В тот день они все вместе, впервые за четыре года, направились домой. Место, где началась и продолжается их история.
На пороге их встречает метровый слой пыли.
Как тут вообще можно находиться?
Они устали. Очень сильно устали, но, под чётким руководством Юки, парни смогли навести какой-никакой порядок.
– Завтра Чуя заберет все свои вещи и переедет ко мне. – заявляет шатен и садиться в свое любимое кресло. Лучше него ничего не найти.
Но вот Чую кто-нибудь спрашивал, согласен он или нет?
Вроде ответ и так понятно, но осадок неприятный остался.
Хотя кого он обманывает? Он это предложение уже четыре года ждал.
– А ты не ахринел, дерьмо-Дазай? За других то решать? – раздраженно произносит рыжеволосый и садиться на диван.
– Но ты же согласен. – напарник одаривает голубоглазого самой детской улыбкой.
– И что дальше!? Это не даёт тебе права решать за остальных! – все в таком же тоне произносит Накахара.
– Думаю, что вам нужно успокоиться, мальчики. – ласково произносит Юки и подходит к парням с алкогольными напитками.
С подносом в руках она сначала целует рыжею, а потом шатеновую макушку волос. Парни, как малые дети, моментально успокаиваются.
Поставив поднос на столик, она разливает алкоголь по стаканам. Дазаю коньяк, а ей с Чуей вино.
У них сегодня действительно великий праздник.
Они впервые за четыре года собрались вместе.
– Подождите, мы же ещё у Юки в квартире не убрали. – резко вспоминает младший исполнитель мафии.
В ответ он слышит только тихий смешок.
– Там уже убрано, не переживай, Чуя. – она всегда такая. Что в первые дни их тесного общения, что сейчас. Такая мягкая, искрения, добрая, нежная, спокойная.
Они сидели ещё долго, любуясь ночной Йокогамой.
А далее, Минами, все также целуя парней, желает им спокойной ночи.
Но ночь обещает быть не совсем спокойной.
Как дверь закрывается, Накахара оказывается на коленях Дазая.
Все происходило без слов. Они им не нужны. Им нужны только они сами.
Это тепло, жар, похоть, удовольствие.
Поцелуй выходит жадный и нуждающийся, как кислород на дне океана.
Руки шатена бесцеремонно ласкают тело любимого, в то время сам рыжик прижимается к напарнику, как будто если он этого не сделает, то тот исчезнет.
Одежда и бинты пропадают с разгорячённых тел. Она им сейчас ни к чему.
Чуя сначала медленно проводит языком по шее кареглазого, а потом выцеловывает каждый миллиметр кожи.
Дазай только и может, что тяжело вдыхать и наслаждаться, облапывая любимое тело, но у него есть одна идея, чем себя занять, потому что уже не в терпёж.
Его рука тянется к лубриканту, но на полпути останавливается, гребаный Накахара.
По комнате раздаётся довольный стон, он не громкий, но такой, что у младшего член нервно дергается, а на его лице расцветает самая самодовольная ухмылка. Переходя к мочке уха, он также бесцеремонно кусает и тянет свою руку к двум твердостоячим членам.
Каждое прикосновение обжигает, каждый вдох, как последний, но им это нравится, они слишком долго ждали.
Осаму все же собирается с силами и берёт тюбик смазки и размазывает по пальцам, при этом он уже атакует шею любимого, он не сдерживается, кусает, целует, лижет, оставляет засосы.
Завтра кто-то наденет водолазу и будет рычать, что сидеть не может.
Но это уже родное, то чего им не хватало.
Первый палец проникает, как в первый раз. Узко и больно. Чуя старается расслабиться, но у него уже давно не было секса.
Увидев такую реакцию шатеном, было принято решение перейти, наконец, в спальню, где он продолжил ласкать каждый кусочек рыжика.
Он всегда такой идеальный, аж сердце прихватывает.
