сердца кульбит

— мы его убили. это было произнесено максимально тихо, почти одними губами, но ран, стоящий рядом, все таки расслышал. не только слова, но и то, с каким неверием и ужасом они были произнесены. они оба стояли, прижавшись к стене, за пару кварталов от места, где они только что убили человека. убили человека. стояли, по вискам стекал пот и пытались отдышаться от быстрого побега с места убийства. убийства. сначала решив, что это просто шок и хотевший уже как-нибудь успокоить свою кровиночку, ран осознаёт. это не просто шок. то, как у риндо тряслись руки и ноги, как у него бегали глаза, как часто он начал дышать и то, что он не мог нормально стоять, он понял. это была паническая атака. самая настоящая паническая атака. и рану становится страшно. страшно, как никогда в жизни. потому что он не сталкивался с таким. он не знал способов справиться с этим. он не знал, как помочь собственному брату. но кое-как собравшись, поняв, что сейчас он единственный здесь, рядом. единственный, кто может хотя бы попытаться как-то помочь. он его брат, в конце концов. и человек, которого он безмерно любит. попытки вспомнить хоть какую-либо информацию вряд ли принесли бы много успеха, так как он ничего об этом не знал. когда-то случайно услышал симптомы, но дослушивать о помощи не стал. идиот. поэтому. надежда остаётся только на импровизацию. — хэй, риндо. ты слышишь меня? риндо. это я, ран. твой брат. риндо, это паническая атака. это всего лишь паническая атака. эй, дыши, риндо, пожалуйста, постарайся меня слушать, — говорил ран, в то время как тело прошибал страх, и сам еле верил в своё «всего лишь». он пытался с ним поговорить, и в какой-то момент риндо все таки перевёл взгляд на брата. — фух, окей. пожалуйста, продолжай смотреть на меня. да, вот так. так, — а дальше пошла та самая импровизация. видел что-то подобное в каком-то уже забытом фильме. и единственное, что думал ран: «хоть бы помогло», — а теперь сосчитай от одного до десяти. спокойно. я здесь, я рядом. все хорошо. от одного до десяти. и через ещё пару минут ран все таки достучался до брата. — один, — еле слышно, но все таки он начал. — да, хорошо. давай риндо. вот так, молодец. дальше. ты сильный, слышишь? давай. и через пару неровных вздохов: — два. в этот раз ран ничего не говорит, только смотрит взволнованным взглядом, надеясь, что риндо справится. — три. — да, давай, солнышко. — четыре. видно, что это даётся ему ужасно трудно. его все ещё потряхивает, а дыхание неровное. и ран, кроме этого вряд ли правильного способа и успокаивающих слов, ничего не может ему дать. и ему страшно. страшно просто смотреть и не мочь ничем больше помочь. он обещает себе, что прочитает все про панические атаки и помощь людям при них. и лишь понимание, что самому риндо сейчас ещё хуже. что ему сейчас наверняка ещё страшнее, не даёт ему полностью впасть в отчаяние. — пять. но все таки с каждой цифрой он вроде чуть успокаивается. — шесть. ран неосознанно сильнее впивается пальцами в плечи риндо, глаза у него на мокром месте. но он уверяет себя, что он сильный. они сильные. и самое главное сейчас – это помочь младшему брату. когда риндо немного шипит от боли, он опоминается и ослабляет хватку. а тот продолжает считать. — семь. — молодец, риндо! давай ещё немного, ещё чуть-чуть. — восемь. у рана сердце кульбиты делает от переживания, ведь он причастен к тому, что сейчас происходит с младшим. он в большей степени виноват. и он даже пропускает пару слезинок, но быстро смазывает их рукавом кофты. — девять. самому риндо ничуть не лучше. ему ужасно страшно, и он толком не понимает, от чего именно. он не понимает, что происходит, что произошло и что будет происходить. но понемногу становится лучше. руки брата на плечах и его голос не дают полностью уйти из реальности. — десять, — выдыхает последнюю цифру. и вначале сильная тряска окончательно полностью проходит. дыхание все ещё немного неровное, но уже лучше. глаза не бегают, и сердце перестаёт биться как сумасшедшее. ран незамедлительно заключает риндо в свои объятия, на которые сразу же получает ответные. целует в макушку, ладони гладят спину, плечи, руки во всевозможных направлениях. шепчет успокаивающие и приятные слова: — умница, риндо, солнце, молодец. ты справился. все хорошо. хороший мальчик. ты сильный, мы сильные. все будет хорошо. мы справимся. все в порядке. и старшего тоже медленно отпускает. они сидят в объятиях на обочине, на холодном асфальте, прижимаясь к друг другу как можно сильнее и боясь отпустить. боясь потерять. ещё через какое-то время риндо полностью приходит в себя. но из столь тёплых и необходимых объятий не вырывается. только больше подставляется под мимолетные поцелуи, оставляемые братом. в щеки, в лоб, в нос, в прикрытые веки, в уши, шею, подбородок, линию челюсти. в губы. совершенно не думая о правильности и неправильности этих действий. не думая о последствиях. выцеловывает его всего, не оставляя ни одного нетронутого места. любит каждой клеточкой своего тела. чувствует это в ответ. а ещё через полчаса их в таком виде находит полиция. разрывает. и риндо, уже собиравшийся сопротивляться, останавливается, видя взгляд брата, по которому можно понять, что не стоит. сейчас у них нет другого выбора, кроме как смириться и поддаться. надо было думать или убегать раньше. они совершили убийство. последствия очевидны. «повезло» что они ещё дети, и судить их будут не по всей строгости. так что они спокойно идут в машину, и остаётся надеяться, что их хотя бы не разделят. в салоне, сидя рядом, они кое-как – наручники мешают – переплетают пальцы за спинами. смотрят в глаза друг друга. касаниями, взглядами передают успокоительные нежность и тепло. и пытаются верить в наиболее лучший исход.