Igni et ferro

      Тишина звенела, накрывала окрестности. Ещё вчера перестали петь птицы. Опустели гнёзда. Лишь ворон, что клевал полуразложившуюся коровью тушу, изредка оглашал окрестности отрывистым, дребезжащим криком. Небо окрасилось едким бежево-серым оттенком болезни. Впереди, за полями пожухшей пшеницы, возвышались несокрушимые стены павшей цитадели. Великий город Чертогов - оплот здешних земель, стал карантинной зоной. Некогда бурлящий жизнью, он пал, побеждённый одной единственной блохой, что положила начало концу. Люди.       Улицы, которые всегда были полны прохожих, теперь опустели. Лавки торговцев полны пыли и испорченных товаров, а таверна уже не гремит глиняными кружками и бутылками, зазывая новых посетителей. Горожане в спешке покидали эту улицу, о чем говорили затоптанные трупы несчастных. Кому-то повезло быть завёрнутым в какую-нибудь грязную тряпку, но на этом и заканчивалась вся забота о близких. Никто не собирался тратить много времени на похороны умерших. Кровоподтёки, жёлтые пятна на белой ткани, посеревшие плети рук, обнажённые в прорехах импровизированного савана. Какая не эстетичная картина вышла... Хотя, остальные тоже недалеко ушли. Зараза оказалась проворнее, настигнув трясущиеся от страха тела внутри их домов. Она душила нежно, медленно, выворачивая внутренности и хороня беспомощных на их же вещах.       В недрах богато обустроенного дома тишина, которую изредка прерывает хриплый кашель его хозяина... Ещё дышит. Золото, коим богач пытался наполнить свои карманы. Спасло ли оно его от болезни? Он мог уехать, уберечь свою семью от смерти... Но нет же, нельзя было оставлять эти жалкие тысячи золотых на разграбление мародёрам... А теперь поздно... Его жена умерла в соседней комнате ещё тогда, когда он собирал своё золотишко. Хруст... Он слышит хруст. Cлышит, как крысы выедают его нерожденного наследничка из утробы супруги... Глупцы...       Улицы извиваются, уходят в переулки, мостовые. Сквозняк бездумно колотит дверью по косякам. Звенят пыльные окна. Вопли больных отражаются от стен домов, подобно трубам Иерихона. По мёртвым ныне путям как-то до странности легко шагал человек в чёрной мантии, шляпе с широкими полями, и белоснежной маске с клювом. В левой руке железный посох с острым трёхгранным лезвием. Стекло в глазницах маски отражает смерть и отблески угасающего в смрадных облаках солнца. Он - доктор, который должен нести исцеление. И живому, и мёртвому. Каждому своё лекарство.       Ненависть даёт силы - это известно всем. Эти двое горожан почти поглощены болезнью, но умирать пока не собираются... Ненависть ограждает их сердца чёрной оболочкой, ненадолго оттолкнув болезнь. Доктор... Для кого-то он безумец, пытающийся лечить неизлечимое. Для них же он здоровый - объект ненависти. Как? Он будет жить, а они не доживут и до утра! Заразить! Разорвать!       Для таких лечение простое. Двумя взмахами посоха доктор подарил им быструю, но более мучительную смерть, с лёгкостью разорвав два брюха трёхгранным лезвием.       Девушка сиротливо стучится в закрытую дверь аптекарской лавки. Выцветшая ткань одежды легко свисает с острых плеч, почти слетая с исхудавшей, чуть ли не мумифицировавшейся фигурки. Некогда прекрасное лицо и руки осквернили мерзкие бубоны. Собранные в пучок волосы медленно, но верно выпадали. Кашель, продирающий до изнанки души, выходил из её лёгких резко, прерывисто. В глазах ещё билось пламя жизни, которое должно было скоро угаснуть. Костяшки побледневших пальцев сбились в кровь, всё больше и больше повреждаясь о деревянную дверь. Девушка стучится напрасно: аптекарь умер одним из первых. А мама, за которой та ухаживала, умерла от болезни мгновение назад, когда её дочь вышла за порог дома.       Фигура в чёрном легонько стукнула посохом по асфальту, и силуэт девчушки застыл, быстро рассыпаясь в пепел, что сизыми едкими нитями уходил в рукав плаща чумного доктора. Лечения нет!       