***
- Ох, Каори-чан, ты такая сильная, - обреченно взвыл Хорикава. – Ты почти такая же сильная, как Канэ-сан, - на мгновение бирюзово-голубые очи воспылали восхищенным блеском, и даже было не ясно, от способностей противницы или от воспоминания любимого боевого товарища. - Почти? – она слегка хихикнула. – Давай сразимся еще раз, и я покажу тебе, что я очень-очень сильна! – встав в боевую стойку, проговорила девушка. - Ну не-ет, сейчас моя очередь! – подорвался с места Ясусада, который терпеливо ожидал своей очереди на тренировочное сражение. Каори хотела бы что-либо ответить ему, но в этот момент в дверь вошел Кашю, который, вероятно, услышав боевые выкрики, решил тоже присоединиться к товарищам. - Что это вы тут делаете? – спросил он, легко улыбаясь. - Каори-чан обещала мне сражение, но Хорикава пытается ее у меня увести, - слегка надув щеки, проговорил меч в красивом голубом кимоно. - Не правда, она сама… - начал было Кунихиро, как вдруг его прервал переливистый смех Киемицу. - Раз такое дело, то и я хочу сразиться с Каори-чан. Двое мечей сильно удивились и недовольно вздохнули. Их подруга была нарасхват.***
- Но в тот день, мы так и не скрестили клинки с Кашю-саном, так как он сказал, что состояние моих ногтей настолько ужасно, что совсем не подходит к моему милому личику, - смущенно проговорила девушка, вспоминая этот забавный момент. – Потом он сразу же повел меня к себе, чтобы «как можно быстрее исправить это недоразумение». Конечно, у него был только красный лак, но он сказал, что постарается для меня раздобыть цвет, сочетающийся со мной.***
- Смотри, у меня есть разные украшения. Может хочешь чего-нибудь добавить? – спросил Киемицу, раскладывая перед девушкой ряд небольших коробочек с различными стразами, пайетками и многим другим. Она с интересом в глазах начала рассматривать эти переливающиеся на солнце цветные кружочки, мелкий бисер и фигурки в виде цветочков. - Так красиво, я никогда такого не видела! - Ну конечно, только у меня есть такие богатства, - весело засмеялся парень, смотря, как ее глаза разбегаются при виде такого выбора красивых мерцающих вещей. - А у тебя есть в виде луны? - Луны? Я думал, ты захочешь выбрать цветы. - Да, но луна тоже красивая, особенно…полумесяц, скажи?***
- Тогда он поискал у себя в шкатулке что-то напоминающее луну или полумесяц… - Каори слегка потупила взгляд в землю, теребя ткань кимоно. - Знаете, здесь, кстати, очень красивые ночи. Выходя иногда подышать воздухом, мне всегда вспоминается, как Вы любили прогуляться по саду, говоря, что при свете луны, природа кажется особенно завораживающей. Такая ностальгия… - Ночи в цитадели также чудесны, как в Вашем былом поместье, но не могу сказать, что они такие уж спокойные, как может показаться изначально…***
В оглушающей ночной тишине, когда все жители цитадели уже спали и видели яркие цветные сны, по коридору раздались чьи-то мелкие быстрые шаги. Ночной нарушитель пытался не создавать лишнего шума, но и двигаться как можно быстрее, так как кажется, его что-то сильно тревожило… Прибежав к хорошо знакомой двери, Маэда, переводя сбившееся дыхание, тихо и нерешительно постучал. - Маэда-кун, что случилось? Почему ты не спишь? – из-за двери выглянула фигура сонной девушки. - Каори-чан, пожалуйста, можно я посплю с тобой? С улицы доносятся какие-то странные звуки…я боюсь, что это мог быть призрак или страшный дух. А еще, никто из братиков не просыпается, поэтому мне очень страшно, - тихим шепотом лепетал малыш-меч, всем своим видом показывая, как был напуган. - Маленький, не бойся, заходи, - Каори открыла полностью дверь, проводя ночного гостя к себе. - А еще, я хотел пойти к Никкари-сану, но я забыл, где находится его комната… - грустно подметил Тоширо, укладываясь в теплый футон. Погладив маленького друга по голове, она укрыла его, сказав, чтобы он больше ни о чем не волновался, и спокойно засыпал.***
- В ту ночь было действительно неспокойно. Я слышала, как кто-то еще поднялся, что-то взволнованно шепча. Братья Тоширо довольно впечатлительны и часто что-то говорят о призраках, но хорошо, что для таких случаев у нас есть Никкари-сан, - девушка слегка хихикнула, думая, что все же, у меча-укротителя духа довольно нелегкая судьба, особенно когда кто-то заподозрит в забежавшей на территорию цитадели собаку, злого призрака. - С братьями Тоширо у меня тоже сложились теплые отношения, - продолжила свой рассказ девушка-меч. – Они такие энергичные, иногда очень бойкие. А особенно сила в них просыпается, когда начинают рассказывать о братике Ичи. Мое сердце всегда бьется сильнее, когда вижу, как они счастливы снова воссоединится и быть вместе… На душе становится так тепло, не правда ли? - Извините, если Вам больно слушать рассказ о счастливой семье…просто мне показалось, что их трогательные взаимоотношения могут Вам также поднять настроение, как и мне, - она низко поклонилась, замечая за собой вероятную оплошность. В этот момент подул легкий, едва прохладный, скорее теплый, порыв ветерка, срывая с дерева золотой лист дуба. Каори тихо улыбнулась, наблюдая, как из-за плотных облаков пробиваются тонкие лучики еще теплого солнца. - Спасибо, Бьякуя-сама. Я тоже счастлива, - приложив хрупкий листок к груди, она блаженно прикрыла глаза. - А помните, как Вы в похожий осенний день вышли во двор после важного совещания, и чтобы расслабиться сминали ногами сухие листья? – девушка беззлобно засмеялась, прикрывая рот ладошкой. – Уверена, Вы тогда даже не подозревали, что кто-то может застать Вас за этим делом, узрев эту милую сторону великого Бьякуи-сама. А я все знаю…потому что тогда Шики-сан как раз нес меня после чистки. Я заметила Вас и подумала, что Бьякуя-сама очень милый, когда остается наедине. Ведь Вы всегда старались быть для всех авторитетом и достойным примером, каковым и были на самом деле… - девушка с некой тяжестью вздохнула, к ее горлу прикатил удушающий ком, а на глаза стремились вырваться такие сейчас нежелательные слезы, однако учитывая, какой сегодня был день, она могла себе это позволить. - Простите, просто так много всего вспомнилось… - она смахнула маленькую каплю с ресниц. – Я обещала, что не буду плакать ради Вас, но, как бы Бьякуя-сама на меня не ругался, я не смогу так просто вспоминать о Вас. Ведь Вы – мой дорогой господин, мой любимый хозяин. Я очень благодарна Вам за те дни, что мне довелось служить у Вас верой и правдой. Спасибо Вам за все, - сложив ладоши вместе, Каори с улыбкой на лице поклонилась, вспоминая светлый образ своего господина. С того самого момента, когда попала в эту цитадель, боль и горечь от глубоко дремавших в ее сердце воспоминаний о страшном дне жестокой смерти ее хозяина, терзали и мучили известный клинок периода Тюсей . Ей было сложно адаптироваться к новой жизни, порядкам, правилам, а особенно к тому факту, что теперь у нее появился новый господин. Каори и сейчас тяжело смириться с этой мыслью, и еще больнее осознавать, что осталась едва ли не единственной из воинов-мечей, кто еще не свыкся и принял это новое изменение в их сознании и жизнях.***
- Яманбагири! Быстрее позови кого-то сильного! – в панике кричал Шишио, крепко держа дверь. - Новый воин-меч ведет себя как-то странно! – за толстой деревянной дверью святилища послышались устрашающие звуки и лязг металла. - Что случилось? – прибежал на образовавшуюся суматоху Шокудайкири. За ним показались еще несколько воинов. - Я-я не знаю почему он себя так ведет! Когда я пришел, он накинулся… - невысокого Шишио откинуло от очередного сильного удара. Из темной комнаты показалась фигура разъяренного меча в человеческом облике. В руках он держал острые клинья, а в глазах его горел не добрый огонек. - Куда вы дели Бьякую-сама! Проклятые дезертиры! Отпустите моего господина!! - с отчаянием и горечью в голосе прорычал неизвестный. Его глаза застелила пелена ярости и злобы. - Я задержу его, а вы позовите Яген-сана и господина Саниву! – врываясь вперед, прокричал Ишикиримару, своим большим мечом, останавливая взбушевавшего нового товарища. Вокруг восцарила паника и сокрушительная суматоха. Огромная буря настигла мирную и тихую цитадель. И только некоторые сохраняли полное спокойствие, будучи словно отрезвляющие капли, мерно капающими в жерло подземного источника, отрезвляя разум и укрепляя дух. - Постойте, Миказуки-доно, там сейчас опасно! – но тонкий рукав лазурно-синего халата, плавно выскользнул из-под тонких пальцев, продолжая свой путь вперед. В воспылавших зеленым огнем глазах читалась враждебность и мелко колышущийся вдалеке страх, но столкнувшись взглядом с глубокими сапфирово-синими очами, в которых мягким волшебным сиянием светились яркие полосы золота, словно молодой полумесяц, бушующие эмоции утихли, постепенно сходя на нет. Этот омут драгоценных камней всколыхнул спрятанную за толщей испуга и дурманящей иллюзии, скрытую мягкую робость и нежность. Пылающий взгляд погас, словно легко задутая свеча, а хрупкое тело бессильно свалилось, подобно сломленной ветви сакуры. Крепкие руки подловили ее, не давая упасть. Пред мужчиной-мечом предстало утонченное девичье лицо, которое уже не было искажено режущей болью, слепой яростью и отчаянием. Сейчас она была так умиротворена и прекрасна… «Кто же Вы… Загадочная воительница-меч?»***
Она часто протестовала, отказывалась выходить на миссии, подчиняться приказам Санивы, даже понимая, что таким образом создает проблемы не только себе, но и окружающим. Однако клинок никогда бы не позволила, чтобы ее верность, преданность и искреннюю трепетную любовь к господину Бьякуе, так просто сломили, вытерев об нее ноги, сказав: «Просто прими нового молодого господина!» Сила ее преданности никогда не прогнется под гнетом неверных. Таковым она считала Хасэбэ.***
- Это приказ господина, как ты не поймешь! – на повышенных тонах молвил вдогонку импульсивной девушке Хасэбэ. – Пойми наконец, не я тебя заставляю, такова… - «Воля господина», да? Но дело в том, что не он мой хозяин! Почему! Почему!... – в беспамятстве бежав от настырного меча, голос которого, как холодное лезвие по оголенной коже, сводил ее с ума. Каори почти впала в истерику… - Послушай же меня! – с силой схватив ее за плечо, мужчина развернул непослушную к себе. – Ты создаешь проблемы и лишний шум. Прекрати вести себя как дите малое и поступи правильно, - взгляд серых очей был хуже ожога кипятком, а каждое вымолвленное слово резало ее заживо. Каори упертая, непоколебимая и бескомпромиссна. Для нее это – всего лишь еще одна битва, еще одно ожесточенное сражение, но теперь за то, чтобы спасти и защитить дорогую сердцу память о том, кого любила больше жизни. - В отличие от тебя, я поступаю верно, и ни тебе, ни твоему господину никогда… - срываясь на более высокие ноты, девушка-меч вырвалась из его крепкой хватки. Ее руки непроизвольно желают причинить вред объекту своей неприязни, замахнуться ладонью и свершить ужасное. Но замечая на горизонте фигуру худощавого воина-меча, чьи глаза ей казались до боли знакомыми…она резким движением развернулась, убегая как можно дальше. Ей больно, ей неприятно втягивать других в эти передряги, ей хочется разорвать и себя, и этого Хасэбэ на мелкие куски, не оставляя даже намека на однажды существовавшие объекты конфликта. А тот мужчина…эти глаза…этот тихий омут, такой приятный и знакомый. Она бежит, не видя перед собой ничего, кроме размытых слезами пейзажей. - Бьякуя…Бьякуя-сама! Почему…почему все это происходит? Почему судьба не позволила мне покоится в сырой земле вместе с Вами? Почему жива я сейчас…и почему я стала человеком? - поток горячих слез не останавливался, вызывая в ней множество непривычных чувств. Ее кожа шипела от соленой жидкости, ее горло горело от громко сказанных слов, ее тело ломило от безумной тряски, а внутри…царил настоящий ураган. Так вот значит, каково быть человеком…? - Простите, простите меня. Я так виновата, я недостаточно старалась… «Пожалуйста, спасите меня кто-нибудь. Мне не выдержать этого в одиночку».***
- Я сейчас такое вспомнила… - смущенно и с долей нервозности проговорила Каори, глухо смеясь. – Думаю, Вы помните те времена… И Вы очень помогли мне тогда. Спасибо… - ее губы изогнулись в неровной улыбке, а свежий воздух приятно бодрил, давая силы и стойкости. Ей нелегко даются подобные душевные переживания. - Но, на самом деле, Вы были не единственным, кто спас меня тогда… Здесь почти каждый стал для меня ступенью к тому, чтобы снова встать на ноги, но есть еще кое-кто… Сильный порыв, отдающего морозной свежестью ветра, всколыхнул трепещущие листья могучего дуба, разнося звуки шуршащих листьев, будто плавную, переливистую мелодию арфы. Копна русых волос встрепенулась вслед за ними, а тонкую кожу окатил бросающий в дрожь холод. Цитадель стала невероятным местом ее перерождения, во время которого она столкнулась с множеством нового, невиданного и ранее неизвестного для себя. Каждый день в доме полном уютного тепла, ее душу и сердце наполняли новыми смыслами, новыми гранями чувств и материала для самопознания. Бывало сложно, бывало больно, и сейчас ей тоже по-своему нелегко, но все это было ее новым опытом, новыми знаниями, новыми ценностями. Каждое впервые испытанное чувство в человеческом теле наполняло мерцающий бассейн с прекрасными воспоминаниями девушки новыми неповторимыми моментами жизни. Здесь – она становилась сильнее, мудрее. Вторая данная ей жизнь подарила Каори множество невероятных знакомств и встреч. Это – ее благословение и испытание. «Преодолеть боль», «смирится с потерей», «научиться жить в гармонии с прошлым и настоящим». Как бы ни было больно, как бы сожаления не лишали легкие воздуха, в награду за свои старания, она получила нечто, что освещало ее возродившуюся из пепла долю меча множеством ярких фонариков, открывая путь к звездам. Воительница-меч еще какое-то время сидела безмолвно. Эмоции от окативших ее разум воспоминаний заставляли бойкое, но нежное сердце трепетать в вихре неясных, смешанных чувств. Но это – уже давно позади. Сейчас все хорошо, она постепенно, по маленьким шагам, становится ближе к тому, чтобы принять новую реальность. Однако…ее сердце волновало не только это. Ее «испытания» заключались не только в том, чтобы научиться заново жить, но и в том, чтобы понять форму, которую приняла. Понять, что таит в себе человеческое сердце, какие цвета у человеческих эмоций? Какой отклик возымеет на нее чей-то ласковый взгляд, доброе слово, одно лишь присутствие… И что самое важное, какое дать название этим чувствам. Переводя шумное дыхание, Каори что-то обдумывала, разглядывая окружающий ее пейзаж. Вот тонкое жилистое дерево, его листья уже давно опали, но красоты оно своей все равно не потеряло. Тонкие, как иголочки ветки сплетались в удивительный узор, которых хотелось подолгу рассматривать, и воображать себе, что это дерево из волшебного заколдованного леса, которое случайно попало сюда, пытаясь поведать нам о своей далекой родине. Вот широкий раскидистый плющ. Он как большое и мягкое махровое одеяло, в которое хочется завернуться и больше не вылезать из-под него. А вот недалеко от этого темно-зеленого плюща растянулись кустарники прекрасных желто-оранжевых роз. Их крупные цветы завораживают, а тонкие лепестки будто касаются самых нежных уголков души, вызывая неподдельный восторг и радостное умиротворение. Маленькие колокольчики, рассыпавшиеся под большими стройными дубами и кленами, вызывали на лице легкую улыбку. Интересно, коснувшись кончиками пальцев их крохотных бутонов, какую мелодию они нам сыграют? Прекрасный пейзаж прекрасной осени настраивает ее на нужный лад. Ведь дело ее ой какое непростое… - Признаюсь честно, есть то, что меня довольно сильно тревожит, вот уже последние пару месяцев… - рукой она коснулась плотной ткани узорного кимоно, опустив взгляд в землю. - Это касается одного из здешних воинов-мечей… Надеюсь, Вы позволите поделится с Вами моими переживаниями, ведь в этих вопросах, я совсем не разбираюсь. Я решила спросить Вашего совета, так как помню слаженные и крепкие отношения Бьякуи-сама и высоко почтенной госпожи Нао. Вы были чудесной супружеской парой, и поэтому я бы хотела попросить Вашего наставления в, как мне кажется, именно этого рода делах, - внезапно она почувствовала жар во всем теле, а бледные щечки загорелись алым огнем. Глаза ее бегали из стороны в сторону, размышляя, как же описать все то, что с ней происходило последнее время. - Помните…того, кто мне помог? Так вот…***
В прекрасную тихую лунною ночь, из-за далеких густых кустов доносился чей-то отчаянный горький плач. Где-то рядом слышался треск сверчков, но печальному путнику не было дела до окружающей его красоты. Темная ночь скрывала его силуэт, но коварная луна освещала залитое слезами лицо, капли которых в серебренном сиянии были словно маленькие бриллианты. Вдруг позади послышалось шуршание листвы. Кто же решил посетить нашего путника в такой час? - Ночь так прекрасна, не правда ли? – проговорил незнакомец, усевшись недалеко от унывающей девушки. Его голос был мягким, очень приятным на слух, и даже легкая хрипотца в силу возраста его не портила. Каори удивилась от того, что кто-то решил проследить за ней, а теперь говорит о красоте этой ночи. Но когда она слегка приподняла опущенную на колени голову вверх, увидела… Те самые синие очи, цвет которых казался еще ярче, еще насыщеннее в окружающей темноте. Прибывая в смешанных чувствах, к которым в добавок примешалось смущение, она отвела взгляд, желая не показывать этих драгоценных камней на ее лице. - В лунную ночь нет ничего лучше, чтобы любоваться природой, - продолжил неожиданный гость, будто не замечая ее состояния. – Вы так не считаете? Юная воительница-клинок не знала как и что ей ответить на это, но и оставить без ответа безобидного гостя не могла. Тем более, что его компания была ей не противна. - Да, я тоже так думаю, - тихо, в пол голоса, прошептала она. - Тогда, почему бы Вам не поднять взор в небо? – эти слова поразили ее, пронзая словно тонкой спицей, которая дотронулась чувствительного уголка души. Ведь ее гость – был прав. Каори встретилась взглядом с теми пленительными очами и едва не ахнула. Он улыбался ей доброй, без капли злобы или скрытой насмешки, улыбкой. А атмосфера от рядом сидящего мужчины была такой умиротворяющей, будто однажды уже встречалась с таким человеком. - Меня зовут Миказуки Мунечика, - представился мужчина-меч. - А меня Каори… - ответила девушка- клинок.***
