Тайны белых роз

      Несколько часов на сон — роскошь по нынешним временам — и Винсент уже на ногах. Вернее, в гостиной, оборудованной под кабинет. Перед ним на столе два черных запечатанных белым сургучом конверта — его первые распоряжения в должности главы Совета. В одном Виктору Лангерусу: заняться поисками Юджина Энчфолда, во втором Эдмиану Блэку: организовать людей, чтобы обыскали место крушения и вниз по реке в поисках тел или хоть каких-нибудь следов. Сам же он собирался наведаться к дворнику, сведения о котором собрал Барретт.       — Я отправляюсь с вами, — твердо заявил юнец, в спешке заканчивая с завтраком, что им подали сюда же к неудовольствию дам. Вот только времени на нормальную трапезу у них все равно не оставалось. Уильям даже домой не уходил. Только по поручениям и тут же обратно. — Он кажется безобидным, но первое впечатление бывает ошибочным.       — Нет, друг мой, — возразил, допивая кофе, Винсент. — Вы останетесь охранять наших прекрасных дам. И, конечно, присматривать за Аароном. Я справлюсь.       Поднялся из-за стола, шагнул к двери, когда навстречу ему в помещение прошел Генри:       — Записка от его величества, ваша милость.       Барон обреченно прикрыл глаза. Казалось, Великий помимо Тьмы решил обрушить на его голову все неприятности этого мира.       Благодарно кивнув, он развернул записку, чтобы скользнуть взглядом по нервным строкам. Георг вызывал его на аудиенцию в дом мэра, отчего-то не указывая причину встречи. И оба факта настораживали. Повторив приказ Уильяму не покидать дом без крайних на то обстоятельств, велел подготовить экипаж. Увы, свидетелю ли, соучастнику, придется подождать, поскольку видеть барона хотели безотлагательно. И он не ждал добрых новостей.       Тяжесть, поселившаяся в груди с момента пробуждения от бредового сна после передачи ключа, сейчас и вовсе сжимала внутренности в тисках, мешая сделать глубокий вдох. Кажется, даже спина горела. Но отличить реальную боль от фантомной, надуманной, барон был не в состоянии. А потому, устроившись на сиденьи экипажа, попытался расслабиться. Да какое там… Ситуация грозила вот-вот обернуться катастрофой, и делать хорошую мину при плохой игре, как выразился однажды за карточным столом Адам Корвинус, становилось все труднее.       — Быстрее, Томас, — поторопил он.       Все одно в этот ранний час улицы были практически пусты. Винсент уже начинал привыкать к вымершему городу по утрам и вечерам. Городу, над которым нависла опасность несоизмеримо большая, чем далекая от этих мест война. Не явная, не знакомая, а оттого еще более пугающая.       Когда экипаж остановился у кованых ворот резиденции, Винсент дал себе минуту, чтобы собрать вместе мысли, волю в кулак, предчувствуя тяжелый разговор. Поднявшись по высоченным каменным ступеням старинного особняка, некогда также принадлежащего старой аристократии, а может, и вовсе прежней монархии, Винсент остановился на мгновение, переводя дух. И как мэр Ричардсон сюда взбирался каждый раз?       Послушно оставив пальто дворецкому, преодолел бесконечный коридор, чтобы замереть у дверей кабинета.       Однако тянуть дальше не имело смысла. И постучав, Винсент тут же распахнул дверь, чтобы пройти, не дожидаясь приглашения. Каковы бы ни были обстоятельства, он должен был оставаться собой. Он хотел оставаться собой. Возможно, это вообще единственное, что ему оставалось, когда мир медленно погружался во Тьму.       — Вызывали, ваше величество? — учтиво склонил он голову, представ пред очи короля.       — Мы искали вас вчера, барон, — также без приветствий и долгих вступлений заметил мэр Ричардсон, что уступил свое законное место его величеству Георгу, примостившись в кресле напротив.       Его высочество, так не аристократично устроившийся на подоконнике к неудовольствию отца, лишь кинул на мэра неприязненный взгляд.       Слишком чистый и светлый человек. Власть тяготила его, подобно грязи, от которой невозможно отмыться, вынуждая общаться с неприятными, омерзительными ему людьми. Винсенту было даже жаль его. Принца, конечно, не мэра. Ричардсон, как и любой приспособленец, будет на пригретых местах в любое время. А вот Реджинальду королевская корона может оказаться и не по силам.       — В чем же дело? — спокойно поинтересовался Винсент, стараясь не показать эмоций, всколыхнувшихся внутри. Благо сегодня он еще не принимал лекарства, и лица его не коснулся румянец. А потому возможная внезапная бледность была не так заметна.       Однако король Георг, видимо, все же что-то заметил, властным взмахом руки пресекая вмешательство в беседу хозяина резиденции. Удрученно вздохнув, выражая крайнюю озабоченность инцидентом, озвучил причину столь срочного визита:       — Вчера поздним вечером в порту произошла бойня. Рабочих буквально порвали на куски, барон. Как вы понимаете, такое невозможно скрыть от общественности. Люди напуганы. Следует как можно скорее разобраться в этом деле.       — Есть свидетели? Что они видели? — сухо поинтересовался Винсент, понимая, что его вопросы могли быть обращены не к тем людям, но он должен знать, с чем может столкнуться при беседе со смертными. Все же разубедить их в существовании чудовищ будет не просто.       — Что вы себе возомнили, барон?! — возмутился Ричардсон, едва не подскакивая на месте, в желании выслужиться. — Его величество не обязан делать за вас вашу работу!       Ногти едва не впились в ладонь, как иной раз хотелось впиться в чужое горло клыкам, но Винсенту и на этот раз удалось сдержаться.       — С вашего позволения, моей она стала только, когда я получил приказ. А до этого приглядывать за городом Ваша работа, господин мэр, — спокойно возразил он, прямо глядя собеседнику в лицо. — Скажите, где я могу найти свидетелей, и я сам поговорю с ними.       — Прекратите! — потребовал Георг, как и прежде не повышая голоса, но сталь в его голосе резанула слух, заставив виновато потупиться всех, включая его сына, который, казалось, даже чуть вздрогнул, удивленно воззрившись на отца.       Нервы короля были на пределе, а терпение на исходе. Потому его сын поспешил перехватить инициативу, дабы дать монарху время перевести дух.        — Пока вы грызетесь, господа, по городу со скоростью шторма расползаются слухи, которые вредят всем нам, — с нажимом обратился к ним Реджинальд, сурово взглянув на обоих. И, кажется, даже глаза его потемнели почти до черноты.       — Вы как всегда правы, ваше высочество, — согласился Винсент, чуть склонив голову. — Я немедленно отправляюсь в порт, чтобы увидеть все своими глазами и постараться остановить шторм.       Ответом ему послужило мрачное тяжелое молчание, и барон поспешил прочь, дабы более не оставаться в треклятом доме, хозяина которого хотелось удушить. А может, и вовсе разорвать его глотку клыками, до сих пор свербящими десны. Выскочив на улицу, Винсент судорожно вдохнул густой промозглый воздух, привалившись к стене. Ярость вскипала в крови, а сердце судорожно колотилось в клетке ребер. Да что с ним такое?.. Рука в машинальном жесте прошлась по карманам, ища портсигар или флягу, но не нашла ни того, ни другого. Плохо. Ему просто необходимо было сейчас глотнуть какой-либо отравы.       — В порт, — отдал он приказ, забираясь в салон. Незаслуженно резко для мальчишки, заслуживавшего исключительно похвалы.       Значит, вот почему в городе так тихо — люди просто боятся покидать дома, надеясь, что родные стены защитят их от чудовищ. О, если бы это действительно было так…       Казалось, чем ближе к порту, тем гуще становился туман, застилая не только предстоящий путь, но и смыкаясь над головой, закрывая треклятый город от небесного светила. Тишина давила. На пути в порт они не встретили никого из гражданских. Только вдоль дороги, то здесь, то там, подобно стойким оловянным солдатикам, несли службу люди инспектора.       — Вот и вы, наконец, — ударило Винсенту в спину, когда он миновал тонущее в белесом мареве главное здание порта.       И он обернулся, усмехнувшись надежде, просквозившей в наигранно небрежных словах Хейлера.       — Не нравится грязная работа, инспектор?       Не дожидаясь ответа, продолжил путь, что лежал к причалу, где, по словам полицейских, и произошла трагедия. Хейлер пристроился рядом, точно боялся идти на место происшествия один.       — Боюсь навредить вашей зверушке, а то обидитесь, — криво усмехнулся инспектор, подстраиваясь под быстрый шаг барона.       Удивительно. А прежде казалось, что разленился настолько, что максимум, на что способен — это лавировать между кабинетом и ближайшим от полицейского управления питейным заведением.       — Вы так любезны. А я было решил — все наоборот, — фыркнул Винсент.       На этом обмен колкостями закончился, ибо кровь и куски человеческого мяса отнюдь к ним не располагали. Хейлер так и вовсе прикрыл дыхательные пути платком, спасаясь от стойкого запаха крови.       — Странно…       Взгляд Винсента скользнул по сделанным мелом меткам. Судя по абрисам тел, которые уже увезли в городской морг, создавалось впечатление, что большинство людей пострадало совсем не от твари: падения с высоты, сердечный приступ, шальная пуля со странной траекторией. А вот жертвы неизвестного существа наблюдались исключительно у воды.       — Свидетель — глухой докер, утверждает, что окружающих вдруг накрыла неконтролируемая паника. Некоторые прыгали в воду, там-то их и поджидали кровожадные ящеры, — поведал инспектор, невольно понизив голос.       Винсент кивнул, нахмурившись. На мифических сирен твари не тянули даже отдаленно — жертвы не выглядели бесконечно счастливыми. Но все же картина была ему знакома.       Отец Виктора, опытный моряк, рассказывал про подобный… эффект. Когда среди неспокойного моря на корабль налетали многометровые волны. А им предшествовала всеобщая паника. И немногим столкнувшимся с этим доводилось выжить.       — Инфразвук, — озвучил он догадку. Собравшись, шагнул ближе к кромке воды, склоняясь к одиноко лежащей в крови человеческой кисти, чтобы ознакомиться с характером повреждений. — Посветите мне.       Хейлер медлил, но все же, спустя несколько мгновений свет пробился сквозь туман и рассветные сумерки. Достав из кармана носовой платок, Винсент извлек из раны осколок, который сперва ошибочно принял за кость.       — Есть кто-то, кто мог бы описать существо? — спросил он, демонстрируя инспектору кусок зуба с необычным наклоном заточки.       У воды дышалось чуть легче и, спрятав платок в карман, Хейлер задумчиво погладил усы, косясь на зуб, как на проклятое сокровище Эры Великого.       — Если такие и есть, полагаю, они уже отправились в дом скорби. Не всем, знаете, по карману лечебница Бейли.       Винсент согласно кивнул. Не все могли оплатить лечение, и далеко не все были готовы доверить здоровье близких изгнанникам, поклоняющимся чужим богам. И это уже их выбор.       — Однако мне необходимо увидеться с ними. Вы же записали их имена, верно?       Хмыкнув, инспектор вытащил из кармана сложенный вчетверо лист.       — Обижаете. Хотя, конечно, заниматься этим без помощи юного Уильяма не совсем удобно. Надеюсь, вы не пустили его на органы?       — Вы действительно считаете, что я на такое способен? — поинтересовался Винсент, забирая список имен и пряча в нагрудный карман. День обещал был долгим и тяжелым. Увы, дом скорби являлся еще более удручающим местом, чем лечебница Бейли. Неудивительно, что покидали его очень немногие…       — Вашему семейству свойственен некий оттенок безумия, — честно признал инспектор. — А лично вам еще и любопытство. Бурная смесь, не находите?       — Допускаю. Уильям в порядке. Он очень храбрый юноша и сейчас остался защищать дом изгнанника, вынужденного разъезжать по городу в поисках новых проблем, — усмехнулся Винсент Файнс. — Я поговорю с докером.       С этими словами он направился прочь, оставляя Хейлера осматривать место массового помешательства, вероятно, намозолившее глаза настолько, что даже ему, уже закаленному всем, чем можно, и в принципе, давно безразличному к своей работе, оно не раз еще приснится в кошмарах.       Докер Джим Глиттерли нашелся в одном из складских помещений, куда барона отправил полисмен. И почему Хейлер назвал его старым? Рослый мужчина крепкого телосложения был с инспектором одного возраста, если не младше. Кожа его была сухой и немного морщинистой от постоянного воздействия влажности и соли, но не более того. Обычный работяга, каких в Старой Столице тысячи. Или Хейлер был так самокритичен?       От осторожного касания к плечу докер вздрогнул и, быстро затушив трубку, растерянно взглянул на барона и лишь затем сообразил.       — Ми’о’д, — пробасил он, послушно склонив голову.       Винсент в ответ лишь кивнул. Может говорить. Это хорошо.       Спросил, удобно ли ему говорить на языке жестов, но тот лишь покачал головой.       — Гово’ите мед’еннее. Я п’очту по губам, — пояснил мужчина, неловко улыбаясь, словно стесняясь возможных неудобств.       — Хорошо, — как того просили, отозвался Винсент. — Что вы видели?       Оказалось, видел не так уж много. Был занят здесь на складах. Помощник его, бывший с ним, начал вести себя странно, словно ему резко стало плохо. А затем в ужасе убежал. Глиттерли бросился за ним, но снаружи уже творилось безумие. Все бегали, кричали, кто-то пытался спрятаться, один грузчик даже напал на самого Джима, но ему удалось отбиться. И он спрятался здесь на складе и не выходил, пока не пришли полисмены. А сам ничего странного не почувствовал. И бежать ему хотелось только от обезумевшей толпы.       Поблагодарив докера за информацию, Винсент, ни словом, ни жестом не выдавший, как тяжело ему дался этот короткий, но все же растянутый разговор, направился прочь. Соленые запахи моря и крови на улице сплелись в причудливый коктейль, заставив барона поморщиться — во рту свербело, как в детстве, когда он объелся привезенных отцом Виктор тропических фруктов и к ужасу родителей пошел пятнами.       С трудом сдерживая порывы, барон зашагал к выходу, все не в силах отделаться от воспоминаний, как отец учил его языку жестов — его родной брат, умерший еще в отрочестве, с рождения был глухонемым. Великий разом отбирал у них и слух, и речь, понимая, что одно без другого не более чем причудливый рудимент. Но смертный Томас, к примеру, слышал, однако был с рождения немым. Глиттерли вот, судя по искаженной замедленной речи, слух потерял довольно рано, но саму речь сохранил. Чудны дела чужого бога…       На выходе в город, он вновь столкнулся с Хейлером, закурившим трубку и наслаждающимся теплотой утреннего солнца, хоть ненадолго разогнавшего промозглый туман.       — Подвезти вас? — спросил барон, наконец позволив себе вздохнуть полной грудью.       — Только если вы обещаете не выкинуть меня из экипажа на полном ходу, — мрачно усмехнулся инспектор, тем не менее, направляясь вслед за бароном. Уже забравшись в салон, задумчиво посмотрел на Винсента. Наконец, устроившись на сиденьи напротив, начал: — Много лет назад, я сказал это Валентайну, теперь скажу и вам. Будьте осторожнее. Чем меньше о происходящем знают непосвященные, даже так благосклонный к вам король, тем проще живется всему городу. Или вы думаете, беснующиеся верховный инквизитор и королевский прокурор будут рвать на части только старую аристократию?       Винсент поджал губы, но игнорировать риторику инспектора дальше просто не получалось.       — Вы подозреваете в происходящем старую аристократию?       — Сначала гибнет Крейвен, которого вы все дружно не признавали, Чарльз Беррингтон, что довольно долго держался у власти, после оба Бейли — тоже не самые приятные личности, затем при очень странных обстоятельствах гибнет ваш брат, сами вы выглядите так, будто умудрились прогуляться по аду и вернуться обратно, а следом за вами подтянулась нечисть различного калибра… Конечно, какое недоразумение с моей стороны! Вы же просто мимо проходили… — усмехнулся в ответ Хейлер.       Разумеется, он лишь выразил мысль отдельного слоя населения города, о которой предупреждал Миллер, и заставить молчать всех не представлялось возможным. В отличие от спутника, сидящего напротив.       — Еще одно слово, инспектор, и вы в самом деле вылетите из экипажа, — предупредил Винсент, позволив себе продемонстрировать утомление, откинувшись на спинку сиденья.       — Что ж, возможно, сломав пару конечностей, я сохраню себе жизнь, — хмыкнул Хейлер в ответ. — Просто помните, что бы за нечисть вы ни притащили для короля черт знает откуда, он вас не прикроет, если что-то пойдет не так.       Винсент смолчал. Переубеждать инспектора в чем-либо было пустой тратой времени и сил — все равно не поверит. Однако, право слово, поразительно, до каких теорий заговора может дойти человеческий разум, когда у него нет достоверной информации, на которую он может опереться.       Высадив Хейлера на перекрестке, метрах в ста от полицейского участка, Винсент собрал в кулак тающую после тяжелых испытаний волю, и распорядился ехать в дом скорби. Благо, до него уже было рукой подать.       О том, что внутри трехэтажного, не лишенного изящества здания из красного кирпича находится филиал ада на земле, говорили лишь крепкие решетки на высоких арочных окнах, обитая металлом дверь и высокий кованый забор, перебраться через который не представлялось возможным. Зато попадая внутрь, человек терял всяческие иллюзии.       