Один палец все также входит туго, поэтому Осаму старается быть максимально аккуратным и целует Чую, целует и ещё раз целует, попутно оставляя на теле ещё больше засосов и укусов.
Ещё немного и добавляется второй палец, а сам старший проводит языком по члену младшего, который до этого упорно игнорировал.
Чуя дрожит. Дазай ещё толком ничего такого не сделал, но он уже дрожит, так приятно...
Рыжик соскучился по этому чувству, и хочет большего, поэтому активно начинал вилять бёдрами.
Шатен только ухмыляется и добавляет третий палец, все также сначала аккуратно растягивая, а потом нажимает на простату напарника. Так, что в голубых глазах появляются слезинки, а комнату заполняет довольный, громкий, протяжный стон.
Они оба невероятно соскучились по такому.
Три пальца резко поворачиваются и растягивая анус рыжика ещё сильнее.
Такая сладкая пытка продолжается ещё около пяти минут.
Дазай Дьявол искуситель из категории не себе, не людям. Его член уже давно ноет, потому что тому не уделяли должное внимание.
Но любое терпение кончается, поэтому Осаму сейчас входит в хорошо растянутое колечко мышц любимого и замирает.
Замирает, как и сердце Чуи. Инстинктивно он сжимается ещё сильнее, в голубых глазах опять накапливаются слезы, но кареглазый пытается быстро их устранить, слизывая и целуя.
Постепенно тонкие губы приходят к пустым и покусанным губам. Поцелуй опять жадный и ненасытный, а потом стон, он должен быть громким, но из-за чьих-то губ он выходит приглушенным.
Сильные руки комкают постель ещё сильнее, а стон продолжается, до того момента, пока поцелуй не заканчивается.
Дыхание учащается у обоих, сердце колотится сильнее и Дазай не выдерживает.
Он начинает вдалбливать рыжее тело с такой силой, с которой кровать начинает сильно ходить ходуном, а Чуя стонать ещё громче.
Каждый толчок попадает ему по простате и каждый толчок выбрасывает его из реальности.
Но он же не может так просто принимать? Верно?
И он притягивает назад к себе шатена и кусает за шею, что у того срывается с губ очень громкий и протяжный стон.
Походу теперь не только у Накахары это слабое место.
Он только ухмыляется и переходит к левому уху напарника. Все также прикусывая мочку, рыжик царапает спину кареглазого в отместку за многочисленные засосы на теле.
Все это время Дазай не прекращает двигаться, его темп просто спадает, на более низкий.
Узел, который завязывается с каждой секундой все сильнее, сигнализация о скорой разрядке. И Осаму, как чувствует, произносит, так низко, бархатно, соблазнительно.
– Сегодня без рук. – а после берет младшего за запястья и прижимает к постели с такой силой, что завтра там будут видны синяки.
Чуя не может что-то ответить, он может только скулить, что ему не дают излиться.
Но это временно, потому что Дазай возвращает старый темп и чётко проезжается по простате напарника.
О да, его Чуя как всегда прекрасен.
Темп ещё больше ускоряется и Накахара кончает. Так, что глаза закатываются, тело ловит судороги, сердце обещает покинуть грудную клетку. А ещё чей-то член усиливает чувства, так как проезжает по простате очередной раз.
Стонут парни в унисон, громко, протяжно.
А далее рыжик чувствует наполненность внутри, и он хочет метать молнии, в шатеновую голову, но не может. Он устал.
Через несколько секунд ему виновато улыбаются, на что он качает головой в разные стороны и прижимает любимого себе. Нужно бы помыться, но ни у кого сил нет.
Утро проходит в их старых лучших традициях.
Юки, которая сидит за стойкой и ожидает пробуждения парней. Довольный Чуя и не очень Дазай, потому что следить за собой нужно.
В мафии трио встречают своеобразно. Кто-то не знает, кто такая Юки и Осаму, кто-то закатывает глаза, а кто-то ими восхищается. Но это не важно.
