Сказка на ночь

— Ну ты уже зайдёшь, может быть? — с лёгкой тенью раздражения спросил Патриот. — Или ты припёрся сюда среди ночи, чтобы поторчать часок-другой в дверях моей квартиры? — Ну должен же я как следует изговнякать своими берцами твой коврик, — дежурно-безумной улыбкой отозвался Мясник, стоявший на пороге, — а то что он у тебя такой безупречный. Как твоя рожа. Повисла неловкая пауза. — Ну то есть, — Бутчер откашлялся, — говорю, рожа у тебя. На ковёр похожа. — А, вот ты о чём, — в голосе Патриота послышалось лёгкое облегчение. — Так я зайду, — утвердительно сказал Бутчер. — Заходи, — Патриот приглашающе сделал шаг в сторону. Бутчер зашёл и развернулся, в изумлении. — Ты в сраном белом халате, — наконец заметил он. Патриот вместо ответа посмотрел на него с явным раздражением, в котором читалось: «И что, блять. Я у себя дома. Сплю. Точнее, спал». — Да ты ебучий Кен, — продолжал веселиться Уильям. — из пидорской вселенной Барби. — Ты блять. может. уже. перейдёшь. к делу? — глаза Патриота засветились красным. Бутчер осмотрелся по сторонам. — А пиво у тебя где? — Сядь, — процедил Джон, затягивая плотнее халат, и удалился в соседнее помещение. Бутчер плюхнулся на кожаный диван. От скуки стал рассматривать стены. Вот Патриот со своей «Семёркой». Вот он с шишками из «Войт». Вот плакат нового фильма, естественно с ним же в главной роли, с его пафосной рожей во весь лист. А вот... Стоп. Бутчер сузил глаза, встал и подошёл к стене. Снимок мелкий, среди прочих еле заметный, но различить можно. — Патриот, — громко позвал Уильям, — а тебе нахуя фото нашей команды в полном составе? Дрочишь на нас одинокими ночами, или что? — А ещё МЕНЯ подозревают в мании величия, — Патриот закатил глаза, входя в комнату с подносом, на котором стояли две банки, — Бутчер, перестань в глаза долбиться, там Райан на переднем плане. — И ты не взял никакой другой фотографии, и свою не сделал, учитывая, что Райан теперь живёт... кстати где он? — Бутчер закрутил головой, — Ты куда пацана дел?! — Успокойся, — Патриот сел на диван, продавив пальцем крышку пивной банки. Раздался негромкий "пшик". — Он у Грэйс. — Да? — недоверчиво переспросил Уильям, — и схуяли он там? Вы вроде неплохо спелись, - сказал он нарочито безразлично, но за этой показушностью всё равно слышалась ревность. — Там ему лучше, —задумчиво отозвался Патриот. — Со мной... — он помолчал, подыскивая нужные слова, — ему нет покоя. Я не хочу такой жизни для него. По крайней мере, не сейчас. Повисла тишина. — На, — Патриот кивнул на вторую банку. Бутчер вскрыл её и с наслаждением присосался. — А ты не безнадёжен. Для гостей что ли держишь? — Естественно. Мы же не пьянеем. Почти. — Ебать ты вежливый, — мотнул головой Бутчер, со своим обычным улыбающимся оскалом, — даже мне снизошёл компанию составить. Не стошнит? — Бутчер, — терпеливо начал Патриот, — я понимаю, что тебя это возможно в какой-то степени огорчит, но ты для меня не враг номер один. Я вообще тебя ненавижу гораздо меньше, чем ты можешь себе представить. Надеялся, ты заметишь. Поскольку я тебя ещё не убил, — и это после всего того говна, что ты мне сделал. — Да я уж понял. Недаром же ты мою физиономию на стену прилепил. Надеюсь только не на лицо финишируешь. А то надолго фотки не хватит, придётся тебе новую дарить, на Рождество. Патриот закатил глаза. — Какой же ты, блять, отбитый наглухо. — Вот так-то лучше, — удовлетворённо кивнул Уильям. — И нехуй тут петь мне песенки про то, что я тебя не бешу. Пиздабол ты летучий. — Зачем пришёл? —повторил свой вопрос Патриот. Бутчер отхлебнул пива. Затем