Как все было на самом деле

      — Уже дрожишь от страха, жалкий богатей?!!       Мозенрат коротко бесшумно вздохнул, на поверку пошевелив связанными за спиной запястьями: слабо-затянутый узел так и норовил спасть на мраморные плиты пола. Загорелый мальчишка, горделиво вздёрнув подбородок, вышагивал перед ним, хорохорясь как павлин.       — Хотя чего я ждал? Изнеженный дворцовой жизнью принц... — Аладдин рассмеялся, и мартышка на его плече подхватила настроение хозяина дружно хихикая с ярко-красным попугаем.       Мозенрат бросил полный печали взгляд на волшебный ковёр: тот скучающе чихал в углу залы, очевидно дожидаясь главного гостя этой действа.       — Наверняка твоя принцесса сейчас плачет от тоски и безысходности, — продолжил заливаться босой дурачок, театрально взмахивая руками.       Мозенрату хотелось сказать, что последнее, что будет делать Жасмин в ситуации его похищения это рыдания, однако едва он открыл было рот, чтобы предупредить незадачливого похитителя о грозящей ему расправе, как двери в зал распахнулись с оглушающе-мощным грохотом.       И на пороге возникла взвинченная римская фурия... то есть его, Мозенрата, дражайшая супруга собственной персоной.       Коврик в углу жалобно вздрогнул и покосился в его сторону: некромант лишь снова беззвучно вздохнул, мысленно желая, чтобы пески пустыни были Аладдину пухом...       — Как ты посмел заявиться ко мне во дворец без приглашения и испачкать пол своими немытыми ногами?!! — рёвом разъярённой львицы вопрошала стремительно приближающая особа: чёрные волосы, выбившиеся из всегда собранного хвоста придавали её виду страстной опасности, тёмные глаза сверкали предгрозовым предупреждением надвигающейся бури, готовой разразиться над головами всех невольно в зале собравшихся.       Аладдин, значительно потеряв в уверенности в себе, не то полузадушенно крякнул, не то попытался высказаться против несправедливого обвинения в нечистоплотности:       — Я вымыл! Дважды между прочим...       Мозенрат невольно — на всякий случай просто — покосился на свои бабуши: идеально вычищенные туфли отлично сидели на ногах владельца. Краем глаза Мозенрат заметил, что красный попугай (Яго, кажется? он всё никак не мог запомнить имя надоедливой, грубой и шумной птицы) и мартышка также смерили свои конечности опасливыми взглядами. Коврик пошевелил кисточками, демонстрируя, что он чист.       Впрочем, взгляд Жасмин уже упал на тёмного мага, который связанный сидел возле трона с понурым смиренным видом.       — Мозя... — озадаченно свела брови принцесса, оглядывая пленённого супруга с головы до ног. — Как это понимать?       — А, ну это такая игра... — брякнул не подумав попугай, утирая пот со лба и стремясь услужливо подсказать принцессе.

О. Нет.

      Мозенрат мысленно зарядил себе ладонью по лбу. В реальности же он попытался возразить и переубедить возлюбленную, но стоило ему открыть рот, как она уже опасно-низким и спокойным голоском спросила:       — Ах, игра... — тёмные, бесконечно-красивые и любимые им глаза вспыхнули недобрыми огоньками, буквально прожигая непослушное сердце в груди. — Значит, Мозенрат, ты позвал этих прелестных господ "поиграть" вместо того, чтобы пригласить меня на свидание?       Атмосфера в зале несмотря на раскалённый полдень арабской пустыни стремилась по температуре к ледяным пустошам северных земель, на которых никогда не таял снег. Мозенрат попытался исправить положение в последний раз.       — Меня похитили, — глухо произнёс он в свою защиту и смиренно вытянул перед собой запястья, показывая криво-косо завязанную верёвку.       Жасмин на миг застыла, глядя ему в глаза: однако в конце концов принцесса, кажется, поверила возлюбленному, сменяя гнев на милость. Потому, как уже в следующую секунду, она, круто развернувшись и "засучив" рукава топа, бросилась к Аладдину.       Мозенрат прикрыл глаза, обмякая и слушая жалобные вопли мальчишки, понял, что коврик, обнял его за плечи и в попытке поддержать погладил кисточкой по плечу.       В дверях зала тем временем появилась заинтересованная полосатая морда.       Раджа, после того как несколько месяцев назад умудрился схомячить расти-лоэ в оранжерее Мозенрата, смежной с лабораторией колдуна, стал крупнее раза в полтора и теперь и без того громадная зверюга поистине внушала первобытный трепет.       