Снова в моем городе туман Вот уже неделю льет дождь Где то наше прошлое рядом там Ты меня найдёшь
В комнате, где никогда не бывает лишнего мусора, где нет ни одной ненужной бумажки. Где всё так идеально-тошнотворно, что хочется утопиться, стоит ворох. И можно подумать, что тут случилось ограбление, преступление. Что-то наверняка ужасное, но вместо этого в комнате раздается раздраженное: — Дазай! И всё становится более-менее ясно. Из-за достаточно сильного дождя в Йокогаме, Агентство страдает в отсутствии клиентов, что не особо хотят вылезать из своих домов, ожидая окончания сезона дождей. По этому поводу Фукудзава и решил дать всем несколько дней выходных, чтобы снизить риск того, что сотрудники могут заболеть, бегая под сильным ливнем. И этим же решил воспользоваться Куникида, у которого в планах стояло разобрать старые вещи, что со временем утратили своей полезности и не нужны ему, хотя и стоят в идеальном, как ему кажется, порядке. Но именно сегодня, неуемный в своей энергии Дазай, схватив Ацуши в подмышку, примчался к нему на помощь. На что Куникида ему с порога ответил: «Лучше бы так работал!» Но в дом всё равно впустил. Почему? Потому что как бы сильно ты ненавидел человека, нельзя прогонять его с порога. Это как минимум неучтиво. Как максимум, если это Дазай, то потеря лишних нервов, когда он будет кричать под окнами и пытаться через них пролезть. Дазая в этом плане мало что остановит, даже слова Доппо, что он полнейший идиот. Поэтому приходилось терпеть его общество, смотря в большие и виноватые глаза Ацуши. А мусор лишь только прибавлялся. И ему это потом ещё разгребать. Пока что Куникида терпел, но его терпение было не вечным и скоро стремилось перевалить за черту отпинать Дазая, отправляя его куда подальше вместе с ни в чем не повинным Накаджимой. — О-о-о, вот эта прелесть! — раздался голос радости Осаму и Доппо невольно нахмурился, не видя в этом ничего хорошего. Из кучи мусора, среди которой были и нужные ему вещи, показалась рука напарника, держащего большой черный зонт. Он, довольный, показался перед парнями, раскрывая свою находку. Черный зонт раскрылся, обнажая стежки расшитых ярко-красных ликорисов. Доппо почувствовал, как непроизвольно дернулась губа. Особенно, когда суицидник елейным голоском пропел: — Куникида-ку-у-ун, что же это за дама у тебя тут зонт забыла? — Отдай, упырь! — достаточно резко произносит юноша, бросившись за Осаму, который резко свернул в сторону, изображая из себя девушку и ехидно посмеиваясь. — Куникида-кун, ну это же неприлично! Не бегай за мной! Постыдился бы! — Я?! Трогаешь чужие вещи ты, а стыдиться нужно мне?! — взревел рассержанный детектив, преодолевая короткое расстояние и, резко отобрав зонт, пнул Дазая в ближайшую стену. Легкое чувство удовлетворения шевельнулось в груди, когда он увидел корчащегося от боли напарника, над которым склонился Ацуши, смотря живой ли его старший коллега. Столько времени уже прошло, а взаимоотношения между ними всё те же. Ничего не спешило меняться. Даже после всего произошедшего. Куникида раздраженно вздохнул, складывая зонт, который противно скрипнул при закрытии. Он был уже старый. Ведь прошло несколько лет с того момента, как Доппо его вообще получил. И об этом ему услужливо напомнил Дазай, который отойдя от первичной боли, с долей задора поинтересовался вновь: — Но всё же… это ведь чей-то зонт? Вряд ли бы ты стал в своем занудном здравом уме ходить с зонтом на котором ликорисы, — тот поднял кудрявую и буйную голову, оглядывая нахмуренного Куникиду, который недовольно смотрел на него в ответ. В этих переглядках не участвовал лишь Ацуши, бросивший взгляд на вываленный Дазаем хлам, который ещё