Винсент свои терять не спешил. Позволив себе минуту слабости, быть может, инфантильности или малодушия, он выбрался из экипажа и, привалившись к его дверце, судорожно вдохнул густой воздух, в котором чудились горькие ноты лекарств. Пальцы в карманах сжались в кулаки. Нужно вернуть себе портсигар. Притом срочно. И пусть Бейли утверждали, что табак ни в коей мере не успокаивает нервы, что это лишь иллюзия, порожденная разумом, ему она была необходима.       Плеча мягко коснулась чужая ладонь и, открыв глаза, Винсент увидел встревоженное личико Томаса.       — Все хорошо, — успокоил он мальчика, заставив себя улыбнуться. — Я скоро вернусь.       Оттолкнувшись от дверцы, барон расправил плечи, направляясь к воротам. Показав охране заверенный королем документ, подтверждающий его полномочия, прошел на территорию. Прекрасный сад благоухал, на несколько минут перекрыв ароматом лилий вызывающие мурашки запахи, вот только пациенты никогда не ступали по его тропинкам.       Но вопреки желанию остаться здесь, Винсент поспешил внутрь, скрываясь от одуряющего аромата, что в сочетании с постоянной сыростью, казалось, забивал дыхательные пути подобно вате. Вот ведь Тьма! В последнее время он стал чрезвычайно чувствителен к раздражителям.       Пока он пытался немного прийти в себя, подле него уже оказалась строгого вида женщина лет пятидесяти в полностью закрытом ладно скроенном темно-зеленом платье.       — Сэр, вам дурно?       Невольно вздрогнув от звука запертой за его спиной двери, барон качнул головой, давая себе время восстановить дыхание и совладать с голосом. Вновь предъявил документ:       — Я Винсент Файнс, сыщик на службе Его Величества. Мне необходимо переговорить с теми, кого ночью доставили из порта. Как я могу это сделать?       И настало время вздрогнуть собеседнице. Да, в последнее время его имя определенно на слуху.       — Вам лучше переговорить с главным врачом, сэр, — заметила женщина и жестом предложила посетителю следовать за ней.       Кивнув, Винсент направился за женщиной, стараясь держать себя в руках, не показывать, что он чувствовал на самом деле. Но полностью расслабиться не получалось. И дело было не в серых обшарпанных стенах и низких потолках — удручающе давящих. И даже не в отсутствии естественного освещения, отчего по углам таилась непроглядная темнота. Дело было в самой атмосфере. В тяжелых запертых на ключ дверях, в стонах и вздохах за ними. Болезнь и безысходность. Сумасшествие не лечат. В дорогой и холеной лечебнице Бейли с безукоризненным ремонтом и огромными, хоть и зарешеченными, окнами ощущения были аналогичными.       Чуть отставая от провожатой, барон замедлил шаг, пропуская большую наглую крысу, что не спеша пересекла коридор, подтверждая его догадки относительно санитарии в лечебнице. Выдохнув, собираясь с силами, чтобы продолжить путь, он догнал женщину, которая даже не оглянулась — проверить, не потерялся ли посетитель в лабиринте коридоров.       Нырнув в кабинет, вероятно, самое облагороженное место в этом аду, Винсент испытал облегчение.       — Добрый день, доктор Браун, — соблюдая приличия, приветствовал он щуплого невысокого человека за огромным рабочим столом. — Я Винсент Файнс, сыщик на службе Его Величества.       Оторвавшись от изучаемого документа, тот поднял на визитера взгляд, заметив:       — Мы ждали вас. Присаживайтесь.       Указал он рукой на вполне комфортное кресло визави. Кабинет доктора вообще довольно сильно контрастировал с общим состоянием лечебницы. Хорошая мебель из красного дерева, бархатная обивка кресел. Попытка сотворить зону комфорта в этом царстве упадка? Или просто умение эффективно использовать средства, выделяемые королевской казной? Едва сумев сдержать усмешку, Винсент чуть качнул головой:       — Если ждали, значит, вам есть, что мне рассказать, не так ли?       — Как посмотреть, — заметил доктор, откладывая документ и убирая в нагрудный кармашек пенсне. — Полагаю, вы знаете больше нашего, барон. Однако проигнорировать ночное происшествие просто не вправе? Или какие-то сведения вас все же интересуют?       — Боюсь, мне неизвестно ничего, — почти не слукавил барон, стараясь держаться естественно. — Все, что я видел — это останки людей, погибших, не постесняюсь сказать, от ужаса.       — Склоняетесь к версии коллективных галлюцинаций, приведших к трагедии, барон? — полюбопытствовал доктор Браун, извлекая из стопки бумаг черную папку. Его сия версия тоже устроила бы?       — Старая Столица — странный город. Тем более, город портовый. Мало ли что могли завезти моряки. Я не о болезнях, конечно, — как бы невзначай согласился Винсент, принимая папку, искренне надеясь, что безусловно сговорчивый доктор поймет его намек и постарается выдать все за несчастный случай из-за очередной дряни, завезенной из-за моря. — Но все же, для очистки совести, мне бы хотелось переговорить с пострадавшими, если это возможно.       — Разумеется. Двое из них способны… кхм, пообщаться. Эндрю!       Дверь за спиной Винсента открылась, неприятным холодком просквозив по спине, но он ничем не выдал своей нервозности. Словно невзначай бросил взгляд через плечо на крепкого медбрата с тяжелой связкой ключей в руках. Тот чем-то напоминал силача из цирка, и барон искренне посочувствовал пациентам клиники.       — Эндрю, проводи барона в изолятор. Они у нас на карантине, — словно извиняясь, объяснил доктор Браун сыщику.       Понимающе кивнув, Винсент направился за медбратом, стараясь не обращать внимания на окружающую обстановку, что давила на его плечи подобно остальным проблемам. И на взгляды медбрата тоже. Впрочем, тот молчал, не задавая вопросов, не выказывая как-то иначе своего отношения к изгнаннику, и вел все дальше вглубь здания, где воздух был еще более густым и горьким, не то от сырости, не то от запаха лекарств. А быть может, это ощущение безысходности горчило на языке.       — Они не опасны, — буркнул сопровождающий, открыв дверь и, несмотря на свое замечание, закрывая ее на ключ за спиной шагнувшего внутрь аристократа. Правила есть правила.       Несчастных было четверо. В больничной одежде с чужого плеча и босиком. Двое находились в прострации, ритмично покачиваясь и что-то шепча себе под нос. Их товарищи по несчастью, вытянувшиеся на соломенных матрасах, наверняка кишащих насекомыми, посмотрели на вошедшего. Один немедленно задвинулся в угол, точно Винсент на него замахнулся, чтобы ударить, а вот второй заинтересованно приподнялся навстречу.       — Ваша милость? — осторожно вопросил мужчина, и Винсент чуть вздрогнул от знакомого голоса и оттого, что в этом изможденном человеке, казалось, постаревшем лет на пятнадцать, с безумием во взгляде, почти невозможно было узнать молодого помощника хозяина порта.       — Мистер Декарт, — озвучил он имя человека, полгода назад вложившего свою лепту в поимку опасного преступника, признавая, что вспомнил. — Мне так жаль…       Того, в каком ужасном положении оказался знакомец, того, что случилось с портом и его рабочими.       Смотреть на Брайана Декарта было откровенно больно. Молодой человек был немногим младше самого Винсента, к нему присматривался Виктор, намеренный переманить к себе на работу и подумывающий пригласить его в круг посвященных. Юноша был талантливым бухгалтером, лояльным к старой аристократии. Был. Теперь же от его личности, вероятно, мало что осталось. И Винсент не знал, насколько факт того, что парень хотя бы остался жив, мог служить утешением в подобной ситуации.       — Вы можете рассказать, что случилось в порту?       Осторожно, будто находился рядом с диким зверем, Винсент взял чужую руку в свою, осматривая окровавленную повязку, скрывающуюся под грязной одеждой. Тот дернулся, опрокинувшись назад себя, прижимая раненую конечность к груди, и истерично засмеялся, вот только лицо его искажала гримаса ужаса.       — Брайан, прошу, это очень важно.       Винсент помог несчастному вернуть вертикальное положение, пытался заглянуть в глаза, но тот избегал контакта, отчаянно мотая головой, отказываясь вспоминать.       — Безумцы! Безумцы… — повторял он. — Бежать надо. Бежать.       И его товарищ, точно повинуясь приказу, побежал, долбясь головой в стену, ставшую препятствием, и царапая ее ногтями, что ломались под корень.       В первое мгновение растерявшись, Винсент стиснул зубы и рявкнул в сторону двери.       — Эндрю! Врача, срочно!       Оставлять Брайана здесь было нельзя, ни в коем случае. Ему явно требовалась помощь, которую здесь оказать то ли не могли, то ли даже и не собирались. Оставаясь в карцере до тех пор, пока моряков не успокоили, настояв, чтобы раны их обработали должным образом, Винсент молча вышел, задыхаясь в этом ужасе и духоте. Самостоятельно добравшись до кабинета Брауна, распорядился:       — Подготовьте Декарту перевод в клинику имени Бейли. Я заберу его с собой.       Энтони найдет к нему подход.       — Уверены? — спокойно поинтересовался главврач лечебницы, безразлично перебирая бумаги. — Юноша хоть и кажется самым вменяемым, на самом деле агрессивен, и состояние его ухудшается. Не знаю, будет ли эффективно лечение и стоит ли тратить на это деньги в частной клинике.       — Разберемся, — пообещал Винсент. — В любом случае, он необходим мне для дела. А когда ведешь расследование, определенные траты неизбежны.       Доктор передернул плечами:       — Ваше право. Мы же, со своей стороны, всегда готовы принять Декарта обратно, — улыбнулся он с оттенком склизкой лести. — Я подготовлю бумаги. Подходите через полчаса.       Кивнув, Винсент вышел из кабинета и на мгновение прислонился спиной к стене, обдумывая ситуацию. Верить доктору не стоило. Ему явно было, что скрывать, видимо, у алиенистов это некая профессиональная деформация. А потому барон направился в перевязочную, где сейчас должны были заняться несчастным Брайаном.       Разумеется, за свою практику, пусть он и не являлся врачом, Винсенту приходилось видеть и более ужасные раны. Особенно с тех пор, как в мир из Тьмы начали проникать сущности. И вид повреждений, нанесенных Декарту, заставил его досадливо цыкнуть языком. Увы, вряд ли молодой брюнет сможет восстановить руку, даже если ее удастся сохранить, так как острыми, как бритвы, зубами твари были повреждены мышцы и сухожилия. Впрочем, если постараться, сохранить ее хотя бы до того момента, когда Винсент и Энтони разгребут проблемы, можно было бы попробовать, поэкспериментировать...       Как сказала бы матушка: красивый мальчик, не стоило оставлять его калекой.       Впрочем, дело, конечно, не только в его красоте. Просто в человеколюбии как таковом. Ну и не так часто в руки попадается подобный материал для отработки техник восстановления.       Хорошо бы и с разумом тоже получилось...       — Нет. Нет! Не трогай меня! — кричал Брайан, вырываясь из рук медбратьев, которые пытались его удерживать прижатым к кушетке, пока доктор зашивал рану по живому, лишь влив несчастному какую-то дрянь, которая, конечно, могла лишь немного приглушить боль, и не более. — Дьявольское отродье!       Он умудрился укусить одного из мучителей за руку и получил по голове прежде, чем Винсент успел вмешаться. Как бы ни странно это прозвучало, в нынешнем поведении Декарта он не видел ничего патологического, учитывая, что тот пережил и продолжал испытывать. Оставив трость, Винсент подошел к изголовью кушетки, беря в голову несчастного в свои руки, не давая дергаться.       — Брайан. Дышите. Все хорошо. Вам помогут, — кинул ледяной взгляд на медбратьев. — Морфий. Живо!       В его планы не входила смерть свидетеля от болевого шока или окончательная потеря разума по тем же причинам.       