- В тот день я смогла вернуться в цитадель без особых проблем. Миказуки-сан тогда помог мне просто своим присутствием и приятной ненавязчивостью. Та ночь была для меня очень болезненной, но благодаря ему я вспоминаю ее с некой радостью, ведь это был день нашего знакомства, - с сияющей от приятного воспоминания улыбкой, проговорила Каори. Ее сердце затрепетало сильнее. - Когда я рядом с ним, мне всегда так хорошо, а все проблемы будто развеиваются лишь от одной его улыбки. С тех пор мы стали часто пересекаться, и каждая маленькая такая встреча… Делает меня такой счастливой. Новые знакомые действительно стали чаще видеться. Выходя во дворик, она могла увидеть сидящего на веранде мужчину, попивающего чай с какими-нибудь сладостями. Он бывал сам, а бывал в чей-то компании, что случалось чаще. Каори тоже стала частью таких непринужденных расслабляющих посиделок, в ходе которых, время, казалось, замедлялось, предоставляя ей возможность сполна насладиться этими неспешными, приятными и столь яркими моментами жизни, которые всегда хотелось продлить хотя бы еще на одно сладостное мгновение. Бывая чем-то расстроенной или огорченной, неким волшебным образом, выходя на улицу, она натыкалась на прекрасный тихий оазис, посреди которого находился Миказуки. Сама того не понимая, но ее стало тянуть к нему, хотелось стать все ближе и ближе. Дольше останавливать на нем взгляд, улыбаться, только она заметит уголки его желтой повязки, слушать каждое сказанное им слово, вкушая их, испивая его неспешные речи, словно она нашла чистый ручей посреди сухой пустыни, и… Все эти маленькие желания понемногу накапливались, оставаясь где-то подле сердца, грея его лишь от малейшего воспоминания, ставшего дорогим сердцу мужчине. Каори чувствовала, что внутри нее что-то нарастает, что-то, схожее с колыхающейся гладью тихого озера, которое каждый раз рисковало выйти из берегов от внезапного наплыва чувств. Она не понимала этого, она не знала, что с этим нужно делать, как обозвать, как обозначить этот не прекращающий расти поток безграничной радости и счастья от нахождения рядом с кем-то. Но и этого для нее было достаточно. Возможно, она могла ощущать нечто подобное рядом с прошлым господином, но маленький, такой сладкий и в то же время болезненный укол в сердце от понимания того, что ей недозволенно взять Миказуки за руку, подсказывал девушке, что эти чувства отличаются. Очень сильно отличаются. И все же… Даже если девушка не найдет ответов на волнующие ее вопросы, она всегда сможет быть рядом с ним. Она была очень благодарна этому. - Знаете, я пыталась найти об этом некоторую информацию в… - Каори немного призадумалась. – В интернете! Вы знали о таком? Ха-ха-ха, извините, конечно нет, просто эта вещь действительно невероятна! Я не очень понимаю, как она работает, но Муцуноками-сан как-то принес такую плоскую, квадратную штуку и показал нам на ней какой-то текст с рисунками. Я была так удивлена, а потом мы даже сделали благодаря этому черному квадрату фото! Видели бы Вы лицо Муцуноками-сана, он всегда такой энергичный и от него веет такой силой… Но сейчас не об этом… - она начала теребить длинные рукава одежды, слегка смущаясь. - Я попыталась узнать, чтобы это могло быть за приятное головокружение, словно я в тумане, и мне так хорошо в нем. А еще бывает так, будто я себя чувствую очень-очень хорошо, а когда я ухожу от Миказуки-сана, где-то, - девушка показала куда-то в район груди, - там бывает очень больно, как некая пустота… Мне правда сложно это понять, но эти чувства…не думаю, что они плохие, поэтому не стала их бояться. И вот, я пробовала что-то почитать об этом, как это происходит у людей, и что они обычно с этим делают, но к большому сожалению, только еще больше запуталась… - Люди часто помогают друг другу с такого рода проблемами, но не думаю, что настолько запутанный клубок так легко распутать. Еще я думала, что люди лучше разбираются в своих чувствах и эмоциях, но сильно ошиблась. Порой мне бывает кажется, что они живут, не зная даже самих себя… Бывало ли у Вас такое, Бьякуя-сама? Мне кажется, что не зная своего предназначения, целей и смыла ради кого и чего жить, то сама жизнь становится похожей на один сплошной лабиринт, окутанный столетним туманом… Мне очень жаль людей. Они живут и ничего не знают, и как же тогда они существуют? Как чувствовали себя ваши соратники, слуги, враги? Не кажется ли Вам, что если бы человеку с рождения давали маленькие подсказки о том, как разобраться в себе, как правильно поступать, то жить было бы хотя бы немного, но легче? - Простите мне мой длинный монолог, но это действительно интересно, особенно, когда я сама стала тем самым человеком. Но также, я должна придерживаться своего изначального смысла сотворения. Ах, все это так сложно… - девушка сокрушительно вздохнула, понимая, что сама запуталась в своих витиеватых мыслях. Возможно, жизнь кого-либо и является тем самым клубком не распутанных проблем, размышлений и чувств, которые необходимо решить? А может… - В конечном итоге, по своему вопросу я ничего дельного не нашла, но поняла, что ни одно объяснение, ни один пример, о котором я могла бы прочесть – не подойдет ко мне, ведь мое сердце и душа – одни, поэтому я буду искать свой путь решения, - оптимистично завершила она, облегченно улыбаясь, так как чувствовала, что стала на одну маленькую ступень ближе к себе и поиску гармонии с ее сущностью меча и человека. Солнечные лучи, которые время от времени пронизывали пушистые слоя прозрачно-белых облаков, стали появляться реже. Постепенно приближался прохладный вечер, в воздухе которого чувствовались легкие, но напористые зимние мотивы. Еще немного, и на живую и исцеляющую душу природу чудесной цитадели, упадут первые хлопья мягкого снега, а пока, у жителей плодовитой земли есть возможность вкусить эти последние мгновения красивых, завораживающих и таинственных осенних пейзажей. Засмотревшись немного на плывущее облачко, похожее на грозовое, Каори внезапно вспомнила один приятный и волнительный момент…***
Был теплый летний день. В это время не прекращая лили теплые дожди, а иногда настоящие ливни. Каори любила выходить в сад и любоваться пышно цветущими гортензиями. Их форма и цвета всегда вызывали у нее восторг и неподдельную радость. Она очень любит природу, а ее виды всегда помогали ей, исцеляя наболевшие раны и ссадины души. Теплый, немного влажный воздух приятно обволакивал дыхательные пути: вид природы после сильного дождя выглядел так освежающе, будто зеленые листья, травы и яркие цветы ликуют и поют о своем добром самочувствии. Ей всегда казалось, что дождь – это очищение и возрождение, так и природа – напитавшись свежими каплями небес, начинала дышать и пахнуть с новой силой. Эти моменты она особенно любила, может, потому, что сама родилась в один из похожих дней. Было немного пасмурно, но это не вызывало чувства удрученности и тягучей тоски. Она ощущала, что переживает очередной волшебный момент вместе с величественными силами природы. Темные грозовые тучи понемногу застилали пепельно-белые облака. Когда пролились первые капли дождя, девушка подалась вперед, желая ощутить на себе это чарующее очищение, которое нисходило из самих далеких небес. Крупные капли приятно падали на лицо, волосы, шею и руки, она никак не могла сдержать счастливой улыбки… Вдруг воительница-меч услышала чьи-то тихие шаги позади себя. Обернувшись, ее взору предстали такие полюбившиеся синие омуты очей. К ней пришел Миказуки. Она громко вздохнула, не ожидая, что кто-то ее посетит. - Могу я присоединится к тебе? – мягко спросил мужчина, он был одет в свой красивый боевой костюм. Наверное, он собирается на очередную миссию. - К-конечно, но разве Вы сейчас не…? - После разгоряченной битвы, бывает так хорошо освежится, - с небольшой игривостью во взгляде, проговорил Миказуки. - Всегда спасибо за Ваши старания, - она нежно улыбнулась, поняв, что он только вернулся. В ответ Миказуки протянул ей свою руку. - Ты не против прогуляться со мной? Крупные капельки чередовались с более мелкими. Их волосы слегка намокли, а лица украсили блаженные улыбки. Сад из гортензий с задней стороны цитадели был в самом цвету, а громкое пение птичек ласкало слух. Прозрачный хрусталь выглядел на синих и голубых лепестках просто бесподобно, но для нее еще прекраснее они казались, любуясь ими вместе с ним. Только знала бы она, что всегда, когда обернется спиной и пройдет немного дальше, за ней всегда тянулась его тонкая рука, желая притянуть сей чудесный цветок ближе к себе.***
- Да, здесь действительно было столько невероятного… - с трепетом и легкой дрожью в голосе, проговорила Каори, вспоминая тот дождливый живописный день. – Все же, на одну беду, найдется много радости, не правда ли? Мне очень полюбился этот теплый дом. Иногда мне нравится сравнивать это место со шкатулкой с драгоценными камнями, ведь каждый здесь сияет так ярко, по-своему, своим особенным сиянием… - она на мгновение застыла, а взгляд зеленых очей ушел куда-то вдаль. – Простите мне мои сантименты, но знаете, я действительно ощущаю это именно так. - Думаю, если бы Вы дали мне совет, то он был бы чем-то на подобии: «Обдумай, действуй и не сомневайся», - Каори слегка рассмеялась. – Вы всегда так поступали…никогда не рубя с горяча и всегда полагаясь на зов сердца. Я всегда этим восхищалась, и всегда понимала, что мне до этого еще далеко, но я буду стараться, - внезапно поднялся сильный порыв ветра, предвещая наступающую бурю. – Я буду всегда, всегда-всегда… - режущие воздушные потоки все усиливались и усиливались. Шелест листьев превращался в настоящий безумный танец, но это все равно не останавливало ее. – Идти по жизни с мыслями о Вас… Мой любимый господин. Через какое-то время начался сильный дождь, небо застелили грозные черные тучи, из-за чего резко стало очень темно. - Бьякуя-сама… - вдалеке шуршали кусты и ломались ветки. Кто-то активно пробирался вперед. – Спасибо Вам, что выслушали мою историю, что были рядом. Вот здесь, - она приложила руку к сердцу. - Каори! Каори, быстрее, нужно возвращаться! – голоса доносились уже ближе, прорываясь сквозь порывы ветра и дождя. Девушка обернулась и увидела двоих – это были Цурумару и Яманбагири. Оба с пестрыми зонтиками бежали к ней, выглядя очень взволнованно, хотя она не понимала, что такого могло бы случиться. Взяв девушку под руки, мечи повели ее в сторону цитадели. - А что… - Каори по каким-то причинам решила развернуться и посмотреть на поминальное место. Была ли это ее фантазия или нет, она увидела слабый, прозрачный силуэт, мелькнувший на одно маленькое мгновение. Это был Бьякуя. Девушка махнула духу прошлого господина на прощание. – Что случилось-то? - Нам сообщили, что надвигается сильная буря с грозой. Пересчитав всех в цитадели, мы, не найдя тебя, побежали на поиски, - пояснял ей Цурумару. - Хорошо, что мы смогли вовремя тебя найти, - говорил из-под потертой белой простыни Яманбагири, по обыкновению пряча свое прекрасное лицо. - Да, это точно, - прижимая Каори ближе к себе, Цурумару прибавил шаг. Он переживал, что не сможет найти ее, но его интуиция подсказала, что она может находиться в каком-то далеком месте, куда обычно никто не ходит. На его счастье, так и оказалось. Когда они прибыли, их с теплыми пледами и чаем встретили Шокудайкири, Гокотай, Хонэбами, Хасэбэ и Яген с Касэном. Их лица изображали облегчение, ведь все переживали, чтобы каждый был в целости и сохранности. Касэн помог ребятам вытереться, вручив чистые теплые полотенца, Яген дал противовирусные таблетки, чтобы никто из них на следующее утро не проснулся с температурой. Хонэбами с Гокотаем помогли укутаться в уютные клетчатые покрывала, которые для них сшил Санива. Также малыш Гокотай предложил им в качестве дополнительного источника тепла тигрят, двоих из которых Каори взяла к себе на колени и плечо. Она обожала эти «маленькие комочки счастья», как она любила называть белых тигрят, которые стали ей хорошими друзьями. Испив горячего чая и попробовав ореховое печенье, которое сегодня приготовил Шокудайкири, девушка почувствовала, что пришла в дом, где ее с нетерпением ждут, где отогреют и подарят удивительное, теплое чувство уюта. Поглаживая розовые носики диких котят, она была рада вернуться, и даже вид Хасэбэ, с которым еще была не в самых дружеских отношениях, ее не расстраивал. Она была рада, что пришла к тем, кого с уверенностью может назвать «семьей». Все понемногу начали расходиться по своим комнатам, готовясь ко сну. В прихожей остались только Цурумару и Каори, допивая чай, о чем-то болтая и играясь с пушистыми ушками милых зверят, которые были такими добрыми и нежными, будто вовсе и не являлись опасными хищниками. Мечу нравилось смотреть, как она улыбается, как горят ее глаза, когда мило разговаривает с тигрятами, будто они могут ее понять. Когда она…сияла, ярче всех звезд на небе. - Тигр, эй, тигр. Покажи зубки. Где у тигра зубки? – лепетал с одним из крох Цурумару, поглаживая белые пушистые щечки, пытаясь раззадорить малыша, чтобы он продемонстрировал свои сильные клыки. Когда он все же раскрыл пасть, зевая, им все же предстал вид красивых белых зубов, которые очень впечатлили воинов-мечей. Каори удивленно ахнула, умиляясь, что ее маленькие друзья такие могущественные и сильные, несмотря на то, что имеют покладистый характер. Она любовно глянула на их милые мордочки, одна из которых полизывала шершавым языком ее руку, вызывая легкую щекотку. - Они такие замечательные. Даже не хочется отдавать вас обратно хозяину, - проговорила Каори, щекой прижимаясь к белой макушке, но в то же мгновение почувствовала на себе проворный шершавый язычок. Оба посмеялись, радуясь этому мирному спокойному вечеру, который не хотелось прекращать, уходя ко сну. Теплая атмосфера обволакивала двоих, вызывая на лице мягкие улыбки. - Маленький зверь, а меня облизать? – Цурумару подставил щеку, чтобы и ему уделили толику нежного внимания. Но малыш показательно отвернулся, усаживаясь хвостом к нему. - Во-от ты значит какой! – шутя нахмурился парень, надувая щеки. – Я, конечно, не такой милый как Каори-чан, но, - все еще изображая обиду на лице, он бросил быстрый взгляд в ее сторону, желая посмотреть, как на нее повлияли эти слова, - я ведь тоже хочу внимания и ласки-и, - протянул Цурумару, укладывая голову на руки, временами посматривая на девушку, чьи щечки были слегка розовыми от горячего чая. Ему бы тоже хотелось почувствовать ее ласку на себе. Чтобы она прикоснулась к нему, нежно обняла, погладила по голове… Чтобы всегда улыбалась в его сторону, чтобы также весело смеялась только с ним. Смотря на ее милое лицо и сияющий взгляд, внезапное воспоминание захватило его сознание, словно сладостный розовый туман.***
- Каори-чан, посмотри, какой большой помидор! – Кунинага вылез из-под густых кустов, показывая девушке большую, будто горящую на солнце, красную ягоду. - Ого, и вправду большой! Наверное, он очень сладкий, - отозвалась Каори, тоже выглядывая из-за зеленых листьев. - Уверен, они удивительны на вкус. А потом Шокудайкири приготовит из них ароматный томатный суп, который нас еще больше удивит! – мягко засмеялся парень, кладя плод в корзину. - Это точно, жду не дождусь! В этом году очень хороший урожай, не так ли? Здесь всегда так? – спросила девушка, тоже срывая ягоду с ветки. - Да, но секрет успеха в том, чтобы бережно и с любовью ухаживать за ними. - Ва-а, - восхищенно протянула она. – Это так замечательно. Ты большой молодец, Цурумару-кун! – Каори улыбнулась, видя, как он рад и с каким трепетом смотрит на плоды своих тяжелых стараний. Она была счастлива помогать ему собирать такой прекрасный урожай. - Ой, посмотри, - вдруг воскликнула девушка, нагибаясь к зеленым стеблям, - У этого такая необычная форма! – оба весело засмеялись, удивляясь очередному творению природы. Это было чудесное время.***
Из омута приятных воспоминаний о счастливом жарком летнем, Цурумару вывел встрепенувшийся хвост тигренка, ударивший его по носу. - Маленький проказник, - ухмыльнувшийся уголком губ Кунинага, поглаживая кончиками пальцев полосатую спинку. Но взгляд его был направлен не на милое животное, а на тонкие девичьи пальцы, которые мягко вырисовывали на пушистой шерстке котика причудливые, незамысловатые узоры. Иногда он представлял, как возьмет ее нежную ручку, отведет в прекрасное место, где их никто не найдет, и наконец расскажет Каори, что чувствует к ней. О том, как его сердце громко бьется, когда она посмотрит на него, как иногда забывает дышать рядом с ней, как удивляется ее яркости, которая порой ослепляет сильнее солнца в летний день. Но тачи все никак на это не решался, ведь боялся потерять этот уют и радость от совместных встреч. - Они, наверное, уже устали. Им нужно спать, - заговорила девушка, видя, как малыши начинают все чаще зевать. - Да, после веселых игр нужно набраться сил, да и поздно уже, - отозвался Цурумару, все еще витая где-то в своих мыслях. - Согласна, но… - Каори печально глянула на сонные мордочки. – Я так не хочу вас отпускать. Я такая эгоистка, простите, тигрятки. Нужно будет как-нибудь уговорить Гокотая оставить вас хотя бы на одну ночь у меня, да? – слабо улыбнувшись, она погладила переносицы тигрят, услышав их одобрительное мяуканье. - Ха-ха, умные ребятки, - подметил Цурумару, замечая, что животные действительно ее понимают. - Я придумала! – негромко вскликнула Каори, вставая с мягкой подушки. – Сейчас мы сделаем вам кроватку… - она сняла с себя клетчатый плед, складывая его в несколько раз, оставляя местечко, куда можно было бы уложить котят. - Вот так, - укрывая малышей, проговорила она, любуясь тем, как они уложили головушки на лапки, тихо посапывая. - О-о, выглядит очень удобно и тепло, - поддержал парень, поглаживая одного из зверенышей поверх импровизированного одеяла. - Так они побудут с нами еще немного дольше, да? – укладывая голову на круглый столик, ответила девушка, встречаясь взглядом с золотыми глазами, слегка прикрывая веки. Цурумару встал, накрывая Каори своим пледом, видя, что она понемногу пропадает во сне. Девушка хотела возразить и сказать, чтобы он сам погрелся, но длительный и тяжелый день давал о себе знать, поэтому поддалась мягкому теплу, слегка задремав. - Отдыхай, сегодня ведь был сложный день, не так ли? – прошептал Кунинага, любуясь ее спящим личиком. Этот нежный миг также станет для него приятным воспоминанием, которое будет сиять в его душе, словно бледные лучики солнца, пробивающиеся сквозь белесые облака, радуя в не самые светлые моменты жизни, которые, как бы мы не желали, все равно наступают, грозясь подломить нашу хрупкую и уязвимую веру на лучшее. Но энергии и неиссякаемого заряда бодрости, и силы всегда будет добавлять ему ее нежная улыбка, негромкий смех, чувство тепла и искристой яркости, которые исходят из нее, поражая впечатлительного Цурумару Кунинагу в самое сердце. Даже если бывает сил молчать нет о своей любви к этой прекрасной воительнице-мечу, даже если доходит до предела и позволяет себе редкие чувственные порывы, невзначай прижимая девушку к себе, даже если порой бывает очень больно и обидно… Он постарается навсегда запечатлеть в памяти эти греющие душу мгновения рядом с ней, пронося их сквозь все время своего существования. Он снова засмотрелся на ее изящную руку, которая легонько коснулась мягкой лапки. Может, ему не стоит убегать от этого, возможно, он должен собрать всю свою решимость и сделать то, что так давно представлял себе, временами даже видя во снах. Возможно…произнеси он эти слова в слух, ему станет легче и даже…у него все же будет шанс? Немного трясущимися пальцами Цурумару коснулся гладкой кожи, аккуратно беря ее руку в свою. Осторожно, не спеша, чтобы не прервать миг ее туманного сна. - Каори… - шепотом, едва слышно, почти одними губами проговорил парень, наблюдая за ее слегка приоткрытыми губами и трепещущими ресницами. – Я бы хотел тебе в кое-чем признаться… - М-м…? – послышалось со стороны девушки, которая через сон слышала какие-то слова. Цурумару испугался, ведь думал, что Каори не услышит этого, так как уже спит, поэтому чуть сильнее сжал ее ладонь, но отпустить не осмелился, чтобы не разбудить девушку еще больше. За дверью послышались чьи-то тихие шаги, которые с каждым шагом приближались все ближе и ближе, но из-за слишком сильного удивления и учащенного сердцебиения, Кунинага не услышал, как в гостиную вошел Миказуки… Мужчина зашел, тихо приоткрывая дверь и заметил раскрасневшегося Цурумару. Каори слегка дернулась, вставая и встречаясь взглядом с пришедшим… Поток сил и нескончаемого чувства возвышенности окрылили ее, стирая все остатки былой сонливости. Она чувствовала что-то на своей руке, но обернувшись посмотреть, чтобы это могло быть, ничего не заметила. - Прошу прощения, что потревожил, - стоя в пороге, проговорил Миказуки. - Нет-нет, все хорошо. Проходи, - приветливо отозвалась Каори, сверкая необычным сиянием. Заметив ее вмиг изменившийся взгляд, тон голоса и внезапную живость, Цурумару вспомнил, еще кое-что. То, что уже однажды случалось...***