предстоит убирать вновь. И, что вполне возможно, Дазай снова попытается выиграть за счет него. Ведь это уже давно им проверенная схема, ничуть за столько времени не поменявшаяся. — Да, это зонт одной девушки, — услышав свист Осаму, который одобрительно повернулся на живот, подложив руки под подбородок, решив, что Куникида тут в рассказчики заделался, парень тут же взбесился, — чего разлегся? Не о чем мне тебе рассказывать! — Да неужели? — Дазай хитро прищурился, — а зачем тогда хранишь, раз нечего рассказать? Доппо стиснул ручку зонта, смотря в расшитые алыми нитками ликорисы, которые неприятно царапали душу. Честно говоря, он никогда о нем не забывал, лишь старался держать от себя подальше. Это были не совсем приятные воспоминания, но ненавязчиво волнительные, которые заставляли душу и сердце трепыхаться. Он помнил всё. Тот дождливый период, когда всё тело и душа болело от нескончаемой работы, когда не было сил бороться за идеалы. Тогда пришла она. Незнакомка, словно духом, явившаяся из ниоткуда, протянула ему зонт, скрывая его от дождя. Всё, что Доппо смог запомнить с этой далекой встречи это уверенный тембр голоса, чужую язвительность на языке, твердость руки, с которой она ударила его по голове зонтом, ярко-зеленые глаза девушки, горящие ярким пламенем. Помнил какие-то отдельные отрывистые фразы, наподобие этих: — Я изначально по-хорошему попросила. — Не время сдаваться. — Мой грустный незнакомец под дождем. И это было всё, что он мог вспомнить. Доппо не узнал, как ее зовут. Задурманенный отвратительным самочувствием, он плохо помнил суть их разговора, лишь только то, что та просила его не сдаваться, бороться и двигаться дальше. И почему-то в какой-то миг просто отдала зонт, растворяясь в дожде. Будто она и вправду дух. Куникида лишь запомнил спину девушки, исчезающую в толпе людей и только тогда очнулся ото сна, кинувшись возвращать зонт. Но было поздно. Незнакомка просто испарилась в воздухе. Лишь легкий флер кофейных духов пронесся перед ним, растворяясь в зеленых очах. Ничего более не осталось. Кроме зонта на память, как доказательство их встречи. Именно эту историю рассказал Куникида своим коллегам, видя восхищенные глаза Ацуши и достаточно заинтересованные — Дазая. Он промолчал про то, что девушка дала ему зонтом по голове, зная, каким хохотом разразиться напарник на это действие. Доппо положил зонт туда, откуда Осаму его взял, слыша за спиной: — Куникида-сан, эта история такая чудесная. Неужели вы больше не виделись? — восторженно проговорил Накаджима, на что ему тут же ответили. — Ацуши-кун, ну надо же быть логичным. Ведь если наш Куникидушка с ней виделся, то явно не держал бы этот зонт при себе. Это была их первая и последняя, судя по всему, встреча, — послышался полный печали вздох юного детектива, которого это известие сильно расстроило. Грусть Ацуши передалась и Доппо, но он старался этого не показывать, раскладывая созданный Дазаем бардак, — но ведь, какая же Куникидушка, наивная душа! Разве можно было настолько забыться, чтобы не узнать хотя бы её имя? — Молчи уже, — недовольно процедил светловолосый, поправляя очки. Злость стала равномерно булькать, закипая внутри него, как на печке. Ещё немного и будет взрыв. Он перевел дыхание, обдумав что-то и медленно проговорил, — я оставлял в газете объявление, что ищу девушку, которая отдала мне зонт. И всё же Доппо снова пнул Осаму, когда на его слова раздался заливистый смех, казавшийся уж очень раздражающим. — Что опять не так?! — рявкнул Куникида, нависнув над напарником, который мучился между тем, чтобы смеяться и при этом корчиться от боли, — что я не так сказал?! — Прости-прости, Куникидушка, но ведь сам посуди — кто