I
18 июля 2022 г. в 21:59
Он раз за разом возвращался в этот город. Нельзя было сказать, что Лондон обладал каким-то необычным привлекающим шармом или оставлял в душе сладостный привкус после поцелуя. Нет. Только пасмурные, однотонные дни и непрекращающиеся дожди — это всё, что столица Великобритании могла подарить туристу. Но Поттер ведь не был туристом, он просто любил возвращаться домой. Знал, что снова почувствует тот же спектр эмоций, который начинался с радости от встречи с близкими друзьями, но очень скоро разгонялся, достигая тоски и печали.
Теперь Гарри смотрел на этот город иными глазами, лишь изредка улыбаясь краешком губ, когда в голове всплывали трогательные моменты прошлого. Он так спешил стать взрослым, чтобы наконец распрощаться с Лондоном, со всеми прошедшими бедами и горьким прошлым, а теперь вздыхал о прошедшем детстве. Вздыхал и по тем дням, которые переживал в голове уже много лет, их ему подарил всё тот же Лондон.
У него было ровно столько же причин любить этот город, сколько и ненавидеть.
Вокзал. Тут царила особенная атмосфера. Каждой фиброй души можно было почувствовать тот ураган эмоций, что сбивал с ног. Тут люди встречались после долгой разлуки, бросаясь в объятия друг другу. Они плакали и смеялись одновременно, пытаясь запомнить каждое мгновенье желанной встречи. Тут же люди и прощались. Кто-то выдавливал из себя слова прощания, обещания, что они скоро вновь встретятся и разлука не успеет оставить отпечаток под рёбрами. А были и те, кто прощался только с городом, придерживая правой рукой небольшой чемодан на колёсиках.
Что бы тут не происходило — это навсегда или на время.
— Гарри! — из толпы встречающих выскочила Гермиона. — Гарри!
Она никогда не могла сдержать слёз при встрече с другом. Их разделяло несколько метров, а Гарри уже видел, как сияли её карие глаза, как дрожала нижняя губа. Казалось, что в этот самый миг мир делал вдох и затаивал дыхание. Останавливалось время, даря это мгновение только им двоим.
— Привет, — Поттер подхватил подругу и закружил в воздухе, зарываясь носом в каштановые кудрявые волосы. — Как я рад тебя видеть!
Прошло чуть больше года с их последней встречи, но он помнил, как она пахла. Гарри очень сильно скучал по ней — по своему самому близкому в мире человеку. Гермиона обнимала его что было силы, вкладывая в эти объятия все свои чувства. Ей даже не нужно было что-то говорить, Гарри и так всё прекрасно понимал. Каждый из них в этот момент держал в руках сердце другого.
Это была удивительная, нерушимая связь, которая только крепчала с каждым годом. Они знали друг о друге всë, доверяя секреты души и сердца. Они видели свои отражения в глазах друг друга. Такая дружба, как и настоящая искренняя любовь, большая редкость. Над ней не властно время и расстояние. Гарри был готов мчаться к ней через континенты, а Гермиона ждала его в любое время суток и пору года. Они просто любили друг друга.
И даже много лет спустя Гермиона оставалась для него всё той же милой девчушкой с копной волос на голове. Он отпустил её и искренне улыбнулся, не спеша говорить хоть что-то. Просто хотел снова посмотреть в её глаза цвета молочного шоколада, которые блестели из-за слёз. Перед ним стояла взрослая, самоуверенная и властная Гермиона Джин Малфой, а он не мог развидеть неуклюжую Грейнджер с двумя левыми ногами.
— Как же я люблю тебя, — он снова обнял её, пока у самого не начало пощипывать глаза от наворачивающихся слёз. — Я очень скучал по тебе!
— Я рада, что ты наконец-то смог приехать, — давясь слезами, ответила Гермиона. — Мне тебя очень не хватало.
Она взяла его под руку, и они направились к выходу с вокзала. И пусть никто из них не начал сразу же трещать без умолку, но эта встреча была одной из самых желанных для обоих за время их разлуки.
Раньше Гарри приезжал чаще. Был даже период, когда он снова вернулся в Лондон, хотел начать тут жизнь с чистого листа. У него почти получилось: свой дом, куда хотелось возвращаться, не самая скучная и унылая работа, горящее сердце в груди… А теперь Гарри опять скитался по миру, сменяя город за городом, в попытках найти подорожник для глубокой раны в душе, о которой он не любил с кем-то говорить. Мужчины ведь не плачут. А что, если очень хочется?
