Я так и не отвёл нас к океану...

– Хакон? Хакон! Ответь! – Эйден тяжело дышит в рацию и срывается на красочный мат, когда на той стороне слышатся лишь монотонные хрипы и помехи. Пилигрим выбрал не лучшее время для «звонка другу», но подходящего момента можно ждать вечно, не правда ли? Пара довольно шустрых кусак наступала ему на пятки, отчаянно пытаясь помешать разговору и цепляясь когтями за одежду, разрывая её на лоскутки. Колдуэлл уже начал прикидывать, что сегодня вечером займётся латанием своих обносок, если выживет, конечно. На другом конце наконец-то подают голос, но Эйден не даёт вставить ни слова, затыкая собеседника. – Хакон! Где тебя черти носят? – гневным тоном цедит пилигрим, морально подготавливаясь к очередным оправданиям. – Прости, малыш, нашёл горстку кристаллов к западу от Хаундфилда. Нехилая находка, а? Полчаса впаривал их Миротворцам. Капризные сучки, ещё и брать отказывались! Пришлось сверху добавить осенний каталог и уфешку... – Хакон, мне абсолютно плевать на твои похождения! – Колдуэлл прервал неугомонного таксиста, который так бы и тараторил ещё минут тридцать, была б его воля. – Но, ты всё же позвонил. – терпеливо добавил Маттиас, ожидая, что собеседник с той стороны «провода» продолжит мысль. Губы скривились в хитрой улыбке, это было слышно по довольной интонации старшего. – Всё ещё рыскаешь в поисках выгоды? – рация передала язвительный смешок. Эйден и сам был удивлён своей способности моментально менять темы. Разговор сбивал дыхание, отнимая тем самым у пилигрима шансы удрать от назойливых ходячих трупов. Откуда ни возьмись, на пути появился старый фургон, знатно нашпигованный копьями и железками. Его колёса намертво увязли в болоте. Из окна кабины свисала обглоданная человеческая рука, заднюю часть заурядной машинки украшали кровавые потёки. На огромной скорости едва удалось перелететь через мшистую крышу авто, но в процессе полёта парнишка слишком поздно заметил, как ржавая арматура прошлась по левому ребру. От боли Колдуэлл приглушённо застонал, что расслышал даже Хакон сквозь помехи рации. – Что плохого в том, что я везде ищу выгоду? Я, вот не жалуюсь на твою привычку тащить с собой всё, что плохо лежит. – бывший бегун не стал обращать внимания на посторонние звуки и стоял на своём. – Моя привычка хотя бы помогает мне не сдохнуть. – прошипел пилигрим сквозь зубы. Из раны сочилась кровь, одежда вокруг окрасилась в багровый оттенок. Частички ржавчины неприятно кололись, застревая в слоях одежды. – В мире не всё решает сила, Эйден. Иногда важны навыки красноречия и бартера. Но ты, видимо, данными способностями не блещешь. – Хакон всё продолжал учить двадцати летнего ребёнка Падения жизни. – Но ведь я тебе всё равно нравлюсь? – мужчина на минуту даже опешил и что-то бормотал себе под нос на французском. – Да брось! Назови мне любую другую причину того, что ты спас меня из петли, и чтоб эта история звучала более правдоподобно, чем твои байки таксиста. – а в ответ молчание. Неужели, у этого неугомонного мужчины закончились слова и колкие шуточки? – Да, малыш, раскусил. – выдох, и снова гробовая тишь. Прерывали её лишь собственные рваные вздохи и треск веток под ногами. Колдуэлл уж давно оторвался от заражённых, но всё никак не останавливался. И с каждой секундой бежать становилось всё сложнее, будто он оставался на месте, как обычно получается во сне. Ноги не слушались, земля манила вниз, и вскоре тело юного пилигрима грузно свалилось на мшистый ковёр. – Эйден... – рация наконец заговорила. – Да, старик? – парень из последних сил постарался выдавить из себя самую радостную и невинную интонацию. – Возвращайся. – коротко, но ясно. Голос дрогнул. Эйден прекрасно знал: когда Хакон волнуется, его речь обильно красит яркий акцент. Сейчас же он как никогда резал слух. – Извини, какие-то помехи. Повтори, пожалуйста. – пилигрим снова позволил себе лёгкую ухмылку. – Стебёшься над старым таксистом? – Маттиас хоть и был недоволен такой реакцией, но веселье подхватил. По телу стремительно хлынуло тепло, и, наверное, только оно сейчас спасало от ночных заморозков – частого явления в этих лесах. Между тем, недавнее ранение давало о себе знать и всё обильно кровоточило. А ведь Колдуэлл уже успел о нём позабыть. Пришлось осесть у старого дуба. Здесь же текла мелкая речка. Можно было назвать это везением, но волновал сейчас только зудящий бок, и именовать нынешнюю обстановку удачной язык не поворачивался. Кровь успела чуть подсохнуть и отдирать одежду было довольно дискомфортно. Лето у пилигрима не выдалось от слова совсем. Походная сумка, обычно заполненная всяким хламом до треска швов, сейчас почти пустовала. Истощение запасов капало на нервы. Не то, чтобы Эйден переживал голод и нехватку лекарств в первый раз, но всё же тревога мелкими шагами прокрадывалась в