в наше время читает газеты? Вряд ли она прочла твоё объявление, — тот отдышался и потирая выступившие слезы, продолжил, — а ещё, раз она изначально отдала тебе зонт, не назвав никаких контактов, не очень она уж и хотела, чтобы ты возвращал её потерю. Ну или не хотела видеть те… — Осаму было не суждено договорить предположение, так как занесенный кверху носок Доппо, сбил его мысли в другую сторону, — кстати, а сколько лет прошло с той встречи? Куникида замер. Он не считал, никогда не задумывался. Время для него с того момента текло как-то уж слишком быстро, растворяя в череде дней ту мимолетную встречу. Строгий взгляд, горящий зелеными глазами. И голос, который твердым тоном говорил ему слова о том, что не стоит сдаваться. Но через пару секунд, убирая ногу от Дазая в безопасной дальности, идеалист четко произносит: — Три года. Ведь на самом деле, он считал.***
— Сома-семпай! — раздается словно из ниоткуда, как будто с другой галактики и совершенно никак не влияет на того, к кому обращаются. Девушка сидит, погруженная в бумаги. Она никого и ничего не слышит, будто глубоко ушла в себя. — Сома-семпа-а-ай! — тянется жалостливо и слегка неуверенно, словно кто-то сомневается в своем решении позвать её и уже хочет передумать. Но девушка же продолжает сидеть, не обращая внимание на голос. Она слегка откашливается из-за сырости, стоявшей в воздухе. — Сома-семпай! — раздается чересчур громко, и кто-то дергает за плечо девушку, заставляя повернуться к говорившему. Сома медленно поворачивается в сторону говорившегося. Она смотрит на него внимательно, чуть скосив голову в бок, из-за чего сделанная на одну сторону челка, которая ещё вдобавок скрывает правый глаз, слегка косится вниз. Девушка не выглядит раздраженной, скорее просто озадаченной. — Чего тебе, Ши-кун? — мягко спрашивает она и беловолосый парень выдыхает. Раз наставница говорит с ним в таком тоне, значит, она ещё не успела разозлиться (а это в свою очередь говорит о том, что её никто не успел разозлить), и что размышления её идут в нужном направления, не сбиваясь с рабочего темпа. Ведь в их отделе полиции многое держалась на ответственных сотрудниках. И пусть, его наставница, Сома Тайя, не была никаким начальником, но следила за порядком так, как никто другой. По крайней мере, за их командой она уж точно присматривала. А вот он был ее коллегой и непосредственно, кохаем, представленным от самого высшего начальства отделения полицейского участка. Шиота Юма работал с девушкой не менее полугода, чтобы постепенно привыкнуть ко всем нюансам работы с ней. И даже ко всегда ледяному взгляду ярко-зеленого глаза Тайи. Другой был скрыт челкой, но психологического давления, с которым девушка давила на свой коллектив совсем не убирал. — Вы попросили толкнуть к обеду. Сами говорили же — режим. И что без плотного обеда мозги скручиваются в кишки… — недоговорил юноша, разведя руками по сторонам, на что Сома улыбнулась, поправив свесившийся на плечо длинный хвост. Она убрала бумаги в сторону, разложив их, и вместе с Шиотой направилась в ближайшее кафе, игнорируя сильный ливень. По крайней мере, у Шиоты был зонт, а вот девушка свой недавно сломала, помогая при задержании, отчего после махнула рукой и решила доходить остаток сезона дождей без него. В коллективе многие шептались, что Сома — дитя дождя, которое не позволяет ей прятаться за зонтами или дождевиками. Ибо за столько лет, полицейская сменила этих вещей так много раз, что ни перечесть. И в этом была вся его наставница — странная и загадочная. Тайя с парнем довольные расселись на месте, рассуждая о деле, которое они вдвоем расследовали, раздумывая над тем, что один из свидетелей им явно лжет и