То, как тигр всегда нехорошо смотрел на костяную конечность Мозенрата, мага чрезвычайно нервировало: да настолько, что в последние месяцы, он стал подумывать о том, чтобы начать принимать седативные — в конце концов годы идут (как любил говаривать Дестан: "часики тикают"), а нервишки у него шалят всё больше...       Первое время Мозенрат ещё пытался намекнуть Жасмин, дабы она держала ручного тигра подальше от него или хотя бы разъяснила животному, что он и Ксерксес (бедняга получил лютый шок, когда ему впервые пришлось удирать от развеселившегося "котика") — не еда. Чародей полагал, что порядки, установленные им в цитадели, Жасмин, став его законной супругой начнёт уважать: мало она что ли им всем крови попила капризами в духе, хочу замуж не за простого принца?       Мозенрат старался: показал ей лабораторию, оранжерею, после пира и бала открыл портал и переместил их в несколько чудесных мест.       К слову именно после Грота Тайн — так он презентовал Жасмин пещеру, полную драгоценных сверкающих кристаллов, выросших естественным путём, — она окончательно и бесповоротно приняла его предложение о помолвке.       Мозенрат тогда вернулся в цитадель в настолько приподнятом настроении, что даже Ксерксес, шипящий из-за банта, повязанного на его шее и душившего его, не мог своими приглушёнными угревыми ругательствами испортить ему настрой.       На их свадьбе коробочку с кольцом для Жасмин нёс ему именно верный рыбный друг: Ксерксес на радостях за хозяина, не только стойко перетерпел второй раз пытку бантом, но и нырнул в тот вечер в чан с абрикосовым вином, из-за чего остаток недели летал по цитадели шмякаясь об стены и икая рыжеватыми пузырьками...       Мозенрат, впрочем очень скоро заподозрил что-то насчёт своей наивности, когда в финале их первой брачной ночи лежал на спине на их — теперь уже общей — кровати и задумчиво считал трещины в потолке его цитадели и размышлял как быстро и неуловимо он лишился девственности, невинности и, вполне возможно, гордости. В целом, после скептичного взгляда, которым его одарили в начале их любовного акта и фразы "ну, давай резче, Мозя, что ты как не знаю кто" Мозенрат уяснил, что его супруга предпочитает более… жёсткий вариант взаимодействия. Отлюбленный четыре раза, он остался лежать неподвижной фигурой на сбитых простынях, в то время как Жасмин насвистывая какую-то песенку направилась привести себя в порядок после "жаркого рандеву" и уселась читать какие-то романы.       Мозенрат скосил глаза на тумбочку, где теперь помимо его артефактов и стакана воды находились какие-то побрякушки, несколько шкатулочек, помада, платок и ещё кучу всякой дребедени. На вопрос, почему расчёску и косметику нельзя положить на специально переставленное в их спальню трюмо, на Мозенрата бросили такой тяжёлый взгляд, что несчастный некромант невольно подумал, что лучше бы в него и впрямь бросили что-нибудь.       Мозенрат вообще начал подумывать, что султан Аграбы был не таким уж полоумным стариканом, которым хотел иной раз показаться: да, возможно он и был недоумком со значением Интеллекта 8 (-4), но вот в графе Мудрость у него определённо было чёткое 18 (+4). Что-то вроде "Я, конечно, идиот, но уж точно не тупой".       Потому что каждый месяц с тех пор, как его любимая дочурка отбыла во владения князя Чёрных песков, исподволь не забывал высылать барид с неизменным междустрочно-сквозящим: "Где внуки, дорогой зять?".       Мозенрат, сцепив зубы, любезно отвечал что-то "о скором планировании" и интересовался, не будет ли дорогой тесть рад принять у себя с визитом любимую доченьку и её дражайшего супруга. Султан Аграбы каждый раз отнекивался какими-то нелепыми отмазками: ещё бы, с отъездом Жасмин дворцовая стража и сама Аграба могла отдохнуть от "шалостей" затейливой и неугомонной принцессы.       Мозенрата об этих "шалостях" уведомили задним числом, в форме полунамёков "дескать сам готовься и получай", и уже после необратимого этапа женитьбы.       "Однажды ты встретишь такую женщину, что пожалеешь, что родился на свет" любил говаривать ему Дестан. И Мозенрат встретил её, отдал руку и сердце (одно, из вышеуказанных — в буквальном смысле) и женился, подарив султанше Аграбы ещё и вдобавок титул княгини Чёрных песков и наместницы двух горных хребтов у границ их государств.       