Слухи о растущем количестве линчевателей нечасто доходили за пределы Шестого дистрикта, не говоря уже о Первом дистрикте, где находилась Башня Героев. Это было в основном потому, что линчевателей на самом деле не было в верхних дистриктах, слишком много героев. Поэтому их часто считали вредителями и, на самом деле, это не большая проблема.
Честно говоря, самое близкое, что кто-либо когда-либо слышал о линчевателях, было, когда Джастер и Люцифер начали набирать обороты. Это было довольно давно и с тех пор они сформировали Лас-Невадас. Так что даже тогда они были больше злодеи по мнению любого, кто углублялся в это. Кто действительно должен был следить за этим, так это герои, которые должны были посадить этих мужчин и женщин за решетку. Таков был их долг.
При этом, когда разговоры о новом мстителе или двух доходят до штаба, это вызывает удивление у немногих. Линчеватель, который достаточно силен, чтобы добраться до штаба, представляет угрозу. Даже если они из нижних районов,
Итак, почему Фокстрот в тот день шел на работу, прихрамывая, прижав уши к голове и ворча о птицах? Что ж, это определенно привлекло чье-то внимание. Не потому, что он был ранен. Честно говоря, это было само собой разумеющимся, учитывая направление их работы. А точнее, о ком он говорил.
Птицы уникальны, даже в мире, где у каждого человека и их матери, кажется, есть какая-то особенность животного. Не только в их инстинктах, которые, казалось, улавливали угрозу, как шестое чувство. Ни в их широких крыльях, которые позволяли им парить так, как никто не мог надеяться сравниться. Но потому, что птичий ген очень рецессивный.
Даже у двух родителей-крылатых птиц возникли проблемы с зачатием ребенка с одинаковыми чертами. Их крылья были такими хрупкими в молодости, что естественный отбор постоянно пытался их уничтожить. Однако если они родились, и ребенок дожил до взрослого возраста, они, как известно, были очень могущественными.
Возможно, это следствие того, что мать-природа пошла против них.
Может быть, именно поэтому Аполлон так заинтересовался, когда проходил мимо офиса Фокстрота по пути в патруль и услышал, как тот разговаривает сам с собой.
— Глупые крылья... глупые линчеватели... подожгите себя к чёрту, — бормотание Фокстрота доносилось через открытую дверь, едва уловимое чувствительными ушами Аполлона. Фокстрот много жаловался, поэтому обычно Аполлон игнорировал это. Обычно о часах патрулирования, злодеях или кофе в комнате отдыха, возможно, это было его хобби — указывать на подобные вещи.
— Что это за история с крыльями? — Не в силах сдержаться, Аполлон просунул голову в кабинет Фокстрота. Большая комната, украшенная наградами за службу и памятными вещами от злодея, которого он победил, на самом деле не во вкусе Аполлона, но именно поэтому у него был свой собственный кабинет.
—Аполлон! — Фокстрот вздрогнул от того места, где он сгорбился за своим столом, уши удивленно дернулись вверх, прежде чем вернуться в их опущенное положение. Он посмотрел на Аполлона с огнем, которого не было ни у кого другого. Нулевое уважение к власти, это было забавно.
— Ничего, — прорычал герой-лис, скрестив руки на груди как ребенок. Аполлон вошел в дверь без приглашения, в этом не было необходимости. Он был героем номер три.
—Звучит не так уж и ничего, — пропел Аполлон в своей причудливой манере, — Ты же знаешь, что если вокруг бегает птица, тебе рано или поздно придется рассказать об этом одному из нас, верно? — Он знал, что был прав.
“Герои Варф” были лучшим предприятием в городе, возможно, в мире. Это было в значительной степени гарантировано, когда у них были три лучших героя в качестве участников. Всякий раз, когда кто-то получал новости о ком-то редком или могущественном, им об этом сообщали. Они могли с этим справиться.
Фокстроту просто нужно было это понять.