Но что же делать с кучей трупов? Доктор лишь покачал головой. Лёгкое касание посохом, и саван, одежда, или даже волосы на голове трупа вспыхивали. Очищающее пламя обволакивало тело, обращая его в пепел, так же уходящий в рукав плаща. Время очищения от скверны.       Городская ратуша. Ярмарочные флажки, прилавки. Замок короля лишь в паре сотен шагов. Ранее здесь был большой базар. Не стихали крики зазывал, гомон толпы, звенящей золотом толстых кошельков и медяком полупустых карманов. Ныне всё это великолепный театр смерти, тихий и полный трупов. Целый склеп на открытом свежем воздухе. Пикник для крыс. Доктору не нравится эта постановка, этот театр, этот репертуар. Взмах посохом, и статичный театр смерти уступает сцену танцу целительного огня, что разворачивает своё действо на трупах, плавно переходя на прилавки и дома. Огонь пляшет повсюду, оживляя маску самой смерти... Болезнь...       С ратуши виден дымок, идущий из печей королевской кухни. Король со своей прислугой и стражей не успел покинуть город, и теперь им остаётся только ждать чуда... Но они дождутся только Целителя… Очищение земли от выродков.       В недрах дворца ничто не волновало членов королевской семьи. Через ворота даже крыса не проскочит, стража верна и сильна, а прислуга только и успевает подносить разносолы, которые заготавливались специально для подобного случая. Горели тысячи свечей, норовя капнуть воском на скатерть прямо с канделябров, что заставили половину стола, не уступая тарелкам с новыми блюдами и чашам, полным вина.       Царила атмосфера светского вечера. Мальчишка лет шестнадцати неумело и посредственно исполнял простую мелодию на резной королевской лютне. Его ровесник сидел неподалёку, по левую руку от короля - своего отца. Будущий наследник престола подозвал юного музыканта к себе, после чего больно ткнул его столовой вилкой в бок, за игру, "не достойную его отца". Король с женой могли только смеяться, наполняя свои сгнившие сердца чувством гордости за будущего наследника престола, одарённого одобряющим взглядом отца.       Звон стёкол оглушает всех вокруг, заставляя многих зажмуриться. Стая воронов вторглась в обеденный зал, направившись к столу. Из вихря налетевших на пищу птиц медленно и чинно выходит фигура в чёрном, что, не церемонясь, идёт к королю прямо по столу, сметая подошвами сапог самые разные яства на серебряных подносах. Из-под пол обсидианового плаща серыми нитями стал сочиться пепел, обратившийся дымом. - Я пришёл к каждому из вас. Так начните же бояться, и молите вашего всемогущего Бога о спасении… - промолвил Доктор. Король сперва подскочил на месте, испугавшись, но потом ударил кулаком по столу, выкрикнув: - УБИТЬ И СЖЕЧЬ!       После некоторого замешательства стража собралась атаковать незваного гостя, но один взмах посоха смял их кирасы, будто лист пергамента, украсив витраж и стены не слишком изящными ошмётками плоти. Прислуга хотела обратиться в бегство, но второй взмах посоха превратил её в живые факелы, что ещё долго метались по залу, прежде чем развеяться серым прахом.       Подойдя вплотную к королю, Доктор пригвоздил его к резному бархатному креслу острым трёхгранным лезвием. - Да очистит пламя грешную плоть, и выйдет скверна из пепла.       Ныне и последующие века это будут последние слова, произнесённые в стенах дворца... Упоминания о городе сотрут со страниц истории. И лишь один-единственный бард будет иногда петь о нём в местных тавернах. Он - единственный выживший в той эпидемии, тот самый мальчишка с лютней из королевской прислуги, которого пожалела сама смерть. Он будет жить дольше остальных, здоровых людей, ведь внутри него сохранилась та капля очищающего пламени, что окутала частицу Чёрной смерти. А когда этот город погрязнет во грехе, пламя будет погашено, высвобождая Новую смерть. И придёт Доктор... И очистится город от скверны... IGNI ET FERRO!* * (лат.) Огнём и железом.