опустил голову, нахмурившись. Джон терпеливо вздохнул. — Попробую угадать. Твоя команда жаждет уйти на покой. Француз и Кимико рвутся в Марсель, ММ хочет проводить больше времени со своей дочерью, Звёздочка хоть и стала частью команды, но у них с Хьюи теперь второе дыхание в отношениях, и они подумывают о ребёнке. Тебя они больше не боятся, и на побегушках у тебя не скачут. До уничтожения суперов дела никому нет. Тебе смертельно скучно, Бутчер. И ты остался совсем один. А ещё ты умираешь. А я нет. И жертва твоя, выходит, была напрасной. И тебе необходимо выговориться об этом хоть кому-то. — Патриот сделал паузу, — Желательно тому, на чьё мнение о себе тебе более-менее насрать, и перед кем не нужно играть альфу, как ты обычно делаешь. Я прав? — Да ёбаный рот! — взорвался Бутчер, — Сука! Я привёз из ебучей Комми-ландии сраного Солдата. Буквально из лап спецслужб его выдернул! Практически с того света достал! Да он должен был мне хер сосать в знак благодарности! А лучше — башку твою сраную отпилить! Потому что именно за этим, блять, я его сюда и приволок! А он, блять... А он, блять, оказался ещё более ёбнутым, чем ты, хотя это сложно себе представить, но тут ваше генетическое родство всё объясняет, — и да, блять, ебучее родство! — до кучи говнюк кончил в ту самую пробирку, из которой тебя потом достали, и вместо эпичного махача, где вы оба сдыхаете в кровавой бане, да хуй с ним — я тоже, — так вот вместо всего этого я блять участвую в хуёвейшей на всём белом свете Санта-Барбаре, и по сути помогаю, —помогаю, ёбаный рот! — тебе найти твоего пропавшего папочку. Прямо ебучее "Жди меня", —с отчаянием выплюнул Бутчер. — Бутчер. Я понимаю, что сейчас будет пример как никогда уместного употребления поговорки «чья бы корова мычала», но тем не менее — тебе бы к психотерапевту. Тебя заклинило. Сколько времени уже прошло. Всё кончено. Угомонись? — Иди нахуй! Иди. Блять. Нахуй! —яростно прошипел Бутчер, со злостью направив в Патриота указательный палец, — ты, блять, джекпот сорвал на этой истории! Нашёл отца, он уёбок, но в коме,— ой как удобно! —ещё и Райан теперь ссыт кипятком от того, как ты херачишь в мясо любого, кто смеет на него косо смотреть. Твои рейтинги сейчас даже выше, чем были до всей этой нацисткой ебатни с Грозой. Людям словно стёрли память о том, какой ты мудак. А я — я медленно сдыхаю. Просто ахуительно, блять. Самое то УСПОКОИТЬСЯ при таком раскладе! — Бутчер, остынь. Ты ко мне заявляешься уже третий раз за месяц. Я так полагаю, причина та же, что и в прошлые разы. Давай в этот раз сразу к делу? В первый раз ты мне два часа мозги ебал перед тем как мы выяснили, зачем ты на самом деле пришёл. И во второй раз примерно столько же. Бутчер помолчал пару мгновений, затем изрёк со злостью: — ...Ты мудила, я тебя ненавижу, и у нас всё по-старому, понял? — Конечно, Бутчер. Всё так же. Мы друг друга не переносим, и как только подвернутся достаточно хорошие обстоятельства —один из нас убьёт другого. Само собой. А теперь — давай начнём. Раньше начнём — раньше кончим, и я, наконец, лягу спать. ... Сука, Бутчер. Вот ты понимаешь, что мне проще тебя испепелить, чем каждый раз тратить время на эти сраные уговоры? — Так хули не испепелишь? — Не хочу тебе доставлять такой радости. Или ты меня на это провоцируешь? Больной ты ублюдок. — Раскусил, падла. А план был заебок. Патриот молча закатил глаза и нагнулся, достав из-под дивана книжку. — Горничная её даже убрать не успела, видишь, как ты ко мне зачастил? — он потряс обложкой. — ...