сhains

Темнота, и лишь пламя множества свечей освещало пространство вокруг. Практически не видно, что находится в этом странном зале, точно из викторианского сериала — стилизованная мебель вдоль стен, плотно занавешенные непроницаемыми тяжёлыми шторами окна. Широкий деревянный стол, на котором расположена посуда и прочее, сервированный точно в дорогом ресторане: какие-то интерьерные фигуры, чёрные вазы с цветами и две такие же чёрные вертикальные свечи, огонь от которых отражался в глазах напротив. Даже в полумраке эти глаза имеют невероятную океанную глубину. Точно два чистейших озера: утонуть в них проще простого, достаточно лишь взглянуть. Йоэль чувствовал в своём теле дрожь, и, пытаясь расслабиться, опустился на спинку мягкого стула, вновь поднимая взгляд прямо на сидящего напротив Алекси. Тот сидел на точно таком же стуле, опираясь рукой на подлокотник и невесомо поглаживая свои вспухшие губы кончиками пальцев, на которых Хокка замечает несколько серебряных колец — такой редкий для Алекси аксессуар, от этого более волнующий. Чёрные растрёпанные пряди лежали прямо на лице, но так, что не скрывали его горящего взгляда. Чёрт побери, этот взгляд... Так он на меня ещё не смотрел. Своими глазами он буквально прожигал его насквозь — Йоэль чувствовал, как начинает терять самообладание. До этого момента, по правде сказать, он был намного уверенней — во взгляде Каунисвеси слишком много страсти. Слишком много власти, похоти и эта надменная, точно блядская ухмылка — он понимал, что это заставляет дыхание сидящего напротив сбиваться. Понимал, от того и не останавливался. — Не скрывай своих желаний, — проговорил Алекси томным тихим голосом. Йоэль сглотнул, почувствовав, как от возбуждающей интонации по телу пробежало несколько разрядов электричества, заставляя его дыхание участиться. — Каких? — изо всех сил стараясь держать себя в руках сказал Йоэль. Скрыть волнение не получается: Алекси заметил его состояние, от чего был слишком доволен и в ответ лишь ухмыляется. Не отрывая взгляда голубых глаз, он наклонил голову, открывая вид на шею. Не сдерживаясь, Хокка опустил на неё взгляд, очерчивая её изгиб и ощутил внутри что-то, что заставило его руку дёрнуться в желании прикоснуться к Каунисвеси. Провести по горячей коже пальцами, расстегнуть ловким движением пуговицы на чёрной рубашке, схватиться за висящую на шее толстую серебряную цепь, что он стал носить не так давно, потянуть его на себя и втянуть в развязный поцелуй, переплетая их языки и жадно вгрызаясь в эти губы. Эта цепь... У многих из нас есть подобные: У Олли, у Йоонаса, у меня, но на нём она выглядит... По-другому. По-особенному. Во рту пересохло. Йоэль протянул руку к бокалу с вином, что стоял перед ним на столе и смочил горло — терпкий сладковатый вкус сразу же ударяет в голову. Алекси же...Он всё так же, не отрываясь, смотрел на Йоэля и за его движениями. Он опустил руку ниже, начиная накручивать на свой указательный палец свою цепь, перекатывая её в пальцах и перебирая звенья. Он знал, что это сведёт Хокка с ума, стоит лишь тому только увидеть, как Алекси играет с аксессуаром, одаривая его этим тяжёлым взглядом. Он понимал, что творит с сознанием сидящего напротив и наслаждался этим, упиваясь тем желанием, которое излучал тот. Абсолютно не скрывая того факта, что он не может оторваться от этого завораживающего действия, Йоэль вновь тяжело сглотнул, с силой сжимая кулаки. — Теряешь контроль, — нагло ухмыльнулся, оттягивая пальцем цепь и отпуская её. Сексуальное напряжение, что царило в комнате, казалось, проникает под кожу обоим. Хокка и впрямь не выдерживал — ёрзал на стуле, точно заведённый, кусал фаланги пальцев, шумно выдыхая. Казалось, что такое простое действие, как оторвать взгляд и сосредоточиться на чём-то другом, было просто невозможным — либо он просто этого не хотел, упиваясь своей слабостью. Под напором Алекси действительно было довольно сложно держаться— уверенный в себе, точно знает, что выглядит невероятно похотливо. Встав со своего стула, Алекси медленно, но уверенно подошёл к Йоэлю. — Закрой глаза, — прошептал он, наклоняясь над его ухом и обжигая кожу горячим дыханием. Йоэль послушно закрыл веки, не понимая, что его ждёт. На область глаз легла атласная повязка, заботливо завязанная сзади ловкими пальцами Каунисвеси.

