lostmyhead

— камон, чувак, ты не можешь нас вот так бросить, — недовольно тянет сокджин. его голос искажен динамиком телефона, который чонгук прижимает к уху, но оттого менее недовольным не становится.  чонгук вздыхает: когда сокджин включает эту «маленький ребенок, который будет давить до последнего, чтобы получить то, что хочет» интонацию, то чье угодно «нет» рано или поздно превратится в «да». чонгук, понятное дело, не исключение. поэтому после еще одного, финального, вздоха, он переключает связь на громкую, ставя мобильный на держатель, и аккуратно выруливает с парковки, готовясь отбивать свою позицию.  — джин, ты же знаешь, у меня работа. поезжайте без меня, — трубка подозрительно молчит. — к тому же, можешь на мое место взять своего, как там его, намджина? ну вот, бери его, плюс остальных ребят и тэхена не забудь, а я ещё поработать хочу, иначе заказчик выебет во все дыры насухую моим же недоделанным макетом.  трубка хранит молчание ещё несколько секунд, прежде чем оттуда слышится новый голос — и это точно не сокджин.  — спасибо, что запомнил мое имя, — чонгук морщится, потирая лоб рукой: да, точно, нового хахаля зовут не намджин, а намджун, и еще он, кажется, недоволен. — но на твоём месте крайне невежливо вот так вот игнорировать предложение сокджина.  чонгук хмыкает: нашелся тут защитник сирых и убогих. этот парень еще, видимо, не понял, что сокджин добьётся присоединения чонгука к поездке и без помощи новой фифы, которая в этом статусе задержится на пару-тройку месяцев от силы, прежде чем сменится на кого-то еще.  светофор переключается с зеленого на красный, чонгук тормозит машину и поправляет телефон: — сокджин, я подумаю.  сокджин хмыкает и вешает трубку.  нет, вы не подумайте — чонгук хотел бы поехать на выходные в арендованный хосоком дом, чтобы наконец-то провести с друзьями несколько дней и всласть выспаться на свежем воздухе, но идиотское неумение отдыхать и желание побыстрее закончить с проектированием площади особняка какой-то шишки хотелось побыстрее, даже если ради этого придётся пожертвовать выходными и отдыхом, которого откровенно недоставало.  уже подъезжая к дому, чонгук вспоминает, что забыл на работе флешку и папку с документами по новому проекту, что могло значить только то, что на этих выходных он точно не сможет ничего сделать — на рабочем компьютере дома были только какие-то первичные наработки, которых явно не хватало для того, чтобы что-то делать. тут уж, как говорится, сам бог велел, поэтому чонгук заезжает в гараж, и, припарковавшись, отстукивает сокджину в какао короткое: «еду с вами».  спустя буквально пару секунд прилетает удовлетворенное: «я так и знал! и напомни тэхену взять спрей от комаров, иначе он точно забудет».  с порога чонгука встречает бэм, который с громким счастливым лаем вылетает из-за поворота, проскальзывая по плитке, и утыкается носом в живот, радостно размахивая хвостом, отчего, кажется, вибрирует воздух. через несколько мгновений с кухни слышится вопросительное: «чонгук, это ты?». чонгук улыбается, стягивая пиджак и кидая его на диван по пути в ванную: они живут вместе уже несколько лет, но привычка тэхена уточнять, он ли пришел домой, так и не пропала.  отражение в зеркале чонгука совершенно не радует: лицо бледное и вытянутое от перманентной усталости, волосы выглядят как солома, и ладони рук совершенно сухие — первый признак того, что он устал и нуждается в отдыхе. да, эта поездка очевидно точно хуже не сделает.  остаток вечера чонгук тратит на ужин — восхитительную лазанью от тэхена, которую он готовит преступно редко — и просмотр новой части миньонов на двоих после того, как бэм съедает свою порцию мяса и заваливается спать на лежанку, смешно подергивая лапами во сне. такие вечера были особенно ценны для чонгука, который лицо любимого парня видел реже, чем вечно недовольную рожу заказчика, который в определенные моменты напоминал голлума в старой экранизации хоббита.  — сокджин написал мне и сказал, что ты все-таки с нами поедешь, — голос тэхена звучит приглушенно из-за пледа, в который он укутался по самую макушку, прижавшись боком к чонгуку.  — еду, — кивает чон, прижимая парня поближе к себе. — ты помнишь, что хосок просил привезти помимо мяса и овощей? я видел проскользнувшее сообщение про пиво, но сейчас не могу быть уверенным в том, что оно мне не почудилось.  — чимин звонил мне сегодня, — отвечает ким. — помимо этого всего, мы тащим с собой мангал и угли, потому что угадай, кто совершенно забыл уточнить у хозяина дома его наличие? — чонгук улыбается: хосок всегда руководил такими поездками, и делал это лучше, чем кто-либо еще, но параллельно очень любил забывать какие-то важные моменты, которые потом выходили всем боком.  такие взрослые разговоры заставляют чонгука чувствовать себя старым, хоть он только недавно переступил тридцатилетний рубеж. закончив университет и проработав несколько лет архитектором в крупной компании, он все ещё зачастую чувствовал непривычными все эти оплаты счетов, покупки кухонной утвари и общение на серьезном, взрослом языке с кучей терминов.  — только мангал и угли? — деланно удивляется чон, не отводя взгляда от экрана плазмы. — я уж думал, мы как в прошлый раз развернемся на полпути, потому что окажется, что там не будет отопления.  тэхен хихикает, посильнее укутываясь в плед: инцидент с отоплением давным-давно стал локальной шуткой, потому что в ту поездку приехавшим первыми сокджину и тэхену с чимином пришлось несколько долгих часов ждать остальных в машине из-за того что хозяин дома в последний момент предупредил, что камин сломался, а у хосока это совершенно выпало из памяти.  чонгук не замечает, как они проваливаются в сон прямо на диване. мультфильм заканчивается, и плазма выключается, погружая гостинную в темноту.  утром, когда они загружают все необходимое в чёрный джип чероки чонгука и выезжают из дома, на часах значится только семь пятнадцать. тэхен тут же закрывает глаза, намереваясь доспать недостающие несколько часов, а чон, привыкший к функционированию даже после пары часов сна, включает навигатор и выруливает с участка. в наушниках играет новый альбом кендрика ламара, а утренний весенний туман и свет мягко выползающего из-за горизонта солнца навевают приятные детские воспоминания, связанные с вот такими вот утренними поездками. чонгук уже давно вырос, но любовь к бесконечному пути сохранилась в первозданном виде.  отписавшись в общий чат о том, что они уже выехали, чонгук получает палец вверх от хосока и короткое: «мы уже почти приехали и вас встретим» от сокджина. вернув на экран навигатор, чон концентрируется на дороге и песне в наушниках, повествующий о транс-тетушке кендрика и бесконечном шоссе, простирающимся перед глазами. они даже не выехали из грязного, пыльного сеула, но чонгук уже чувствует себя отдохнувшим.  первым сигналом того, что что-то идет не так, становится птица, влетевшая в лобовое стекло на въезде в лес. чонгук дёргается от удара, едва не съезжая с покрытой гравием дороги, и останавливает машину, тут же вылезая с водительского сидения. тэхен просыпается от звука удара и неожиданного торможения, дезориентированно щурясь и пытаясь сконцентрироваться на тонкой сетке трещин, покрытых кровью и мелкими перьями. он прокашливается и хриплым после сна голосом интересуется у изучающего повреждение чонгука: — что случилось? — тот морщится, обходя машину, чтобы спустя несколько секунд появиться в поле зрения с большой пачкой влажных салфеток: — ничего такого, просто птица в стекло врезалась, — кровь оттираться не хочет, пропитывая салфетки, но не исчезая со стекла. — мы приедем только минут через тридцать, так что можешь ещё подремать.  тэхен кивает и снова закрывает глаза.  никто их не встречает. чонгук протирает глаза, но рядом с домом, который он видел на фото еще неделю назад, никого нет. чат в какао молчит — мобильный оператор показывает одну из пяти доступных полос связи.  чонгуку вдруг кажется, что он попал в вакуум: поляна, на которой стоит машина, плотно окружена соснами, а лес на километр вокруг молчит, и лишь иногда тишину разбивают редкие крики птиц. даже трава подстрижена, но не притоптана, словно никто не появлялся здесь уже долгое время. долгое время? но хосок точно был здесь несколько дней назад, проверяя дом на жизнеспособность и отдавая деньги хозяину.  «боже, какую же чушь ты городишь», ругает себя чонгук и разблокировывает двери, тут же выползая наружу и оглядываясь в попытке заприметить приближающиеся машины друзей или услышать рев их моторов. все, что угодно, лишь бы выпасть из этой оглушительной тишины.  но лес молчит.  пройдя на десяток шагов вперед в сторону дома, чонгук вдруг понимает — что-то не так, — разворачивается и едва ли не бежит назад, к пассажирскому месту. тэхен спит совершенно беспробудно, что совсем не вяжется с его привычкой просыпаться едва ли не от каждого шороха. чонгук распахивает дверь, аккуратно касаясь его плеча, но ким никак не реагирует — его лицо напоминает восковую маску.  