сознание. Промыв рану в речной воде, Колдуэлл перевязал её последним смазанным мёдом бинтом. Недавно прозрачный ручеёк окрапился кровью. Не слишком ли опасно оставлять его так? – Эйден, ты ещё здесь? – по-видимому Хакон всё это время терпеливо грел уши. Парень ответил не сразу – ждал, пока утихнет боль. – Планирую... – он специально сделал паузу, дабы отдышаться и убедиться, что в голосе нет излишней хрипоты. – Добраться до Нового Парижа. Спайк уже должен быть там. Затем хочу двинуться на сервер. Говорят, там образовалось мелкое поселение оружейников. – затем снова стих, переводя дух. Маттиас забыл как дышать и хотел было выкрикнуть нервное «Не томи!». Хотелось скорее услышать заветную фразу, но мужчина терпеливо шастал по комнате из угла в угол, обхватив рацию дрожащими руками. – А оттуда, возможно, и в Вилледор заскочу. – на той стороне прозвучал вздох облегчения. Хоть паренёк ничего конкретного не обещал, но у мечтателя-Хакона надежда умирает последней. А ведь он и не подозревал, что этот самый человек, что обещает вернуться, сейчас истекает кровью, и никакие повязки и лекарства не помогают. Эйден чувствует, как к телу подступает жар, силы покидают его вместе с кровью. Рассвет ещё не наступил, а значит не время расслабляться. Где-то поблизости слышны шаги и грозное рычание. Кто-то покрупнее обычного заражённого. Парень приподнялся на логтях, осматривая периметр. Летун – голодная тварь рыскала в поисках добычи в считанных метрах от вынужденного лежбища пилигрима. Благо, его сейчас скрывали массивные корни многолетнего дуба. В данном состоянии нет смысла срываться с места, с такой раной Колдуэлл далеко не убежит и только организует питательный завтрак для Летуна. Парень вжался во влажный грунт, проклиная ожившую ошибку природы, завидев, что та уже начала принюхиваться и резко оглядываться по сторонам. Неожиданно кусачий стих. Теперь рычания не было слышно, как и шагов. Эйден полминуты размышлял о том, стоит ли смотреть, куда вздумалось уйти мутировавшей твари. Едва парень выглянул из импровизированного укрытия, взгляд его встретился с чёрными, дикими глазами, унизанными синими сосудами. Монстр дышал Колдуэллу прямо в лицо, жадно пуская слюну. Рывок! Попытка бежать, как и ожидалось, не сыграла большой роли, и через секунду Летун прыгнул на раненную добычу, повалив её с ног. Челюсти сомкнулись, и в них оказалась рука пилигрима. Тот болезненно вскрикнул и из последних сил отбивался от мертвеца, намеревавшегося знатно им пообедать. Боль была сравнима с зашиванием раны наживую. Эйдену не раз приходилось так латать себя, мало где сейчас найдёшь обезболивающее – если где и было, то всё растащили мародёры, но ведь это не послушная игла в умелых руках, это чёртовы зубы! Раздвоенная пасть сжималась с новой силой, увеличивая шансы парнишки остаться без руки. Удивительно, как кость оставалась цела, но Эйден не желал об этом думать. Невзначай вспомнился маленький карманный ножичек, что Хакон подарил ему перед уходом пилигрима. Тщательно заточенное лезвие ловко прошлось по животу Летуна, распоров ткани и вызывая оглушительный свирепый рёв. Затем вонзился в артерию на шее, окатив Колдуэлла кровавым фонтаном. Тварь ещё немного брыкалась в предсмертной агонии и вскоре затихла навсегда. Челюсть так и осталась намертво стиснутой, и отдирать руку пришлось с мясом. Не больнее ножей ренегатов, и лучше бы это были они, а не клыки заражённого с токсичной слюной. На спасение собственной жизни ушло слишком много сил, и теперь, если бы Эйден смог хотя бы встать на ноги, это прировнялось бы к подвигу. Но он не герой, чтобы совершать подвиги. Лишь поэтому его уставшее тело до сих пор приминало редкую сухую траву. Роса оседала на угольных ресницах, глаза закрывались под тяжестью век. В лесу так тихо, что слышно было своё же сердцебиение. Оно постепенно замедлялось, стихало. – Хакон? – шепнул пилигрим, будто боялся, что его услышит ещё кто-нибудь. – Эйден? – с полминуты взбодрился голос на той стороне. – Прости, – парень прокашлялся и схватился за раненный бок. – Я не выполнил обещание. – О чём ты говоришь? – бывший ночной бегун замешкался. – Я так и не отвёл нас к океану... – рация стихла. У Хакона внутри всё сжалось от чувства безысходности. Его малыш где-то там, далеко, и ему ничем нельзя помочь. В голову лезла разная дурь вплоть до того, что мужчина сам хотел сорваться и бежать. Просто бежать вперёд в надежде найти Эйдена за горизонтом. Но всё это были лишь фантазии, ведь их разделяют полторы тысячи километров. Осознание того, что не прозвучит больше «Как дела, старик?», а в ответ не последует «Соскучился, малыш?», никак не желало укладываться в голове, а лишь било по вискам, нагнетало. Хакон не находил себе места, сжимал в кулаке бедную рацию, срывался на крик, а та лишь молчала, часто поскрипывая.