Бросив на него опасливый взгляд, доктор милостиво кивнул, и пациенту немедленно сделали укол, по настоянию же барона продолжив штопать рану лишь через пять минут, когда препарат начал действовать, и Декарт затих, то ли опустошенный болью, которая временно отступила, то ли проваливаясь в поверхностный сон.       И только проконтролировав всю процедуру, Винсент наконец рискнул покинуть перевязочную, чтобы тут же наткнуться на недовольного главврача, буквально впихнувшего ему документы о переводе.       — При всем уважении, ваша милость, но вам не кажется, что вы перегибаете с заботой об убогих?       — Никто из нас не застрахован оказаться на месте этих несчастных, доктор Браун. Подумайте о том на досуге и, возможно, в вас проснется хоть капелька человечности, — парировал словесный выпад Винсент, забирая бумаги.       С нескрываемым облегчением покинув территорию лечебницы и забравшись в салон экипажа, куда погрузили, точно мешок муки, тихо постанывающего в полудреме Декарта, Винсент ослабил галстук.       — Томас! Останови у табачной лавки.       Томас за неимением возможности не стал возражать, но совершив требуемое, резво соскочил с места, чтобы вмиг оказаться подле господина, не скрывая обеспокоенности. Сбивчивыми жестами пытался донести до Винсента, что слишком опасно делать остановки в пути, когда в экипаже психически больной и израненный человек. Но Винсент не стал внимать гневной тираде кучера и накрыл его руки своими ладонями.       — Буквально пять минут, Томас. Ничего не случится.       Во всяком случае он хотел в это верить. А там… Мальчишка, которого он отослал к Кэмпбеллам еще из клиники, уже должен был доставить Энтони записку о новом пациенте.       Купив сигареты, даже сейчас не изменив ни их марке, ни крепости, Винсент достал одну, еще только спускаясь по ступенькам. Привычно привалившись к двери экипажа, закурил, жадно затягиваясь, игнорируя позывы кашля. И остановился, только докурив до самого фильтра, что отправился в урну, установленную у ворот — он такой был не один.       Убедившись, что Брайан по-прежнему спит, сел напротив и дал отмашку Томасу. И он надеялся, что морфий продержит бедолагу Декарта в своих объятиях хотя бы до того момента, как они доберутся до клиники Бейли по горной дороге, на которой нещадно трясло.       Обессиленно прикрыв глаза, Винсент откинулся на спинку сиденья. Ему тоже хотелось получить инъекцию морфия. Прямо в мозг. Вот только желанию его не суждено сбыться, как и желанию прикрыть глаза и использовать час с лишним пути на сон. Перевозить Брайана Декарта вот так, без специализированного экипажа и парочки крепких парней, действительно могло быть небезопасно, а, следовательно, он не мог позволить себе расслабиться ни на мгновение.       — Чешуя, — неожиданно выдохнул несчастный, все еще пребывая во сне. — Синяя чешуя…       Винсент чуть подался вперед, опустив на его лоб ледяную ладонь, успокаивая слабые метания, и мысленно цепляясь за эту подсказку. Чешуйчатых существ в бестиарии было описано не так много. Тем более, у него имелся еще образец зуба, что значительно облегчало задачу. С другой стороны, то, отчего пострадала несчастная Оливия, в книгах описано не было. Винсент искренне надеялся, что это не тот случай.       Хотелось воспользоваться моментом и расспросить Декарта подробнее о том, что видится ему в наркотическом сне, ведь когда еще он доберется до дома Кэмпбеллов… Но риск спровоцировать пациента останавливал.       К лечебнице Бейли они с Балинжером прибыли почти одновременно. Винсент заметил его экипаж впереди на одном из извилистых поворотов и с облегчением выдохнул.       И, видимо, его заметили тоже. Поскольку, стоило Томасу остановить экипаж, как у дверцы тут же оказался Энтони с медбратьями. Выпустив Винсента, он мельком осмотрел будущего пациента и, нахмурившись, распорядился:       — Носилки.       Проследив за тем, как устроили молодого помощника управляющего порта, Винсент уединился с Энтони Балинжером, по завещанию Бейли, вот-вот должным вступить в должность управляющего и главного врача клиники. Запив крепким кофе лекарство, на котором тот настоял, поведал о случившемся в порту. Сославшись на еще одно важное дело, попросил выяснить у пациента все подробности, даже если придется погрузить его в гипноз.       Балинжер понимающе кивнул. Уточнил:       — Какова моя основная задача? Думаю, я смогу вытащить из него информацию сразу как он проснется. Однако это будет довольно грубое вмешательство. Или стоит попробовать сохранить его разум? Тогда потребуется время.       — Пусть будет время, — решительно заявил Винсент. В конце концов, когда они определят существо, не играло особой роли. Слишком их много повылезло, чтобы искать подход к каждой. — Мне нужны лишь подробности, на тот момент, когда начнется облава на тварей.       — Облава? — нахмурился Энтони.       — Да, — кивнул Файнс. — Вечером я созову совет в новом составе. Нужно обсудить ситуацию, решить, как будем разбираться с происходящим. Поторопить Арчибальда. Ситуация усугубляется, и держать наши тайны в секрете все труднее.       Энтони Балинжер тяжко вздохнул, предвидя очередные потери — слишком неравны силы. Однако спорить не стал, молча соглашаясь с необходимостью подобного шага. Если они победят в битве с Тьмой, уцелевшим еще тут жить…       — Я буду у вас вечером. Не гоняй мальчишек зря по темным улицам.       — Хорошо, — кивнул Винсент. — Если понадоблюсь раньше — я буду дома.       Ему нужно осмыслить все. Присоединиться к изучению книг. Он, конечно же, верил в способности Амелии, но... свежий взгляд не повредит. Да и работать всегда лучше с первоисточником, а не с тем, что прошло через призму чужого восприятия. Чем больше звеньев в цепи — тем проще допустить ошибку.       