***

— Не могу пошевелиться — кажется, что руки и ноги словно скованы цепями. Или не кажется?.. Хокка лежал на кровати, его глаза были всё так же завязаны. Потерявшись в пространстве, он даже не смог до конца понять, какие манипуляции проводил над ним Каунисвеси — слышал звон цепей, и чувствовал, как на предплечья и ноги ложится нечто тяжёлое, и он мог бы почувствовать больше, если бы не заставившее его оцепенеть сказанное. — Не смей шевелиться, пока я не закончу, — выдохнул Алекси прямо в его губы, еле касаясь, их своими, точно дразнясь, и Хокка немного расстроился, что не успел в этот момент сорвать с его уст хотя бы мимолётный поцелуй. Йоэль старался. Старался распознать ощущения по доносящимся звукам и прикосновениям. Чувствовал касания холодного тяжёлого металла, и уже было извёлся от предвкушения того, что будет дальше. Цепи. Тёплые руки пролезли под затылок и потянули за узелок, снимая с глаз повязку. Первая попытка Йоэля открыть глаза была не особо удачной — не сразу получилось привыкнуть к яркому бело-красному свету, озаряющему всё пространство. Он оглянул себя и обстановку — его тело на чёрных простынях, пиджак уже не на нём, а рубашка, которую, клянусь, я не надевал уже много лет, расстёгнута и распахнута. Оглядывая руки сквозь туманную пелену в глазах он заметил — и, наконец, сполна почувствовал, — что предплечья крепко обвиты цепями. — Чёрт побери... Подёргав левой рукой, он понял, что вырваться не получается. Попытавшись поднять голову он понимает, что шею тоже сковывают цепи — их толщина немного меньше, чем на руках, но достаточна, чтобы удержать его. Ноги, как и всё тело — также обвиты и зафиксированы цепями. Осознавая это, Йоэль откинул голову назад на постель и шумно выдохнул. — Я боялся потерять контроль над собой — в итоге контроль надо мной в чужих руках. В его руках. Зажмурившись, он вновь попытался вырваться, что вновь и вновь оказывалось безрезультатным: максимум, что ему позволено длиной цепей, это подтянуть руки к груди так, что ладонями он мог накрыть грудь, но казалось практически невозможным сцепить их между собой. Ноги были также крепко закреплены, но он мог согнуть их в коленях и подтянуть к животу. Не мог решиться снова открыть глаза, особенно в тот момент, когда Хокка осознал, что он вновь не один. На кровать кто-то встал — он чувствовал тяжёлую обувь где-то в районе собственных колен. В нос ударил знакомый аромат терпкого парфюма — его обладателя он точно не спутает с кем-либо другим. Soleil blanc. Чёрт тебя подери, Каунисвеси. Медленно подняв веки, он почувствовал, как его дыхание срывается с ритма и заставляет рвано выдохнуть. Всё нутро сжалось, вниз живота прилила кровь от открывшегося вида: над ним, прямо на кровати стоял Алекси, образ которого Йоэль точно запомнит надолго. Кожаные штаны, облегающие его ноги, закреплены на поясе ремнём с серебряной бляшкой. Чёрная рубашка распахнута — его тело слишком соблазнительно сияет в отблеске красных огней. Волосы растрёпаны, точно так же, как он делает всегда — проводит по ним руками, вплетая пальцы, словно расчёсывая. На шее — те самые серебряные цепи. Одна толще, и больше напоминает те, что сдерживают собственные руки Йоэля, другая же потоньше — её Хокка уже не раз видел на нём. — От этого вида я готов сойти с ума. Йоэль поднял голову выше и взглянул на его лицо. Довольная ухмылка, еле заметный в этом свете властный и спокойный взгляд — сквозь алый свет его глаза кажутся слишком тёмными. Сверкает ими, как огнями, точно дьяволёнок, как Хокка называл его ранее в шутку. — Теперь шутить неуместно. Он ухмыляется. Йоэль замечает, что в его руке сжата длинная цепь, конец которой утопает где-то в простынях. — Нравишься, — томно прошептал Каунисвеси, чуть наклоняясь над блондином. И я бы сгорел в аду за ложь, если бы сказал, что всё, что происходит, меня не возбуждает. Хокка, в свою очередь, был уже на пределе. Член упирался в тесную ткань джинс, и он сходил с ума от того, что не мог прикоснуться к себе: длина цепей была продумана — коснуться самого себя он не мог, даже если бы пытался подвинуться или хоть как-то сменить позу. Да и сам себе он признавался в том, что хотел бы скорее прикосновений от Алекси, чем своих собственных. Хотел бы, чтобы тот касался его руками, ласкал вот так, издевательски, подчинял себе, был таким властным, каким ещё не бывал до этого. Перебирая в руках звенья цепи, Алекси медленно начал тянуть её на себя. Хокка не сразу понял, что