Не читайте

Последние несколько минут казались мне сценой из комедии. В абсолютно пустом фойе мой Вергилий рассказывал совершенно невероятные вещи — как вести себя с загадочным Иваном Васильевичем. Указания я запоминал, несмотря на их количество — вероятно, оттого, насколько они были странными. Странные вещи всегда держатся в голове лучше нормальных. — Когда будете насчет пьесы говорить, то не возражайте. Там выстрел в третьем акте, так вы его не читайте… — Как не читать, когда он застрелился?! Звонки будто вторили моему возмущённому вопросу. А собеседник порывался уже убежать, повинуясь настойчивым сигналам. Я знал, что Бомбардов может и опоздать на репетицию, но какая-то эгоистичная тревога не давала его сейчас отпустить. Поддержки, так хотелось поддержки! Когда актёр лишь дёрнулся в направлении зала, я бесцеремонно — до сих пор за это стыдно — схватил его за рукав пиджака. Ещё хоть немного хотелось побыть с единственным человеком, кто старается мне что-то объяснить в этом запутанном мире. — Не читайте! И насморка у вас нет, — проговорил он ещё быстрее, однако, не отмахиваясь, а как бы приближаясь ко мне, жарко, но не грубо и не раздражённо, повторяя эти непростые истины. Совершенно ошеломлённый, я в оцепенении стал медленно разжимать кулак, из хватки которого Пётр — к ещё одному моему удивлению, будто мало их было за последние десять минут, — не вырывался. Он улыбнулся успокаивающе и, когда моя хватка окончательно ослабла, не пустился наутёк, будто решив сегодня прогулять репетицию. — Всё будет хорошо. Вы, главное, помните мои слова и следуйте моим указаниям. И поцеловал меня. Я ничего не понял, но, кажется, сумел улыбнуться с тёплой благодарностью и даже как-то успокоиться. А на мой, всё ещё растерянный, взгляд Бомбардов ответил лишь: — На удачу. И вот тогда он почти испарился. Только сверкнули на фоне желтоватого лица белые-белые зубы, я почувствовал, как тёплое предплечье выскальзывает из-под моей ладони. Он убежал так стремительно, что я не успел даже вновь сжать пальцы. Да я бы, вообще-то, и не стал удерживать его снова. Я вышел из театра и отправился на Сивцев с напускной уверенностью — глубоко в душе я всё ещё ужасно боялся этого «старика». Но губами, похоже, Бомбардов передал мне какую-то частицу сакрального знания или собственного опыта. Может, из-за этого я не опешил, увидев во дворе, вместо мужчины в тулупе, женщину в платке, и был уже готов к последующим несовпадениям. Я знал теперь, что не растеряюсь, если машины не будет на месте, или человек будет мыть не колёса, а двери, или вместо фельдшерицы выйдет… ну, в общем, если не всё будет так, как мне рассказали. Так бы я, наверное, запаниковал. Но когда женщина строго спросила: — Вам чего? Я, с мыслью: «Надо будет потом отблагодарить Бомбардова», ответил, как и полагалось: — Назначено.