- Добрый день, - двое услышали знакомый голос и обернулись поприветствовать пришедшего. - Добрый день, Миказуки-сан! – резко встала с корточек Каори, обтряхивая рабочий фартук. - Йо, Миказуки! – с обычной дружелюбностью и улыбкой на лице отозвался Цурумару, но внутри был очень не рад его приходу, ведь понимал, что сейчас будет. - Меня назначили помогать вам собирать урожай. О-о, вижу, вы уже отлично постарались, - сказал Миказуки, замечая почти полные корзины с помидорами. - Да, мы замечательно здесь справляемся, - чуть задрав нос, проговорил Цурумару, желая таким образом намекнуть, что новый помощник им совсем не нужен. - Мне кажется, если еще забраться дальше в глубь, то сможем насобирать еще немного, - ответила Каори, стирая рукавом капли пота со лба. Она уже заметно устала, но ради того, чтобы провести немного времени с Миказуки, была готова еще немного постараться. И Цурумару это видел, он понимал, что ее сердце занято одним из пяти великих мечей Японии, что только глядя на него ее глаза будут так томно смотреть на него, только его словам будет внимать с трепетным вниманием, только к нему захочет стать настолько близкой, чтобы прикоснуться без какой-либо весомой причины… Он, Миказуки Мунечика, забирает ее всю у него, не оставляя и шанса на борьбу за счастье в любви, ведь по Каори видно, что победитель здесь только один…***
- Привет, Миказуки, - поздоровался Кунинага, улыбаясь кривой улыбкой. К сожалению, он ничего поделать не мог, так как в мгновение стал актером второго плана на этой красивой сцене. - Уже так поздно, а ты не спишь, - отозвалась девушка, немного клюя носом. Все же, она действительно устала. - Я все хотел проведать вас и лично убедиться, что все в порядке, поэтому встал, надеясь, что вы еще не разошлись, - ответил мужчина, садясь на одну из мягких подушек. Пусть он и обращался якобы к ним обоим, но взгляд его был направлен на Каори, который внимательно и с неким удовольствием рассматривал ее сонное личико и слегка растрепавшиеся волосы. Тихий омут синих очей скрывал в себе нечто большее, нежели дружелюбие и мягкость. Ведь Миказуки… - Спасибо, благодаря Цурумару-куну и Яманбагири-куну я благополучно добралась обратно, - слегка смутилась Каори, слыша за окном бушующие, словно демоны в Хяккиякё , порывы ветра и глухо бьющие по крыше капли дождя. - Да, мы ее очень легко нашли, - слегка смеясь, проговорил Кунинага, пытаясь задеть своего дальнего родственника. - Я рад, - коротко ответил Мунечика. - Вот я думаю, как перенести этих крох в комнату Гокотая? – девушка посмотрела встревоженно на спящие маленькие носики. - Ведь если нести их на руках, то они могут проснуться, пока дойду до комнаты. - И правда… - протянул Миказуки. Все трое задумались как же быть в этой непростой ситуации. Смотря на белых тигрят, Каори очень тянуло к ним, чтобы приобнять их и лечь вместе с ними, пропадая в мерцающем забвении. Оба меча видели, что девушка устала, поэтому еще усерднее думали, что же они должны предпринять. Но первой все же отозвалась юная мечница, быстрее сообразив план. - Точно! – воскликнула негромко девушка, снимая с себя плед. - Нужно, чтобы двое держали по краям, а третий положит тигриков в образовавшуюся переноску, - радостно объявляла она о своей задумке. Оба кивнули, соглашаясь. Не зря Каори часто бывает командиром миссий, ведь могла быстро принимать решение, используя необычные подходы. Сделав все так, как она и предложила, трое не торопясь двинулись по направлению к комнате меча-укротителя тигров. - Прости, что задержали их, - показывала извиняющийся жест девушка. – Просто они такие милые. - И очень смышленые, - подхватил Цурумару. - С-с-спасибо большое… - прошептал себе под нос скромняга Гокотай, принимая сверток с двумя котиками. - Доброй ночи! – ответили трое, уходя в даль длинного коридора. - Что ж…спасибо вам за все, - Каори поклонилась двоим, - Спок… - Позволишь проводить тебя? – прервал ее Миказуки, невинно улыбаясь, ощущая позади себя прожигающий взгляд гелиодоровых глаз, которые были готовы хоть сейчас вступить с ним в ожесточенную схватку. Залившись ярким розовым румянцем, который, к счастью для нее, в коридоре, где был полумрак, не был виден, она робко согласилась. - Спасибо еще раз, Цурумару-кун. Спокойной ночи! – оборачиваясь к парню, сказала напоследок она, чувствуя, как теплая рука легла ей на лопатку, невзначай прижимая к чужому телу, от которого доносился легкий аромат чая и чего-то сладкого… В полутемном коридоре засияли сапфировые очи, в которых читалось нежелание делиться и проигрывать, даже если их обладатель считается «стариком». Ведь Миказуки, как тот ласковый тигр, будет нежен и мил, пока не настанет момент показать свои сильные клыки против соперника, которому ни за что не собирается отдавать ту, которой очень дорожит.***
Так началась зима. Морозная, слегка колючая, но не менее запоминающаяся и наполненная увлекательными событиями. Это была первая зима Каори в цитадели, поэтому она чувствовала некое приятное волнение в груди из-за этого. Какие здесь традиции? Что принято делать? Какие праздники празднуют? Все это очень интересовало девушку, поэтому с юрко колыхающимся трепетом, она ожидала новых незабываемых приключений. - Я хочу вырезать снежинки! – воскликнул Акита, подымая ручку вверх. - И я, - негромко отозвался Гокотай, поддерживая эту идею. - О-о, звучит очень интересно, я тоже хочу! – послышалось со стороны Намазуо, по глазам которого было видно, что он правда заинтересован. - А я хочу играть в снежки-и-и, - раскачиваясь на подушке, внезапно объявил Иманоцуруги. - Снежки – тоже очень здорово! – подхватил Намазуо. - А снежинки – это мило? – спросил Мидарэ. - Слушайте, а как это? «Вырезать снежинки», - тоже подключилась к разговору Каори. - Иватоши-и, пошли играть в снежки, - дергал за рукав друга Иманоцуруги, которому очень не терпелось скорее порезвиться. - Сейчас покажу. Да, они очень милые! Смотри…в этом журнале показывается, как можно из бумаги создать такие узорчатые снежинки, - показывал Каори картинки из журнала Акита, который братьям принес Ичиго. – Скажи, они очень красивые! – сиял блеском ярко голубых глаз танто , будучи впечатленным такой прекрасной вещью, которую можно сделать своими руками. - Так! Всем успокоиться, - послышался командный голос Хасэбэ. – Нам нужно придумать достойный подарок для господина в ответ на его любезно подаренную нам зимнюю одежду, которую он сшил своими руками…! – на мгновение глаза утигатаны сверкнули восхищенным блеском, а рука его непроизвольно легла к сердцу. - Ну это как раз хороший подарок! - протестовал Тоширо, строя милые глазки строгому Хасэбэ. - Хорошо, дай глянуть на это подробнее, - он взял со столика журнальчик, внимательно изучая текст. - От этого будет много мусора, так что снежинки не подходят. - Мы уберем! – маленький Акита изо всех сил пытался переубедить старшего товарища, ведь ему очень хотелось попробовать что-то сделать по указке из цветной книжечки. - Вы устанете и уляжетесь спать, а мусор так и останется лежать, - Хасэбэ все не уступал, понимая, что все так и будет, как он говорит. - Я буду рядом, так что проконтролирую их, - послышался обнадеживающий для малыша танто голос Каори, которой тоже было любопытно это занятие. На мгновение серые и зеленые очи пересеклись, вспыхивая маленькой, едва видимой молнией. Хасэбэ не был уверен в способностях девушки, касающихся уборки, но факт того, что рядом с малышами будет кто-то взрослый, его немного успокаивал. - Ладно, так уж и быть, - вздохнул Хэшикири, уходя заниматься другими делами. - Ура-а! Братик Намазуо, ты слышал! Давай вместе делать снежинки, - сиял от радости Акита. - Хорошо, сейчас я еще позову Хонебами. - И ты тоже с нами, Каори-чан, хорошо? Спасибо, что помогла мне, - улыбался Тоширо, обнимая девушку за руку. - С радостью. Это был очень насыщенный день для всех: складывать оригами из бумаги, перерисовывать узоры, а затем методично и аккуратно вырезать их - было увлекательным занятием. Но еще интереснее и радостнее для юных мечей было разворачивать получившиеся снежинки и любоваться проделанной работой. Конечно, сначала у них это выходило не очень, и результат слегка разочаровывал, но наловчившись, у ребят выходили красивые узорчатые кусочки бумаги, которые действительно чем-то напоминали те самые кристаллики льда, падающие с неба. - Мы так много сделали!! – восторженно проговорил Акита, держа в руках парочку красивых изделий. - Это точно, мы отлично постарались, скажи, Хонебами! - Да, только если бы ты до конца дорезал бумагу, было бы еще лучше, - с беззлобной усмешкой на лице, сказал Хонебами, смотря на брата, из-за чего тот неловко почесал затылок, смеясь. - А самые красивые получились у Каори-чан! Как ты так сделала? – плаксиво взвыл Акита, снова держась за руку девушки. - Эй, у меня тоже очень милыми получились! – Мидаре толкнул брата в бок, будучи недовольным тем, что его труды были не так высоко оценены. - У тебя тоже классные, но только если бы не красил их в розовый…Ай, - он снова получил несильный удар, на этот раз в коленку. - Давайте не ссориться, а поскорее убираться, пока не пришел Хасэбэ и не увидел весь этот бардак, - разняла двоих Каори, указывая взглядом на разбросанные повсюду мелкие кусочки бумаги. Спустя час непрерывной работы, они все вместе убрались, да так, что нигде не было видно даже крохотной белой соринки. Довольные и счастливые юные воины-мечи сложили снежинки в небольшие стопочки и ушли искать братика Ичи, чтобы поскорее рассказать ему о своем удивительном новоприобретенном опыте красиво резать бумагу. Каори осталась в комнате и рассматривала получившиеся за этот день маленькие и большие, круглые и с заостренными краями, розовые и белые снежные оригами, в каждом из которых чувствовался дух мастера и его особенное видение прекрасного. Она представляла, как после будут украшать ими цитадель, как сделают новогодние открыточки и также используют их для декора. Каори предчувствовала, что эта зима не заставит ее скучать. Выходя, она шла по коридору в свои покои, как вдруг невзначай заглянула в одну из дверок, которая была наполовину открыта. За ней находились Когицунемару и Миказуки, которые готовились к вечернему чаепитию. Она на мгновение остановилась, уловив взглядом мужчину, одетого в теплый свитер и вязанные желтые носочки. В то мгновение, пока она стояла, секунды проходили за секундой, превращаясь в целую одну минуту. - О, Каори-сан, добрый вечер! – поздоровался Когицунемару, который уже давно услышал, что она пришла. - …Каори-чан… - неожиданно резко развернулся Миказуки, в момент расцветая внутри от счастья. Хотел бы он сейчас посмотреть в глаза Когицунемару и послать ему по ментальной связи весточку с упреком и негодованием, так как понимал, что друг ему специально сразу не сказал, что девушка пришла, для того, чтобы посмотреть на его реакцию. Но сейчас не мог этого сделать, так как все его внимание заняла она. - Проходи, мы как раз сейчас собираемся пить чай, - Миказуки приоткрыл дверь, приглашая гостью. - Н-нет-нет, я просто мимо проходила, так что… - но Каори не могла отказаться, ведь эти глаза, которые сияли некой таинственностью и пленительностью, буквально заворожили ее, не давая иного выбора, как принять столь любезное и желанное приглашение. На небольшом плетеном круглом столике расположились сладости и глиняный чайничек с двумя чашками. Миказуки залез в шкафчик, доставая оттуда еще один набор приборов, чтобы заварить ароматный напиток специально для нее. Мало кто это замечал, но мужчина, в присутствии этой милой девушки становился более энергичным, более расторопным, настолько это позволял его возраст, а улыбка из расслабленной и умиротворенной превращалась в сияющую и счастливую. Внешне все эти маленькие изменения были едва заметны, если и вовсе не читабельны для окружающих, но только не для тех, кто хорошо знал Миказуки: кто прекрасно чувствовал каждое его движение, понимал выражение лица, когда меняется настроение, каждую интонацию и тон голоса. Миказуки даже стал внимателен к такой вещи как внешняя привлекательность, с которой у него проблем быть никак не может, ведь считается одним из самых красивых мечей Японии. И тем не менее, каждое утро Мунечика чуть дольше стоял у зеркала, высматривая несуществующие морщины, по нескольку раз поправлял повязку, иногда завязывая ее повторно, чтобы волосы были красиво уложены. Он даже хотел попросить Киемицу сделать ему маникюр, вот только жаль, что тот часто занят и Миказуки, не желая его лишний раз тревожить, поправлял состояние ногтей самостоятельно. И вот сейчас, когда ставит чашку на столик, он изо всех сил старается сдержать горячее волнение и легкую тряску в руках. Мог ли однажды тачи подумать, что такой старик, как он, сможет испытать нечто подобное? Сможет почувствовать то, о чем люди слагают песни и стихи, о чем грезят и мучатся всю жизнь. Что будет осторожно высматривать среди большой толпы ту одну единственную, что заставляет в его сердце сотворить настоящую бушующую весну; что захочет в ее глазах казаться лучше, краше и сильнее, что пожелает полностью утонуть в прекрасном озере ее очей, давая волю и свободу сердцу, чтобы высвободить наружу мирно спящие чувства; что будет ощущать в груди трескучий пожар, когда кто-то будет чрезмерно добр и мил к ней… Смотря на луну и звезды, пляшущих в темноте тихой ночи, Миказуки всегда представлял, как сидит с ней вместе на веранде его комнаты, они пьют крепкое саке, от которого ее горло будет слегка першить, как ветерок приятно развевает волосы, как в момент, когда она этого больше всего не ожидает, поведает ей о большой тайне своего сердца… Просто, без предисловий и заглавных слов, ожидая, что тайное для него станет явным. Однако… - Эти мочи такие вкусные! – воскликнула девушка, попробовав маленькую сладость с приятным цитрусовым ароматом. – С чем они? - С джемом из юдзу, - отвечал Когицунемару, радуясь, что ей они пришлись по вкусу. - Юдзу… - Слышала о таком? - Хм, думаю, нет… - протянула девушка, призадумавшись. - Он похож на мандарин, но более полезный. Содержащиеся в нем масла укрепляют волосы и питают кожу полезными веществами, - пояснял Когицунемару, который ко всеобщему удивлению много знал об этих плодах. - А ты очень просвещен в этом деле, - с легкой усмешкой проговорил Миказуки. - Вычитал в одной книжке…э-эм… - он посмотрел в потолок, пытаясь вспомнить название, которое ему сказал Хитофури. – Мягкая такая еще и блестит… - Журнал? – предположила Каори. - Да, точно! Там была целая страница про эти юдзу. Очень сильный продукт, поэтому я решил приготовить из них эти мочи. Оба удивились, так как даже не могли предположить, что их Когицунемару такой талантливый кондитер. - Вы очень хороши, вот бы и мне научиться что-нибудь готовить… - немного мечтательно протянула девушка, жуя следующий рисовый шарик. - А что это? – вставил слово Мунечика, указывая на какое-то небольшое изделие. - Это яблочный пирог. Вот с ним мне уже помог Шокудайкири-сан, - слегка смущаясь проговорил беловолосый. – Урожай яблок в этом году был хорош, поэтому я подумал, что можно побаловать себя иногда таким лакомством. Каори-сан, Вам нравится? Каори наколола на маленькую вилочку небольшой кусочек золотистого пирога и попробовала. Она сразу почувствовала приятный обволакивающий сладкий вкус карамелизированных яблок с тонкими нотками корицы, а нежное ванильное тесто с наружи приятно хрустело, внутри будучи очень нежным и мягким. Теплая начинка согревала и почему-то, пробуя этот пирог кусочек за кусочком, чувства уюта и домашнего тепла все больше и больше настигали девушку, вызывая блаженную улыбку на ее лице. - Да, очень нравится! Спасибо Вам за такие замечательные угощения, - она слегка поклонилась в знак благодарности. - Не стоит, я очень рад, что мой первый опыт в готовке оказался столь успешным. - Миказуки-сан, а тебе нравится? – Каори этого не почувствовала, но ее щеки слегка покраснели, когда она обратилась к мужчине, смотря ему прямо в глаза. - Мне тоже очень понравился. От этого пирога веет теплом домашнего очага, - размеренно и мягко произнес Миказуки, пробуя сладкое изделие. - Я тоже об этом подумала!... – оба издали легкий смешок и улыбались друг другу. Такая маленькая вещь очень порадовала их, заставляя звуки сердцебиения стать немного сильнее. Каори была счастлива подобному тихому и прекрасному окончанию дня в компании приятных собеседников, один из которых был ее нежным возлюбленным. Наслаждаясь еще некоторое время обществом друг друга, они непринужденно общались, попивая чай и обсуждая зимние вещи, которые получили от молодого господина. У Миказуки был свитер и желтые носки, Когицунемару вручили шапку и рукавички, а Каори шарф и теплую накидку. Ее пурпурная шаль с вышитыми на ней белыми цветочками очень понравилась Миказуки, на что девушка еще гуще раскраснелась от его приятных слов. Так хотелось, чтобы этот вечер никогда не заканчивался, чтобы они так и продолжали периодически пересекаться взглядами, мило улыбаться друг другу, слушать истории из их прошлых жизней о новогодних традициях эпох, в которых жили. Сладкие мочи уже заканчивались, и только Каори вкусила очередной мягкий кусочек цитрусового лакомства, в их тихую комнату пришел новый гость. - Вот ты где, Каори, - сказал Хасэбэ, приоткрывая дверь, - Добрый вечер, простите, что врываюсь, - он прошел внутрь. – Тебя вызывают на миссию. Собирайся и через пятнадцать минут все собираются на выходе. Поспешно кланяясь, девушка вышла из комнаты. В миг, теплая комната утратила свою маленькую частичку комфортного дружеского уюта. - Вот она и ушла… - проговорил Когицунемару, хитро смотря на друга напротив. - Да… - а он как-то притих, взгляд потух, упираясь в тарелочку, на которой она ела пирог и мочи. - Эй, ты только не кисни, ладно. Конечно, печально, что это сорванцы решили напасть в такое время, но, я уверен, что с ней все будет в порядке, - Когицунемару смотрел на Миказуки, видя, как ему стало тяжело на сердце, поэтому старался всеми силами подбодрить его. - Да, я понимаю, - спустя время ответил тачи, снова улыбаясь своей расслабленной улыбкой. - Когда ты собираешься ей признаться? - …ты же знаешь… - Знаю что?***