чонгука вдруг прошибает иррациональный страх — он касается лба тэхена, тут же едва не теряя почву под ногами. ким не дышит, а его кожа напоминает мрамор.  по лесу разносится испуганный крик, от которого в небо взмывают встревоженные черные вороны.  паника парализует. чонгук прижимает к себе бездыханное тело, вытягивая его за собой из машины и падая на траву. страх накрывает с головой — он начинает рыдать так, как не умел никогда, оглаживая трясущимися ладонями умиротворенное лицо любимого человека.  он теряет счет времени, не зная, прошло пять минут или целый час, но вдруг словно сквозь толщу воды он слышит рев мотора, тут же подрываясь с земли и оббегая машину. на поляну заезжает знакомая серебристая ауди и незнакомый черный гелендваген. чон подбегает к ауди, с водительского места которой вылезает хосок.  — чувак, прости, мы попали в пробку прямо на подъездах и… о господи, что случилось? — он окидывает рыдающего чонгука испуганным взглядом, прежде чем тот взвывает, едва ли не падая ему на руки: — хосок, тэхен он… он не дышит! помоги мне, помоги мне, пожалуйста! — рядом появляется испуганный чимин, а за ним приближаются столь же напуганные намджун и сокджин. чонгук их не видит, дрожащими руками прижимая к себе хосока, который сиплым голосом произносит: — чонгук, кто такой тэхен?  рядом с машиной чона никого нет. он падает на землю, стесывая о нее колени, но не обнаруживает ни единого следа тела, которое лежало здесь всего несколько минут назад.  — чонгук, что случилось? и о каком тэхене идет речь? — чимин наклоняется к нему, пытаясь понять, что его друг пытается найти в непримятой траве.  — вы шутите? ким тэхен мой парень, мы живём с ним уже пять лет и он приехал со мной в этом автомобиле, — чонгук тяжело поднимается с земли, не обращая внимания на грязные колени, и, рвано вдохнув побольше воздуха, продолжает. — он спал всю дорогу, а сейчас, когда мы приехали сюда, перестал дышать. вы не можете не знать, кто он такой… он ваш друг.  лица четырех парней вытягиваются, прежде чем сокджин подходит ближе, кладёт ладонь на подрагивающее после истерики плечо чонгука и смотрит ему в глаза: — чонгук, ты не был в отношениях последние несколько лет. сюда ты приехал один, а живет с тобой только твоя собака. у тебя никогда не было никого по имени ким тэхен.  чонгуку кажется, что у него внутри что-то ломается — он неловко вытягивает свой телефон из кармана джинс и открывает свой диалог с сокджином в какао, быстро долистывая до сообщения, датированного восемью вечера прошлого дня: «я так и знал! напомни себе же взять спрей от комаров, иначе точно забудешь». чонгук болезненно морщится, открывая галерею: в ленте камеры только несколько его фото, какие-то бумаги и здания, перемежающиеся фотографиями бэма. действительно, никакого ким тэхена.  он поднимает пустой взгляд на друзей, которые все это время испуганно на него смотрели: — да, вы правы. наверное, я просто заработался.  даже если сокджин и хочет что-то сказать, то проглатывает реплику, ещё раз заглянув ему в глаза и отвернувшись с таким лицом, словно увидел в них смерть.  дом оказывается хорошим: чимин входит первым, удовлетворенно присвистывая, когда видит просторную гостиную с массивным белым камином, три двери — в кухню, спальню и первый санузел, — и широкую лестницу, ведущую на второй этаж. он тут же кидает: «я сплю на втором», и взлетает по дубовым ступеням наверх. спустя несколько минут на этаже хлопает дверь и все затихает. хосок кивает: «я тоже. там всего три спальни, так что, если кто-то вдруг захочет, то ю велком», и так же беззвучно вслед за парнем. сокджин поворачивается к намджуну с немым вопросом, но тот кивком показывает на спалью первого этажа.  чонгук входит в дом последним, аккуратно ставя на пол свою спортивную сумку с вещами — как и ожидалось, сумки тэхена в багажнике не было. стоп, тэхен? кто такой тэхен? имя кажется незнакомым, и чонгук трет лоб, пытаясь понять, почему сознание вдруг его подкинуло. не найдя никаких воспоминаний, связанных с этим именем, он решает, что так звали одного из его старых заказчиков, и, подхватив сумку, устремляется на второй этаж вслед за чимином и хосоком.  поднявшись, он оглядывается — всего пять дверей: две душевых и три спальни, как и сказал хосок, — прежде чем стучится в ближнюю из них: — хо, можно к тебе? — из комнаты доносится положительное бурчание, и чонгук толкает дверь.  