— Я надеюсь, что ты не на один день, — строго произнесла Гермиона. — У меня на тебя большие планы, Гарри Поттер.
Вот она — та самая гриффиндорка Грейнджер. Она могла хоть десять раз сменить фамилию, но для него она всегда Грейнджер.
— Например? — он театрально закатил глаза. — Хочешь показать своё новое кресло в кабинете? Или ты новые книги купила? Или в Малфой-Мэноре отныне приют для домовиков?
— Мужчины невыносимы, — она пихнула его локтëм в бок. — Начнём мы с ужина в Мэноре, который по-прежнему остаётся моим домом, а не приютом для домовиков.
— Мне нужно только…
— Ты будешь жить в Мэноре, — тут же перебила его Гермиона. — Никаких гостиниц, Гарри. Прости, но я очень соскучилась по тебе.
Он даже не знал, как долго пробудет в этом городе. Просто приехал, потому что больше не мог выдержать это расстояние. Написал ей письмо, предупредил, и вот теперь Гермиона держала его под руку. И видя то, как улыбается его подруга, понимал, что всё-таки не зря вернулся вновь.
Поттер всегда мечтал о младшем брате, но о сестре больше. И несмотря на то, что Гермиона была старше него, она была его младшей сестрой, которую хотелось защитить от всех бед, подарить весь мир и сделать самой счастливой. Он помнил о том дне, когда принял решение покинуть Лондон, как больно ему было прощаться с Грейнджер, оставлять её одну, зная о том, что она за своей работой порой забывает нормально есть и спать.
Гарри часто писал ей, напоминая об овсянке по утрам и горячем чае на ночь. Присылал ей подарки на день рождения и Рождество, слал открытки с новых городов, где ненадолго оседал. Он хотел знать, что с Грейнджер всё хорошо. Такая, как она, может за себя постоять, а иногда ещё и за двух остолопов, но ему нравилось заботиться о ней. А ещё он помнил, как ему пришлось с ней прощаться во второй раз, шесть лет назад, и тогда это было больнее, чем в первый раз. Поттер снова оставлял её, чувствуя себя виноватым за это. И потом в один прекрасный весенний день он получил от неё письмо, в котором Гермиона призналась, что выходит замуж за Малфоя.
И он был рад.
Гарри знал, что Малфой сможет защитить Гермиону, уберечь от всего мира, если понадобится. Если у Малфоев и была какая-то достойная черта, так это любовь к своей семье.
— Слушаюсь, — с улыбкой на лице ответил Поттер. — Надеюсь, что твой муж будет рад такому гостю, как я.
Новоиспечённое семейство Малфоев в этом году отметили пятую годовщину супружеской жизни, но Гарри встречался с Драко всего лишь однажды. В день свадьбы Гермионы, а потом они не пересекались. Если Поттер и бывал в Лондоне, то останавливался в гостинице, а с Гермионой встречался где-то за пределами Малфой-Мэнора.
Они тут же аппарировали, через мгновенье оказавшись в просторной и светлой гостиной семейного поместья.
— Винки и Миппи уже готовят ужин, — Гермиона отпустила руку Гарри. — Для них большая честь, что к нам в гости решил наведаться сам Гарри Поттер.
— Брось, — он снял очки и потёр пальцами переносицу. — Гарри Поттер — дряхлый пенсионер, который уже никому неинтересен. Это всё осталось в прошлом.
— Я позову Драко, — она на ходу начала снимать пальто. — Он вечно пропадает в своём кабинете. Ты располагайся. Чувствуй себя как дома…
Её голос затерялся в коридорах поместья. Гарри осмотрелся по сторонам — тут было очень светло и уютно, чувствовалась рука Гермионы. Он смутно помнил Мэнор с тех злосчастных событий войны, когда тут было практически невыносимо находиться. А теперь в этих стенах свободно дышалось и ощущалась лёгкость. Много живых цветов, на стенах фотокарточки, сделанные на обычную маггловскую камеру, потрескивающий огонь в камине и большой портрет Золотого трио над ним. Это явно было не то, что подходило Малфой-Мэнору, но тем не менее.
Гарри подошёл ближе, вглядываясь в лица Рональда, Гермионы и своё собственное. Такие юные, им там всего лишь по девятнадцать лет. Война закончилась, они победили и не сломались. Поттер снова почувствовал, как глаза защипало, а в горле образовался ком. Он был порой чересчур сентиментальным, как для брутального взрослого мужчины с бородой.