они пытались понять, о чем он может недоговаривать и как вывести его на разговор. — А может, он всё же был на месте преступления? — предложил офицер, с удовольствием поедая пищу, пока Тайя задумчиво допивала кофе маленькими глоточками. — Кстати, хороший вариант, — проговорила она, отставляя кружку в сторону, — помнишь, что он потерял статуэтку, которая была рядом? Он искал её в одном месте, когда она была в другом. И на фотах жертвы, она там же и была. Значит… — Он убийца? — довольно воскликнул Юма, напугав подошедшую официантку, которая вся побледнела из-за этих слов, — ой… — Мацумото-сан, не обращай внимание, молодой дурачок, — полушутливо произнесла полицейская, бросая на кохая красноречивый взгляд. Названная черноглазка Мацумото ретировалась, оставляя их одних и возвращая к диалогу, — нет, знаешь, я думаю по-другому… — Пусть Масаши-семпай сам эти бумаги ест! — звонко и достаточно громко раздалось над их головами и сверху на стол упала большая куча старых газет. Пахнула старым деревом, отдающих влагой, и Тайя с Юмой непроизвольно кашлянули. К ним за стол села молодая девушка с бойким взглядом карих глаз и каштановых волос, сделанных под каре. Она раздраженно раскрыла первую газету на полную, во что-то вчитываясь. Шиота смущенно примолк, принявшись кушать. Рядом грациозно присела девица с цветом глаз похожих на рубин темных волос, скрученных в «шишку». Она же и отложила закрытый зонт в сторону, тяжело вздохнув, поправляя рукой немного влажные пряди волос. Тайя бросила вопросительный взгляд на коллегу, косясь на возбужденную рядом девушку, на что та насмешливо проговорила: — Твой бывший решил, что то дело со странным убийством, в котором местные жители обвиняют духов, раньше как-то описывалось в газетах. И ради зацепок, свалил это всё на нашу бедную Мацу-кун, — на последнем слове девушка, названная Мацу-кун, резко отдернула газету, злобно смотря на говорившую: — Да было бы что искать, эти старые новости вряд ли как-то помогут. Там наверняка небольшая заметка об этом и всё! Нет ничего! — кипятилась Мацуда, пока Тайя бросала странные взгляды на них. Шиота шумно выдохнул, ощущая себя неуютно в женском коллективе. Мацуда Аой — была таким же офицером полиции, как и Юма. Пришедшая вместе с ней, Хаями Кагура тоже работала с ними, но уже в качестве старшего офицера. Они часто собирались компанией. Ещё не хватало двоих сержантов, Ваду и Тамуру, с которыми Шиоте было намного веселее, ведь те не упускали и повода, чтобы как-нибудь пошутить, получая за это всегда от его семпая, считающая многие их шутки неуместными. Ну а сейчас Шиота только и мог, что слушать чужую беседу. — А нельзя придти к свидетелям и узнать о прошлых случаях? — заинтересованно спросила Тайя, взяв следующую газету, игнорируя возмущенный окрик Аой. Она открыла газеты, читая новостные объявления. Газета была очень старая, где-то семь-восемь лет назад и, увидев заголовок про самоубийцу из богатой семьи, что скинулся с крыши, раздраженно отодвинула его в сторону. Но немного, погодя, взяла ещё, в надежде на свою лёгкую руку, что сможет помочь Аой. — Пх, было бы это так легко. Как я поняла, те кто всё рассказали были новые жильцы, которые вообще не в курсе происходящего. А старые ничего не говорят, твердят одну и ту же песню, что вот, мол духи и духи. Масаши-кун же с ними беседовал. Покивай, если говорю правильно, наша умочка, — проговорила Хаями и, видя кивок головой Мацуды, довольно продолжила, — вот видишь, наш дорогой инспектор, как дела обстоят. Тайя нахмурилась, а Шиота опечалился. В последнее время, дела были всё сложнее и это совсем не радовало юного офицера. Он посмотрел на наставницу, заметив, как та вновь