волосы, мгновенно заставляя тело покрываться мурашками в самых неожиданных местах.       — Володенька… хороший мой…       Володе душно, несмотря на недостроенное и, соответственно, лишенное стекла окно. Голый Юрка… Нет, был бы он голым — это полбеды: в душе или в раздевалке тоже много голых парней, Володя к этому привык. Но Юрка-то как раз полуобнаженный. То есть не избавился от одежды только для того, чтобы помыться или переодеться. А избавился от нее для него. Для Володи.       — И… чего ты хочешь? — спросил Володя низким, нетерпеливым голосом.       Разум подсказывал ему, что нужно бежать, бежать без оглядки. Нестись в комнату вожатых, запрыгивать на свою кровать и укрываться с головой. И никогда не вылезать из-под одеяла. По крайней мере, до конца смены.       Но кроме разума внутри Володи рождалось что-то еще. Темное, непривычное. Совсем не типичное для советского человека. И такое родное и нужное Володе.       Будто у него вдруг появилось свое, личное желание. Необъяснимое ни с каких точек зрения и такое пугающе сильное, что тело подчинялось ему, а не неспокойным мыслям.       Юра снова коснулся поцелуем беззащитной шеи. Такой податливый и ласковый, как котенок. Аккуратно обвил руками за плечи и уложил голову на плечо. Затих. Володя только чувствовал его торопливое дыхание — Юркин голый живот быстро вздымался и опускался, задевая тело Володи, и его одежда между ними совершенно не помогала.       — Тебя, — прошептал Юрка, и Володины ладони сами собой сжались в кулаки на штанинах.       Юрка отстранился и принялся снова целовать его. Торопливо в губы. Как бы вскользь по щекам. Даже коротко в нос и подбородок. Он уже на полных правах устроился у Володи на коленях, нещадно ёрзая, чем и выбивал из Володи рваные выдохи.       — Юра… Юр, не надо, — Володя попробовал отстраниться, уворачивая лицо, но Юрка только перестал дергаться, коснулся руками его щек и долго, по-взрослому поцеловал.       Будто только сейчас до Володи дошло. Абсолютно голый Юра Конев сидит у него на коленях и, кажется, не планирует никуда уходить.       Тело уже не пекло — оно захлебнулось счастьем от этого осознания. Поддавшись порыву, Володя облапил Юрку за бока, и почти сразу пожалел — тот так сильно вздрогнул, будто его целиком засунули в ледяную воду. И, возможно чтобы согреться, он вплотную, всем телом прижался к Володе.       Вот черт. Теперь он точно почувствует Володин взрослый интерес. Но не успел Володя испугаться, как Юрка коротко выдохнул, почти всхлипнув, и двинул бедрами. От этого Володя ощутил крепкое, горячее прикосновение к животу. И это был вовсе не Юркин живот.       — Володь… Володь, не уходи только, — сдавленно прошептал тот, и Володя с удивлением обнаружил, что все тело несильно, но явно отстранилось от Юрки. А тот уже по-настоящему всхлипнул.       — Тихо, тихо, — прошептал Володя, инстинктивно прижимая его к себе. — Не уйду.       Юрка будто не поверил, еще сильнее стиснув Володю не только руками, но и коленками. И снова принялся быстро зацеловывать ему лицо, тяжело дыша. Володе показалось, или Юра начал коротко двигать бедрами? Не успев разобраться, он уловил спиной приятную волну мурашек, бегущую вверх, к шее и поднимающую волоски на затылке.       В собственном паху будто все замерло, а потом заколотило от нахлынувшей изнутри волны. Не в силах справиться с этим всем, Володя закрыл глаза и бессильно опустился на Юркино плечо. Тот, будто только этого и ждал, обеими руками принялся гладить, перебирать его волосы. Кажется, он называл его по имени и говорил, что все хорошо. Наверное, получалось у него очень убедительно, потому что Володя изо всех сил стиснул его талию и поверил.       Ему все же удалось немного отстраниться от Юры. Так, чтобы тот остался на его коленях, но позволил расстегнуть пуговицы рубашки. Даже помог в этом, потому что собственные пальцы Володю не слушались и нещадно тормозили.       Юркины руки, пальцы сразу начали скользить по обнажившейся груди. Скользнули ниже, но до напрягшегося живота дотронулись только после короткого Володиного кивка. Как же… хорошо. Юра уже обнимет его за пояс, и им не мешает никакая одежда. Почти. Но с этим Юра торопится справиться, дергая за пуговицу на ширинке. Сложновато ему — пуговица не поддается, потому что слишком сильно натянута брючная ткань. Юра сопит, но от намерений своих не отказывается.       Наконец, петля поддается, а вместе с ней и беззвучно расходится молния. Юрка замирает, но только на мгновение. Потом едва не сносит Володю порывом, чуть ли не валясь на него и стискивая за плечи. Наверное, Володе тоже можно быть смелее? Он скользит по Юриной спине, опуская руку, пока нежная, мурашечная кожа не сменяется теплой тканью трусов. Не слушаясь Володю, пальцы стискивают Юрину ягодицу, отчего тот стонет и еще сильнее напирает на Володю. Ерзает. И Володя решается запустить руку уже под резинку.       