Хотя точно знал, что кое-кто очень любил эту сентиментальность в нём.
— Добро пожаловать в Малфой-Мэнор, Гарри Поттер, — на лестнице показался Драко, держащий за руку свою жену. — Мой отец переворачивается в гробу.
Они подходили друг другу, это невозможно было отрицать. Гармоничная и во всех смыслах уникальная аномалия.
— Здравствуй, Драко, — он подошёл к нему и протянул руку в качестве приветствия.
— Здравствуй, — ответил он, пожимая протянутую ладонь. — Рад, что ты не отказался от предложения моей супруги остановиться у нас.
Они больше не враги. Хотя Гарри вообще не был уверен в том, что Драко когда-то был ему истинным врагом. Да, в прошлом он сделал неправильный выбор, принял не ту сторону, но в самый ответственный момент всё же осознал свою ошибку. Да и если Гермиона впустила этого человека в свою жизнь, вручила ему своё сердце, то Поттер не мог в нём сомневаться. Он всегда и всецело доверял выбору своей подруги.
Так было всегда. Когда на одну чашу весов вставала дружба с Гермионой и её выбор, то на вторую Гарри просто не смотрел.
— Думаю, что пока Миппи и Винки будут накрывать в трапезной, то я могу показать тебе твою комнату, — радостно произнесла Гермиона. — Я очень надеюсь, что она тебе понравится.
— Учти, Поттер, Гермиона оформляла её специально для тебя, — усмехнулся Драко. — Не расстраивай мою жену.
Гермиона вцепилась в руку Гарри, потащив за собой. Она сейчас совсем не походила на ту женщину, колдографии которой так часто мелькали на первой странице «Пророка». Это была просто счастливая и окрылённая маленькая девочка в теле взрослого человека. И Поттер не знал, что именно так влияло на неё: брак с Драко или его визит, а может, и всё вместе. Он просто был рад видеть её именно такой.
Поместье было просто огромным. Гермиона с улыбкой на лице вела Гарри к нужным дверям, а он пытался понять, как она тут не теряется. Мэнор, который со стороны-то выглядел неимоверно большим, внутри, казалось, был в два раза больше. Длинные коридоры, нескончаемое количество дверей и такая приятная тишина, в которой слышались лишь их шаги.
— Вот, — Гермиона остановилась перед очередной дверью, которая ничем не отличалась от десятка таких же. — Это твоя спальня.
Гарри открыл двери, не замечая сосредоточенного взгляда подруги, которая ждала его реакции.
— Ты… ты и правда специально оформляла для меня комнату? — Поттер вглядывался в каждую деталь интерьера. — Ты просто невероятная, Гермиона…
— Я очень хотела, чтобы ты почувствовал себя тут как дома, — она прикусила губу и снова расплакалась. — Я очень сильно скучала по тебе, Гарри. Без тебя я чувствую себя неполноценной, как будто бы кто-то вырвал кусок сердца. Я бы хотела, чтобы ты почаще приезжал к нам в гости.
Она прекрасно знала о том, как Поттер любил спальню в Хогвартсе. Вишнёвое дерево, преобладающие оттенки красного и золотого. Тут даже пахло так же, как в Хогвартсе. Он заметил на маленьком кофейном столике две горящие свечки, от которых и исходил аромат пергамента и шоколада. На прикроватной тумбочке стояла колдография в золотистой рамке — кадр с Рождественского бала, ещё до ссоры Гермионы и Рона.
— Спасибо, Гермиона… — Гарри прикоснулся указательным пальцем колдографии. — Спасибо большое.
— Располагайся и спускайся вниз.
— Я очень хотела, чтобы ты чувствовал себя тут как дома, — она с разбегу прыгнула на кровать. — Мне хотелось, чтобы ты жил весь день желанием снова вернуться в наш дом.
— Я всегда буду желать вернуться туда, где ты, — Гарри сел рядом с ней, касаясь кончиками пальцев её бедра. — Мой дом там, где ты, Пэнс.
Она тогда тоже сделала их спальню в красно-золотых оттенках. Она имела мало что общего со спальней Гриффиндора, но Пэнси помнила о том, как Гарри любил эти цвета. И даже после того, как она ушла из его жизни, забрав с собой все чувства и любовь, он продолжал отдавать предпочтение именно им. Правда, теперь они ассоциировались у Гарри не с Гриффиндором, а с Пэнси Паркинсон.