— Я… — Фокстрот тихо зарычал: — Неважно, только не используй на мне свой дурацкий Дар. — Аполлон положил руку на грудь, надув губы даже если обещал, что никогда этого не сделает. По крайней мере, не специально, но его Дар был тем, что на самом деле нельзя было отключить. Если, конечно, он не отключится сам.
— Этот глупый линчеватель в нижних округах, — Фокстрот опустился на свое место, герой номер шесть положил подбородок на стол, — продолжает создавать проблемы и отказывается вести себя тихо.
— И продолжает надирать тебе задницу, — с усмешкой поддразнил Аполлон. Все знали, что Фокстрот получал все больше и больше синяков каждый раз, когда отправлялся патрулировать районы. Это было тревожно. Не то, чтобы Аполлон признался, что это беспокоит его, как всегда.
— Заткнись! Он может летать, и у него есть это дурацкое пламя, и просто... — Фокстрот прикусил губу, повернул голову к столу и издал приглушенный крик разочарования. Этот линчеватель, должно быть, действительно беспокоит его.
— Как его зовут? Может быть, я мог бы спуститься и проверить это для тебя, — спросил Аполлон с притворной небрежностью. Его поступок был добросердечным, но все знали, насколько одержимыми могли стать первые три, когда найдены крылатые птицы. В частности, Азраил, поскольку он сам был крылатым.
Поэтому, когда Фокстрот одарил его свирепым взглядом, как будто знал, что нервная энергия струится по венам Аполлона и наполняет его голову туманом, он попытался не обидеться. Естественно, он потерпел неудачу.
— Ты его не найдешь, — прошептал в его голове голос, подозрительно похожий на голос человека, которого он больше не называл другом.
Аполлон упрямо стряхнул это. Это сработало не очень хорошо. У Люцифера был способ влиять на вещи, как таракан или особенно противный паук.
Раздался громкий вздох, когда Фокстрот опустил взгляд, по-видимому, отказавшись от переубеждения Апполона, что никогда бы не сработал, о, потому что он был таким великим. Его непроницаемое лицо? Ну конечно.
“Его зовут Икар”,
…
Несколько дней спустя Аполлон обнаружил, что бродит по двенадцатому дистрикта без костюма. Любой герой, достойный своих заслуг, знал, как мало нижние районы терпят высших героев, даже если Уилбур не понимал почему. На самом деле это не имело значения.
Что произошло, так это то, что Уилбур устал. Измученный от изучения мрачных районов с восьмого до одиннадцатого, днем и ночью, и ничего не найдя. Он винил в этом Фокстрота.
По какой-то причине герой номер шесть отказался сообщить ему, где находится линчеватель, только то, что он находится в нижних районах. Какой-то неуместный защитный тон в его голосе выдал причину. Даже если бы Уилбур понял, почему он защищал линчевателя. Они были опасны! Особенно, если они были неконтролируемыми птицами.
Крошащийся бетон отрывался кусками, когда Уилбур пинал третью трещину, из-за которой он споткнулся за последний час. Он неуклюже спотыкался, хмурился и упрямо игнорировал недоверчивые и удивленные взгляды, которые на него бросали. Прайм, это было так глупо.
Тупые гребанные нижние дистрикты, неспособные позаботиться о своих проклятых улицах. По крайней мере, они перестали умолять всех остальных решить их проблемы. У других дистриктов были свои проблемы. Низшим просто нужно было забрать своих героев и заткнуться.
Ха, теперь он понимает, почему Фокстрот всегда жалуется. Если он здесь ежедневно, это почти имеет смысл. Уилбур тоже разозлился бы, если бы даже инфраструктура района сражалась против него.
Отряхнув свой кожаный плащ и поправив очки, Уилбур расправил плечи и продолжил свой веселый путь. Или так весело, как только можно, когда на тебя пялятся, как на животное в зоопарке. Особенно с ужасным вокруг него.