напряглась, удивленно хлопнул глазами. Что-то случилось? Конечно, Юма не знал, что среди старых объявлений, что читала Сома, девушка отыщет кое-что, о чём уже и забыла и не надеялась, что вспомнит. Что судьба заставит её это сделать. Здравствуйте, надеюсь, та, кто это читает, откликнется. Я хочу вернуть зонт одной девушке, что помогла мне, но ничего о ней не знаю. Если вы обладательница черного зонта, расшитого ярко-красными пауковыми лилиями, то свяжитесь по этому телефону… Дальше шли данные и молодой парень, представившийся, как Куникида Д., что очень её позабавило. Она смущенно прикусила губу, встречаясь взглядом с Шиотой и тут же отводя его. Девушка плохо помнила эту встречу. Как-то раз она шла в дождливую погоду с автосервиса, где оставила сломанную машину, когда заметила, сидящего на скамейке юношу. Он был без зонта, без плаща или шляпы. Просто сидел, опустив голову, и дождь со всей силой хлестал по его спине, из-за чего со стороны это выглядело просто жалко. Тайя решила узнать, всё ли в порядке и, закрыв его зонтом, просто позвала. Но когда он поднял взгляд, поняла, что с ним. Это было беспросветное отчаяние, чувство собственной ничтожности, которое появляется после тяжелых ударов судьбы. Уж Тайя знала, как выглядит человек, переживший нечто такое. По себе знала. Поэтому и поддержала его, хотя и со своей неизменной грубостью, прямолинейностью и никому не нужной моралью. И в конце концов, отдала ему часть себя, оставив зонт. Можно было подумать, что это слишком широкий, добрый жест, особенно тогда, в тот ливень, после которого Тайя умудрилась не заболеть только чудом. И этот парень Куникида Д., видимо, так и подумал, скорее всего, раз оставил объявление в газете, с надеждой, что она откликнется. Но Сома не читала газет, да и если увидела, то вряд ли пришла. Ведь это Куникида спас её, оставив зонт у себя. Избавив от груза прошлого, он считался в глазах девушки спасителем и ей уж совсем не хотелось разрушать этот образ в своей голове. Она не хотела видеть этот зонт больше. Это страшное напоминание о тех днях, о той боли и скорби, о разгорающемся чувстве вины, ощущения отчаянья, будто она тонет в ледяной воде, без шансов выбраться. Но избавиться своими руками, так и не смогла. Не было сил. Поэтому отдала его в чужие руки. Более хорошие, чем её. — Надо работать, — медленно произносит девушка, сворачивая газету в трубочку, перед этим посмотрев на дату. Это было три года назад. Как же много воды утекло с того времени… Тогда она и на мир смотрела более четко и ясно, — Мацу-кун, брось ты эти газеты. Ты права, никакого толку от них не будет. Притворись журналисткой с мистического журнала и собери информацию, если Масаши это для чего-то, чтоб его, надо. — Но а... — та показала на пачку, из-за чего Кагура усмехнулась, попивая кружку с чаем. Тайя раздраженно вздохнула, не имея никакого желания спорить, четко проговорила: — Выпиши все газеты и номера, которые взяла. Попрошу одного человека, чтобы всё узнал поточнее — были или нет. Потом скажешь Масаши. Ши-кун, вставай. Юма вздрогнул, поднимаясь, пока Аой довольная рассыпалась в благодарностях, не видя мрачный взгляд его наставницы, которая всё ещё была напряжена. Настолько, что когда они выходили из кафе, парень отметил, что девушка выкидывает скрученную газету в мусорку, в надежде так избавиться от призраков прошлого. Парень раскрыл зонт, укрывая Тайю, что лишь благодарственно кивнула ему в ответ на этот жест. Шиота не знал, что в этот момент, Сома бежала от новости, которую прочла. От воспоминания, что всколыхнуло в её душе кучу печальных эмоций. Она бежала в безопасное, проверенное место. В свою работу. Ведь там всегда было проще, чем в мире.