— Ты здесь, хах. Как и обычно, да? Впрочем, чего ещё ожидать. Не знаю, что сказать тебе. Я скучала, очень скучала. А ты как? Ты же скучала по мне? Скучала ведь? Да? Да?! Хотя... К‐как ты можешь скучать, если... Нет. Это не т‐так, не так, не так, н‐не так!
Жидкий туман стелется перед глазами, мешая видеть мир чётко. Цвета перемешиваются, уже столь привычные контуры размываются. Невозможно сфокусировать взгляд на чём‐либо. И так надломанный голос то и дело прерывается. Она слабая. Не может выдержать все эти эмоции. Плачет. Захлёбывается, давится слезами каждый раз. Слабость — вот как она называет это. Проявление эмоций равно слабости.
Эмоции становятся неподконтрольны каждый раз, как она здесь. Это будто небольшой отделённый от всего остального злого мира, в котором нельзя показывать настоящие эмоции, а только те, которые ожидают увидеть другие, островок. Здесь можно быть собой. Здесь можно радоваться, здесь можно плакать, здесь можно грустить, здесь можно злиться, здесь можно всё, чего нельзя там.
Сколько времени прошло с того момента? Час? День? Неделя? Месяц? Полгода? Год? Несколько часов или лет? Этого времени так безумно много, но так ничтожно мало.
— Знаешь, много н‐нового случилось. У меня выровнялась ситуация с уч‐чёбой. В семье всё тоже неп‐плохо, мама даже поддерживает‐т. А у тебя как дела? Хорошо, да? Я н‐не сомневаюсь в эт‐том. А я в-вот снова не могу не плак‐кать. Я всё такая же слабая, какая и б-была раньш-ше. Но зато, — она вытирает слёзы с лица рукавом тёплой осенней куртки, немного улыбается, щурясь одновременно от яркого солнца и пронизывающего холодного яростного ветра, — я теп‐перь лучше выражаю эмоции. Ты же п‐постоянно об этом говоришь, можешь горд‐диться мной, я смогла. Спасибо большое.
Вновь смахивает новые слёзы, вновь чуть заметно улыбается. Больно. Невыносимо больно. Больно до невозможности.
— Я т‐тебя сильно-сильно люблю. Оч‐чень. Пожалуйста, прост‐ти, если я обидела тебя к‐когда-то!.. — прерывистый вздох. — И я, наверное уж‐же пойду, чтобы не бесп‐покоить тебя.
Она хочет уйти, но чувствует фантомные объятия со спины, такие знакомые, как бы укрывающие от этого мерзкого ветра, согревающие в эту холодную осеннюю погоду вместо лучей солнца. Но они, эти объятия, ненастоящие. На голову падает пара листочков с ближайшего дерева. Она аккуратно снимает их чуть дрожащими пальцами.
— Я ч‐чуть не забыла, прости! Я принесла твои сам‐мые любимые цветы! Мама воз‐зражала на этот счёт, но, как вид‐дишь, цветы есть. Ромашки и голубые гипсофилы. Никогда не любила белый цвет. Н‐но для тебя я пойду на всё, что угодно. Что ж, — оставляет букет и отходит на пару шагов назад, — вот и всё. Наверное, я и правда пойду. Обещаю, что буду жить дальше ради тебя, побываю везде-везде и обо всём расскажу, не буду сдерживать эмоции, никогда не совершу самоубийство. Я обещаю. Вот и всё. Люблю тебя. Очень скучаю.
Она выходит за калитку, закрыв её за собой. Молча смотрит на могилу. На глаза наворачиваются слёзы.
***
Всего через несколько дней, которые покажутся вечностью, последнее обещание будет нарушено. На руках буду вырезаны слова любви. В одной из особенно глубоких ран будет спрятано острое лезвие. На сломанной шее крепко затянута петля. Рядом стоит кружка с водой, возле лежат блистеры с таблетками, разбитый ртутный градусник и пустой шприц.
Всего через несколько дней она захочет быть рядом с возлюбленной.
Всего через несколько дней она решится на этот шаг.
Всего через несколько дней она примет слишком большую дозу таблеток.
Всего через несколько дней она изрежет свои руки.
Всего через несколько дней она разобьёт ртутный градусник и вколет себе в кровь ртуть.
Всего через несколько дней она завяжет эшафотный узел.
Всего через несколько дней она напишет на небольшом клочке бумаги пять слов: «Теперь Мы Всегда Будем Вместе».
Всего через несколько дней её тело будет найдено мёртвым.
Теперь они будут неразлучны.
НАВСЕГДА.