Красный — это пылающая, страстная любовь, а золотой — нити, которыми они навеки связаны.
Прошло шесть лет с тех пор, как он больше не видел её, но это не срок для сердца. В голове её образ был свеж и ярок, словно они расстались пятнадцать минут назад на вокзале. Гарри всё так же скучал по ней, время от времени возвращаясь в голове к их последней встрече, к последним её прикосновениям, к последним прощальным словам. Он отпустил её, а она не обернулась, выходя из их спальни.
Это была та самая больная рана, о которой Поттер не любил с кем-то говорить, но в одиночестве упивался этой сладостной болью. Пэнс была его ядом и антидотом. И он бы не простил себе, если бы решился обломать ей крылья, когда она честно призналась ему, что хочет уйти.
Она была его паузой между ударами сердца. И оставалась ею до сих пор.
Каким-то чудным образом, Гарри удалось самостоятельно найти дорогу к трапезной. Драко сидел во главе стола, листая новый выпуск «Пророка», а Гермиона поправляла белые розы в вазе у окна.
— Ну вот, Гермиона, я же говорил, что Поттер разберётся, — усмехнулся Драко. — Моя жена очень переживала, что ты можешь заблудиться в Мэноре, но ты снова справился. Присаживайся.
— Малфой-Мэнор действительно огромен, — согласился Гарри. — Ещё раз спасибо за спальню, Гермиона.
— Не за что, Гарри, — как-то растерянно ответила она. — Ну что же, все в сборе… О нет, Драко, мне вина не… Я не буду.
— Как скажешь. Сок?
Гарри не знал, заметил ли Малфой, но Гермиона была на взводе. Глаза бегали из стороны в сторону, руки потели, а голос подрагивал. Он поначалу списывал это на радость от долгожданной встречи, но сейчас это было очевидное волнение.
— Да, сок, — она заняла своё место за столом. — Драко, позволишь, сегодня за мной будет первый тост?
— Конечно, — Малфой улыбнулся ей и взял свой бокал.
— Как я уже и говорила, я очень рада, что ты приехал, Гарри, — она начинала говорить, подавляя слёзы. — Мы с тобой самые близкие люди, как брат с сестрой. Ты — моя семья, милый Гарри. И когда ты написал мне, что собираешься снова заглянуть в Лондон, то я была вне себя от радости… А потом ещё…
Она не успела закончить, как откуда-то из соседней комнаты послышались громкие звуки. Малфой тут же встал из-за стола, но сделал всего шаг, как двери трапезной с грохотом открылась.
— Он тут? — в дверях стояла растрёпанная и заплаканная Пэнси. — Гарри!
Девушка бросилась к столу, а Поттер, который не мог понять, что происходит, на автомате вскочил на ноги и бросился навстречу ей.
Она — его самый красивый месяц в жизни, его весна, о возвращении которой Гарри грезил долгие годы. Он уже и не надеялся на то, что когда-то снова сможет почувствовать тепло её тела, снова прикоснуться к ней и утонуть в аромате всё тех же неизменных духов. Пэнси была его самым пьянящим безумием, сумасшествием с первого взгляда, страстной любовью. Она пахла шоколадом, цветами и несбыточными мечтами. Она была тем, чего не хватало Поттеру — без неё он не мог дышать, и понял это окончательно в этот самый момент, когда наконец-то вдохнул полные лёгкие.
Он не мог поверить в то, что это реально, что это происходит на самом деле.
— Я… я люблю тебя, Гарри, — она не могла отдышаться. — Я просто… просто люблю тебя, Гарри.
Ни Драко, ни Гермиона не решались издать хоть звука, наблюдая за развернувшейся сценой. Они были в курсе, что эти двое разошлись по какой-то причине шесть лет назад и это всё. Это была тайна, покрытая толстым слоем пыли, запертая лишь в сердцах Паркинсон и Поттера.
— Я тоже люблю тебя, — выдохнул Гарри.
— Я больше так не могу, — по её лицу скатилась первая слеза. — Я ухожу, Гарри.
— Я люблю тебя, Пэнс, — он не знал, что ещё ей сказать. — Ты же знаешь, что тут для тебя нет запертых дверей. И совсем неважно, хочешь ли ты вернуться или уйти. Для тебя они всегда открыты.