Осаму Дазай – гений мафии, её прямой наследник наконец-то дома.
И ему нужно навести порядок дома. Точнее у себя в голове. Он не был при делах четыре года и теперь его ждёт изучение всех документов за этот период, чтобы он снова смог полноценно работать.
Работа с бумагами гению мафии никогда легко не давались. Но, зато, он может спокойно пытать, убивать, командовать. Что нужно ещё ребёнку мафии для счастья? Ничего. У него и так все замечательно.
Конец рабочего дня, на счастье Осаму, приходит быстро, и он уже рвётся домой, но одна рыжая макушка никак не может закончить работать.
– Чуяяя, ну пошли уже домой, завтра доделаешь! – ноет двадцати двух летний парень. На что беловолосая только тихо посмеивается. Ей тоже этого не хватало.
– Отвянь, скумбрия варёная. – раздраженно произносит младший мафиози.
Они уже сидят так полчаса, и тут Юки подаёт голос.
– Чуя, может быть дашь Осаму свой скечбук? Думаю, он успокоится на какое-то время.
– Ни-за-что – все также раздраженно произносит Накахара.
– Какой скечбук? – немного рассеянно произносит шатен.
– Ты разве не знал? – на лице девушки наигранное удивление – Наш Чуя настоящий художник, и он очень много рисует. – она так миловидно улыбнулась, как будто не она сказала одну из главных тайн Чуи от Дазая.
– Правда? – карие глаза широко распахнулись от удивления, а потом в них засияли звезды. – Так мой Чууяя художник? Но почему я этого не знал? – голос шатена звучал более весело и зловеще.
Пара голубых глаз встретилась с другой. В одних сияла ярость и злость, а в других веселье.
У рыжика нет выбора.
– Эх... Я тебе его дам, если ты обещаешь заткнуться. – произносит он все также зло. А в ответ получает многочисленные кивки согласия.
Дазай Осаму, тебе точно 22?
Кареглазый берет блокнот, как самое дорогое сокровище, которое у него есть и тихо садиться на диван. Юки тихо подходит к нему, и они вместе начинают смотреть рисунки Накахары.
Увидев первую страницу, у Дазая замирает дыхание, а Минами довольно наблюдает за реакцией друга.
На бумаге изображены кисти шатена, его волосы, глаза, губы, просто зарисовки природы, но в самое сердце попадает всего несколько рисунков.
Это его руки, которые держат руки Чуи, их губы, на отдельной странице располагаются три кисти, две мужские и одна женская, на пальцах сияют серебряные кольца. А рядом опять нарисованы они, но уже без пальцев.
Есть моменты, зарисованные из юношества. Ночная квартира Дазая, набережная, парк аттракционов и т.п. Это все важные моменты для них троих.
Шатен даже потерял счёт времени, когда начал рассматривать рисунки.
– Эй! Скумбрия мумофицированная! Идём домой! – над ухом прокричал Накахара. Старший аж вздрогнул.
– Чуя! Это просто невероятно! – в карих глазах читалось настоящее восхищение.
– Ага, ага, пойдем домой. – спокойно произносит рыжий и забирает свой скечбук.
Боже, они же у него ещё дома не были...
Дорога занимает всего десять минут.
– Слушайте, может быть, вы меня в машине подождете? Я быстро, одной ногой здесь, а другой там. – немного нервно произносит Накахара.
– Ммм? Что такое, Чуя? – наигранно заинтересованно спрашивает Дазай. И голубоглазый уверен, что рано или поздно он врежет по этой наглой роже.
– Да ладно тебе, Чуя – беловолосая усмехнулась – У тебя же там не секретная лаборатория государственной важности.
– Вы сегодня явно в сговоре против меня! – злобно произносит рыжик и шагает в сторону лифта. – Обещайте молчать! – в ответ он увидел согласные кивки голов друзей.
В квартире младшего мафиози очень просторно и уютно.