Лето в самом своем разгаре. Вокруг все зелено и пышет жизнью. Теплый ветерок раскачивает позади висящий колокольчик фуурин , переливистый звон которого успокаивает, унося в неведанные дали, рисуя в воображении прекрасные пейзажи цветущих горных лугов… Миказуки сидит на веранде попивая чай, обмахивая себя веером. День сегодня так и располагает на то, чтобы немного пофантазировать о более прохладном месте, чем это. На деревянных столбах красиво закрутились стебельки розовых вьюнков, а от их широких листьев, будто веяло прохладой. Но долго этими цветами Миказуки не любовался, ведь услышал приближающийся звук знакомых шагов. Их он не спутает ни с кем… - Миказуки-сан! Добрый день, - прибежала чем-то очень взбудораженная и радостная Каори, поспешно усаживаясь рядом. - Добрый день, - она - его глоток свежего воздуха, была словно те цветущие вьюнки, только во много, много раз чудеснее… - Ты знаешь, что ребята хотят поехать на море? Слышал когда-нибудь о нем? – Каори говорила так быстро и оживленно, что мужчина слегка удивился и издал тихий смешок. - Однажды мне доводилось слыхать о нем, но никогда его не видел, - отвечал Миказуки, смотря в ее чайные глаза, которые сияли запредельным интересом и любопытством. - Я тоже не видела! Говорят, оно очень большое и красивое, и в нем плавают рыбы, и растут цветные растения! Я бы очень хотела увидеть море… А ты поедешь? – с надеждой во взгляде проговорила она, рассчитывая услышать, что и Миказуки захочет поехать…вместе с ней. - Даже не знаю… Оно ведь находится не близко, а я плохо переношу жару, - он активнее помахал веером, обдуваясь прохладным воздухом. – Тем более, уверен все будут веселиться, а я ведь уже старик… - Оу, вот как…***
- Видел бы ты, как сильно Каори-чан была расстроена, - потупил взгляд мужчина, выглядя еще более разбитым. – Мне кажется, что не подхожу ей, так как не смогу удовлетворить ее потребности даже в том, чтобы отдохнуть где-то вместе, кроме как на территории цитадели… Миказуки часто думал об этом, даже просто видя, как Каори бегает с кем-то и резвится. Вокруг, по его мнению, было столько «лучших» кандидатов в ее любовные партнеры, чем он, более молодых и энергичных, что скромные мысли о том, чтобы рассказать, как сильно любит ее, просто растворялись среди чужого заливистого смеха и громкого говора. Мунечика хотел всего самого лучшего для любимой, поэтому, предпочитал просто находиться рядом, присматривая за ней, наблюдая со стороны за ее лучезарностью и счастьем, где-то в другом месте… Слушая душевные переживания своего друга, Когицунемару искренне удивлялся с него и хода его слишком закрученной, загнанной в глухой угол, мысли. Он с ощутимым раздражением в голосе, вздохнул, прикрывая алые глаза. - Миказуки-доно, а я бы никогда не подумал, что ты так комплексуешь на счет возраста, - произнес лис, слегка ухмыляясь. - Разве есть что-то плохого в том, что кто-то старше? Тебе может казаться, что не подходишь ей, а на деле может оказаться все совершенно иначе. Ведь луна любит небо, а оно намного взрослее нее. Все остальное – умение находить компромисс. На мгновение глаза Миказуки загорелись, в них появилась надежда и крепкое зерно уверенности. Его внутреннему взору предстала чудесная картина, где луна и небо всегда неразлучно вместе создают своим союзом прекрасную идиллию. - Ты прав, они действительно прекрасны… Будто волшебство, которое способен разглядеть не каждый, - мечтательно произнес синеглазый, почти наяву ощущая вечернее дуновение ветра на коже. - А представь, каким чудом является то, что в сердце предмета, который обрел телесный облик, зародились подобные нежные чувства? – сказал со всей искренностью Когицунемару, в глазах которого виднелось счастье за друга. В тот момент, когда он произнес эти слова, из коридора послышались быстрые легкие шаги. Как нежная пестрокрылая бабочка, мимо них пронеслась в красивом боевом обличении карминового кимоно с узором крупных пионов Каори, которая на одну короткую секунду перевела взор на него. Одна секунда для них была, словно в замедленной сьемке, когда их взгляды пересеклись, а дыхание замерло. - Это именно то, что доказывает твою молодость, - полу шепотом сказал Когицунемару, видя глаза Миказуки, в которых читалось, что сознание его ушло в другое измерение, разум утонул в тягучей любовной неге, а взору реальности предстал лишь застывший воодушевленный облик знатного меча. Он полностью пропал в этой одной секунде их встречи.***
Наступил новый год, проходили недели, месяцы. Снежную зиму постепенно заменяла неутолимо цветущая и яркая весна. Сквозь пушистые слоя снега пробивались первые трава и первоцветы. Вторые, словно маленькие волшебные феи в красивых одеяниях просыпались от затяжного сна, вещая о долгожданном пробуждении. Постепенно вылезали из своих норок разные зверюшки, периодически пробегая мимо в поисках первого пропитания. На ветках появлялись маленькие почки. И больше всего в этом радостном новом цикле жизни, все жители цитадели ожидали того времени, когда их красавица, столетняя сакура, наконец покажет свои бутоны, которые в последствии станут чудесными бело-розовыми цветками, которыми им так нравилось наслаждаться теплыми весенними деньками. Но весна, также прекрасна своими необычайными ночами, когда ощущая слегка прохладный ветерок, лепестки цветущей вишни тихо падают в воду, запутываются в маленьких травинках, скапливаются горкой под деревом. Когда в таинственных сумерках щебечут поздние птички, исполняя трепетные лесные серенады. Когда запах ночи обволакивает нежными, слегка сладкими, акватическими ароматами цветущих фиалок и свежими запахами трав… Миказуки очень любит подобные ночи. Для него это время суток – нечто прекрасное, утонченное и таинственное, когда в тишине слышимы самые неуловимые звучания природы, когда душа находит свое единение с прекрасным, когда хочется открыть свое сердце… Он и сегодня представляет ее рядом с собой. Как красиво бы свет луны отражался в ее глазах, как негромко слышался ее милый голосок вместе с далеким высоким щебетом птиц, как он все-таки взял бы ее за руку, больше никогда не отпуская. Но почему же Миказуки не сделал этого раньше? Почему все еще сидит в одиночестве, потягивая слегка горьковатое холодное саке, смотря на тихую гладь воды, печально думая о ней? «Удачного времени так и не нашлось…» Всегда на его нелегком пути возрастали какие-то преграды и препятствия, из-за которых, Миказуки так и не сказал Каори того самого важного и тайного, что было скрыто в его сердце, что так кололо под ребрами и щемилось вырваться наружу. Последнее время армия ревизионистов стала агрессивнее и ожесточеннее, поэтому все беспрерывно тренировались, чтобы дать им достойный отпор и защитить такое хрупкое, как хрусталь, и тонкое, как искусно вышитое кружево, полотно истории. Оба видели и понимали, что сейчас не время, что стоит подождать, ведь как бы не хотелось отпустить тягостный груз с души, сказать о чувствах, даже если будут не взаимны, они понимали, что их долг – превыше всего. Их задача – уберечь историю от нежелательного вмешательства. Ветер тихонько напевал свою неизвестную песнь, а рядом с Миказуки появился новый человек, решивший нарушить его томное, отстраненное от внешнего мира, спокойствие. - О, это ты, Миказуки, - слегка улыбнулся Цурумару, замечая в темноте его одинокую фигуру. - Добрый вечер, Цурумару, - негромко отозвался Мунечика. Беловолосый хотел было пойти дальше, направляясь по своим делам, но у него было желание кое-что разъяснить с боевым товарищем. - Не против, если я присоединюсь? - Прошу, - Миказуки указал на место возле себя. Миказуки предложил другу выпить, так как по некой привычке носил с собой две пиалы для саке, но тот отказался, не желая туманить перед сном рассудок. Оба какое-то время сидели молча, лишь изредка кидая фразы по типу: «Какой прекрасный вечер». Но двое в глубине души понимали, что предстоящий разговор будет не из самых мирных. Мунечика этого не боялся, он сможет дать словесный отпор, главным для него было, чтобы вспыльчивая натура Цурумару не сотворила чего-то необдуманного и ставящего его планы в затруднительное, опасное положение. Да, он переживал, что тот на эмоциях может сорваться и пойти к Каори… Внешне два меча были спокойны: Миказуки все также продолжал потягивать терпкий алкоголь, а Кунинага чуть сильнее сжал ладони в кулаки. Он знал, что должен завести диалог первым. - Не буду ходить вокруг да около, Миказуки, - резко прервал густо скопившуюся рядом с ними тишину Цурумару. Его противник коротко кивнул. - Почему ты бездействуешь? Почему все еще не признался? Разве не ты так отчаянно претендуешь на сердце Каори? – он пытался держать свое раздражение в узде, но все же, изредка едкие нотки проскакивали в его речи. - Да, ты прав, претендую, - спокойно отвечал синеволосый, отпив еще немного. Он молчал, не продолжая своей мысли дальше, что было присуще ему, но в этой ситуации подобное поведение сильно нервировало Цурумару, эмоции которого постепенно все больше и больше закипали. - Да, я медлю и сам жду непонятно чего, отсиживаясь в страхе и неуверенности, - продолжил Мунечика, как раз в тот момент, когда собеседник хотел ему что-то возразить. – Но ведь и ты не лучше, правда? – он слегка, уголками губ, улыбнулся, сверкнув яркими очами в его сторону. Эта выходка заставила Цурумару встрепенуться и удивиться внутри. Все-то Миказуки знал и понимал…аж тошнило. - Что ты имеешь ввиду? - А то, что у тебя тоже было множество возможностей, которые ты также благополучно упустил, - по голосу Миказуки было слышно, что он ни капли не тревожится, что эмоции его под полным контролем. Вот он, дух аристократии. - Д-да, но!... – к сожалению, Цурумару нечего было ему на это ответить, ведь понимал, что серьезно оплошал. Сила, рвение, желание, страсть – у него все это было для осуществления желаемого. Он действительно имел больше шансов на признание, но по каким-то причинам не использовал их, будто полностью сдаваясь. А может, в действительности так и было? Может, Кунинага правда решил сложить оружья перед непоколебимым, внешне и внутренне сильным противником, как Миказуки Мунечика? Сам Цурумару не был ничем хуже его, но внутренний голос боязливости, скрываемый за рассудительностью, постоянно ему очень тихо, но близко к уху нашептывал, что даже пробовать не стоит. Что его сердце разобьется в любом случае, что как бы он не старался, каким бы веселым и смешным не был перед любимой девушкой, чтобы завладеть ее вниманием – у него ничего не получится, ведь взгляд зеленых глаз всегда будет направлен не к яркому солнцу, а притягательному ночному небу цвета индиго. Что его голос – будто на фоне тихо играющая невзрачная музыка, а не звучная симфония оркестра. Во всех планах – он терпел поражение, которое принять слишком больно, даже если хочешь для любимого человека счастья. Потому что чувствовать его она будет не рядом с ним. - Почему ты ведешь себя так, будто у тебя все схвачено? Будто она уже полностью твоя. Неужели ты не признаешь меня как противника? – слегка срываясь на высокие ноты, проговорил на одном дыхании Цурумару, стараясь усмирить собственный пыл, чтобы не разбудить кого ненароком. На это эмоциональное заявление Миказуки неслышно засмеялся, что еще больше раздражало беловолосого. Но этот смех не был злорадным, недобрым или показывающий к собеседнику неуважение. Он был простым, беззаботным и легким. Можно сказать, это был смех Миказуки. - Не признавать противника – первый шаг к проигрышу, а я к этому не стремлюсь. Я знаю, что ты достаточно силен, чтобы победить меня. И даже если это будет так… - мужчина остановился, чтобы сделать глоток прозрачного алкоголя. – Я продолжу свою тихую борьбу, - при свете луны, синие глаза загорелись еще ярче, а от бесхитростной улыбки веяло опасностью. Миказуки предполагал возможность того, что признайся Цурумару первым, и прими Каори его чувства, он остался бы далеко и бесповоротно позади. И если она будет счастлива – это большая радость для него. Но скрытый тигр внутри все же не позволит ему так просто сдаться. Этот тигр не использует когти и клыки, он мастер слова и дела. Наблюдая за возлюбленной издалека, ему ничего не мешает неизменно быть рядом с ней, поддерживать в нужную минуту, просто встречаться взглядами… Борьба Миказуки тихая, в ней нет запутанных ходов и методов, он просто будет тем, кем является. И как бы ему не было совестно на душе от того, что хотел бы отпустить любовь в мирное плаванье в другой океан, он не может отказаться от нее так просто. Ведь не зря луна любит небо, вода лелеет кувшинку, подсолнух безустанно тянется к солнцу, а бабочка терпеливо ищет идеально подходящий для нее цветок. Вот так и он – не может позволить зародившимся в его сердце чувствам, так просто увянуть, даже не попробовав устроить реванш. Цурумару как-то облегченно или удрученно вздохнул. Все же, Миказуки остается Миказуки. - Я уж подумал, что ты совсем решил в старики податься. Ты удивил меня, - впервые за долгое время Цурумару ему искренне улыбнулся. – А вообще, тебе не кажется, что все это – так странно, - он откинулся на руки, устремляя взор в небо, редко усыпанное яркими звездами. – Казалось бы, мы – мечи, а страдаем из-за таких человеческих проблем. Да, у нас есть и руки, и ноги, но я бы никогда не подумал, что сердца могут так меняться… - произнес беловолосый, чуть улыбаясь. - А я думаю, мы и не менялись. Любовь и ненависть всегда были в наших сердцах, еще в те времена, когда жили в облике предметов. Кто-то из нас любил и искренне уважал своих прежних хозяев, а кто-то со стальным скрежетом в сердце вспоминает темные для них времена рядом с деспотичными владельцами. Мы тоже имели чувства, но они были другими. Сейчас же – мы познаем себя новых, - Миказуки тоже улыбался радостнее обычного, смотря на четко виднеющийся в небе серп луны. – Но действительно, странно то, что не боясь скрестить мечи с врагом, несясь в самое пекло, мы так страшимся ответа от человека, на которого указало сердце… - сказал немного печально Миказуки, смотря, как в пиалу упал розовый лепесток сакуры. - Точнее и не скажешь… - согласился Кунинага, издавая легкий смешок. Еще некоторое время они сидели, не говоря ни слова, а после Цурумару все же попросил у Миказуки пиалу для саке. - Ух, какое горькое, - слегка скривился беловолосый, прокашливаясь. – Совсем не похоже на тебя, ты же обычно пьешь более сладкое, разве нет? – сказал беловолосый, все еще ощущая резкий привкус рисового алкоголя. - Правда? Но, думаю, для сегодняшней ночи, это саке подходит лучше, чем какое-либо другое, - Цурумару подлил Миказуки еще выпить, и оба продолжили молча наслаждаться приятной погодой в это время. Облака постепенно застилали ночное полотно, скрывая в своих пушистых объятиях маленькие и большие кристаллики-звезды. Возможно, надвигался дождь. Птицы уже давно поутихли и остались слышимы лишь тресканья сверчков и легкое жужжание ночных жучков. - Я уже давно думал об этом, Миказуки, - на зеленый лист кувшинки с плеском приземлилась какая-то жабка или лягушка. – Чтобы все было по-честному, давай признаемся Каори-чан в один день. После большой битвы, которая назревает в двадцатых числах этого месяца, - с серьезностью и озорным огоньком азарта в глазах, произнес Цурумару, смотря на собеседника из-под белых ресниц. - Согласен, - негромкое кваканье жабки скрепило их уговор в эту теплую весеннюю ночь. В это же время, на противоположной стороне цитадели, состоялась другая, не менее важна встреча. Страдая от бессонницы, вызванной отчасти постоянными мыслями о любимом Миказуки, Каори вертелась на футоне, всеми силами пытаясь заснуть, но как только она закрывала глаза, его образ всплывал перед ней, побуждая вновь и вновь фантазировать о нем. Ей нравилось представлять, как где-то в укромном местечке, усаженном огромным количеством цветов или под ветвями долговязой ивы, она прогуливается вместе с ним, непринужденно общаясь, и все кажется, как обычно, но вдруг он останавливается, резко оборачиваясь к ней, притягивает на опасное расстояние и нежно… Всякий раз представляя себе подобные сцены, ее тело разгоралось настолько, словно переносилась в тот момент, когда процесс ее ковки только-только начинался, а прохладная комната была сродни настоящей кузнице. Щеки горели, а по всему телу блуждали маленькие огоньки, опаляя ее в самых уязвимых местах. Звук собственного сердца буквально оглушал, сильно ударяясь о крепкие ребра. Эти фантазии были такими приятными, дурманящими, будто вкусный десерт в награду после очередного напряженного дня, когда помогала мыть полы в коридорах и усердно тренировалась в спортзале с остальными. Возможности видеться с мечом ее сердца было мало, но даже заприметив его далекий силуэт среди других воинов-мечей, Каори становилось немного легче и спокойнее на душе. Она словно вкушала только собранный тягучий сладкий пчелиный мед, наполняясь новыми силами шагать дальше, покорять этот день. Ей очень не спалось, она наконец полностью приняла свои чувства к Миказуки, наконец удостоверилась в них, более не терзаясь догадками, чтобы это могло быть. Каждый день, проведенный без него, Каори ощущала, как сильно хочется ей быть рядом с ним и выпалить, как на духу, все, что огромной тяжестью лежит у нее под сердцем. Пытаясь успокоиться, девушка пыталась вспомнить все самые приятные и яркие моменты вместе с мужчиной, но от этого становилось еще невыносимее. На ее глаза норовили появиться удушливые слезы, но быстро вытирая их, Каори почувствовала приятный, тонкий аромат чего-то свежего, вместе с чем-то сладким. Накинув поверх тонкого халатика цветастое хаори, она решила выйти на улицу и проверить, чтобы это мог быть за нежный аромат. Легкий ветерок накрыл все ее тело, вызывая мелкую дрожь. Вокруг не было ни души – сплошная тишина и умиротворяющие звуки природы. Как давно она не выходила наружу, чтобы вдохнуть полной грудью свежий, чистый запах ночного воздуха… Носом она все еще улавливала заинтересовавший ее запах, похожий на цветочный, но взглядом отыскать его источник все никак не получалось. Видимость была довольно хорошей, так как в небе сиял яркий, будто большой фонарь или маяк, молодой полумесяц. Глядя на эту