Чего бы он только не отдал, чтобы иметь возможность сдаться и вернуться домой. Но нет, ему нужно было найти птицу. Он уже рассказал о них Филу и Техно, так что, если он вернется, даже не увидев, ему не жить. Прайм, он уже слышал поддразнивания Техно.
Его телефон издал звуковой сигнал, когда он добрался до своего последнего места за день. После этого он мог уйти и переодеться, а затем повторить это снова ночью с крыши. Какая радость, еще один день без сна. Он, блядь, не мог дождаться.
"Паутина" была довольно невзрачным кафе, которое выглядело как любое другое здание в округе. Крошащийся и грязный, со слоем сажи, которая прилипла к нему. Абсолютно отвратительно, на самом деле. Уилбур даже не хотел прикасаться к двери.
Сморщив нос, он все равно вошел. Честно говоря, если бы у Уилбура был выбор, он бы даже не стал проверять это место. Это было практически ничто, зажатое между таким количеством других дел, что его могло бы даже не существовать. Черт возьми, если бы у них не было в буквальном смысле нужного линчевателя, Уилбур, вероятно, сейчас бы вздремнул.
Уилбур описал бы внутреннюю часть как приличную. Окрашенные стены были, вероятно, самой свежей вещью, которую он видел до сих пор. Были настоящие растения, которые, похоже, не боролись с самим воздухом, а запах кофе был приятным. Не чашка чая Уилбура, но все равно приятно. Ни строчки тоже.
—Здравствуйте, могу я получить… — Голос Уилбура замер в горле, когда человек за кассой выпрямился. Внезапно Уилбур был вынужден смотреть вверх и вверх, и святой Прайм, этот человек был выше Техно.
Какой-то гибрид паука, если дополнительные руки что-то говорили.
Массивный, с широкими плечами и затуманенными глазами, который, как мог сказать Уилбур, скрывал какую-то тайну. Это вывело его из себя. Не помог даже тот факт, что он был в самой оборчатой детской розовой блузке, которую Уилбур когда-либо видел.
— Что, черт возьми, на тебе надето? — задал вопрос Уилбур, сосредоточив внимание на том, как наклонилась голова мужчины. Он сделал шаг назад, когда паук размером с его туловище просто случайно прополз по плечу мужчины, чтобы зашипеть на него. Какого хрена?
— Это называется “fashion bitch”, хотя вы, похоже, об этом не слышали, — вырвалось у другого сотрудника сзади. К счастью, он казался нормального размера, хотя и невысокого роста. Может быть, 166 с копейками? Как грёбанный ребенок. Он даже ходил на работу в толстовке, говоря уже о профессионализме.
Да, Уилбур, сосредоточься на настоящем ребенке, а не на трёхметровом существе перед тобой.
— Ну, я не спрашивал твоего мнения, низкорослик, — возразил Уилбур. У него было отличное чувство стиля! Черная кожа сочеталась со всем. Особенно его любимый желтый свитер! Этот тип не знал, о чем он говорил.
— Босс не просил твоего, — у парня, Томми, судя по дурацкой вышивке на его фартуке, хватило наглости огрызнуться в ответ. Уилбур открыл рот, чтобы возразить.
— Вы собираетесь заказывать или просто собираетесь спорить с моими сотрудниками? — Зубы Уилбура щелкнули, когда он закрыл рот. Он посмотрел на "Босса". На его фартуке не было имени, а если и было, то оно было скрыто за прилавком. Не Уилбур был запуган им, конечно, нет.
Он был бы смешон.
— Как бы то ни было, я возьму ”линчеватель" с белым чаем с карамелью, — заказал Уилбур. Томми посмотрел на него так, как будто он был идиотом. Уилбур прикусил язык, потому что, если он заговорит, он рефлекторно воспользуется своим Даром, а этого никак нельзя было допустить.