– Просто помолчите и постойте на месте. – раздраженно произносит эспер и шагает в спальню за вещами, а друзья начинают изучать квартиру друга.
Обычная, в стиле современной классики. Но зайдя в гостиную, они увидели картину и настоящий творческий беспорядок.
Видно, что картина ещё не завершена. Позади послышался голос.
– Сказал же, что стойте на месте. Нет, надо же было лазить везде. – раздраженно произносит парень, а потом на выдохе произносит – Я хотел нарисовать эту картину к переезду, но после понял, что не успеваю, хотя, если бы меня не обратили в вампира, то все было бы нормально.
– По-моему, это восхитительно, Чуя! – в восхищении произнес шатен.
На картине изображены они. На пляже, когда Осаму исполнилось 16 лет. Такие юные, но уже не наивные, они уже тогда были опытными мафиози, а что сейчас? Сейчас много чего поменялось, но эта незримая связь, запечатленная на фотографии и нарисованная Чуей, останется навсегда.
Они все в этом уверенны.
– Мы обязаны весь этот творческий беспорядок перевезти к нам домой. – в итоге заключает кареглазый. В его глазах видеться счастье.
– Я тебе ещё раз повторяю, картина не закончена и не думаю, что Юки одобрит такой беспорядок дома. – голубые глаза мафиози закатываются.
– Для творческого уголка место есть, и раз Осаму не против, я тем более. – мягко произнесла беловолосая и с заботой посмотрела на своих парней.
Чуя ещё сопротивлялся забирать картину с собой, но в итоге они в твоём едут в машине, где лежат все вещи Накахары, включая творческие принадлежности с картиной.
Неужели жизнь налаживается?
День повторяется за днем. Вечера и ночи, проводимые вместе всегда такие обжигающе приятные, что каждый раз у всех бабочки в животе летают.
Работа – дом – работа. Рутина, но в окружении дорогих людей, она уже не является рутиной, она дарит такое же тепло.
Закат.
Такой мягкий и приятный.
Такой знакомы и родной.
Все позади.
Все, кроме любимого и подруги.
Они рядом.
Они рядом сейчас.
Они рядом навсегда.
Они так не гуляли вместе четыре года, но это же не страшно? Правда?
Им с Чуей только по 22, а Юки 20.
У них ещё вся жизнь впереди.
Закат.
Такой красивый, пугающий.
В этом закате только боль.
Но какая боль?
Все уже позади.
Они победили.
Но какой ценой была достигнута победа?
После такого, считается ли это победой?
Это чистой воды поражение.
Самое ужасное из всех.
Они идут вдоль берега.
Людей практически нет.
Как будто все замерли.
Но зачем?
Перед чем?
Будет ли все действительно хорошо?
Или это настоящее начало конца?
Они идут и не торопятся.
Им некуда спешить.
Они наслаждаются моментом.
Ветер такой тёплый, но при этом освежающий.
Но несёт ли он в себе, что-то хорошее?
Эта паранойя у Дазая когда-нибудь пройдёт?
Они идут.
Просто идут.
Молча.
Им не нужно разговаривать вслух. Они способны улавливать все так, без слов.
Они прошли слишком много вместе.
Но приятная тишина заканчивается.
Все в этой жизни заканчивается.
Как и сама жизнь.
Смерть – это просто рутина в их работе.
В смерти для них нет ничего страшного.
Правда?
Или уже нет?
– Думаю, нам пора прощаться. – сделав глубокий вдох, произнесла девушка, как будто это последний вдох в её жизни.
– В смысле? – парни не могли понять, о чем подруга.
– Моё время на исходе, и я уже не могу поддерживать данную форму. – её голос звучал ужасающе спокойно. Ужасающе для двух напарников.
– О какой форме ты говоришь? – взволновано спрашивает макушка рыжих волос. Отрицание – это же первый этап принятия?