красоту, Каори ненароком подумала: «Интересно, видит ли сейчас этот чудный пейзаж Миказуки-сан…?» От внезапной мысли о возлюбленном, девушка потупила взгляд в одной точке, став немного грустнее. Однако, благодаря этому, выходя из печального тумана дум, она увидела в свете луны прелестный фиолетовый цветок. Подойдя ближе, Каори поняла, что это были фиалки, которые росли тут и там, даруя цитадели свои успокаивающие весенние ароматы. Маленькие красоты природы были повсюду: под верандой, невысоким деревянным заборчиком, каким-то неизвестным зеленым кустом, рядом с серым камушком. Подходя поочередно к каждому, она изо всех сил вдыхала целительный аромат, чувствуя, как на душе ей становится веселее и легче. Природа была для нее действительно хорошим другом и помощником. Увлекшись ночными развлечениями с новыми друзьями, девушка не услышала, как сзади к ней кто-то подошел и негромко окликнул. Каори едва не вскрикнула в полный голос, но вовремя остановила себя, прикрывая рот ладошкой. - Когицунемару-сан, это Вы… - облегченно вздохнула девушка, переводя сбившееся неровное дыхание. Она никак не ожидала пересечься с кем-то в такой час. - Прошу прошения, что испугал, - он виновато улыбнулся. – Я просто проходил недалеко и заметил, что кто-то подозрительно ходит по поляне, поэтому… - теперь его улыбка была неловкой, также, как и вырвавшийся смех, чтобы смягчить выказанное им подозрение. - Вот как… Ничего страшного, я бы тоже удивилась, увидь кого-нибудь разгуливающего в темноте, - девушка тихонько хихикнула. – Кстати, позвольте спросить, что Вас привело сюда в столь поздний час? – с каплей задора в голосе, спросила Каори, чуть подмигивая хорошему знакомому. - Ах, ну на самом деле, это немного странно, но мне никак не удавалось заснуть из-за того, что постоянно думал: «А точно ли я закрыл сарай на замок?» - бархатисто засмеялся Когицунемару с собственных слов. - Ох, думаю, я Вас понимаю, так как иногда мне бывает кажется, что я что-то не сделала, но на деле все задания оказываются уже полностью выполнены, - кивала головой в знак согласия девушка-меч, слегка улыбаясь. - Да, последнее время, это большая беда, - с пониманием ответил он. – Вы из-за этого сегодня не спите? – задавал безобидный, казалось бы, вопрос мужчина, но если присмотреться в его рубиновые глаза, то в них можно было прочесть, что вопрос этот был с большим подвохом. Обладая не только исключительным слухом, но и достойным пониманием чужих сердец, Когицунемару одним из первых разгадал любовные секреты этих двоих. Будучи часто в компании Миказуки, он не раз замечал, как меняется поведение девушки рядом с ним. Как она робко краснеет, как становится более мягкой и податливой, как временами пропадает из реальности, слушая его неспешные речи, как каждым своим движением неосознанно старается очаровать одного из самых прекрасных мечей страны Восходящего Солнца. И с тем же успехом хорошо понимая других, он также удрученно задавался вопросом, почему же эти двое влюбленных сердец не откроются друг другу, подобно бутонам пышной сакуры, цветение которой, каждый с огромным нетерпением ожидает лицезреть с новым приходом весны. Ведь разве не видят они, как сильно влияют друг на друга, как часто они оба ищут встречи, а находя ее не могут сдержать радостных порывов, бьющими фонтаном из груди? Неужели взаимность их чувств для них настольно неочевидная вещь, что они продолжают как глупые слепцы бродить по земле, не замечая голубого неба над собой? Все это для него было отчасти странно, но и в некоторой степени понятно. Страх и неуверенность – затупят даже самый острый клинок. - Ну-у, как сказать… - неуверенно начала девушка, тщательно обдумывая свой ответ на этот нелегкий вопрос. – Меня действительно преследуют некоторые мысли, и возможно, некоторое сожаление… - Каори вдруг опомнилась, чувствуя, что начала говорить лишнее, поэтому слегка раскраснелась. – Но это все пустое, не волнуйтесь, - отмахивалась она, ощущая, как кольнули ее слова о том, что трепетные чувства к Миказуки – «пустое». Но она не могла разбалтывать об этом налево и направо, поэтому проглотила эту горечь, держа слабую улыбку на лице. - Думаю, тот, о ком Вы так часто грезите, был бы очень расстроен услышать такое, - беззлобно улыбнулся Когицунемару, как-то хитро сверкая алыми глазами… - Нет-нет, Вы не так поняли, это… - махала руками юная мечница, стараясь как-то себя оправдать, гуще краснея. Каори боялась кому-то рассказать о своих переживаниях, так как не хотела, чтобы ее осудили за это или сказали какие-то неприятные слова. Возможно, нашлись бы те, кто выказал свою поддержку, кто сохранил бы секрет ее в тайне, но будучи довольно мнительной особой в этом плане, боялась доверять кому-то что-то «настолько» для нее важное. Однажды, девушка сталкивалась с подобным, когда, казалось бы, близкие и преданные люди, скрывая за маской лицемерия, оказывались самыми настоящими врагами… Так было с ее прошлым господином, из-за чего тот и погиб страшной смертью, поэтому излишняя подозрительность – скорее все еще не зажившая травма в душе Каори, нежели действительные чувства к новой семье. - А я думаю, мы с Вами все же говорим об одном и том же мече, - все настаивал на своем Когицунемару, по-лисьи растягиваясь в улыбке. Он видел ее нарастающее смущение, по которому уже было все предельно ясно, но все же, ему хотелось услышать это из ее уст, как первый толчок, значительный шаг к настоящему признанию. В одно мгновение девушка перестала чувствовать прохладные порывы ветерка, которые то и дело колыхали пряди ее волос из стороны в сторону, ведь сердцебиение так участилось, что кровь с невероятной скоростью проносилась по венам и артериям, разнося почти сокрушительный жар. Каори чувствовала, что попала в тупик, в ловкую ловушку всегда приветливого и легкого в общении Когицунемару, поэтому, обдумывая как лучше поступить, даже не замечала, как что-то невнятно бурчала себе под нос, краснея по самые уши. Поток ее мечущихся, словно мушка в банке, мыслей прервал слабый смешок ее собеседника. Подняв глаза, мечница увидела его добрый взгляд и светлую улыбку, обращенные к ней. Вскипевшая внутри тревога постепенно угасала, теряя былой граду, а с сердца будто спали стальные тиски. Успокоение понемногу настигало ее. - Не стоит так волноваться. Я уже давно обо всем знаю, просто хотел услышать эдакое мини-признание лично от Вас, - мягко произнес Когицунемару, еще больше успокаивая девушку тембром своего голоса, но снова посылая легкий импульс волнения словами о его давней осведомленности в ее чувствах. – Подумал, Вам будет легче раскрыться перед кем-то, кто имеет связь с объектом ваших трепетных переживаний. - Но…к-как Вы догадались? – немного сипло отозвалась Каори, ведь в горле ее сильно пересохло от резкого скачка внутреннего напряжения. - А разве это так сложно? Ведь Вы вся цветете, находясь рядом с Миказуки-доно. Девушка прикрыла руками половину лица, оставляя видимыми лишь искренне удивленные, широко распахнутые, глаза. Неужели по ней действительно всегда это было так видно? Неужели сила ее чувств была так заметна, что все уже давным-давно обо всем знали…и даже… - Не думаю, что об этом еще кто-то знает, так что, пожалуйста, сильно не пугайтесь. Просто я часто наблюдал за вами со стороны, подмечая для себя некоторые интересные моменты, - снова он улыбнулся с оттенком маленькой хитрости, заставляя этим Каори снова сильно зарумянится. - Р-раз так, то…думаю, это не очень плохо, - она приложила руку к груди, все еще чувствуя под ладонью сильные удары. – Только… Пожалуйста, не рассказывайте никому об этом…а особенно Миказуки-сану, - подрагивающим голосом продолжила девушка-меч, из уст которой имя любимого и вовсе практически пропадало, будучи едва слышимым, так как она чувствовала чрезмерную неловкость. Заглядывая в ее опущенные глаза, с улыбкой на лице Когицунемару показал рукой жест «это будет сохранено в тайне, обещаю», поднося палец к губам. Прочитав по взгляду алого заката, что ему можно доверять, Каори улыбнулась в ответ, тихонько хихикая. Но внезапно и совершенно неожиданно для них обоих девушка вздернула плечи, пальчиками сильнее сжимая ночной халатик, а губы ее сильно поджались. Вместе с высокими всхлипами, из ее глаз показались прозрачные солоноватые капельки слез. Когицунемару никак не мог подумать, что этот разговор так сильно повлияет на Каори, что на секунду опешил, не в силах пошевелиться. Чем чаще она стирала крупные капли с лица, тем громче и отчетливее становились девичьи всхлипы, которые пробудили мужчину от внезапного ступора. Он аккуратно положил свою широкую ладонь ей на голову, легонько поглаживая местами запутавшиеся волосы. Тачи не хотел, чтобы она плакала, не хотел, чтобы грустила, поэтому, ощущая некую вину со своей стороны за случившееся, притянул Каори к себе ближе, подбадривающе хлопая по спине и слыша, как она что-то невнятно и очень скомкано говорит. - Я-я совсем не знаю, что мне делать. Мне кажется, я так уже устала постоянно мучиться и переживать, не зная куда себя деть, - сквозь плач мог разобрать некоторые фразы Когицунемару, - а ведь…ведь…я просто, - она сильнее прижалась к нему, цепляясь за его кремовую ночную рубашку, - хочу быть ближе к нему, еще и еще… - принимая любезные объятия своего товарища и хорошего друга, Каори пытаясь отыскать в нем ту самую поддержку в которой так отчаянно нуждалась все это долгое время. Как долго несла она этот молчаливый груз в себе, не имея возможности попросить чьего-то живого совета или простого понимания? Как долго блуждала по темному коридору собственного сознания, не понимая в какую дверь войти, чтобы найти ответы на все возникающие в ее голове вопросы? Поэтому, в эту тихую живописную ночь, глубокое озеро ее чувств вышло из берегов, не выдерживая безустанно льющих в него дождей боязни, страха и печали смешанной с грустью, вместе со сладкой, порой не дающей нормально дышать, любовной негой. Дождь, нашедший выход наружу подарит ей такое сейчас нужное «очищение» от смешавшихся противоречий. - Все хорошо, Каори-сан. Теперь Вы не одни, - сказал девушке мужчина, поглаживая ее волосы и спину. Он поможет ей справиться с волнующей ее душевной мукой, хотя бы на немного облегчая собравшуюся в ком боль. Оказавшись сейчас с мечницей в такой ситуации, Когицунемару вспомнил, как однажды Миказуки сказал ему, что в Каори намного больше нежности и мягкости, чем грубости и колючего характера. Теперь он это хорошо понимает…***
- Миказуки-доно, почему ты поступил так опрометчиво, пойдя в самый центр инцидента? – ступая за идущим впереди другом, негодовал Когицунемару, сверля его спину красными лучами. - Да, это было действительно необычное происшествие. После такого мы просто обязаны выпить по чашке чая, - не оборачиваясь, Миказуки шел непривычно для него быстро, словно не шагая, а паря по воздуху, легко и невесомо с помощью невидимых крыльев, прикрепленных к спине. Его друг был привычным к подобного рода ведению диалога, но сейчас, не сдерживая эмоций, закатил глаза, обрывисто вздыхая. - Я хочу сказать, что все могло обойтись не так благополучно, как случилось, - продолжал свою линию беловолосый, надеясь таким образом добиться от него нужного ответа. - Но ведь все прошло как нельзя лучше, - не сбавляя темпа, все также быстро шел Миказуки, слегка обернувшись, так, что была видна его довольнее обычного улыбка и яркое сияние сапфирового ока. – Тем более, я… - шепотом начал мужчина, так и не закончив фразы, потупив взгляд в пол. - А что если бы он серьезно ранил тебя? К тому же, ты был совершенно без оружия, - ускоряя шаг, переходя на легкий бег, говорил вдогонку Миказуки Когицунемару, все еще не добившись от него необходимого ответа. - Первое, - приподнял указательный палец вверх мужчина-меч, - я, конечно, старик, но сила во мне все еще есть. Второе: это был не «он», а «она», - резко остановившись, Мунечика развернулся в пол оборота к едва успевавшему за ним другу, загадочно сверкая синими очами, в которых просматривался некий интерес с чем-то еще… - «Она»? Так новый воин-меч – женщина? – произнес озадаченный таким неожиданным поворотом беловолосый, удивленно смотря на Миказуки, на что он коротко кивнул. - И что ты теперь собираешься делать? - Для начала, как я и сказал, мы выпьем чаю, а потом…я схожу проведать ее, - растягиваясь в странно довольной улыбке, проговорил мужчина, продолжая свой путь вперед в уже нормальном для него темпе. - Но даже если Яген облегчит его…то есть, ее состояние, то не факт, что она полностью придет в себя, не представляя больше опасности, - всеми силами пытался облагоразумить боевого товарища Когицунемару, пусть и понимал, что это у него уже вряд ли выйдет. - Ты очень ошибаешься, если думаешь, что в этих чайных глазах сокрыта лишь агрессия и вспыльчивость. Эти омуты души полны невероятной нежности и мягкости, разглядеть которые сродни тому, чтобы отыскать немыслимое сокровище, - последний раз посмотрел на друга Мунечика, поведение которого странным образом изменилось после этой неожиданной встречи. Он шел вперед, растворяясь в пространстве, чем дальше отдалялся его силуэт… Никто из обоих мечей в тот момент подумать даже не мог, что эта встреча станет для одного их них поистине судьбоносной.***
Держа в руках хрупкую девушку, Когицунемару внезапно подумал, что узнай Миказуки о том, что он обнимался с Каори в таком самом непринужденном, домашнем виде, еще и лицезрея ее со слезами на глазах, он бы точно ему этого не простил. Или, по крайней мере, долго дулся на друга и единственным способом примирения были бы свежеприготовленные Когицунемару сладости, которые он должен был бы приносить ему каждый день, пока он не забудет о произошедшем… Отстраняясь от мужчины, заплаканными глазами Каори посмотрела на растущий рядом цветок фиалки, бархатные лепестки которого нежно колыхались ветром. Она подумала, пока в ее жизни будут цветы, пока у нее будут те, кого любит, и кто дорожит ей, то все не так уж и плохо. От любви бывает больно, и она как никогда это понимает, так что… - Спасибо, Когицунемару-сан, - стирая последние капельки с лица, проговорила девушка осевшим голосом. – И простите, что так внезапно расплакалась…не знаю, что на меня нашло, - посмеялась она, удивляясь, как могла так поддаться эмоциям. - Все в порядке, если Вам стало лучше – это самое главное, - слегка потрепав девушку по голове, сказал мужчина, которому и самому стало легче от того, что она больше не плачет. - И, если Каори-сан не против, я бы хотел дать Вам небольшое напутствие, - девушка резко подняла на него взгляд, даже не смущаясь тому, что лицо ее, покрылось яркими пунцовыми пятнами от рыданий, будто на нее упали красные лепестки космеи. При свете луны белые длинные волосы Когицунемару выглядели по-особенному красивыми, становясь будто созданными из серебристых нитей, сияющие, как эта очаровательная луна, а заметный контраст с рубиновыми глазами, напоминающими две капельки крови в глазных яблоках, делали его похожим на загадочное мистическое существо из древних мифов. Каори было очень интересно узнать, что же скажет ей этот волшебный лис. - Сейчас – самое подходящее время, будьте смелее и тогда даже самое давнее дерево сакуры зацветет, как в самую первую его весну, - сказал на напоследок мужчина, направляясь в сторону цитадели. Последним, что запомнила Каори, была его добрая улыбка, машущая на прощание рука и плавно развивающиеся на ветру, заплетенные в слабый хвост, серебренные волосы. Лунная ночь этого дня стала переворотным моментом в жизнях воинов-мечей.***
Постепенно приближался день важной битвы, к которой все старательно готовились. Никто точно не знал, кого Санива выберет для этой вылазки, но тем не менее, каждый старался стать сильнее, чтобы отбить наконец желание у исторических ревизионистов вторгаться в неприкосновенные дела истории. В кабинет молодого господина часто захаживали разные воины-мечи, помогая составлять план и выбирать лучшую стратегию боя. Конечно же, в это время для Хасэбэ работы значительно прибавилось, но он был только рад этому, так как кому как не ему быть для дорогого господина поддержкой и опорой в веселые и в смутные времена? Помимо него Саниву посещал также Миказуки, помогая дельными советами и просто иногда составляя приятную расслабляющую компанию, чтобы немного отвлечься от переживаний и скинуть накопившийся за последнее время стресс. Иногда, будучи недалеко от этого кабинета, Каори одним глазком, через маленькую щелку в двери, видела их, мысленно гордясь возлюбленным, что он вносил такой большой и значительный вклад ради общего дела. Но вместе с этим, одно неприятное чувство поселилось в ней, когда наблюдала за их неспешным дружеским чаепитием… Ей казалось, будто молодой господин отнимает у нее ту часть ценного и неприкосновенного времени с Миказуки, которое, как ей казалось, принадлежит только ей и другим близким к мужчине друзьям и товарищам. Каори понимала, что все это просто ее вредность и жадность, посмотри на которые кто-то со стороны, без сомнений назвал бы их «детскими» и «глупыми», но более опытный и просвещенный человек с уверенностью заявил бы, что поведение и чувства девушки называются никак иначе как простая, всем знакомая, человеческая ревность. Каори этого не осознавала, но всегда по своей натуре являлась жуткой собственницей, никогда не желая делить с кем-либо тех, кого безоговорочно и со всей добротой своего сердца любила. Так было и в первое время, когда господин Бьякуя женился и мечница внезапно почувствовала, как понемногу, по маленьким шагам хозяин отдаляется от нее, все реже беря в руку ее красивые ножны. Ее радовало, что в новом семейном кругу он чувствовал себя нужным и любимым, чего в жизни ему всегда так не хватало, но ставало очень грустно, когда она не висела на его поясе, когда он не выходил с ней на вечерние или дневные прогулки по саду, нежно касаясь изящных ножен, передавая клинку все свое тепло, которым она грелась и ощущала, что действительно нужна своему господину. Бьякуя безгранично ценил свое оружие, которое с благодарностью принял в подарок на свое двадцатилетие, но беда для самой Каори заключалась в том, что она не предназначалась для битв, а первоначально создавалась, как изысканный декор. Конечно, это не самая редкая судьба в жизни катан, так как даже Миказуки большую часть жизни служил украшением известных самурайских домов, но увидев впервые своего будущего хозяина, клинок очень захотела быть ему полезной. Она была готова на все, чтобы помочь ему достичь своих целей и одолеть любых врагов, запачкавшись в алую кровь. И каково было ее счастье, когда Бьякуя сказал при всех, кто присутствовал в тот день, что ни за что не позволит такому прекрасному и сильному оружию просто отлеживаться в углу и пылиться, так как это было бы ужасающим неуважением к нему и его воинской гордости. Многие тогда удивились, что молодой человек обращается к предмету, как к живому существу, но для Каори это была великая радость, что