Однако, перед тем следовало переговорить с дворником. Если тот еще жив… Мысль заставила Винсента поторопиться и, попрощавшись с Энтони, покинуть здание, со смертью владельцев, ничуть не ставшее менее мрачным и давящим. Будь его воля, ни шагу бы не ступил к обители Бейли, но, увы, профессиональные обязанности приводили в нее регулярно. В этом была какая-то мрачная ирония, учитывая желание старшего Бейли запереть его в этом заведении на ближайшую вечность с тех пор, как Винсенту исполнилось лет этак семь. Благо отец и дядя не отдали его на растерзание.       К месту обитания загадочного не то свидетеля, не то соучастника, Винсент прибыл только к обеду. Усталый, голодный и злой. И то, что тот успел уйти на улицы, не сделало барона добрее.       Благо нашелся свидетель не далеко. Стоял возле ближайшей булочной и с удовольствием жевал ломоть свежего белого хлеба, запивая его молоком из бутылки.       Вот же! Великий, дай ему терпения... хотя сейчас уже пора было просить о пощаде.       Кашлянув, Винсент подошел к мужчине лет сорока, который, казалось, и не замечал ничего вокруг.       — Мистер Келли? Я барон Винсент Файнс. Сыщик на службе Его Величества. Мне нужно с вами переговорить.       Право слово, за последние дни эта реплика уже набила оскомину.       — Со мной? — просиял собеседник, посмотрев так открыто, что любой усомнился бы в его причастности к чему-либо недостойному. А уж бежать и не думал. Напротив, протянул бутылку, предлагая разделить с ним трапезу.       Винсент качнул головой, отказываясь от столь щедрого предложения. Как там сказал юный Уильям... своеобразный? Дворник определенно был таковым. А потому Винсент легко улыбнулся:       — Да. С вами. Мне очень нужна ваша помощь.       — Я готов, — даже не поинтересовавшись, в чем она заключается, заверил Келли.       Непосредственный как ребенок. Не надо быть алиенистом, чтобы сделать выводы относительно случившегося. И все же, Винсент хотел услышать подробности.       — Вы ведь гуляли позавчера ночью возле реки? — мягко поинтересовался Винсент, чуть склонив голову набок и опершись обеими руками на набалдашник трости.       Собеседник замялся, но осторожно уточнил:       — Вы не расскажете моему брату? Он не разрешает мне убирать улицы по ночам. Говорит, не мое это дело. И спать по ночам надо, а утром уже на работу идти. А ночью под мостом так красиво бывает... Водичка журчит. Спокойно. Не бродит никто. Не мусорит.       — Конечно, — ободряюще кивнул барон. — Даю слово. Вы видели там что-то... необычное?       Келли виновато потупил взгляд и с каким-то остервенением отхватил крепкими зубами кусок хлеба, “заедая стресс”, как сказал бы Даниэль Бейли. И Винсент не торопил, терпеливо дожидаясь, пока свидетель прожует и продолжит:       — Брат говорил: нельзя гулять по ночам. Ночь — время Дьявола. — Келли склонился к барону, доверительно зашептав: — Я видел его той ночью. Он вырвал душу грешницы. Если брат узнает… Я не хочу под замок, мистер. Не говорите брату…       Винсент нахмурился, но понимающе кивнул и, заинтересовано склонившись, так же заговорщицки поинтересовался:       — А как выглядит дьявол? Так, как о нем говорят?       Мужчина воровато оглянулся, видно, рассказам обделенного умом никто не верил, а то и вовсе грозили лечебницей. Как знакомо, однако… Допив последний глоток молока, потянул барона в сторонку.       — Он похож на человека, только весь в золе. У него большие крылья, как у летучей мыши, только покрытые перьями, и когти. Огромные… — Келли поежился. — Я испугался и спрятался за опорой моста.       Барон чуть скривил губы. Казалось, даже зубы заболели от подобных новостей. Воображение тут же нарисовало ему не то древнего ящера, не то горгулью, которыми смертные отчего-то любили венчать дворцы и храмы. Качнул головой.       — Он затащил грешницу под мост?       Келли закачал головой:       — Дьявол принес ее туда, как хищная птица приносит добычу в гнездо. Я видел, как он вспорол ей живот и вырвал душу.       Он попытался показать на себе, но Винсент остановил его, перехватив руку. Плохая примета. На самом же деле, просто к горлу подступила тошнота от воспоминаний об ужасных ранах на теле Оливии. Что-то он сдавал в последнее время. Впрочем, удивительно ли, учитывая обстоятельства?       Оставался последний вопрос, что не давал покоя.       — Дьявол сам спрятал тело грешницы в листьях под мостом?       Это было важно. Если существо действительно обладало сознанием, подобным человеческому, то дела обстояли совсем печально.       Келли неожиданно попытался улизнуть, не желая отвечать. А может, беседа наскучила ему? Кто скажет, что сокрыто у него в голове. Однако Винсент удержал его, ухватив за локоть. Опускаясь до шантажа, потому что на уговоры не оставалось времени.       — Не надо брату, мистер… Я. Это я укрыл ее листьями, — признался мужчина. — Она такая красивая. Я хотел вернуться к ней позже... Но ее забрали.       Мысленно передернувшись от поскребшейся в разум догадки, Винсент взял с дворника обещание не гулять больше по ночам и слушаться брата, и отпустил восвояси. Опасен тот не был, да и вряд ли мог скрыть что-то важное. Направился было к экипажу, но вернулся к булочной, чтобы купить домашним чего-нибудь особенного. Пока они еще вместе…       — Домой, Томас, — распорядился он. Устало откинувшись на спинку сиденья, прикрыл глаза, чтобы немного вздремнуть. Может, хоть тени под глазами уйдут. Они так расстраивали матушку…       Казалось, потеря подкосила ее. Она смягчилась, сказал бы Винсент. Но нет. Он так не считал. Чего стоило хотя бы то, что она ни разу не зашла к своей младшей сестре. Быть может, дело в том, что она давно похоронила ее для себя. Или же в том, что давно не признавала свое прошлое, где принадлежала к роду Бейли, избегая лишнего общения. Что же являлось причиной этого, страшно было даже представить…       Домой он попал как раз к обеду, о чем говорили божественные запахи, что долетали со стороны кухни. И Винсент уже взбежал было по ступеням крыльца, когда в полосе света, падающего из окна столовой, заметил два печальных изваяния. Сплоченные общими потерями, у беседки, где их обычно кормил хозяин, сидели точно поблекший сеттер и облезлый лис. Не виляли хвостами, не лезли под ноги, не тявкали, выпрашивая еду, а молча ждали, когда кто-нибудь о них вспомнит.       