— Это будет, — Томми ввел свой заказ в реестр, все еще глядя на него так, как будто он собирался что-то натворить. Он герой! Если кто-то и собирался что-то натворить, то это был бы коротышка. Двенадцатый дистрикт был очагом преступности, уступающим только проклятому тринадцатому дистрикту.
— 15,21 доллара, — прервал босс. Уилбур посмотрел на него, как и Томми. Это было похоже на то, что босс даже не заметил, поглаживая ужасающего паука на столе перед ним. Уилбур не знал, что это было. Будучи таким большим, это не имело значения.
— Что? Но в меню сказано, что это всего лишь 10,99 долларов! — Уилбур спорил, гневный жар прилил к его щекам. Он посмотрел на Томми, у которого хватило наглости казаться удивленным. Затем вернемся к Боссу, который позволил своему ручному пауку снова взобраться на него.
— Это ебучий налог, плати его или убирайся, Буржуй, — Томми одарил его дерьмовой ухмылкой. Что за чёрт? Уилбур сверкнул глазами, но Томми, казалось, совершенно не беспокоился. Это было так несправедливо! Он едва заметил, как босс вышел из комнаты через другую дверь.
Уилбур абсолютно точно заметил, как напряжение в комнате усилилось, как только он ушел.
Он заплатил.
…
Это было несправедливо
Это было несправедливо
Это было несправедливо.
Дрим не знал, чего он ожидал, когда герой номер три вошел в дверь.
Даже без своего Дара он смог бы сказать, кем был Аполлон! Костюм героя мужчины представлял собой другой комплект одежды без очков!
Когда Дрим впервые узнал о нем, он, по крайней мере, ожидал, что Аполлон обладает какой-то способностью менять форму, чтобы скрыть свою личность. Но нет, ему просто разрешили ходить в том виде, в каком он был.
Дриму едва позволили увидеть его собственное лицо.
Аполлон тоже был тощим достаточно, чтобы, если у него и были мышцы, Дрим не мог сказать точно. Как будто он не проработал ни одного дня в своей жизни.
Дрим вспомнил дни, когда его запирали в тренировочной комнате, не разрешали снимать доспехи или выходить, пока он не доведет их до совершенства.
Пока он не получил все очки в стрельбе.
Пока он не победил всех десяти противников.
Пока его кости не сломались, а мышцы не начинали кровоточить.
Боже, Аполлон выглядел таким живым. У него было столько индивидуальности и свободы, что ему разрешили отправиться в район, наиболее удаленный от его пространства героев, даже без устройства связи. Его глаза были яркими, а лицо выразительным. Он спорил, хмурился и злился, и за все это не было никаких последствий. Кроме того, что Дрим нагрубил ему, но ему было разрешено это делать по закону. Законов о дискриминации здесь практически не существовало.
Дриму не разрешалось проявлять эмоции.
Нет, если только он не был счастливым и героическим, или молчаливым и собранным.
Не показывай гнев, не показывай печаль,
Не будь слабым
Как будто Аполлону было все равно, что произойдет, если кто-то узнает его личность. Не заботился о плохой прессе или задевал чьи-то чувства, потому что ему не нужно было. Никто не знал, что это был Аполлон, даже Томми.
Какой бы плохой ни была его маскировка, она сработала.
Это не имело смысла, не имело.
Почему Дриму пришлось отказаться от своего лица, когда номер три мог свободно ходить?
Почему, почему, почему?
Почему он? Почему бы не Дрим?
Но это было не самое худшее, не так ли? Для Дрима не имело значения, что Аполлон был слабым, злым и свободным. Это не так, ему было все равно. Ему было все равно. Это не имело значения. Аполлон мог делать всё что хочет.
Хуже всего было смотреть ему в глаза и поначалу даже не видеть Аполлона. Не видеть его, потому что Дрим знал, как он выглядит, и даже то, что он был так похож на своего героя, не помешало Дрим узнать его. Это не помешало Дару Дрима сделать выводы, которые он не хотел слушать.