человек, являющийся ее господином, так добр к ней и с такой чуткостью и тонкостью прочувствовал все, что теплилось у нее на душе. Вспоминая эти события, она думает, что так и начался ее путь преданной и верной любви к господину Бьякуе. С последней встречи девушки с Когицунемару и того, когда он сказал ей очень важные слова, прошло уже почти две недели, но она все так и не набралась той «смелости», о которой он говорил. Постоянно что-то мешало ей, постоянно казалось, что это «не подходящий момент». Ей не хотелось мешать Миказуки, не хотелось навязываться со своими чувствами, так что…продолжала откладывать цветение пышной сакуры «в дальний ящик». Кроме всего прочего, Каори часто начала замечать на себе длительные взгляды Цурумару… Тачи и раньше был к ней добр и приветлив, веселя своей улыбчивостью и позитивным настроем, несмотря на то, что у самого была не самая радостная история жизни, но… Эти взгляды, его неловкое выражение лица, когда девушка все же посмотрит на него, некая неловкость, и зажатость с его стороны вводили Каори в ступор. В один момент, она решила предположить, что Цурумару просто взволнован перед важной миссией, в результате которой многое прояснится, поэтому как-то раз направилась к нему, чтобы удостовериться в этом лично, ведь если могла помочь ему хотя бы с чем-то, чтобы справиться с тревогой, то с радостью сделала бы это. Однако…даже так у нее не получилось наладить контакт с товарищем, а наоборот, все только больше приняло странные обороты - он стал избегать девушку, больше даже не смотря в ее сторону. Дни шли, от солнечных лучей становилось все теплее. Бутоны сакуры все больше раскрывались, вселяя маленькую частичку надежды в сердца воинов-мечей на то, что все будет хорошо и они смогут одержать победу. Витая среди облаков сомнений и заблуждений, Каори было немного грустно и одиноко, когда видела, как все постепенно утрачивали свою непринужденность в поведении, как улыбки на лицах обитателей цитадели появлялись все реже. Пейзаж перед ней размывался, становясь бесцветным, почти белым, а ведь весна только вступала в свои права, одаряя природу живыми красками… Все это было очень не вовремя, совсем не к месту, так как должна была бы собрать всю свою волю в кулак и идти наравне с остальными. Но еще больше масла в огонь ее тревожного волнения добавляли слышимые со всех сторон, тут и там, обрывки настораживающих диалогов… - Братик Косецу, можно тебя спросить? – тихо обращался к брату Саё, смотря как он натирает фарфоровую вазу. - Да, конечно, - с едва заметной улыбкой на лице ответил Самонджи, не подымая взгляда на младшего. - Скажи, бывало ли так, что кто-то не возвращался после серьезных вылазок или был ранен так, что его было невозможно починить? – без особого волнения в голосе задавал вопрос младший Самонджи, но по его взгляду было видно, что глубоко внутри себя он действительно об этом переживал. - Нет, Саё, все возвращались, а если были раненные – их приносили в цитадель и отводили в лазарет, - с серьезным выражением ответил Косецу, в тоне которого слышалась заботливость. - Но…а если все же случится что-то настолько ужасное, что кто-то из нас больше не будет рядом…? – из-под лба спрашивал мальчик, перебирая пальчики под столом. Не переставая методично протирать белым полотенцем вазу, Самонджи все же поднял глаза на брата, смотря на того с небольшой холодностью, которая всегда была присуща его внешнему облику, но кто был близок с ним всегда знали, что у него было очень доброе и великодушное сердце. Безмолвно обмениваясь взглядами на протяжении нескольких секунд, он ответил: - Мы становимся сильнее не только для того, чтобы сражаться с врагами, но и для того, чтобы иметь силу отпустить тех, кто для нас дорог, - прикрыв веки, Самонджи оставил вазу в покое, садясь ровно, превращаясь словно в фарфоровую статуэтку. - Но также, мы должны верить в лучший исход и не давать страхам завладеть нашими душами, - с легкой улыбкой, словно воздушный ветерок, добавил Косецу, пока брат не успел удивиться и сказать что-то вперед него. Уловив краем уха довольно приватный разговор, Каори резко бросило в жар, подобно тому, как кальмаров перед приготовлением кидают в кипяток, а затем в ледяную воду. Она помогала разбирать собравшиеся в коридоре коробки и относить их в кладовку, но от слов о том, что необходимо иметь силы, чтобы отпустить, ее голова пошла кругом, а ноги перестали слушаться, норовя подкоситься. Внезапный приступ удушья тоже не облегчал ситуацию, поэтому отойдя в угол, девушка постаралась как можно скорее прийти в себя, не принимая все это так близко к сердцу… Но только стоит ей представить, как однажды Миказуки уходит на одну из битв, будучи смертельно раненым или того хуже, вовсе не вернувшись обратно…живот скручивало в тугой узел, а воздух будто и вовсе перестал поступать в легкие. Для нее нет ничего страшнее того, чтобы снова пережить нечто подобное, что случилось когда-то с ее господином. Может она и слаба, может ей не достает выдержки и хладнокровия, чтобы спокойно принимать столь жестокие вызовы судьбы, но Каори точно была уверена в том, что утрата любимых – это то, что не преодолеть и не пережить никак, будь у нее в запасе сила и стойкость хоть всего мира. Заметив странное состояние мечницы, Хачисука подошел к Каори ближе, чтобы убедиться все ли с ней хорошо. - Каори-сан, Вам плохо? Вы вся бледная, - присел Котэцу, чтобы лучше видеть ее лицо. Она увидела длинные пряди лиловых волосы, ниспадающие на сияющие золотом доспехи, от идеального блеска которых в ее глазах все еще больше плыло и мутнело. - Нет…все в порядке, просто немного живот прихватило, - через силу ответила Каори, опустив взгляд в пол. - Давайте я попрошу принести воды и отведу в Вашу комнату, - касаясь ее руки, предложил мужчина, замечая, что дело действительно серьезное. - Н-не стоит, - она все же посмотрела на него, чувствуя, как всегда такие красивые и величественные доспехи сейчас просто лишают ее зрения. – Я…наверное, мне стало немного дурно, так как здесь слегка душно - все же принимая его руку помощи, Каори поднялась на трясущихся ногах и поплелась ближе к воздуху, чтобы свежий ветерок разогнал закипевшие в ней панику и тревогу. Подбегая к выходу, она на всей скорости понеслась к ближайшему высокому дереву, чтобы под ним передохнуть и успокоиться. Ей попалось молодое, но уже довольно крупное деревце, на котором кое-где начинали раскрываться первые листочки. Откинувшись на гладкую поверхность ствола, девушка глубоко дышала, пытаясь выгнать из головы навязчивую мысль, которой будто руководил некий механизм, похожий на повторяющую слова игрушку Никкари-сана, проговаривая ей вновь и вновь о том, что с Миказуки может что-то случиться и она больше никогда не увидит его. Каори даже подумать не могла, что в своей жизни будет так сильно чего-то бояться, ведь всегда была довольно смелой и без колебаний вступала в самое ожесточенное сражение, даже если противник был в несколько раз больше нее. Многие удивлялись тому, как она, будто вовсе не имея страха, рвалась вперед, нанося сокрушительные удары врагам. А когда все же пропускала пару атак - вела себя так, словно раны на теле совсем не болят. Однако, к сожалению, ее физическая сила с духовной была на значительно разных уровнях, что сейчас осознавая, очень било по ее уверенности, окуная девушку в еще более темное болото внутренних мучений и сожалений. Как только в ней затрепетали первые порывы слабости, к ней кое-кто присоединился. - Привет, Каори-сан, - послышался рядышком тихий голос малыша Саё. - П-привет… - девушка широко приоткрыла глаза, замечая возле себя копну небесно-голубых волос, заплетенный в высокий колючий хвост. - Что Вы делаете? – с интересом смотрел на нее мальчик, смотря в верделитовые глаза так, будто пытаясь безмолвно выведать спрятанную за ними правду. - Да так…просто сижу… - А я ищу цветок. Братик Косецу попросил принести ему, чтобы поставить потом в вазу, - робко улыбаясь, проговорил малыш, щечки которого стали немножко розовыми. - А какой именно тебе нужен цветок? – улыбалась Каори в ответ, внутри радуясь новому компаньону. - Он не сказал, так что не знаю. - Тогда, давай поищем самый подходящий вместе. Пойдя к цветочной клумбе, которую прошлой весной старательно высаживали Саё, Соза и Урашима с Ягеном, двое стали внимательно рассматривать успехи прошлого года, любуясь тем, как некоторые растения хорошо подросли. С одной стороны был небольшой участок, усаженный разноцветными гиацинтами, чуть поодаль расположились пышные кусты розовых камелий, а еще немного дальше можно было увидеть два ярко цветущих дерева магнолий, аромат цветов которых, сладким шлейфом витал в воздухе, так и маня подойти ближе к красивым деревьям. Долго прогуливаясь и выбирая самый лучший вариант, маленький Самонджи все никак не мог решить, какой цветок принести братику. Все цветы были замечательными, по-своему уникальными, но чего-то каждому их них явно не хватало для того, чтобы заслужить право стоять в вазе, которая находилась в их с братьями общей комнате. Расхаживая из стороны в сторону, оба заглядывали под каждый куст, чтобы отыскать тот самый, один единственный из множества цветов, соответствующий личному идеалу Саё. Пролезая сквозь зеленые изгороди, мальчик проводил активные поисковые работы, в то время как Каори оглядывала более открытые территории. Спустя некоторое время звуки шелестения листвы прекратились, что побудило девушку обратить на это внимание. Пробираясь к тому месту, где остановился ее друг, она увидела перед собой застывшую маленькую фигуру, которая на что-то очень пристально смотрела. - Нашел… - с тихим восторгом проговорил мальчонка, ближе приближаясь к растению, чтобы понюхать его. - Что там, Саё? – заглянула за его плечо девушка, замечая бело-голубые маленькие бутончики. - Кажется, когда мы думали над тем, что посадить в нашу клумбу, в книге Яген-сана был этот цветок. По-моему, он называется «пушкиния», - отодвинулся в сторону мальчик, открывая обзор Каори на прелестную группку цветов, растущих вместе. Пушкиния напоминала ей чем-то колокольчики или ландыши, только расцветка у них была не похожей ни на одно, ни на другое растение. Они были белыми с тонкими голубыми прожилками и желтой сердцевиной. Каори никогда раньше подобного не видела, поэтому ее сердце пропустило маленький, но ощутимый удар, от прилива ярких впечатлений. - Они очень красивые и такие необычные, - радостно улыбалась она, тоже внимательно рассматривая обнаруженную им находку. - Да, а еще…они напоминают мне о братике Косецу, - лазурно-голубая гладь его глаз засияла тайным блеском, предвкушая тот момент, когда покажет старшему плоды своих упорных стараний. Пушкиния казалась мальчику прекрасной, утонченной и в меру величественно холодной, действительно подобно Косецу Самонджи, всегда сдержанному и элегантному. Этот день был довольно теплым с переменной ветреностью. Однако, солнечных лучей было не очень много, чтобы приятно согревать. На прозрачно-голубое небо наплывали маленькие и более крупные облака, отчего чувство прохлады усиливалось, вызывая легкий озноб. - Наверное, будет дождь, - серьезно глядя ввысь, прокомментировал мальчик. - Правда? – девушка тоже посмотрела туда, куда и он. - Да, братик Косецу всегда говорил, что если с той стороны видны светлые, а потом более темные облака, то значит будет дождь. Этот народный прогноз показался ей очень интересным, поэтому постаралась запомнить его. Каори с надеждой смотрела в небо, представляя, как уже сейчас начинают падать маленькие холодные капли, из-за чего на ее лице появилась светлая улыбка. Но друг ее не был впечатлен так же, как и она. - Ты…не любишь дождь, Саё-чан? - Не люблю, - прямолинейно ответил малыш-меч, не выражая каких-либо эмоций. – Мне всегда кажется, что в дождливые дни случается что-то плохое. - Вот как… - для нее это было удивлением. – Будто, дождь – это слезы…? - Да. А я не хочу, чтобы кто-то плакал, - малыш все еще выглядел серьезным, но в глазах его виднелась искренняя забота о близких. Погладив его по голове, она была рада, что на ее пути появился этот добрый ребенок, разгоняя тучи ее души, с которыми, она вряд ли справилась бы сама, продолжая одиноко сидеть под тем деревом. Через какое-то время они оба почувствовали, как что-то слегка окропило кожу. Начался мелкий дождик. Мечи поскорее направились внутрь, чтобы не замерзнуть. К счастью для всех, ничего плохого в этот день не случилось.***
Подобная погода продолжалась до конца недели попеременно с более ясными деньками. Список воинов-мечей на будущую миссию был утвержден и оглашен, что для одних стало облегчением, так как могли продолжать спокойно отдыхать и заниматься повседневными делами; для других – большой ответственностью, а для третьих – большим переживанием за близких. Каори относилась к последним, так как Миказуки был в том списке вместе с Цурумару, что заставляло ее сердце болезненно сжиматься, проводя бессонные ночи в постоянных спутанных размышлениях. Она знала, что это было неправильно, что это было неуважением к им обоим, но как из слепой зоны занесенное лезвие над головой, окровавленный образ любимого представал перед ней, как только девушка хотела закрыть глаза. Но ведь, чего именно Каори боится? Он – не ее бывший господин, Миказуки не обязательно должна ждать та же судьба, на поле боя он будет не один – так почему обе ее руки трясутся в неистовом танце, судорожно хватая волосы под корни? Оставь на лезвии меча хотя бы одну маленькую царапину – она останется на нем навсегда. Надломи кончик лезвия – он не вернет своей остроты. Существуй душа всю жизнь в молчании – она до скончания веков будет страдать от сожалений о несказанном. Он умирал долго, он умирал мучительно. Каждая нанесенная ему рана – отображалась на ней неизгладимым следом на тонкой душе. Каждый сдавленный стон боли – запечатлелся в памяти навсегда, каждая отрубленная с варварской жестокостью рука – лишила ее части самой себя. Есть раны, которые не заживаю и есть страхи, которые нельзя искоренить. Она боится, что не встретит его снова, она боится больше не ощутить то отогревающее сердце нежное тепло, она боится так и не сказать тех самых важных слов, которые однажды не смогла донести до любимого господина. Тихий дождь бил в окна и крышу, звук сердцебиения ударял в барабанные перепонки. Чувство вины и глубокой скорби чувствовались на кончике языка. Она не хочет снова остаться одна.***
- Каори-чан, - за окном и сегодня продолжало лить. – Каори-ча-ан, - легкая туманность вводила в зачарованный ступор. – Каори-сама!! - девушка дернулась от громко произнесенного имени прямо в ухо. - А…Айзен-кун и Хотамару, это вы, - ее имя все еще звучало белым шумом в голове, а перед глазами стояли недовольные детки. - Что у тебя случилось? Почему вечно смотришь в окно? – с волнением лепетал Хотамару. - Да, рассказывай! – с большим напором и энергией отзывался Айзен. В обычное время она бы отмахнулась, убеждая ребят, что все в порядке, натягивая измученную улыбку на лицо, но сейчас, в силу нахлынувшей апатии к внешнему миру и излишнего беспокойства в голове, Каори просто приподняла уголки губ, отвечая детям-мечам: - Все хорошо, просто смотрю на дождь и думаю… - внезапно внутреннее волнение вырвалось коротким импульсом наружу, из-за чего она снова погрустнела. Двое смотрели на нее, переглядываясь и хмуря бровки. Им нравилась Каори, и поэтому ее перемена в настроении расстраивала. Мальчишки несколько минут посмотрев друг на друга, что-то прошептали, одобрительно кивая головами. - Ну тогда, давай мы посидим с тобой, - предложил Хотамару, усаживаясь справа от нее, что сделал и его товарищ. Трое молчали, внимательно смотря на залитый дождем пейзаж. В некоторых местах уже начали появляться лужицы, в которых плавали сбившиеся под тяжестью капель, лепестки цветов. В голове девушки все продолжали чередоваться утверждения, что дождь есть хорошо и есть печаль. Эта новая философия все никак не покидала ее, заставляя еще больше и глубже погружаться в нее. Может ли быть так, что в тот день она не просто так стала свидетельницей тревожного разговора братьев, после чего повстречала одного из них, узнав об этой чужой истине? Что если судьба ведет ее по темному пути, подводя к крутому обрыву, с лицемерной улыбкой толкая в спину? Вдруг все идет именно к этому…? Вдруг… Вдруг снова упадет в темную пучину боли, в которой не будет и единого белого спасительного пятнышка…? Вдруг… - И что интересного в этом дожде? – просто спросил Кунитоши, почесывая пластырь на носу. - Много чего. Мне кажется, он хочет нам что-то сказать, - мягко постукивая пальцами по столу, проговорила Каори, не отрывая взгляда от вида за окном. Ребята переглянулись, понимая, что дело серьезное. В их головах одновременно промелькнула мысль, что ей бы не помешало перенять несколько привычек от их братца Куниюки, а особенно – не переживать ни о чем. Оба мысленно улыбнулись, снова обращая взоры на ее подпершую голову ладонь. В вечнозеленом лесу сейчас тоже лил дождь. - А что он хочет сказать? – подхватил Хотамару, обвивая ее руку своими. - Думаю, что-то важное… - Айзен слегка нахмурился, тоже обвивая другую ее руку. Они понимали, что мало чем сейчас помогут, но хотели передать свое тепло и поддержку хотя бы так, через простые прикосновения. Высчитав определенное количество секунд, дети, широко улыбаясь, высвободили ее, крепко-крепко, на сколько хватало их самурайских сил, обняли Каори, едва не оставляя на ней синеватые синяки. Мальчики весело смеялись, раскачивали ее из стороны в сторону, вытряхивая всю грусть и печаль, которые густым осадком могли скопиться у нее на душе. Оказавшись будто среди громких и ярких фейерверков, девушка широко раскрыла глаза, а ее лицо, под влиянием чужого смеха, тоже растянулось в искристой улыбке. Чем больше они смеялись, тем больше она выходила из гнетущей фрустрации, окунаясь с головой в яркий омут красочных вспышек, которые не погасит ни один дождь. - Каори-чан, не грусти! – улыбаясь во все тридцать два, проговорили мальчики, останавливая свою живую карусель. - Спасибо! Дверь с коридора тихонько отворилась, впуская за собой громкие стуки капель дождя о крышу и землю вместе с одним из мечей. Откинув мокрые волосы назад и снимая забрызганные очки, высокий парень прошел в глубь комнаты, замечая знакомые макушки. - Ребят, а вы что тут делаете? – вставая позади них, проговорил он, смотря на всех каким-то усталым взглядом. - А, братец Куниюки, - поздоровался Хотамару. - Йо, Куниюки. - Здравствуй, - с улыбкой сказала Каори. – А твои ребятки меня тут решили задавить немного, - она слегка рассмеялась, слыша рядом возмущенные возгласы несогласия. - Извиняй, они довольно шумная мелочь, - проговорил Акаши, растягивая уголок губ, а его желтые глаза необычно пристально смотрели на нее. Он стоял так некоторое время, пока мальчики доказывали, что ничего плохого не с делали. В его туманной голове происходили какие-то процессы, из-за чего Акаши не переставал