vita continuat

Ацуши смотрит на тело перед собой. Это тело его врага? друга? напарника? Они не успели выяснить свои отношения, Акутагава погиб. Он был одним из сильнейших бойцов, оружием Портовой Мафии, а теперь он лежит здесь, бледнее - хотя, казалось, куда ещё? - чем обычно, с кровью текущей из-за рта. Он попал под атаку эспера, которого им - Ацуши и Рюноске - надо было устранить. Способность на редкость мерзкая, её не остановит ни дар, ни стены, лишь Исповедь Дазай-сана, но того предварительно устранили (благодаря парочки ранениям) напарники их цели. Дар этой самой цели, которая сейчас уже мёртвая лежит рядом, способен был убивать мгновенно, не оставляла ни следов, ни улик, невозможно было определить, как человек умер. Сейчас он стоит на месте, а секунда и что-то тёмно-фиолетовое проносится сквозь него, и бездыханное тело лежит на земле. Наверное, впервые Накаджима не страшно, что он убил человека, в какой-то степени даже рад. Но тело Акутагавы омрачает его радость. Мафиози вроде как спас его, бросился под удар дара, как во всех аниме и мангах, где статист прыгает под “смертоносный” удар, тем самым заставляя главного героя взять себя в руки и навалить злодею. Но Рюноске - так странно называть его по имени - не статист, он не мелкая шестерёнка в огромной машине истории, не в истории Ацуши точно. Он важен оборотню, может не в том понимание, как Дазай-сан Накахаре-сану, как Кёка-чан Озаки, как Гин важен сам Рюноске, нет, это что-то другое, они не играют соперников, они ими являются, никогда не было и не будет победителя. Стеклянные серые глаза Акутагавы словно говорят: «Не будет победителя? Тигр, я мёртв, но ты, как настоящий трус, боишься это признать». Это правда, неприятная правда, в которую не хочется верить, как-никогда появляется острое желание проснуться и побежать в Агентство, за новой совместной с ним миссией, услышать этот ворчливый, хриплый голос… —Оу, вы уже,—он слышит голос наставника, он не видит его лица, но уверен, что тот смотрит с безразличием на два тела перед ним. —Скоро начнётся дождь, не засиживайся,—и как в подтверждение слов Дазая вдалеке слышаться раскаты грома. Ацуши хочет вскочить, встряхнуть как следует детектива за такое бесчувствие. —Неужели Вам не жалко его?—выходит как-то скомкано, невнятно и тихо, видимо долгое молчание даёт о себе знать,—он…он заслуживает такой смерти? Вот так? На мелком задание? Накаджима пытается приподняться, но из-за онемевших ног неуклюже падает на холодный асфальт. В глазах и носу щиплет, губы дрожат и непроизвольно опускаются вниз, резко становится холодно. —Он знал на что идёт,—такой тон непривычно слышать от Дазая,—я предупреждал его, советовал не делать поступков, ориентируясь лишь на эмоции и чувства, но он сам принял такой путь. Голова кажется свинцовой, уши словно заложило. Уже подъехали чёрные машины, забирая тела, кто-то даже предложил подвезти, но Ацуши продолжает смотреть вниз. В глазах плывёт, а на щеках чувствуется влага. Проскакивает надежда услышать знакомое, ставшее уже родным «Не реви, Тигр». Он громко шмыгает носом и задирает голову вверх. Небо светло-серое, дует холодный ветер с залива. Ацуши не уверен, что сможет смотреть в глаза Гин. Как он должен сообщить ей эту новость? Хотя, она уже будет знать, когда они встретятся на похоронах её брата. Но даже там он трусливо будет стоять в углу, пытаясь слиться с мебелью, грустью и сожалением коллег и знакомых. Рюноске ему не простит. Юноша позволяет мысль, что напарник - сейчас, после его смерти, он решается так называть - будет проследовать его всю оставшуюся жизнь: бить посуду, ломать проводку в доме, метать ножи, подставлять подножки и пугать. Накаджима неуверен, что сможет прийти на похороны вообще. Акутагава всегда ему казался вечным, что он - Ацуши - умрёт раньше, может, от рук самого мафиози. Это всё кажется неправильным. —Ты ещё долго будешь тут сидеть?—мальчонка вздрагивает. Дазай-сан? Он-то что тут забыл? Не уехал? Взгляд потускневших, словно выцветавших глаз говорит всё за него. —Будет много проблем, если журналюги опубликуют фото молодого человека с кровью на руках и одежде, сидящего на против лужи крови,—усмехается наставник. Шутки должны помогать справится с печалью, но не сейчас. Сейчас хочется, чтобы он помолчал. И не дождавшись какой-либо реакции от младшего, Дазай поднимает его за подмышки, словно большую плюшевую игрушку, и тащит к стоящей недалеко машине. Ацуши сажают - размещают - на заднем сиденьи, а сам Дазай садится спереди. За рулём Накахара-сан. Детектив что-то прошептал, мафиози же в ответ злобно зыкнул и прежде чем нажать на газ застегнул ремень безопасности на своём напарнике - парне - и грустно ему улыбнулся. Такое действие вызвало у Накаджимы смешанные чувства. Забота о любимом человеке это нормально и правильно, но сейчас ему казалось это чем-то непозволительным, будто нельзя делать такое при нём. Но Рюноске был ему просто напарником, если бы тот выжил, может чем-то большим… В Агентстве к нему никто не подходил. Все продолжали жить, словно ничего не произошло. И, наверное, так оно и есть. Для них всех Акутагава лишь проблема. Его смерть даже полезна, хоть Порт