Дрим проклял жужжание в его венах, которое ревело в его ушах. Это было плохо и неправильно, и он больше не хотел этого. Он не хотел думать об Аполлоне и отвлекаться на то, кем он был. Кем он мог быть, кого Дрим не хотел.
Хотя, возможно, Дрим следовало это ожидать, что узнает здесь людей. Это была вина Дрима, что он ожидал, что все будет настолько по-другому. Что здесь не было никого, кого он знал. Это была его вина.
Его вина.
Это твоя вина, всегда твоя вина.
Недостаточно хорош, недостаточно быстр, недостаточно умен
Будь лучше
Это твоя вина
Он даже не Векс
Векс здесь не существовал, но Векс был Аполлоном. Векс был Аполлоном, а Аполлон был свободным и счастливым, злым и грустным. Аполлон был мягким, безумным и спорным. Аполлону было все равно. Или даже может притворяться, что ему не все равно.
Что сделал Векс, чтобы заслужить это?
Почему с Аполлоном так хорошо обращались?
Почему с ним не обращались как с Дримом?
Был ли Дрим достаточно хорош?
Разве Дрим никогда не была достаточно хорош?
Недостаточно хорош, чтобы злиться?
Быть счастливым?
Свободным?
Почему Дрим не получил личность?
Почему Дрим должен был потерять все?
Почему он никогда не был достаточно хорош?
Недостаточно быстрый, недостаточно сильный.
Аполлон не был быстрым, не был сильным. У него был Дар, яркая личность, музыка и жизнь.
Он этого не заслужил.
Ему не нужно было отправляться в ад даже за малейшую свободу действий.
Ему не нужно было ломать свое тело, дух и разум снова и снова, пока, наконец, они не были удовлетворены.
Ему не нужно было ничего делать, и все равно он был лучше.
Стал лучше, чем когда-либо Дрим
Это было несправедливо
Анна зашипела у его ноги, врезавшись в него. Пустой взгляд Дрима опустился на нее, он, вероятно, должен поднять ее. Она хочет, чтобы ее подняли. Дрим не мог двигаться.
Его Дар остановил его от гипервентиляции, болезненной и навязчивой, когда он плакал. Почему он плакал? Он не должен плакать. Ему нельзя
Руки Дрима были напряжены, пальцы сцеплены там, где они впивались в его руки. Руки сомкнуты на его голове, ногти царапают череп. Он не мог двигаться, он не мог дышать, но он мог, но дверь была заперта, это был не он.
Это был его Дар, всегда его Дар. Слишком много, слишком мало, слишком сильно, недостаточно сильно. Это была вина его Дара, это была его вина. Что он сделал?
Все казалось таким далеким, тем же густым туманом, который окутывал его всякий раз, когда он отпускал свой Дар и позволял своим костям превращаться в кашу для общего блага. Это должно было скрыть его. Ни боли, ни движения, только он, он, он.
Это не помогло, это не помогло. Игнорирование проблемы не заставило ее исчезнуть, этого никогда не происходило.
Дрим рыдал, он никогда этого не слышал.
Это было несправедливо
…
Несколько часов спустя Дрим встанет. Возможно, он просидел там всю ночь, не двигаясь, но он не знал. Томми пришлось бы закрываться самостоятельно, и толпа в кафе пошла бы на убыль, все они были встревожены необычным поведением владельца.
Дрим открылся на следующий день и отмахивался от Томми, он игнорировал боль и жжение в мышцах. Он игнорировал свой Дар, единственное, что у него осталось. Он бы проигнорировал, потому что должен был.
Он должен был быть сильнее, быть лучше, потому что, если Векс получил то, что заслужил, что это значит для Дрима?
Но это спустя часы и дни. А пока Дрим свернулся калачиком, закусил губу, чтобы заглушить все тихие звуки, и остался.
Он не плакал
Он не должен был плакать
Он должен был быть достаточно хорош.