От осознания того, что он делает, становится еще тяжелее и приятнее. Какая же тут нежная, гладкая кожа… Юра уже без перерыва, яростно, исступленно целует его в шею. И снова лезет к трусам. К Володиным.       Секунда, и Володя чувствует там движение холодного воздуха — это напряженный член остался без малейшей тканевой защиты. И почти сразу его накрывает тяжелой волной — это Юрка торопливо тыркается ближе. Так, чтобы его стоячий орган коснулся Володиного.       У Володи все внутри подрывается. В ушах шумит, а в груди — ликует. Только сейчас Володя понимает, как же долго он этого ждал… Ни в какое сравнение с тем, когда делаешь это сам.       Юрка уже захлебывается, так сильно у него сбилось дыхание. Но и не думает снижать темпа. Володя понимает, что уже изо все сил мнет ему ягодицы и силой заставляет себя разжать пальцы — мысль о синяках на Юрином теле нехотя, но скользит по краю сознания. Ему самому сложно дышать, будто воздуха слишком много, а легкие — слишком маленькие. Тусклый свет фонаря режет глаза.       Ближе… Еще ближе, Юра… Каждое движение эхом отдается по всему телу. Кажется, Юра увеличил темп? Володя не без труда перехватил его влажные губы, и тот впился в него, жарко и страстно, будто в последний раз.       Наверное, если сейчас вдруг случится конец света, то Володя ни на секунду об этом не пожалеет. Потому что у него собственный Армагеддон, рвущий его изнутри и тянущийся наружу. Потому что зачем ему остальной мир, когда есть Юра? Такой Юра.       Тот вдруг замирает. Потом откидывается назад. Максимально, насколько позволяют вытянутые руки, так и держащиеся за Володины плечи. По лицу проходит судорога, делая его совершенно чужим. Но только на секунду. Вот это уже снова Юрка. Обычный Юрка, только очень вымотанный. С каплями пота на лбу и бессильно опущенными веками. Хватающий воздух ртом и почти падающий Володе в объятия.       Он дышит прямо в ухо, будто никак не может надышаться. Володя сейчас чувствует только это. И еще то, как на животе появилась горячая влага. Слишком густая для пота. От этого Володю будто снова дергает, в паху начинает стучать. Сладко и приятно. А уж когда он чувствует там крепкие Юрины пальцы…       Он делает не так, как Володя привык. Слишком резко и торопливо. Слишком нетерпеливо и порывисто. Незнакомо. И от того Володю накрывает такая мощная волна, что он больше не в силах сдерживаться.       Оргазм накрывает его сильно и оглушительно. Вплоть до звона в левом ухе. И чувства полной измотанности и удовлетворения.       Наконец-то можно нормально дышать. И просто обнимать притихшего Юру. Думать ни о чем совершенно не хочется. Просто быть.       Юрка отходит первым и целует его в губы. Уже с чувством, с толком, с расстановкой.       — Ну, ничего такая игра… — счастливо выдыхает он Володе в губы.       В Володе на секунду просыпается педагог, испытывающий невообразимую необходимость прочитать Коневу лекцию о моральных принципах. Но сразу засыпает обратно, стоит только Юрке положить голову ему на грудь и прислушаться к сердцу. Теперь Володю накрывает волна невообразимой нежности. Он как может прижимает его к себе и гладит по влажным, спутанным волосам.       — Обещай, что больше ни с кем не будешь играть в такие игры, — получается совсем не назидательно, скорее просяще. Что сразу чувствует Юрка, выворачиваясь и старясь заглянуть Володе в глаза.       — Могу пообещать, что больше не буду играть ни с кем… кроме тебя, — хитро сообщает он, но смотрит так невинно, что Володе остается только поверить.       В небе за окном появляется первая световая полоска. Надо бы уходить, пока в «Ласточке» не начала копошиться лагерная жизнь. Как же не хочется…       Юрка лениво и совершенно безмятежно натягивает на себя одежду и выключает фонарь. Володя тоже следует его примеру, все еще чувствуя в теле томные волны и совершенно не желая размышлять о происходящем. На это еще хватит времени. Потом.       На аллее они торопливо расходятся, бросая друг на друга только спешные, но многозначительные взгляды.       Володя знает, что оставшиеся до сигнала горна часы он не уснет. Но что-то подсказывает ему, что усталости или сожалений по этому поводу он испытывать не будет.       А Юрка баюкает в руке бутылку, прижимая ее к телу, как питомца. Он ее спрячет и непременно заберет домой. Жаль, все-таки, что он не захватил с собой те ГДР-овские журналы. Может, там была описана еще какая-нибудь игра.