— Я тоже тебя люблю, но так будет лучше. Для нас обоих. Ты же и сам это знаешь. Лучше мы с тобой попрощаемся сейчас…
Она вышла из спальни, не обернувшись, не подарив Гарри последний взгляд. Он слишком сильно её любил, чтобы перечить такому решению. Пэнси решила всё сама, не посчитав нужным обсудить это с тем, кому собиралась навеки вручить ключи от своей души. Да, он злился на неё, хотел ненавидеть за это, но не смог.
Он не мог встать между ней и её семьёй.
— Я… Я сразу же сюда, когда узнала, что ты вернулся в Лондон, — продолжала плакать Пэнси. — Пожалуйста, не прогоняй меня, Гарри.
— Какая же ты дура, Пэнс, — он прижал её к себе. — Дура с зелёными глазами.
Шесть лет назад Пэнси приняла решение в пользу отца, который был категорически против возможного брака с Поттером. Хоть Волан-де-Морт и был повержен, но убеждения многих чистокровных семей от этого не изменились. Ориан Паркинсон не видел в Избранном пару для своей дочери.
— Или я ухожу от тебя сама, или они с мамой заключат Непреложный обет с семьёй Терри Бута. Тогда я буду обязана выйти за него замуж. Прости, Гарри, но лучше я уйду сама.
— Твой отец не славится тем, что всегда сдерживает слово, — вскипал Поттер. — Он может заключить обет и после того, как ты уйдёшь от меня!
— Он так со мной не поступит. Я его дочь, и он любит меня.
— Хорошо, — тише ответил он. — Мы можем всё обсудить ещё, да?
Нет, они больше ничего с ним не обсуждали, и спустя неделю Пэнс ушла.
— Я знаю, Гарри, — не успокаивалась Паркинсон, умываясь слезами. — Я не должна была тогда уходить. Не должна была всё решать сама. Прости меня, Гарри.
— Всё хорошо, Пэнси. Всё хорошо.
Впервые за много лет он слышал, как сердце норовило вырваться из груди. В нём один за другим взрывались фейерверки, разрывая оковы тоски и грусти. Его Пэнси была рядом, в его объятиях. За это можно было простить все грехи Лондону, полюбить заново этот город, поверить в чудеса, хоть Поттер уже был для этого слишком стар.
Он обнимал её так крепко, словно это была вся его жизнь и её отнимали у него. Он обнимал её, чувствуя, что вся жизнь в ней, и это на самом деле было так. В фотоплёнке своей памяти Поттер снял фильм про её глаза. И смотрел его снова и снова все эти годы.
— Привет, Пэнс, — наконец решил подать голос Малфой. — Я тоже рад тебя видеть.
— Привет, Драко, — она улыбнулась, выглядывая из-за спины Гарри. — Простите, но, кажется, я нарушила всю вашу идиллию.
— Я скажу Миппи, они накроют на ещё одного человека, — быстро затараторила Гермиона, которая всё это время тихо плакала и держала свой бокал с соком. — Мерлин, я такая чувствительная стала…
Она побежала на кухню, а через несколько минут на столе уже были приборы на новую гостью. Пэнс села возле Гарри, не выпуская его руку и всё время улыбаясь, хотя слёзы тоже не прекращали стекать по щекам.
— Как же я скучала… — одними губами прошептала Паркинсон. — Очень сильно…
— Я продолжу, — Гермиона снова взяла свой бокал. — Мерлин… Простите, я не могу сегодня совладать со своими эмоциями. Обычно я контролирую себя, а сейчас не могу…
— Всё хорошо, милая, — Драко улыбнулся ей. — Если ты так расстраиваешься из-за Поттера, то мы можем наложить на него арест, и он больше не покинет Лондон.
Все рассмеялись, а Гермиона сделала глубокий вдох.
— Это теперь вдвойне удивительный день, — миссис Малфой посмотрела в глаза Гарри, а потом своему мужу. — В тот самый вечер, когда я получила письмо от Гарри, где он писал, что на днях вернётся в Лондон, я узнала, что беременна. Драко, у нас будет ребёнок!
— Святая Моргана! — выкрикнул Малфой. — Грейнджер, ты беременна! Сын! У нас будет сын!
— Я бы хотела, чтобы Гарри стал крёстным отцом нашего ребёнка, — успела выговорить Гермиона до того, как Малфой подхватил её на руки.
— Я бы тоже хотела когда-то узнать, что беременна от тебя, Гарри, — тихо произнесла Пэнси. — У нашего ребёнка будут самые красивые зелёные глаза…