изучать девушку взглядом. Постоянно потирая подбородок, почесывая затылок, смотря в потолок, он о чем-то усердно думал, механически отвечая на вопросы о том, где был и что делал, говоря только «да» или «нет». Все с той же легкой усталостью, которую выражал весь его стан, Куниюки вдруг обратился к Каори: - Кстати, а почему ты все еще здесь? – протерев о сухой край футболки стекла очков, задал он довольно странный для нее вопрос. - О чем ты…? – с неким волнением спросила девушка, чувствуя, как что-то пробегает по ее спине. - Ну так… Все ведь уже скоро пойдут на миссию. Дату и время решили перенести, а ты не знала? – все также спокойно и будто без особого интереса говорил тачи, смотря ей прямо в глаза. Зеленый свет глаз погас, а тело начало двигаться будто заведенное. Непроизвольно дернувшись, Каори обкатило холодом, а затем жаром, она смотрела на Куниюки, как на злого вестника самой судьбы, которая где-то за углом ехидно смеется над ней. Самое главное теперь для мечницы – это успеть. Бормоча что-то под нос на прощание ребятам, на трясущихся ногах она двинулась перед, последний раз пересекаясь взглядом с желтыми глазами-фонариками, которые теперь безмолвно говорили ей: «Не оплошай». Страх подкатывал к горлу, сердце билось, ударяясь о грудную клетку, разнося по всему телу гулкие удары. Еще немного и ей казалось, что вот-вот свалится или где-нибудь споткнется, опоздает…и упустит, словно последний шанс в своей жизни, сделать то самое, то, что уже давно-давно должна была. То, о чем молит ее истекающее кровью сожалений сердце. Идущий дождь слышался отовсюду, его звуки подгоняли девушку вперед, отсчитывая секунду за секундой до ее поражения. Но она не проиграет. Она сама лишит себя этого – избавит от разъедающего плоть головного мозга ядовитых мыслей, освободит от пут неуверенности и слабости, она сама подойдет вплотную, она сама встретится с любовью своей жизни и ни одна капля сомнений, ни один фантомный смех свыше не помешает ей… Главное только успеть. Сидя в прихожей на мягкой подушке, воины-мечи ожидают, когда наступит час выдвигаться. Кто-то из них сонно зевал из-за дурной погоды, кто-то ходил из стороны в сторону что-то проверяя в последний раз, кто-то умиротворенно прикрыл глаза, настраиваясь на нужный лад, а кто-то делал вид, что полон спокойствия. Миказуки держал на лице привычную ему и всем улыбку, все время поглядывая на двери. Он был уверен, что каждый в цитадели осведомлен о том, что план миссии был изменен, поэтому с пульсирующей болью под сердцем выжидал любимую Каори, которой, почему-то, все еще не было видно. Возможно, она и не собиралась проводить его…или хотя бы просто пройти мимо, чтобы напоследок успокоить его ум… Но этого не происходило. Будь подходящей обстановка и не вынуждай ситуация держаться собранным и серьезным, мужчина уже давно начал бы винить себя за то, что так и не нашел минутку проведать ее, перекинуться хотя бы парой слов… Больно, обидно, но он сильный, поэтому справится с этим, тем более, может так даже лучше – увидь он ее сейчас, мог бы и не сдержать того ночного уговора под луной, сразу признавшись ей прямо здесь. Он посмеялся с этого в своей голове. Миказуки действительно стал меняться под влиянием чудесного чувства в груди, которое грело его, порой обжигая каждый вечер, когда думал о ней… - Эй, Миказуки-доно, - ему на плечо упала тяжелая рука Когицунемару, - не волнуйся так. Все обойдется, - чуть растянув уголок губ, проговорил беловолосый, по взгляду которого читалось, что в свою фразу он вкладывает двойное значение. «Почему мне кажется, что ты что-то знаешь, Когицунемару?» - посмотрел на него в ответ Миказуки, кивая головой. На мгновение, его тревожные чувства притупились. Громкие стуки дождя заглушали все звуки, но со скрежетом о деревянный пол, открывающуюся дверь фусумы услышали многие. Мунечика не успел опомнится, как вся мятежность его сердца вмиг пропала. Он уже знал… Он чувствовал, что… Каори быстро осмотрелась, улавливая взглядом спины удаляющихся воинов-мечей, из-за чего была готова расплакаться прямо здесь, ощущая поступившее бессилие и отчаяние, но внезапно перед ней престал он… Как по волшебству волшебной палочки, как по прочтению магического заклинания, появился такой живой, настоящий, не из ее фантазий и страшных образов… Такой красивый, с немного встревоженными, но скорее, ошеломленными от радости, глазами. Все та же ассиметричная прическа, те же утонченные черты лица, те же тонкие розоватые губы… Ее Миказуки не ушел. Он здесь. - Миказуки-сан… - Каори-чан, здравствуй. В один момент воздух сперло, слова не выходили наружу, даже не имея возможности сформироваться в ровную и целостную цепочку предложения. Ее будто подменили, словно из игрушки вытащили батарейки и осталась лишь одна единственная способность – улыбаться. Казалось, ничего больше не надо, все и так ясно. Вот она – ее победа, величайший успех…Но правда ли это так? - Мы с тобой давно уже не виделись, - прервал их безмолвные гляделки мужчина, тоже ощущая эту чарующую атмосферу между ними, которая будто замедляла время. Он так счастлив, что она все-таки пришла… - Ты прав… Миказуки-сан… - ее мысли спутались, но одна из них пыталась найти выход в свет и приобрести словесную, красивую и искреннюю, от всего сердца, форму. Как жаль, что от переизбытка эмоций Каори будто упала в вязкий ил, захвативший ее сознание и ум в крепкую клетку, из которой выбраться никак не получалось. Они бы еще долго просто стояли, смотря друг другу в глаза, постоянно порываясь что-то сказать, высказать и рассказать, но их любовную розово-конфетную игру прервал чей-то режущий слух голос, потроша нежную ауру влюбленности и окрыленности на огромные куски. - Миказуки, идем быстрее! «Нет-нет-нет. Не сейчас!» - этот голос отрезвлял лучше леденящего ветра или холодной воды по утрам. Сердце снова сковали крепкие раскаленные цепи. Она не хочет, чтобы все так просто закончилось, чтобы все было, как и всегда, вертясь на одном месте, безмолвно, бездейственно, вызывая за собой гнетущую тоску в душе и горечь во рту. Каори поступит как должна, как велит ее сердце, готовое открыться и ярко зацвети… Последние минуты, последние секунды, когда девушка может еще все исправить и не упустить свой шанс. Перед глазами белая пелена, на глаза снова желают показаться слезы, горячая кровь разливается по телу. Она перестала себя контролировать, поддаваясь внутреннему крику и желанию наконец сделать шаг вперед. Собираясь уходить, Миказуки последний раз посмотрел на нее, мягко, с капелькой грусти, улыбаясь. Их немного сумбурная, но от того не менее приятная встреча, наполнила его силами уверенно идти вперед и победить всех врагов. Длинного рукава боевого одеяния коснулись тонкие пальчики, крепко и цепко сжимая его. Оборачиваясь, мужчина лишь видел ее дрожащий в мелкой тряске стан, и то, как на цыпочках она приподнялась к нему, приближаясь… Теплые подушечки пальцев коснулись светлого лица, давая понять, чтобы он тоже приблизился к ней. Мягкие пухлые губы, сейчас такие разгоряченные и немного влажные, коснулись его подрагивающих уст сначала с напором, после более осторожно, воздушно, оставляя за собой приятное облачко тепла. Встречаясь с горящими глазами любимой, которые были так напуганы и так решительно настроены, он услышал слабый шепот, схожий с шалостями возбужденного воображения. Уловив суть сказанного, в синих глазах загорелись маленькие вспышки, а руки потянулись к ней, но ухватиться им было не за кого. Она растворилась прямо перед ним, а ушей касался плывучий звук удаляющихся вдаль ног… Цветок сакуры затрепетал. Она не помнила того как бежала, она не помнила, как забегала впопыхах в темную, плотно зашторенную, комнату. Она не понимала, почему плачет, почему тянет на лице улыбку. Девушка слышала чей-то робкий, несмелый, но счастливый смех, однако осознать, что исходил он от нее так и не смогла. Стирая с лица неосушимые капли слез, все тело ныло и дрожало, покалывая мелкими леденящими иголочками. Ее сердце, казалось, было уже в глотке, еще немного и она его выкашляет и выплачет вместе со слезами, и хриплыми порывами смеха. Было больно, было приятно, было очень страшно и страх этот не описать и не сравнить ни с чем. В одно мгновение Каори показалось, что единственным неловким и неумелым движением все разрушила, все потеряла, но также…и многое приобрела. Хотелось тешить себя тем, что теперь станет свободнее, что будет дышать легче и глубже, что будет быстрее идти, что сладкая фантазия станет явью, но в то же мгновение черная тень боязни и неуверенности лепетала под ухом о том, что отныне и навеки-вечные для нее все рассыпалось в мелкую труху, бесповоротно утопая во тьме. Что до самой своей смерти не увидит его нежных глаз, не увидит эфемерной улыбки, не удостоится приблизится, чтобы сидеть с ним за одним столом, когда руки их так близко друг к другу находятся… Теперь…Каори всегда будет смотреть издалека, из темного угла, не имея права подойти… Эта мысль резала, жгла и испепеляла душу изнутри, выбивая из красных уст отчаянные всхлипы и приглушенный плач. Молодой розовый цветок наполнен сил и жизни, но жестокий дождь угрожает сбить его налитые солнцем лепестки. Свежий сладкий аромат стремится разнестись по воздуху, смешаться с буйным запахом трав, но беспощадный дождь смывает его, оставляя лишь гнойный запах земли. Хрупкий цветочек желает жить, желает пахнуть и цвести, но дождь и ветер не были ему друзьями… Выживет ли он, выдержит ли тяжелое испытание судьбы, свалившееся на его юное тело?... «Миказуки-сан, я люблю тебя». За окном продолжался ливень.***
Три дня и четыре ночи воины мечи были на важной миссии, отчаянно сражаясь и по итогу одержав блистательную победу. Бой выдался ожесточенным, опасным и порой казалось, что все может рухнуть и неизбежность близка, но отважности и силы духа сильным воинам было не занимать, поэтому с гордо поднятыми головами они смогли вернуться обратно в цитадель и оповестить всех об успешно выполненном задании. У некоторых повреждения были незначительны, у некоторых более серьезные, но даже если рука Миказуки немного побаливала, лучшим обезболивающим для него было то яркое, слегка размытое из-за мимолетности момента, воспоминание, оставившее волнительный и приятный отпечаток на его сердце. Мужчине не терпелось поскорее вернуться и сделать ответный шаг навстречу любимой девушке. Однако радостную спесь сбивал с него измученный вид ранее всегда веселого друга. Над Цурумару витали свинцовые тучи, которые не покидали его последние дни. Можно было долго рассуждать на тему того, почему с ним это случилось, но Мунечика пошел по самому простому и надежному пути – спросить напрямую, тем более, он не забыл об их договоре, поэтому этот момент так же нужно было прояснить. Как бы бабочки в животе Миказуки не плясали в любовном плясе, а слово он свое все же держит. - Цурумару, можно тебя на минуту, - подгадав время, мужчина ожидал товарища у дверей ремонтной комнаты, чтобы приватно поговорить в укромном уголке. Из-за дверей показалась пепельная макушка Цурумару, и к большой неожиданности, на лице его сияла светлая улыбка. Миказуки слегка опешил от подобной смены настроения друга, но в глубине души почувствовал облегчение. Теперь ему будет проще вести столь щепетильный разговор. - Насчет нашего уговора… Знаешь, случилось нечто совсем непредвиденное… - плавно жестикулируя, Миказуки пытался деликатно начать, чтобы не разозлить и не расстроить чувствительного Кунинагу. - Ты о том, что Каори-чан поцеловала тебя? – необычно радостно улыбаясь, выпалил Цурумару, чем еще больше поразил своего собеседника, с плеч которого спадал тяжелый неприятный груз, но один вопрос все еще оставался не решенным… - Ха-ха-ха, так ты обо всем знаешь… - Да, к сожалению, или счастью, когда хотел проверить, где тебя там носит, стал свидетелем того, как наш уговор пошел ко дну. Думаю, это было ошибкой с нашей, нет, с моей стороны не учесть того, что у Каори-чан тоже есть свои мысли и чувства по этому поводу… - как-то горько усмехнувшись, сказал Цурумару, потряхивая головой, будто тоже скидывая с себя тяжелые путы. - Согласен с тобой, но… - Я все равно признаюсь ей. Мне, конечно, отчасти стало легче, когда она опередила события, и когда теперь заранее знаю ответ, но, - он приложил кулак к груди, - это моя обязанность, как человека, рассказать ей о своих чувствах, наконец освободившись, - добродушно улыбаясь, Цурумару посмотрел на товарища, обмениваясь с ним взглядами понимания. - Но почему тогда ты был сам не свой все эти дни? – спросил Миказуки, желая узнать ответ на еще одну загадку. - Так, когда мы были в лесу, я по неосторожности схватил какую-то ягоду…или что это было, ну и…желудку моему это, видимо не понравилось, вот поэтому и был в дурном настроении, - смеясь, рассказывал о своем неудачном дегустационном опыте Цурумару, забавляясь и в душе приятно радуясь с того, что товарищ о нем беспокоился. - Ха-ха-ха, вот как. Это очень похоже на тебя. Надеюсь, тебе уже лучше, - мягко засмеялся Миказуки, осмотрев друга с ног до головы, зрительно убеждаясь, что он в порядке. – Ну тогда, я пойду… - мужчина хотел помахать рукой на прощание и пойти дальше, но протянутая вперед рука, преграждающая ему путь, не дала этого сделать. - Не упади в грязь лицом, Миказуки! - с ухмылкой и довольно серьезным взглядом, произнес Цурумару. – Даже если я отдаю тебе Каори-чан, то это не значит, что из вредности не воспользуюсь твоей оплошностью и не заберу ее себе, - сверкнул тридцатью двумя белыми зубами Кунинага, пропуская Мунечику перед, взглядом ярких глаз, говоря более, чем мог высказать словами. - Я учту это, - загадочно улыбаясь, он также многозначительно посмотрел на него, проходя вперед. Миказуки ни за что этого не допустит. Ведь теперь в его сердце живет и цветет уверенность, которая поможет спящим цветам распуститься. Проходя сквозь множество узких коридоров, поворотов и темных уголков цитадели, мужчина вглядывался в каждую группку мечей, которые занимались своими делами и высматривал, не находится ли среди них она. Но Каори там не было. Миказуки не отчаивался, так как окончательная цель его извилистого пути была комнатка девушки в самом тихом и дальнем уголке их дома. Многие предлагали ей попросить господина сменить комнату на более просторную или с лучшим расположением, но по ее же словам, ей всегда больше нравились такие темные, неприметные закоулочки, ведь даже в бывшем поместье никогда не висела в главном зале, а отдаленном кабинете господина, где были только он и она… Идиллию своей прошлой жизни она пыталась перенести и в эту. С непривычно громко бьющимся сердцем, Миказуки, приближаясь все ближе и ближе, чувствовал, как ноги слегка подкашиваются, как в горле пересыхает, как дрожь бьет по пальцам, но все это пустяки, ведь важнее всего…довести дело до конца. Мужчина стоит перед невысокой деревянной дверью за которой определенно точно сидит она, его живое воплощение счастья. Негромкие, но четкие удары послышались в пространстве, разносясь коротким эхом. Проходит секунда, два, три, десять, пятнадцать, тридцать пять…а за дверью никого и ничего не слышно – гробовая тишина. Она убивает его, разбивая маленьким молоточком на крошечные фигурные осколки. Неужели…Каори и здесь нет… Миказуки постучался снова – ничего… Необычная тягучая горячая боль расползлась по грудине, обжигая хуже самого острого перца. Но может…она вышла во двор… За этой самой деревянной дверцей, скрутившись в маленький холодный комок, сидела, плотно поджав к себе ноги, Каори, боясь даже дыхнуть, чтобы никто ее не услышал… Она все эти дни не выходила наружу, продолжая варить себя в бурлящей смеси из сомнений, страха и пронзительного желания. Глупость своего поведения она поняла практически сразу, как пришла в себя в тот день «неизбежного конца», но что-то держало ее, как толстой старой цепью, приковывая душу к скрипучему полу, не давая встать и смело пойти… Смело. «...будьте смелее и даже самое давнее дерево сакуры зацветет, как в самую первую его весну»… Она была благодарна Когицунемару за столь ценный совет, ведь и сейчас он в ней пробуждает слабые искорки действенности, которые потухают, утопая в очередном порыве ее горьких слез… Как же она докатилась до такого… Жалко даже смотреть. Солнечный свет заливает поверхность веранды, но свет этот не теплый и не холодный, как ему сейчас кажется. Он безликий, просто слепящий темную радужку, заставляя зрачки сжиматься в мелкие точки. Миказуки расстроен. Хотелось бы сейчас выпить крепкого чаю, но даже этот любимый напиток не спасет от клокочущей, трескучей боли в его сердце… Мунечика глубоко вздохнул, выдыхая все горести и черный дым из души. Воздух сегодня чист и свеж после череды весенних дождей. Пройдясь по периметру здания, он так и не отыскал ее, даже легкого намека, воздушного шлейфа присутствия девушки там не было. Может, в тот день ему все это привиделось или приснилось, являясь лишь воспаленной больной иллюзией его истерзанного сознания и сердца? Она так быстро исчезла, пропадая в воздухе… Может, все это было действительно красивым сном наяву?... Упав на деревянную поверхность веранды, свесив лениво ноги, мужчина смотрел на мокрые травинки и мелкие камушки, попадающиеся то тут, то там, глубоко задумавшись. Но о чем же думал Миказуки в момент расщепления его души на атомы? По большому счету, ни о чем. Ветер гулял как на улице, так и в голове. Смешанные чувства в этот миг прибывали с ним: с одной стороны, очень грустно, что не может отыскать ее, с другой стороны, почему она сама не появляется? Не бежит радостно с легким смущением на лице встречать его… Все уже затянувшиеся и свежие раны на теле Миказуки разом заболели и заныли, а поврежденная рука еще больше стала донимать неприятной болью в плече, отдавая в шею тянущие импульсы. Неужели – все было неправдой. Неужели – лишь мерцающее видение, яркое сновидение, но… Разве можно так отчетливо почувствовать на себе чьи-то прикосновения, нежное тепло от губ и терпкую сладость от первого поцелуя…? Тяжело вздыхая, Миказуки молил о сильном порыве ветра, о ледяном дожде, о крупном граде – о чем угодно, лишь бы это избавило от колющей и царапающей боли по всему телу. Миказуки уверен, он не ослышался, он не ошибся…но тогда почему любимая его все еще не рядом с ним, не прижимается, прося больше ласки и объятий, не висит на его шее, что-то сладко лепеча, не… Почему же…? День был слегка прохладным, но лучи солнца не давали замерзнуть. Будь мужчина котом, он бы вышел на солнышко, вытягивая спину, щуря глаза от яркого света. Лег бы на отдающую прохладой траву, растянулся как ему удобно, и наслаждаясь долгожданным теплом весны, тихонько засопел, вдыхая запах свежего воздуха и зеленой травы… Хорошая пора. Хватаясь за то место, где находится у людей сердце, он придерживал недавно распустившийся бледно-розовый цветочек, которому не хватало весеннего тепла, чтобы зацвести в полную силу… «Миказуки-сан, я люблю тебя», - снова и снова летал вокруг него шепот приятного воспоминания, еще глубже разрезая пульсирующую рану. - Ах, это ты, Миказуки-доно, - этот голос звучал будто не здесь, очень далеко. - А я решил выпить немного чайку, погода сегодня замечательная, скажи? – знакомый голос слышался все ближе, но он все равно не мог расслышать его в полной мере. - Знаешь, - начал Миказуки, продолжая находиться где-то в тайном пространстве своего разума. – Я чувствую себя полным глупцом. Мне кажется, я проиграл, еще не начав сражение, - весенняя прохлада ощущалась даже сквозь слои плотной рейфуку , которую он еще не переодел. Кожа покрывалась неприятными мурашками, а кости пальцев свело в тупой боли. - Нет, так не бывает, разве что, ты сам решил сдаться. Гром может прогреметь, а дождь не начаться, но через время, он все же идет, и очень сильно, - жуя рисовый комочек данго, проговорил Когицунемару, смотря на мерцающую на солнце лужицу воды вдалеке. - Но сколько нужно ждать, чтобы он пошел? – проводя кончиками пальцев по шершавой деревянной поверхности, Миказуки подумал, что рядом сидит мягкий тигр, как это часто бывало. Ему тяжело вернуться в реальность, полностью отогнав от себя тяжелый поток мысленного наваждения. Когда душа влюблена, она становится так ранима и так чувствительна… - Нисколько, потому что погоду в своей жизни мы создаем сами, - потягивая зеленый, горьковатый чай, просто ответил Когицунемару, искоса поглядывая на потерявшегося друга. Однако… Посмотрев на беловолосого сначала удивленно, а после более расслабленно, Миказуки бархатисто засмеялся. Сколько бы он не жил, сколько бы и скольких не видел, а все равно есть то, что должен пережить, увидеть и узнать впервые, открывая мир внешний и внутренний для себя по-новому. Извинившись за то, что покидает товарища в такой располагающий для посиделок момент, с заново отросшими крыльями за спиной, мужчина направился к месту его, так званого «поражения», чтобы в мире, где идет дождь, снова засветило солнце, а молодые цветы зацвели невиданными ранее красками.***