Даже блять не думай, — глаза Бутчера налились кровью, а рот угрожающе оскалился. — Если ты хоть кому... — То один хер ничего ты мне не сделаешь, —пожал плечами Патриот, — а из людей, на которых мне не насрать, у меня остался только Райан, и его ты не тронешь. — И батя твой коматозный, — напомнил Бутчер, — я клянусь, что найду способ усыпить его навечно, если ты хоть кому-нибудь распиздишь... — Да понял я. А теперь ляг и заткнись, будь добр. Патриот раздражённо смял пустую банку пива и кинул её в мусорную корзину, стоящую в углу комнаты. Затем пересел в кресло. — Ну? Давай, располагайся. Бутчер показал ему фак, растянулся на диване и закрыл глаза. Меж бровей у него залегла напряжённая складка. Патриот вздохнул, раскрыл книжку. Откашлялся слегка и начал, медленно, нараспев, чуть понизив и смягчив голос: — «Глава третья. Улетим, улетим. Когда мистер и миссис Дарлинг ушли, ночники у детских кроваток с минуту горели ясно...» Патриот посмотрел на Бутчера. Тот лежал неподвижно, словно хотел превратиться в тень на диване. — «...Это были очень милые ночники, и нам остается только пожалеть, что они заснули и проглядели Питера...» ...Когда Джон дочитал главу и поднял глаза на Уильяма, тот уже размеренно посапывал, даже не сменив позы — всё так же, на спине. Только складка между бровей разгладилась. И лицо стало поспокойней. Патриот закрыл книгу, положил её на кресло. Затем сходил на кухню и принёс оттуда плед. Кинул на Бутчера небрежно. Не получилось. Жилистые бутчеровы ноги остались торчать. Пришлось поправить. ...Телекинезом, конечно. Не руками же. Если Бутчер утром доебётся —Патриот скажет, что это всё горничная — пожалела замёрзшего на диване бомжа, которого великодушно приютил у себя на ночь главный герой Америки. Джон закрыл глаза. В разговоре с Бутчером он благоразумно не стал уточнять, что и сам чувствует себя паршивей некуда. «Семёрки» по сути уже нет, отец как нашёлся, так и слился, а Райан... Парнишка славный, но поддержки от него не взять: это было бы слишком малодушно — проявлять слабость при нём и ждать, что он погладит папу Патриота по макушке и утешит, что всё будет хорошо. И Гроза. Она была ему по-своему дорога. .... Они с Бутчером были похожи больше, чем обоим хотелось бы признавать. Оба главная опора и надежда для многих людей, обоим нельзя давать слабину ни единым мускулом лица, оба с паршивыми говнюками-отцами. И неизвестно ещё, кому из них больше повезло — тому, кто рос с отцом бок о бок, или тому, кто его в глаза не видел большую часть жизни. Бутчер бы убил его, если бы он ему об этом сказал, но Джон чувствовал, насколько Бутчеру самому не хватает кого-то старшего — защиты, опоры, как бы смешно это не звучало в контексте «сценического» имени — «Хоумлендер», которое означало «крепость, твердыня». И Бутчер, разбитый и выбитый из колеи в ту реальность, где больше никто его не боится, где война закончена, Хьюи спасён, а сам Бутчер умирает хрен знает от чего, — этот Бутчер внутри был до смерти перепуган и цеплялся за жизнь, искал ту самую стену и опору, к которой можно привалиться и быть уверенным, что она выстоит. — ...Голос у тебя, говорю, дебильный. Как у ёбаного Вилли Вонки. Только сказки таким рассказывать. — Что? — Патриот распахнул глаза. Это было почти три недели назад. — Давай, почитай мне что-нибудь в этой своей идиотской вкрадчивой манере. Хочу поржать. До этого они препирались так долго, и Мясник был такой мутный в своих с пустого места идущих язвительных доёбах, — что Патриот уже всерьёз намеревался сломать ему побольше костей, а главное челюсть —чтобы Бутчер сначала моментально заткнулся, а потом его в реанимации подольше продержали. Но когда до Джона дошло, зачем тот на самом деле явился к нему домой, и что всё до этого было лишь неловкой прелюдией, — он знатно офигел. Гнев его как-то разом улетучился, от неожиданности. — Ты что, припёрся, чтобы я тебе почитал книжку, Бутчер? Ты совсем в говно? Бутчер не ответил, только продолжал скалитья на него своей безумной улыбкой. Но радостного в ней не было ничего, от слова совсем. ...