должно было произойти, но уже через несколько мгновений он почувствовал то, как шевелится цепь на его шее. Потянув сильнее, он заставил Йоэля приподняться к его ширинке, опираясь на скованные ладони. И Алекси почти сорвался: покорный взгляд выжидающих глаз, смотрящих на него снизу вверх и приоткрытые бледно-розовые губы, впиваться в которые хотелось вновь и вновь, заставили его на мгновение захотеть остановить эту игру и овладеть Йоэлем как можно скорее. Но не сегодня. — Быть в его власти — лучшее, что можно было представить. Голова кружится лишь от одной мысли, что именно сейчас он может сделать со мной всё, что угодно. — И я ему это позволю. Одарив Йоэля лёгкой улыбкой, Каунисвеси взял его пальцами за подбородок и приблизился, чтобы внимательнее заглянуть ему в глаза. — Красивый, — прошептал он. — Мой. — Твой, — эхом вторил Хокка, не в силах оторваться от его глаз. Проведя пальцами по цепям, Алекси приблизился к той, что оковывала шею блондина. Требовательно, но осторожно, он взялся за неё и сжал в кулаке. Пальцами другой руки он провёл по губам жадно вдыхающего воздух Йоэля, что в кулаках сжимал куски простыни. — Открой рот, — потребовал он, на что тот, подчинившись, несмело опустил нижнюю челюсть ниже. — Хороший мальчик. Алекси, придерживая Хокка за подбородок, провёл пальцем по нижней губе и, поласкав её, запустил палец внутрь. Подушечкой пальца он стал поглаживать его шершавый тёплый язык, и ему уже не нужно было говорить что делать — Йоэль обхватил губами палец и обвел кончиком языка вокруг. Внутри тела Алекси разливался жар: умоляющий и покорный взгляд голубых глаз Йоэля, прикованного цепями к кровати, его губы вокруг его пальца, голова неловко покачивается, всасывая палец — в какой-то момент он чуть не сорвался, чувствуя, что срывается с пределов. Так сильно хотелось овладеть покорным телом как можно скорее, но игра лишь только началась, и он определенно хотел довести Хокка до изнеможения. В голове Каунисвеси поставил себе цель: довести того до исступления, заставить умолять его о продолжении, видеть, как тот готов на всё, как извивается в желании отдаться сполна. Он даже не подозревал, что в этот же момент Хокка думал именно об этом — лишь остатки самообладания удерживали его в спокойствии, и выдавали лишь изредка вырывающиеся стоны, вибрацией отдающиеся в кисть Алекса. И это было сигналом к следующему шагу. Придерживая цепь, ловкими пальцами одной руки Алекси расстегнул ремень и ширинку, спуская кожаные штаны к коленям. Приятно удивив Йоэля отсутствием белья, он вытащил палец из его рта и за цепь подтянул его ещё ближе к паху. Лишь коснувшись губами твёрдой головки члена, Хокка вытащил язык и коснулся тёплой плоти, пуская разряд электричества по телу Каунисвеси. Он прекрасно знал, как любит Алекси — неловкое начало, быстро сменяющееся напором и силой. Проведя языком по головке вниз, Йоэль открыл рот шире и впустил член почти на всю длину, подготавливая свою глотку к более активным действиям. Он медленно выпускал член изо рта и, набрав воздух, вновь заглатывал. Вновь почувствовав головку глубоко внутри, и коснувшись носом гладко выбитого паха, Хокка высунул язык, насколько мог, и кончиком стал поглаживать мошонку. Он точно знал, что этот трюк сводит Алекси с ума. Реакции долго ждать не пришлось — томный тяжелый стон сорвался с уст, заставляя его прикрыть глаза. — Боже, блять… Йоэль же не останавливался. Отстранившись и вдохнув порцию воздуха, он вновь взял член до упора и продолжил ласки. Ноги Каунисвеси в момент стали подкашиваться от неописуемых ощущений: головка упирается в горячую глотку, нос еле-еле щекочет его кожу, а язык хаотично ласкает мошонку, по которой стекает слюна, и все это делает лишь один человек. — Теперь я сам, — Алекси дёрнул за цепь, и, вытащив член изо рта Йоэля, стал проводить манипуляции с цепью. Спустя несколько секунд он держал ловко закрепленную цепь двумя руками, и одним движением насадил парня вновь на свою плоть. Теперь он не желал размеренности и медленных движений — дергая за цепь вновь и вновь, он входил в рот Йоэля все чаще и глубже, буквально трахая его. Он чувствовал вибрации от стонов Йоэля на своем члене, и это ещё больше раззадоривало его — он двигался быстрее, и комнату заполонили хлюпающие звуки вперемешку с томными голосами двух парней. Сладко, горячо, возбуждающе — и даже эти слова не могут описать и малую часть того, что они чувствовали в этот момент. А ведь всё только начиналось.