хосок уже успел выскочить из толстовки и джинсов, переодевшись в шорты с футболкой, и, сидя на кровати, сосредоточенно размазывал по лицу крем от загара. он поднял взгляд на чонгука и широко улыбнулся: — ты как? признаюсь честно, твоя, гм, истерика здорово меня напугала.  — всё хорошо, — на автомате отвечает чон. — можно вопрос? — хосок положительно угукает, с громким щелчком захлопывая тюбик с кремом. — ты ведь приезжал сюда на неделе, верно?  — нет? — интонация хосока почему-то вопросительная. — сегодня я впервые увидел этот дом вживую, а все необходимое хозяин мне сфоткал.  — но ты же говорил, что… — чонгук запинается, ловя непонимающий взгляд друга. — да, пожалуй мне действительно стоит передохнуть. я немного посплю и спущусь к вам, хорошо?  последнее, что видит чон перед выходом из комната — кивок хосока.  проходя мимо комнаты чимина, чонгук на пробу пару раз стучит в дверь, но оттуда не доносится ни звука. он проходит к следующей, последней, спальне, но, зайдя в нее, не обнаруживает в ней никого. какое-то непонятное чувство — паника, перемешанная с ощущением того, что он забыл что-то очень, очень важное — начинает скрестись в ребрах, когда чонгук вновь возвращается к двери хосока и заходит в нее.  — хо, ты не знаешь, куда пропал чимин?  — кто такой чимин? — чонгук чувствует, как комната перед глазами начинает плыть. — слушай, я не знаю, что с тобой сегодня случилось, но с каждой минутой твое состояние выглядит все страннее. хочешь, я вызову тебе доктора или отвезу тебя в город? — хосок выглядит действительно встревоженным. — все хорошо, — сипит чон, цепляясь за дверь побелевшими пальцами. — мне просто нужно поспать.  чонгук заглядывает в обе оставшиеся комнаты, чтобы подтвердить свои догадки — в них действительно никого нет, да и не было давно, судя по тонкому нетронутому слою пыли. заняв одну из них, ту, что ближе всего к хосоку, он падает на кровать, раскидывая конечности, и вновь сталкивается с непонятным вопросом: кто такой пак чимин?  сон накрывает его незаметно, но выпускает из лап лишь к семи вечера: чонгук с трудом открывает глаза, медленно ворочая пересохшим языком, и пытается вспомнить, кто он и что тут делает. да, точно, он с друзьями, хосоком и сокджином, и новым ебырем последнего — намджуном — сегодня приехали в этот дом, чтобы отдохнуть и провести время вместе.  с трудом переодевшись в найденные в сумке футболку и шорты, он спускается на первый этаж, выходя на террасу, с которой несет ароматами стейка на гриле, которое наверняка готовил хосок. впрочем, выйдя на террасу, он обнаруживает там только сокджина, неторопливо переворачивающего куски мяса. он поворачивается к чонгуку лицом, приветливо улыбаясь: — о, ты проснулся? мы с намджуном уж думали, что придётся твою порцию есть, чтобы не пропала почем зря.  чонгук испытывает дежа вю: — сокджин, но ты же никогда не готовил мясо, этим всегда занимался хосок, — ким непонимающе морщится. — почему ты сказал только про себя и намджуна?  — кто такой хосок? мы приехали сюда втроем.  конец фразы остается неуслышанным: чонгук забегает в дом, за пару секунд преодолевая лесницу и, тяжело дыша, останавливается у крайней двери, распахивая ее. там никого не обнаруживается — только девственный слой пыли, обозначающий, что сюда уже некоторое время никто не входил. чонгук давит в горле испуганный всхлип, прежде чем сбегает вниз, едва не вписываясь лицом в косяк, и, миновав веранду, добегает до машин. да, так и есть: черный гелендваген, такой же черный джип чероки и ни единого следа серебристой ауди на которой хосок сегодня приехал с…  стоп, а кто такой хосок?  чонгук боится даже обернуться в сторону веранды, где уже наверняка нет ни сокджина, ни, тем более, намджуна, который наверняка пропал ещё до того, как чон спустился после сна. там, на веранде, наверняка сгорает до углей мясо, которое готовил кто-то, кто точно не является теми, кто приехал с ним…  с кеми «теми»? он же приехал один.  коснувшись капота своей машины, железо которой так и не остыло после того, как солнце ушло за деревья, он разворачивается и направляется к дому. дойдя до ступеней, ведущих на веранду, он чувствует, как что-то тошнотворно-горячее течёт по рукам.  он опускает взгляд на свои ладони, покрытые красной, липкой кровью, которая струилась по пальцам и звонко капала на плитку веранды. медленно, словно в дурмане, он спускается по ступеням и тяжелой поступью направляется к опушке леса.  остановившись у самых сосен, он вздохнул и поднял глаза наверх — к темному, пронизанному звездами небу, куда стремились верхушки деревьев. через секунду на поляне никого не было.