– О форме этой жизни, у меня практически не осталось сил. – а она говорит все также предательски спокойно.
Осаму не показалось.
Это не была паранойя.
Это было самое страшное предчувствие в его жизни.
– Только не говори, что ты... – слова не лезли, они остались где-то в горле. Мысли путались, голова начала болеть. Мозг не хотел этого говорить.
– Ну а как я могла позволить своим любимым мальчикам умереть? – сейчас её улыбка сверкала так ярко, как никогда до этого в жизни, а голос звучал невероятно звонко – Я люблю Вас обоих больше этой жизни. – она шла навстречу парням, а сзади её освещало уходящее солнце. – С первой нашей встречи я полюбила Вас... – парни не шевелись, они просто замерли, не веря в происходящее. Нет, это не с ними происходит, не в реальности. Это кошмар. Нужно только проснуться... Да только не получается....
Голубоглазая подошла к своим, уже давно названным братьям, и также легко прошлась ладошками по шекам, как в последний раз. Но всем уже понятно, что это и есть их последний раз.
– Больше Вас некому мирить, берегите друг друга. И не мне рассказывать о тяжести этого мира. Поэтому, пожалуйста, не отворачивайтесь друг от друга. Будьте рядом и поддерживаете друг друга, забодтись друг о друге. – Минами сначала поцеловала кончик носа Осаму, а потом Чую в лоб. Её руки плавно берут кисти мафиози, и она все так же невесомо целует. – И помните. – беловолосая прошептала в ладони – Я всегда буду с рядом Вами... – девушка, как ни в чем не бывало, подняла голову и подарила парням свою последнюю и самую яркую улыбку, на которую только была способна, и просто растворилась...
"Мы ещё встретимся", – уже эхом послышалось в головах возлюбленный.
А может это галлюцинации?
Просто попытка оправдать происходящие?
Но это не галлюцинации.
Они знают.
Она так никогда не шутит.
Или уже не шутила?
Сколько Осаму и Чуя стояли – не известно.
У них просто оторвали часть души. Безжалостно и резко.
А что дальше?
Пустота.
Хочется кричать, но сил нет.
Не хочется в это верить.
Её больше нет.
Нет...
Хочется сказать, что глаза мокрые из-за дождя...
Но его нет.
Природа так же сияет.
Так предательски сияет.
А они ещё стоят.
Сколько уже времени прошло?
Много?
Солнца уже нет.
Никого нет.
Её нет.
Первым ушёл Дазай. Он развернулся и пошёл, куда глаза глядят, но они ничего не видят из-за пелены и бетонной плитки.
В противоположную сторону ушёл Чуя.
Они мысленно пообещали, что выполнят её последнюю просьбу, но не могут.
Они просто не могут смотреть друг на друга.
Слишком много воспоминаний, связанных с ней.
Слишком много...
Чего?
Привязанности, общения, тепла, заботы, радости?
Чего?
Этого никогда не бывает много.
А им это дарил один человек.
Которого сейчас с ними нет.
И уже никогда не будет.
Таких как она много не бывает.
Её никогда много не было.
Она всегда была.
В этот вечер каждый пытался заглушить боль, но все никак не получалось.
Не получится и завтра и послезавтра, и через неделю, месяц, год... не важно.
Они никогда не смогут забыть эту боль.
Такую омерзительно обжигающую в груди, и такую противную пустоту. Это тяжёлый ком в горле, и эти трясущиеся руки. Этот немой крик, который никто и никогда не услышит.
Не в этой жизни.
Уже в течение нескольких месяцев Осаму не появлялся на работе.
Зачем?
Смысла нет.
Смысла вообще больше нет.
Если только в...
Нет! Ему нельзя о нем думать! Так он предаст память подруги! Так нельзя!
Но он тоже не может.
Уже в который раз не может.
Не может взять это чёртово лезвие и просто провести вдоль вен.
Это же так просто!
Но он не может.
Он ей обещал...
