Глок 17

Джек не жалеет спирта, щедро смачивает им вату и так давит на рану, что Агуст болезненно шипит и отталкивает его руку. — А поаккуратнее нельзя, сукин сын? — агрессивно шипит, но вызывает своими словами лишь тихий смех. Если бы Агуст носил пирсинг, то даже он бы плавился прямо на коже от его горячего низкого тембра с хрипотцой, но именно очаровательная шепелявость заставляет сердце Джека разрываться на куски. Он никогда не видел ничего смешного в дефектах речи, но то, как губы парня непроизвольно становятся утиным клювиком на шипящих звуках, заставляет всё его нутро трепетать от любви к этому человеку. — Терпи, — отвечает тот и тщательно дезинфицирует порез на скуле. — Шрам останется... ещё один. — Да ладно, правда? Кто бы мог подумать, — язвит Агуст и отклоняется всем корпусом назад, чтобы избежать болезненных касаний. Младшему приходится взять его за чернявые волосы всей пятернёй и притянуть его голову к себе. Лицо со шрамом кривится, изгибает сухие губы, а брови чёрные хмурятся. Чонгук и Сокджин, стоящие в стороне, наблюдают за тем, как Джек со всей дикошарой заботой зализывает травмы своего бойфренда после очередной драки. Агуст и ростом мал, и телосложением страха не внушает, так и не представишь, на что он способен, если не увидишь воочию. Их группа только собиралась приступить к репетиции выступления к близящемуся закрытому мероприятию, как Агуст явился в их недостудию в гараже как гром среди ясного неба в буквальном смысле, открыв железную дверь с ноги со второго удара, весь подраный и в прожжённой местами одежде. Если присмотреться, можно и в волосах заметить пепел и секущиеся от жара локоны. Если смотреть изо всех сил, можно под этим пеплом разглядеть ещё и чёртовы рожки. Чонгук прикусывает уголок губы, слушая ругань между влюблёнышами и настукивая бит на барабанной установке. Одному богу известно, как две эти дряни нашли друг друга и сошлись в романтическом союзе. От того, у которого шрам через глаз – визитная карточка – пассивной агрессией несёт за версту, а тот, кто целует этот шрам, равнодушен до такой степени, что рядом с ним дышать страшно. Когда два хаоса сходятся, они либо становятся спиной к спине против всего мира, либо поворачиваются лицом к лицу и забывают об этом мире, и с первой попытки не угадаешь, какой вариант безопаснее для окружающих. Джек убирает прилипшие к потной коже волосы Агуста с лица и вытирает мокрой ватой копоть и грязь. Миндалевидные черные глазки так и гипнотизируют, хочется оставить поцелуй прямо между ними, но для начала нужно вычистить его лицо. — Где ты был на этот раз? — строго спрашивает Джек. — Да неважно. — Ди, ты припёрся весь в крови, — шипит парень и с нажимом проводит куском ваты рядом с порезом, отчего тот издаёт глухой стон и хватается ладонью за его плечо. — Ну Джеки, — сладко тянет, — поджёг машину одному мудаку, подрался с ним же, успел забрать его глок. Хочешь, подарю? — Ты, сволочь, мог ещё и пулю словить! Я тебя сам сейчас убью, — рычит он и дёргает его за ворот куртки на себя, — Сколько можно заставлять меня беспокоиться, а? Тебе жить надоело? Зачем ты на него один и без оружия пошёл? Агуст делает виноватое личико и быстро чмокает сердитого парня в уголок губ. Джек толкает его в плечо и разматывает медицинский пластырь на катушке, отвлеченно фыркая и отводя взгляд. — Не подмазывайся, не прощу. Старший морщится и хватается за сердце. — Ты делаешь мне больно, Джеки. Джек поджимает и без того тонкие губы. Из-за этого человека синяки под его глазами расплылись и стали темнее, а в волосах, кажется, появилась седина. Агуст сказал, это он