В комнате было уже довольно душно от того, что в нее давно не заходил свежий воздух, и от того, что душный поток несуразных мыслей и нелепых сомнений застряли здесь, не давая нормально дышать. В предвечернее время все чувствуется как-то по-другому, по-особенному. Подсознательно, на кончиках пальцев, ощущается приближение чего-то нового, немного таинственного, волнительного. Эта атмосфера витает в особом золотом свечении закатных лучей, просматривается в особом оттенке желто-оранжевого, который приобретают стены цитадели, стволы деревьев и зеленые листья… Каори открыла окошко на проветривание, одним глазком заглядывая в покрывшееся слоем пыли стекло, за которым художница-природа своими яркими красками творила на полотне волшебные, захватывающие дух, картины. Чувство вины, стыда и щемящего волнения саднили душу. Как же она была не права, как эгоистично и неправильно поступала с любимым. Из-за своих страхов, неуверенности и нерешительности, он теперь, вероятно, очень обижен на нее. Она…ранила Миказуки. Каори этого не хотела, видеть чью-то грусть и печаль на лице было тягостно, но если это лицо любимого, то и вовсе невыносимо. Вытирая остатки слез бумажной салфеткой, смотрясь в зеркало, пытаясь разглядеть в нем человеческое обличие, а не опухший красный помидор, девушка, собрав все свои силы, все маленькие крупицы смелости, прокручивала в голове сцену их встречи, теперь, еще более неловкой и волнительной. «…будьте смелее и тогда даже самое давнее дерево сакуры зацветет, как в самую первую его весну», «…будьте смелее и тогда даже самое давнее дерево сакуры зацветет, как в самую первую его весну», «…будьте смелее…», «Сейчас – самое подходящее время», - проговаривая, словно мантру эти слова, вписывая их белоснежными чернилами на черном полотне сознания, Каори, глубоко вдохнув, посмотрела в сторону выхода. Быстрые легкие шаги и маленькие тяжелые, решительные и твердые, воздушные и слегка пошатывающиеся… Две пары ног с разной силой ступали в одном направлении, даже не подозревая, что еще немного и судьба сама им поможет встретиться, связав крепко накрепко два края красных нитей вместе… Это была та самая неизбежность, та невозможность оттягивать момент истинны дальше и дальше в глубокий ящик, когда того не подозревая, твоя судьба сама идет к тебе в руки с распростертыми объятиями. Подойдя к двери, схватившись за позолоченную ручку, Каори открыла одни резким движением дверь, за которой увидела прекрасный мираж, чудесную игру воображения, от которых ее дыхание, будучи словно тонкой ниточкой, оборвалось, а из уст вырвался приглушенный удивления вздох. Словно предчувствуя, что злополучная дверь перед ним может захлопнуться, Миказуки одной рукой придержал ее, в один шаг заходя внутрь. Девушка не успела ничего сделать, ничего сказать и даже толком хорошо рассмотреть его, как почувствовала, что нечто теплое, мягко, но с силой, обнимает ее, чтобы она точно не вырвалась. Чувствовать на себе руки Миказуки, будучи так близко к нему, так плотно прижатой к любимому телу…Будто сон – стал явью. Красивая фантазия – приобрела физическую форму в пространстве реальности. Ее обвило словно цепями, но такими из которых выбираться точно не хотелось, а лишь только, чтобы они еще крепче и крепче обвили ее, никогда более не отпуская. В душе девушки все снова перемешалось, волна мурашек пробежалась по телу, перекрывая дыхание, замедляя пульс. От Миказуки пахло пылью, засохшей кровью, какими-то медикаментами и тонким сладким чайным ароматом с легкой примесью некой приятной горчинки. Это был его запах… Осознание такой близости отдалялось от нее с каждым миллиметром, что ее пальцы ног отрывались от земли. Тянясь к нему, он все сильнее притягивал девушку ближе к себе. В его руках, Каори чувствовала себя такой маленькой, такой защищенной, будто само тепло обвило, окутало ее, затуманивая разум. Чувства сами накатывали на нее, глаза наливались слезами, отзываясь колыхающейся тряской в душе. Девушка хотела оттолкнуть мужчину от себя, рассказав обо всем, извиниться, в конце концов… Но руки, облаченные в тонкую ткань черных перчаток, сильнее надавили на ее спину, а горячие уста оказались очень близко к девичьему ушку. - Каори-чан, ты здесь…я так рад, - все переживания, вся непереносимая тяжесть души Миказуки слышалась в его голосе. Понимая, что только здесь и сейчас все свершиться, все, как части кукольного домика встанет на свои места, он уткнулся носом в пряди ее волос, с жадностью, ненасытностью, вдыхая сладкий, с небольшой кислинкой аромат чего-то напоминающего мармелад. - Почему…ты убегаешь от меня? – продолжая ластиться о нее, мужчина прикрыл глаза, глубоко вздыхая в каштановые пряди. И больно, и радостно, и сердце сейчас вот-вот разорвется, как пестрая пиньята из которой посыплется наружу цветное конфетти, яркие мерцающие звездочки, маленькие клочки бумаги, мелким шрифтом на которых будет написано «люблю», и горькое негодование, выраженное в покатившихся слезах… Боль, осознание, как ослепляющая вспышка… Она начала громко рыдать, еще острее понимая, как сильно заблуждалась, как была неправа. Пальцами еще больше впиваясь в его сильные плечи, девушка даже не стеснялась того, что жемчужные капельки слез падают ему на одежу, оставляя за собой мокрые пятнышки. А он не прерывал ее, не пытался привести в себя словами, лишь только мягко поглаживая теплые от солнечного света волосы, любовно прижимая макушку девушки к себе. По ее плачу, Миказуки слышал все и понимал все. Каори будто рассказывала ему свою наболевшую историю о том, что давно держала в себе, что хранилось под тяжелыми замками ее душевного хранилища. Он слышал ее, он понимал, принимал, он здесь, рядом с ней в этом моменте… - Миказуки-сан, прости меня, - отстраняясь от него на каких-то несколько сантиметров, так как была крепко прижата к мужчине, Каори вытирала слезы, готовясь словесно поведать ему обо всем. – Я так боялась, так волновалась. Я думала, что ты больше никогда не появишься, что исчезнешь и пропадешь, что больше не вернешься, а я так и не скажу тебе… - она снова сорвалась на плачь, - не скажу, как люблю тебя… А потом, я испугалась, думая, что ты будешь ненавидеть меня и больше не захочешь видеть и я сидела здесь…так боялась тебя и всех…хотя так хотелось еще раз встретиться с тобой, - прикрывая лицо дрожащими руками, с ее уст срывались короткие всхлипы, а губы искривились в печальном выражении. Слезы продолжали капать, заливая лицо и тонкие пальцы соленой жидкостью. Она чувствует, как все постепенно пропадает…как густой смог рассеивается, как освобождается место для счастья, которое сохраняя силы и стойкость, продолжало жить в ней, теперь, в полной мере давая почувствовать себя, ведь… Каори хотела сказать еще что-то, но теплые мужские пальцы и мягкие губы коснулись ее лица, стирая его горести и былые переживания. Миказуки целовал ее лоб, щеки, уголки губ, подбородок, успокаивая любимую, делая так, чтобы она больше не плакала, так как надобности в этом не было. Ей больше не нужно расстраиваться, переживать, убиваться, теперь, все это – лишнее. Он сделает так, чтобы она чувствовала всю его нежность, трепетную любовь и заботу. - Каори-чан, не плачь больше, - прошептал в самые губы Миказуки. – Как я могу, Каори-чан, тебя ненавидеть, когда так сильно… - он запустил ловкие пальцы в ее волосы, притягивая девушку ближе. – Когда так сильно люблю тебя, - последний раз посмотрев в ее глаза, Миказуки прильнул к теплым и мокрым от слез губам, сминая их, съедая остатки ее грусти, заполняя каждую клеточку девичьего тела, души и сердца нежным теплом, разливающейся фонтаном любовью, всем своим естеством… Этот поцелуй был страстным, неумелым, но таким сладким и желанным для обоих. Боясь дышать, Каори раскрывала себя навстречу любимому, отдавая все чувства, поддаваясь желанию, получая в ответ еще больше. Маленькое море внутри нее становилось огромным, необъятным, выходя за берега, заливая цветы, жаждущие любви, сладким нектаром, живительной водой… Ей было так хорошо, ведь наконец, она с ним, она чувствует его, а он ее, все никак ненасытясь ей, продолжая вкушать тепло и сладость девушки, которые лились цветными реками по нему, одурманивая, околдовывая, словно крепкое саке. «Миказуки-сан, я хочу тебя больше, больше и больше. Миказуки-сан, поцелуй меня еще, еще и еще, я хочу…еще…» «Ты больше не уйдешь, не спрячешься от меня, Каори-чан. Я заберу тебя всю, буду крепко…крепко держать, ты только держись за меня. Я хочу тебя еще больше…» Повалив аккуратно девушку на мягкое татами, он отстранился от нее, смотря на ее заплаканные сияющие глаза, приоткрытые пухлые заалевшиеся губы и горящие щеки. Она - его маленькая помидорка, сладкая вишенка, ароматная клубничка, которую ненасытный тигр хочет есть и есть, пока силы его полностью не иссякнут, пока не насладиться ей полностью… Миказуки нежно улыбнулся, поглаживая волосы, покрасневшие участки кожи, продолжая нависать над маленькой хрупкой Каори. Одна длинная прядь выбилась, попадая под пекущие солнечные лучи, становясь словно раскаленная медь. Она так прекрасна… Часть лица мужчины тоже осветилась ярким свечением вечернего солнца. Даже драгоценные камни не так сияют и блестят, как его синие очи с мерцающей золотой луной, обрамляющей темные зрачки. Идеальный, красивый, ее Миказуки, только ее, полностью…ее. Каори протянула ослабленную ручку, играясь с позолоченными солнцем волосами, тихо смеясь. Теперь она слышит этот смех, ощущает приятные вибрации собственного счастливого голоса по телу, чувствует тепло от касающейся ее руки… Она хочет еще. Приподымаясь, Каори потянулась за очередным поцелуем, предвкушая, как снова сольется с Миказуки, чувствуя его запах и вкус на себе. Поняв ее намерения, тачи наклонился к девушке, целуя сначала нижнюю, после верхнюю губу, желая немного поиграть с ней. Снова заходясь в страстном танце, их губы то мягко, то с напором сминались, оставляя друг на друге теплые отпечатки, воздушные касания. Мужчина, забываясь в чувствах, оперся на больную руку, которая в тот же момент пронесла от раненного места к самому затылку острую боль. Внезапный неприятный импульс, пройдясь по телу, так же выразился глухим стоном прямо в губы возлюбленной. - Что-то случилось? – спросила Каори, не ожидая, что любимому может стать плохо. - Ха-ха, все в порядке, просто… - он пытался не показывать того, что ему немного больно, но все же красивое лицо меча исказилось от неприятных ощущений. - Ты где-то ранен? Покажи мне, Миказуки-сан, - взволнованно садясь более ровно, Каори быстро осматривала тело мужчины, пытаясь понять, где именно ему больно. Прикрывая веки, мужчина, понимая, что теперь ему никак не отвертеться и не скрыть своей маленькой проблемы, улыбаясь, сказал: - Тогда, помоги мне, пожалуйста, снять верх. Спохватившись, Каори быстро встала на ноги, чувствуя, как коленки немного подрагивают, а голова стала очень тяжелой. Подходя к Миказуки, она аккуратно, даже немного боясь, коснулась пальцами оби, развязывая его, постепенно помогая снять полностью верх рейфуку. Тяжелая ткань свалилась вниз, вместе с тонким косодэ оголяя сильное изящное, не слишком мускулистое тело. Широкие бледные плечи, крепкая спина, на которой были видны небольшие порезы, синяки и один большой перебинтованный участок возле лопатки, переходящий в плечо. Видя, как Миказуки довольно сильно досталось, сердце девушки защемило… Как бы ей хотелось облегчить, хотя бы немного уменьшить боль от ноющих синяков и щиплющих ранок, чтобы его прекрасное тело не изувечивали красные и сине-фиолетовые оттенки телесных страданий. Предложив мужчине лечь на футон, она помогла ему удобнее уложиться, чтобы в больном месте не было дискомфорта, и чтобы Миказуки немного передохнул, ведь с того времени как вернулся, постоянно был на ногах. - Ложись со мной, Каори-чан, - проведя рукой от ее шеи до плеча, проговорил Миказуки, таким образом побуждая девушку быть к нему еще ближе. Каори заметно засмущалась, по всему телу пробежали мурашки от нежного прикосновения, но она опустилась на место рядом. Мечница решительно не знала, как себя вести, что делать и куда смотреть, ведь перед ней был полу обнаженный возлюбленный, шея и плечо которого были скрыты под черным воротом и рукавом костюма… Его аккуратные, не выпирающие кубики пресса, соблазнительные ключицы, сильные грудные мышцы и узкая линия бедер, по которой взгляд плавно переходил к паховым складкам, куда невольно упирался ее взгляд, так как ранее не доводилось видеть мужское тело в такой близи к себе. Весь он заставлял ее неровно дышать, смущенно отводить взгляд и нервно сглатывать, ведь с каждой секундой, что Каори находилась так близко к Миказуки, ощущая его тепло и запах, внутри нее что-то, словно маленький фонарик, скромный цветочек, загоралось, зацветая новыми оттенками чувств, которые понять и осознать было слишком сложно… Но тело девушки говорило за нее, направляя невинную душу по извилистому пути, открывая для нее новые горизонты человеческих отношений. Нежная ручка девушки хотела потянуться к нему, коснуться тела любимого, узнать его, тем самым прокладывая дорожку к познанию собственных неизвестных желаний, но… Для этого еще слишком рано, слишком юн ее цветок, чтобы пойти в такое отчаянное, полное горячей страсти и чувственной формы любви, путешествие. Еще рано… - Каори-чан, посмотри на меня, - полу шепотом сказал спустя время Мунечика, оборачивая ее личико на себя, замечая, как смущение в ней возрастает с каждым разом, как она стискивает пальчиками светлую простынь. - Прости, я не хотел, чтобы тебе было некомфортно. Можешь развернуться, если тебе так будет спокойнее, - мягко улыбаясь, он погладил девушку по голове, чтобы она немного расслабилась. Ее комфорт для него – превыше всего. Сначала немного помявшись, сомневаясь, стоит ли отвернуться или нет, чтобы не обидеть любимого, Каори все же повернулась к Миказуки спиной, чувствуя, как напряжение в ней значительно снизилось, а поверхность внутреннего озерца становится ровной и гладкой… - Тебе не больно, Миказуки-сан? Может, еще подушку? – спросила она слегка дрожащим голосом, все еще приятно волнуясь от невероятности всего происходящего между ними. - Нет, мне сейчас очень хорошо, - приобнимая девушку со спины, осторожно кладя руку на ее талию, проговорил Мунечика, снова вдыхая носом ее сладкие ароматы. – Спасибо тебе, Каори-чан, я очень счастлив. - Я тоже счастлива, Миказуки-сан, - прошептала девушка, беря его руку и притягивая ближе к своей груди, сплетая их пальцы вместе. Так теплее, еще теплее, и даже не страшно, если Миказуки почувствует ее сильное сердцебиение, ведь оно бьется в ритме цветущей любви и безграничного счастья… - Давай, немного поспим, я, кажется, немного устал, - слегка посмеиваясь ей в пряди, сказал мужчина, полностью расслабляясь рядом с девушкой. - Да, давай… - блаженно прикрывая глаза, она тоже понемногу успокаивалась, чувствуя, как тело обмякает, мысли становятся ровнее, а разум погружается в сладкий, кремово-розовый бассейн любовного тепла. И теперь, так будет всегда. Солнечный закат заливал маленькую комнату приятным огненно-золотым свечением. Тепло от него ощущалось кончиком носа, приоткрытыми губами, тонкой кожей шеи, вытянутыми пальчиками ног… Какая-то птичка тихонько щебетала под их окном, а звук шелеста листвы от ветерка уносил сонные головы в прекрасные живописные края сновидений, куда вело их подсознание. Наверное, если однажды расстаться с жизнью, разбиваясь на тысячи серебряных осколков, то только так и только в таком тихом и уютном месте. Если жизнь полна кошмаров и несчастий, то только здесь ослабленные души могут найти свой покой и умиротворение. Если начинать новую историю жизни, то только с любимым человеком, мирно сопящим под боком, нежно обнимающим и крепко скрепившим ваши пальцы вместе, соединяя сердца одной крепкой незримой нитью любовных уз. Весна бывает такой разной, такой мягкой и покладистой, такой бурной и неспокойной, такой, словно маленький ребенок только-только вставший на ноги, делающий первые шаги и искренне улыбаясь в первый раз увидев солнечных зайчиков на земле. Она плачет, она смеется, она улыбается и тоскует, но сейчас весна для Каори – буйно цветущий, тихо колыхающийся на ветру цвет красивой бледно-розовой сакуры, которая никогда не умрет, не засохнет и не осыплется от злодеяний страшных недругов. Она – будет цвести, так как искренне любима и искренне любит в ответ. - Каори-чан… - как из мягкого тумана послышался голос возле нее. – А ты знала, что небо любит луну? - Теперь знаю, - выдавив из себя легкий смешок, она улыбнулась, чувствуя, как ресницы слегка намокли от слез. Как все живое в этом мире тянется друг к другу в поисках любви и ласки, так и два сердца, впервые познав трепетность первой любви, будут нежно оберегать пышный цвет, распустившийся в них, ведь наконец смогли открыться друг другу в один из самых прекрасных сезонов. Сезонов, созданных для их взаимной любви.