Но очередная бутылка виски доставляла одну мысль:
Она не должна была умереть.
Точно!
Она не должна была умереть!
Кто угодно, но только не она.
Хотя... никто угодно...
Она все продумала. Прекрасно, и без изъянов.
Все изящно, как она и любила.
Она прекрасно понимала, что Фукучи практически невозможно одолеть. И в любом случае, без больших потерь не обошлось бы, но она нашла способ, и воспользовалась им.
Трагедия была ликвидирована, но хорошо ли это для них?
Лезвие само попадает в руки. И вот он уже... но нет....
Он не может!
Перед глазами всплывал знакомый образ и данное им обещание.
Он никогда не покончит жизни самоубийством.
В жизни есть много прекрасного и интересного, так зачем умирать, если ты этого не видел? – её голос все также предательски звучит в голове.
Чуя.
А у Чуи работы без продыху.
Они так и не вернулись в общую квартиру, называемую когда-то домом. Картина все также не завершена...
Без неё там делать нечего.
Мир стал серым и никчёмным, и только воспоминания грели душу мафиози. Но только воспоминания, а душа так просила тепла, любви и ласки.
Противный рингтон раздаётся в голове шатена. Несмотря на контакт, он берет трубку, где слышит знакомый голос.
– Здравствуй. Дазай, я понимаю, у тебя горе, но если ты сегодня не появишься по адресу, который я тебе скину, то ещё один близкий тебе человек умрёт. – голос босса мафии звучит строго.
Осаму не успевает сказать и слово, потому что слышит уже гудок.
Подождите, Чуя умрёт? Как? Зачем? Нет! Он не может этого допустить!
Сообщение с адресом пришло. Ехать около 40 минут... Чуя уже на задании? Или будет только выдвигаться?
Слишком много мыслей, нужно действовать.
Осаму, как ошпаренный, поднимается с постели и заказывает такси.
Каждая минута так дорога, что сложно описать. Конечно, ведь на кону стоит жить его чибика. Он и так потерял подругу... неужели ему суждено потерять ещё и возлюбленного?
Боже, какой он идиот, он только сейчас это понимает. Если бы только он был в мафии, если бы только работал, то смог это предотвратить или хотя бы быть сейчас рядом.
Он больше никогда не будет так глуп.
Он торопит водителя, как только может, потому что нужно торопиться. И все равно дорога обходится в тридцать минут.
На месте только одни развалины и горы трупов. Карие глаза в панике оглядывают местность, но нигде не видят ту самую заветную рыжую макушку.
Раздаётся рёв, такой оглушительный и звонкий, а из-под обломков здания появляется парень весь в крови, пыле, грязи. Причем не понятно, его ли это кровь или его врагов. Вся его одежда ужасно потрепана, а голубых, прекрасных зрачков не видно, но видно красные узоры.
Все это означает одно.
Чуя практически на нуле...
Шатен подрывается и бежит к нему с криком.
– Чуууяя! Я тут! Иди сюда! – голос старшего мафиози пропитан страхом очередной потери.
Но, к его счастью рыжие локоны обворачиваются к нему и подлетают.
Одно касание, и страх испаряется. Практически испаряется.
Тело младшего мафиози падает на шатена, который аккуратно его ловит и садится с ним на колени.
Слезы
Дазай плакал всего один раз в своей жизни, и это было несколько месяцев назад, а сейчас повторно. В голове, как назло, крутились только одни слова:
"Больше Вас некому мирить, берегите друг друга"
Через слезы он также улыбался и смотрел в небо.
"Даже сейчас, в такой обстановке ты остаёшься права, мы оба безумно глупы"
Мысли кареглазого затаскивают в бездну, в которой он не может найти конца, но может показать возлюбленный, который наконец-то немного пришёл в сознание и коснулся любимого.
– Г-гово-р-рить не м-мог-у – хрипя, произносит рыжик. Осаму заглядывает ему в глаза.