его в макушку поцеловал, вот пара прядей и посветлела, и обиделся, когда Джек их закрасил. Нервы у него ни к чёрту. Если с Агустом случится что-то ужасное, он сам себя не простит – Ди ему слишком дорог. Когда он рядом, Джек чувствует, что он важен. Агуст любит его настоящего, такого, раздражительного, ворчливого и апатичного, без фильтров и масок, и слабого перед харизмой своего бойфренда. Ди знает, что ему всегда есть, куда прийти, когда его надежда угасает, и любимый человек распахнёт свои объятия для него и выслушает все его жалобы, отложив все дела ради него. — Смотри на меня, — шепчет он и позволяет закинуть на своё бедро ногу. Он отрывает бумагу от пластыря и наклеивает его на ранку. Воспалившаяся кожа выглядит некрасиво. Джек приглаживает пластырь пальцем и печально вздыхает. — Поберёг бы себя. Агуст слабо улыбается и упирается лбом в его подбородок, склонив голову. У него ноют плечи и боль пульсирует в районе желудка, но он не хочет рассказывать об этом, Джеки только-только успокоился. Младший обнимает его, закрывая руками обугленые по краям дыры на ткани. — От тебя несёт спиртом, Джеки, — шепчет Ди. — Щпиртом? — дразнится парень и тихо смеётся. Ну как же он очарователен. — Ты хочешь парные шрамы? — фыркает тот и поднимает голову. — Я тебе устрою. — Давай, попробуй, — улыбается и слушает его бубнёж. Агуст становится мягким с ним и спускает с рук каждую проказу. Джек ерошит его жёсткие из-за кучи покрасок волосы и улыбается так искренне, будто запустил руку в корзинку с котятами. Никто в мире не удостаивался такой улыбки от него. Устав от жизни, только в этом человеке он находит свой покой. Даже если хочется разругаться на него за то, каким безобразием он занимается, никаких моральных сил на это он в себе не находит. Агуста бывает тяжело понять. Его принципы расходятся с некоторыми взглядами Джека на мир, но они оба сохраняют уважение друг к другу и всецело доверяют. Со стороны барабанной установки и полок с хламом доносится приглушенное хихиканье. Пока два беспорядка милуются, инструментальный дуэт развлекается, подслушивая их разговор. Всё равно эта парочка не слышит ничего, кроме голосов друг друга, о чём можно беспокоиться? — От тебя нещёт щпиртом! — пародирует хриплый голос Ди Чон, и Ким едва со смеху не покатывается, опираясь на полку с инструментами одной рукой и другой хлопая по плечу друга. — Ты чудещен, щолнце, пощмотри на меня, — поразительно ровным голосом тихо произносит Джин, и на этот раз уже Гук чуть не валится на пол. Джек реагирует на спектакль первым и метает холодный взгляд в сторону двоих идиотов, которые не чают, во сколько раз сократили свою жизнь несколькими фразами, произнесёнными не в то время не в том месте. Следом поднимает глаза Агуст. Он ждёт, пока Джин и Гук обратят свое внимание на внезапно повисшую тишину в гараже, и хмурится. Шутка зашла слишком далеко, эти двое даже не поняли, что переступили черту. Только одному человеку дозволено шутить про шепелявость Агуста, и не дай боже кто-то иной хоть откроет рот в его сторону – остаток жизни проживёт без языка. Только Джеки имеет эту маленькую привелегию. Чонгук толкает Кима в плечо и смотрит на лидера группы, его примеру следует притихший Джин. В помещении на несколько мгновений исчезают все звуки, отчего становится не по себе. — Вы кем, шакалы, себя возомнили? — рычит Джек, пока Агуст играет с замочками на его одежде и подвесками на цепочке. — Ди. — А? — парень дёргает бровью. — Что ты говорил про глок? Второй вариант, безусловно, опаснее. Джеки никого не жалко, когда дело касается разрушительной крошки со шрамом.