Дестан, впрочем, никогда не заканчивал свою любимую фразу чем-то вроде "женись на ней". Стоит ли говорить, что Мозенрат всегда был очень инициативным мальчиком? И додумывать хорошо умел...       — Ты хоть знаешь какой сегодня день, Мозя? — поникшие плечи Жасмин и вся её враз погрустневшая фигура вырвали тёмного некроманта из коловорота мыслей и воспоминаний, заставляя сосредоточиться на настоящем, где беспардонный воришка был с позором выгнан из его их Цитадели, а Жасмин, кажется, была чем-то невероятно удручена.       Мозенрат судорожно пролистал в голове абсолютно все важные даты — их даты, их "волшебные" дни — и понял, что... не знает какой сегодня день!!!       В голове началась паника, сердце забилось быстрее, но кроме очевидно-банального "ещё один прекрасный день с тобой" его мозг не сконструировал. Некромант обернулся было за поддержкой к Ксерксесу и коврику: однако верные друзья выглядели не менее озадаченными, чем он сам.       Оставалось понадеяться лишь на милость воли Пустынь и поразительно-сильной, восхищающе гордой, но ещё и очень ранимой (на самом деле) принцессы.       Мозенрат открыл было рот, чтобы признать свою ошибку и принять заслуженный удар, однако Жасмин, не обернувшись, сама ответила на немой вопрос, повисший в стенах Цитадели.       — Сегодня восемьсот сорок второй день нашей совместной жизни без детей, — чётко проговорила Жасмин.       Мозенрат захлопнул рот, подавился слюной и тут же закашлялся, шокированно распахнув глаза.       Не то, чтобы мысль о детях совсем не посещала его, — в конце концов разговоры с тестем волей-неволей наталкивали на них, — однако это был первый подобный их разговор с Жасмин. Ранее его возлюбленная старательно открещивалась от такого рода обсуждений.       Мозенрат и сам подумывал о детях (не из-за надоедливого тестя, разумеется), исключительно из-за того, что безоговорочно и искренне любил свою принцессу, невзирая на вспыльчивый норов и её любовь впутываться во всяческие авантюры. Останавливала его лишь мысль о том, что их сын или возможная дочь будут столь же непоседливы как мать и тогда... Мозенрат ловил себя на мысли, что начинает всерьёз волноваться о том, что мир Семи Пустынь чересчур небезопасен. У князя Чёрных Песков даже мелькала мысль устроить мирное шествие по окрестным землям, дабы либо изловить, либо устранить наиболее угрожающих представителей флоры и фауны. При мысли о о величине списка проблем, с которыми ему, как хорошему отцу — а Мозенрат непременно хотел быть лучшим отцом — предстоит иметь дело, у мага начиналась мигрень.       — Милая моя, — как можно более нежно обратился к своей принцессе тёмный маг, быстро поднялся с пола и, подойдя к ней, обнял её со спины, ласково обволакивая обеими руками её талию.       Жасмин вздрогнула от неожиданности, но лишь скрестила руки на груди, упрямо не оборачиваясь на жаркий медовый шёпот в шею. Мозенрат любил её непокорность: её дерзость и упрямство не раздражали его, а скорее лишь подстёгивали, подогревая масла в желание расположить её к себе.       — Милая моя принцесса, я как раз хотел предложить тебе небольшое путешествие, когда вероломный Аладдин посмел похитить меня, — зазывающе зашептал тёмный маг. Жасмин оттаяла: она доверчиво приподняла голову, внимая речам кающегося некроманта и нечаянно подставляя изящную шею под шквал нежных томлёных поцелуев.       — Аладдин... каков негодяй!.. — негодующая интонация растворилась в коротком мелодичном стоне. — Не упоминай при мне этого воришку, Моз..!       — Не буду, дорогая, — Мозенрата порадовало то, что сокращение "Мозя" пропало из языка Жасмин: значит она уже не злилась на него.       — Так и когда мы отправляемся, любимый? — Жасмин развернулась в кольце его рук, с щемящей нежностью доверительно заглядывая ему в глаза.       — Да хоть завтра, — хитрой улыбкой могущественнейший чародей Семи Пустынь сокрал поцелуй с её губ. — Только мамелюков оставим на охрану, да ещё пару ловушек для незваных гостей. — а про себя Мозенрат с ехидством подумал, пока красавица оставляла нежный поцелуй под его челюстью, что нянчить внуков его тесть будет очень нескоро...