и детективы заключили мир, неизвестно, что завтра отряд тех же «Чёрных Ящеров» не ворвётся в офис, что мафия за спиной не объединится с кем-то более крупным. Лишь Кёка-чан тихо обняла его, а Йосано бросила сочувствующий взгляд. Дни до похорон прошли как в тумане. Никто не дёргал его. Может они понимали его состояние, а может просто ничего серьёзного не было. Каждое утро и вечер заходила Кёка, приносила поесть, безмолвно сидела, прижимаясь к плечу, и незаметно уходила. Пару раз навещала Люси. Она что-то рассказывала, убиралась в маленькой комнатке общежития, вроде даже предлагала прогуляться, включала телевизор, пыталась разговорить, утешить, но это выходило у неё крайне неудачно, из-за чего она смешно злилась и стыдилась одновременно, и также исчезала. На похороны Ацуши поехал в компании Дазая- и Накахары-сана. Наставник пытался выглядеть мрачным и опечаленным, но искры задора и любопытства выдавали всю наигранность, рыжеволосый мафиози был молчалив, не обращал никакого внимания на шутки и замечания от напарника, голубые глаза напоминали океан во время дождя, такие же серо-синие. «Но у него есть Дазай-сан» злобно подумал Накаджима и отвернулся к окну. На похоронах было немного людей. Частично из-за того, что при жизни Акутагава знакомств как таковых и не заводил, а частично, что мало кто вообще был приглашён. У самого гроба стояла Гин. Она была одета в скромное, чёрное, обтягивающее платье, на лице не было маски, а волосы распущены. Девушка не плакала, нет, она с закрытыми глазами что-то шептала. Слева стоял Мори Огай, раньше этот человек внушал страх Ацуши, сейчас же оборотень был бы готов высказать ему всё, что думает о нём, о мафии, о его приказах. Справа от Акутагавы-младшей стоял рыжий юноша. Он положил руку на плечо Гин и смотрел на портрет её брата. Был слышен плач помощницы Акутагавы - Хигучи. Блондинка ревела, сидя на одном из стульев, некоторые изредка подглядывали не неё, она единственная издавала столь громкие звуки, но попросить её быть потише или покинуть помещение никто не решался. Немногочисленные приглашённые постепенно стали расходится, остались лишь те, кто хотел высказать слова соболезнования Гин. Та стойко держалась, Ацуши ею восхищался, он смотрел на всё, словно сквозь матовое стекло, больше походя на умалишённого, чем на здравомыслящего человека. Тихо обойдя на дрожащих ногах толпу оставшихся, Накаджима упал на колени перед гробом. Когда-то давно, хотя на самом деле чуть меньше года назад, он по ночам, лёжа на футоне, желал смерти своему врагу. Он ненавидел его за то, что приходится опасаться каждого встречного, жить в вечном страхе, что если Акутагава умрёт - исчезнут и все проблемы Ацуши. Но проблемы исчезли ещё до смерти Рюноске, а свой ошибочный ход мыслей парень понял ещё раньше. И вот давняя, забытая мечта исполнилась. Фотография бывшего врага в чёрной рамке стоит на крышке гроба. Грустные взгляды, всхлипы Хигучи - его мечта сбылась. Ему это надо? В помещение стало слишком холодно, резко встав, но голова закружилась, затошнило и быстро опустился на пол. Никто не подошёл к нему. Он был рад этому. Ему не хочется, чтобы кто-то видел его таким. Домой в общежитие Ацуши добрился сам. Из Агенства был только Дазай-сан, но тот уехал не дождавшись, а из мафии никому не было до него дела. В метро пассажиры странно на него косились, юноша выглядел не очень хорошо: синяки под глазами, нездоровая бледность - может кто-то думал, что он наркоман или пьяница. Спустя три дня его вызывает Фукудзава на задание вместе с Дазаем. —Жизнь продолжается,—вдруг говорит наставник, когда они идут по парку,—каждый день кто-то в мире да умирает, но мы продолжаем жить, даже не знаем об этом. Ацуши упорно смотрит под ноги. Он ещё не готов простить шатену его пренебрежительное отношение к смерти своего бывшего ученика. Ацуши думал, что тот как никто другой поймёт его, ведь сам же ходит на могилу покойного друга. —Мне было нелегко, когда умер Одасаку,—словно прочитав мысли продолжает Дазай,—я был зол на босса, на себя, на весь мир. Произошедшее казалось мне неправильным. Да, он и я работали в мафии, но он не убивал людей, не светился в крупных конфликтах. В моём представлении я должен был умереть первым, а он прожить хорошую и счастливую жизнь. Будучи в агентстве я продолжал думать о нём, о несправедливости судьбы, а потом вдруг понял, что всё, его больше нет. Вокруг меня есть другие, не менее ценные люди, что надо продолжать жить, налаживать с ними отношения, идти вперёд. Я не забыл Одасаку, я посещаю его, но уже нет того чувства привязанности, некого стыда. Ацуши-кун, я понимаю, что ты испытываешь, но жизнь Акутагавы кончилась, а твоя - нет. Не думаю, что Рюноске будет рад, если ты продолжишь так угнетаться жизнью, которую он тебе спас. Вот Кёка-чан хочет сходить в новое кафе рядом с нами, Люси не будет против прогуляться с тобой по центру, а Йосано нужен помощник при перевозке нового оборудования. И с этими словами Дазай поспешил вперёд к их клиенту. Ацуши поднял взгляд и смотрел на удаляющийся бежевый плащ. Его жизнь только начала налаживаться, нельзя всё так обрубать, надо - придётся - идти вперёд. Он сможет.