Сердце противно дрогнуло. И Винсент свернул с намеченного пути, направляясь к хвостатым собратьям по несчастью, чтобы ласково потрепать пса между висячих ушей. Тот жалобно заскулил, ластясь. Бедолага... Нет, конечно, их не забывали, кормили, ухаживали, вот только... Со вздохом Винсент осторожно протянул ладонь к лисьей морде, но тот лишь поджал уши и едва ощутимо куснул ладонь барона. Не угроза. Лишь выражение чувств.       — Нам всем его не хватает, — тихо сказал Винсент, почесывая обоих созданий за ушами, пытаясь не заменить, но хоть немного скрасить отсутствие любимого хозяина. — Когда все закончится… Вы давно гуляли в лесу, м?       Конечно, бессловесные твари не могли ему ответить, но он искал на мордах хоть какую-то реакцию и заметил странный взгляд лиса себе за спину. Оглянулся, но ничего и никого не увидел. Нахмурился. Неужели на территорию проникло очередное порождение Тьмы? Лис коротко тявкнул, определенно воспринимая больше, чем человек, и это заставило напрячься. Попелави? Нурд? Или очередная неведомая зверушка? Только этого им не хватало!       Подцепив обоих питомцев под ошейники, пообещав им лакомства, Винсент поспешил увести их в дом под защиту заклинаний Эвана Кэмпбелла.       — Без надобности не выходите из дома, — посоветовал он домашним, едва те вышли его встречать, желая скорее услышать последние новости. — Кажется, вокруг бродит какая-то сущность.       С ходу включаясь в дела, — что делать, пока они не разберутся с вторжением Тьмы, приходилось использовать любую свободную минуту, — принял из рук Генри копии документов, что оформил Миллер в связи с делом кухарки.       — Амелия, милая, что с тобой? — послышался встревоженный голос матушки.       Мгновенно реагируя на эту тревогу, Винсент успел заметить бледность племянницы прежде, чем та накрыла скулы руками, пряча свидетельство испуга. И мягко погладил ее по плечу, утешая:       — Все будет хорошо, Амелия, — заверил он. — Мы выловим их, и в городе станет безопаснее.       Чуть кашлянув, девушка выдохнула и взяла себя в руки, выпрямляя спину.       — Я верю тебе. Конечно, — кивнула она, пряча взгляд. — Но я не могу не беспокоиться. Если даже в нашем доме небезопасно, то где искать спасения для родных?       Ответа у Винсента не было. Ни у кого из них не было. Так что он просто поцеловал племянницу в макушку и потянул в столовую — на сытый желудок любые разговоры шли приятнее. Хотя... некоторые вещи не за едой будут сказаны...       — Но нас слишком мало, — попыталась возразить Амелия, когда он рассказал про облаву.       — Мы подключим всех, вплоть до самых дальних побочных линий, — не собирался отступать от своего решения Винсент. — У нас нет другого выбора, чтобы сохранить единственное место, где мы можем жить относительно спокойно и свободно.       — Амелия права, это неразумно, — вклинилась матушка, но на острый взгляд в свою сторону как можно мягче заметила: — Но когда мир сходит с ума, вряд ли стоит руководствоваться критериями разумности? Кроме того, речь не только о нас и Старой Столице. Вы же не думаете, что Тьма этим ограничится? Какими бы ни были наши отношения со смертными, среди них есть и хорошие люди, которые не заслужили подобной участи.       Кинула она взгляд на присоединившегося к ним Уильяма, севшего по левую руку от Амелии. Бедолага по-прежнему чувствовал себя за одним столом с Файнсами неловко. Однако, он давно стал в доме своим, и никому не приходило в голову отказать ему в праве присутствовать на семейном совете. И Винсент даже сомневался в том, что может запретить ему присутствовать на совете старейшин. В конце концов, юноша уже увяз в этой истории по самое...       — Именно, — поддержал ее Винсент, первым приступая к трапезе, показывая всем пример. Серьезно взглянул на протеже. — Уильям, у меня есть к вам предложение.       — Какое, милорд? — Барретт даже подобрался от напряжения.       — Не хотите пройти обряд посвящения и присоединиться к нам официально? Не ставя в известность инспектора Хейлера, разумеется.       Юноша растерялся и, кажется, даже слегка побледнел. Видимо, представил перспективы: как согласия, так отказа от чести, которую оказывали далеко не всякому смертному. Его даже было немного жаль. Однако Винсент не только хотел видеть юного Барретта одним из своих людей, но и нуждался в его талантах и связях, в его работе.       — Ваша милость, я… — начал было Уильям.       Однако барон оборвал его реплику предостерегающим взмахом руки:       — Не торопитесь отказываться, друг мой, как и соглашаться. Я не требую ответа прямо сейчас, так что у вас есть время все обдумать и взвесить. Однако, и затягивать не советую. Этим вечером будет совет. Подумайте как следует.       Понимающе кивнув, Уильям приступил к трапезе. Ну, как приступил... ковырялся в ней приборами, как ребенок. Аппетит был явно испорчен, как и настроение. Право слово, Винсент не желал подобного эффекта, но времени на моральную подготовку, исключающую подобные травмы, у него просто не оставалось. Да и сам Уильям не был человеком, неспособным принимать взрослые решения и брать на себя ответственность.       Решив не зацикливаться на этом, Винсент переключил свое внимание на матушку, поведав ей все то, что ему удалось узнать о новых порождениях тьмы. И только краем глаза не смог не заметить, как Амелия накрыла ладонь Уильяма своей.