Эти глаза, которые он всегда сравнивал с весенним тёплым небом, так не сияют. Они вообще не сияют. Они точно также пусты, как и у него. В них нет той жизненной искры, которая всегда влекла шатена.
Руки дрожат.
– Тогда просто помолчи. – дрожа произносит бывший детектив и тянет свою ладонь к нежной щеке Накахары. Держится, как за последнею надежду.
Две пары печальных глаз встречаются. Им не нужны слова. Они и так все видят, чувствуют, понимают.
Губы сами тянуться на встречу друг к другу, и этот поцелуй ощущается как спасение. Хотя почему как?
Этот поцелуй и есть спасение.
Спасение от одиночества и боли.
В нем нет ничего того, что обычно присутствует в их поцелуях – страсти, жажды, нетерпения, нежности.
Этот поцелуй пропитан болью каждого.
И этим поцелуем они все рассказывают. Они не торопятся, потому он выходит очень медленным. В нем столько искусства и желания рассказать, поделиться, но он также показывает, что сил нет.
Дыхание замирает, воздух не разряжается, время остановилось.
Сейчас существуют только Чуя и Осаму в своём мире боли и отчаяния.
Как долго они будут так сидеть?
Достаточно долго.
Очень долго.
Пока один из них не замёрзнет, а потом домой.
Домой.
В их настоящий дом. Где они проводили время вместе, несмотря на ситуацию или настроение.
Воспоминания не должны ранить, они должны греть. Греть или успокаивать? Не ясно. У каждого свой ответ на данный вопрос.
Открыв квартиру отмычкой, шатен шагнул внутрь, но, к удивлению обоих парней, пыль отсутствовала.
Их не было несколько месяцев, такого быть не может.
А потом одно из окон зала резко открывается.
– Она тут... – многозначительно произнес голубоглазый и пошагал к окну, чтобы его закрыть.
– О чем ты? – также спрашивает шатен, удивляясь неожиданному приливу сил напарника.
– Ты не знаешь, как мы связывались. Но все до безумия просто. Она прилетала ко мне в кабинет и всегда после себя оставляла открытое окно с запиской... – воспоминания нахлынывают с невероятной силой, а это ой как некстати.
На объяснение, Дазай только хмыкнул и также погрузился в собственные мысли.
Но повисшее молчание нарушает шорох.
Откуда? Если они одни в квартире.
И только сейчас они замечают на диване большого медведя, которого когда-то давно подарили подруге.
Они оба слишком рассеянные, но моментально подходят к игрушке, а там сюрприз.
Они слишком не внимательные...
К медведю прижалась и спит девочка. На вид ей года 3, маленькая, а волосы рыжие, как у Чуи.
– Не может быть... – проговорили парни в унисон и посмотрели с полным не пониманием друг на друга.
Возможно, они сказали это слишком громко, так как девочка зашевелилась и проснулась. Она нехотя оторвала ручки от плюшевой игрушки и начала протирать глазки, а потом посмотрела на Чую ещё сонными карими глазками. Как процедура была окончена, она посмотрела на парней и лучезарно им улыбнулась. Создалось ощущение, что она хотела забрать всю боль парней этой улыбкой, чтобы на неё намёка и не осталось, а потом она потянула к ним свои маленькие ручки.
Не нужно быть гением, чтобы понять, чего хочет ребёнок в данной ситуации.
Осаму не осмелился взять девочку, ещё не веря своим глазам, поэтому её взял рыжик.
В ответ, она его обняла на столько крепко, на сколько было сил, а потом все же потянулась к шатену, также крепко его обняв, кажется... уснула? Да, уснула, потому что если прислушаться, то можно услышать тихое сопенье.
В голубых наблюдавших глазах сейчас не описать весь поток нежности.
Это невероятно мило.
– Есть мысль, как назовём малышку? – шёпотом спрашивает Накахара.
– Есть у меня одна идея...