И да, он, судя по всему, был уже в говно. ...И Патриот зачем-то не стал продолжать избиение Бутчера сарказмом. Хотя мог бы. Более того — он почему-то с удивлением услышал своей собственный голос: — Жди здесь, — и прежде, чем Джон осознал, что происходит, ноги уже сами вели его в направлении кабинета, где хранились книги. Там он долго выбирал, всё ещё будучи мысленно в ступоре. Бутчер считает его голос успокаивающим, и пришёл к нему за сказкой на ночь. ЧТО, блять? «Просто сраный паззл сошёлся — я тоскую по матери и поглощаю молоко литрами, а у этого придурка — сраный daddy issue. Просто ебучие близняшки Олсен и «Двое: я и моя тень», ёбаный пиздец...» И пока он молча охреневал, гоняя эти странные мысли в голове, пальцы машинально перебирали книги на полке. Заполняя домашнюю библиотеку, Патриот зачем-то добавил туда и небольшую подборку детской литературы. Наверное, тогда он ещё надеялся, что у них с Грозой могут быть дети. Питер Пэн. Пальцы Патриота замерли. Мальчик, который умел летать, всем дерзил, ненавидел взрослых и их игру по правилам, и не хотел взрослеть. «Если бы нас с Бутчером скрестили и вывели общее потомство, пацан был бы именно таким», — услужливо подсунуло мысль подсознание. От таких размышлений Патриот едва не сблевал. С каменным лицом он молча вернулся обратно в гостиную. Бутчер уже лежал на диване, заложив руки за голову. — Долго же ты выбирал, - оскалился он, - я смотрю ты очень внимателен к моим просьбам. Ай да молодец. — Иди нахуй, - вежливо ответил Джон. Решительно открыл книгу. И начал читать. Он не смотрел на Бутчера. Пусть хоть на камеру пишет. Вообще насрать. Когда он дочитал главу и поднял голову, то в изумлении увидел, что Мясник свернулся калачиком и спит, как сурок. Патриот отложил книгу и направился в кабинет. Там, стоя у зеркала, он задался вопросом. — Что вообще происходит? И какого хуя я в этом участвую? — Потому что ты сраная мама-кошка, —подсказало ехидно отражение, — помнишь передачи Дискавери? Когда у кошки появляются котята, она начинает их кормить, и в этот момент ей можно хоть ежей подбросить, их она тоже возьмёт под бочок. Материнский инстинкт. У тебя появился Райан, и вот тебе на порог подбросился его батя — и ты и его усыновил. Поздравляю, Джон. Ты ебанулся окончательно, да только не в ту сторону. И изображение отсалютовало ему воображаемым бокалом. Хоумлендер мрачно потёр виски пальцами. «Да насрать уже. Гроза откусила язык, Мэйв погибла, господи, все сдохли, предали, или съебались... Куда блять хуже. Усыновлённый Бутчер — вообще похуй. Вишенка на торте из говна. Подумаешь.» Да он всю команду их к себе переселит, если придётся. Он великий Патриот, блять. И ебал он всех в рот. И дрочил на весь этот городишко. В буквальном смысле. ...С этой мыслью он допил шестую бутылку виски залпом. После чего вернулся в гостиную и накрыл Бутчера пледом. Ноги остались торчать. И ладно. Пусть мёрзнет. Ничего не случилось. Просто один раз к нему завалился Бутчер. И он ему почитал. От одного раза ничего не будет. Он в любой момент откажет Мяснику, если тот заявится вновь. Просто вышвырнет его. Да. С этой мыслью успокоенный Патриот развернулся и пошёл спать.