они шли по знакомым переулкам после очередной драки. ничего нового. все как обычно. вот только в этот раз они то ли слишком расслабились, то ли противники оказались сильнее, то ли факт того, что они не были к ней готовы. а можно вообще все свалить на так не вовремя начавшийся дождь, поливший стеной, что перед глазами все смешалось, как акварель, нанесенная на мокрый лист. чертова погода. но так или иначе, в этот раз они явно были не в плюсе.
так что шел только один из них. а другого несли на спине. хорошо хоть в комплекции он был меньше и риндо слабаком в этом плане не был. а то спине младшего хайтани, по которой и без того не хило ударили, пришлось бы ой как несладко. а вообще удивительно, обычно даже если они и проигрывали, то именно риндо приходилось тащить, но никак не старшего хайтани. но в этот раз тот слишком заговорился, отвлекся, не попал телескопкой туда, куда целился. и вот. результат на лицо. и на голову.
они не говорили после того, как ран окончательно пришел в себя. риндо просто посмотрел, убедился, что он в порядке и, чуть пошатываясь, пошел дальше. а старший не стал ничего спрашивать и слезать тоже не собирался. не каждый день тебя вот так катают. а точнее, это вообще произошло в первый раз. хоть всего в крови и ранах – без разницы. и познав всю прелесть, он даже готов почаще подставляться под удары, чтобы потом риндо позаботился о нем.
а дождь все лил и лил. не переставая и как будто с каждой минутой набирая все большие обороты. смывал не успевшую засохнуть кровь и своим шумом, каплей барабанящих о все поверхности, заглушал мысли парней. оба хайтани насквозь промокли, и пытаться идти под крышами близко стоящих домов уже не было никакого смысла.
риндо практически ничего не видел за стеклами очков, чуть погнувшихся в течение драки и по которым в данный момент текла вода, замывая весь обзор. снимать их не было никакого смысла, минус у него был приличный. и потому единственными указателями дороги служили яркие неоновые вывески, кои ночью светились так, что глаза выжигало. да и в общем то они были не впрямь новом для них месте, так что и по памяти бы добрались.
и вот, спустя еще десять минут, проведенных под проливным дождем, риндо, наконец, переступает порог их родного дома. голова уже знатно болела, и всё, чего хотелось – это лечь на кровать, да на любую горизонтальную поверхность и заснуть. а в такую погоду это вообще было просто мечтой, но в этот раз, к сожалению, неосуществимой. старшему хайтани прилетело больше, чем ему самому, и для начала нужно было обработать его раны. о своих он и завтра позаботится. и в душ завтра сходит, а то, наверное, упал бы ничком прямо там.
не снимая обуви, он проходит в глубь довольно просторной квартиры, оставляя после себя мокрые грязные следы на полу. с одежды лилось так, что ни на какое море ехать не нужно. он аккуратно опустился на корточки спиной к дивану и посадил на него рана. сам встал, скинул тяжелое от воды пальто, потянулся от души – спина пиздец затекла – и направился за аптечкой.
когда старший хайтани приземлился на продавленный диван – давно уже поменять нужно было – он легко откинулся на спинку, завороженно наблюдая, как его младший брат грациозно потянулся, а сквозь водолазку, облепляющую его спину, четко выделялись не за один день полученные мышцы, коих у самого рана не было – да и больно надо. а после созерцания столь прекрасного зрелища он, наконец, нашел в себе силы, чтобы хотя бы стянуть и с себя противно прилипшее к коже черное пальто.
кинул его на пол, а следом там же оказалась кофта, еще пару секунд назад находившаяся на теле старшего хайтани. штаны он бы не осилил, да и брат к этому времени вернулся. тоже полуголый – ну не комильфо, блять, в сырой одежде таскаться. и ран даже не мог решить, как было лучше. водолазка на риндо смотрелась настолько невъебенно, что он бы с удовольствием накупил ему их сотню штук, лишь бы каждый день видеть брата в них. но и без ничего он выглядел ничуть не хуже на самом деле. и пора бы уже отвести взгляд и перестать так нагло рассматривать это сексуальное тело.
риндо тем временем подсаживается рядом на диван, повернувшись в сторону брата, и первым прерывает их случайную молчанку:
— голова сильно болит?
— да нет, не особо.
— а если честно?
— врачом заделался? — но под пристальным взглядом младшего все таки признается, — ох, ну сильно, и что дальше?
— тебя так огрели, что ты даже отключился. это вполне может быть сотряс.
— да все норм. не в перв-
— а по-моему как раз таки в первый. выебнуться он решил, блять. если завтра к вечеру не пройдет, то в больницу пойдём.
ран только тяжко вздыхает, но противиться не собирается. голова на самом деле раскалывается. и настолько сильно, пожалуй, и правда в первый раз.
— на, выпей это, должно стать полегче.
— мне станет легче, если ты меня поцелуешь.
рука риндо, находившаяся в паре миллиметров от лица рана, державшая в пальцах смоченную перекисью ватку, застывает, так и не дотронувшись до кровоточащей ранки. старший хайтани сначала не понимает причину бездействия брата, его побледневшего, переходящего в красный цвет лица и его изумленно непонимающего взгляда. а когда младший приближается к его лицу, чуть приподнимаясь, и целует его в лоб своими теплыми губами, то до него доходит.
— я-
— повернись чуть-чуть, мне неудобно, — и продолжает так, как ни в чем не бывало.
ран повинуется и недоговаривает то, что крутилось на языке. ну и хорошо, к такому он еще не готов.
— ай, щиплет.
— терпи. не маленький.
— какой ты жестокий, ри-индо, — на что риндо только хмыкает, и продолжает обрабатывать раны и порезы.
а ран спокойно сидит и наслаждается заботой младшего брата. редко такое случается на самом деле. в этот раз он и правда заигрался. надо быть внимательнее. потому что им просто повезло, что мимо проезжала полиция и те выблядки, внезапно на них напавшие, трусливо сбежали, поджав хвосты. повезло, что и риндо не досталось также. ситуация могла быть хуже. и потеря статуса было последнее, о чем ран беспокоился.
— ..ан! ран, черт возьми, ало!
— а? что? прости, задумался..
— не пугай так. ты в ванну пойдешь?
— а ты сходишь со мной? — ухмыляясь и намекая на своё сейчашнее состояние нестояния.
— э-э, я хотел сходить завтра. голова болит, лечь хочу поскорее. но если т-
— нет-нет. я тоже схожу завтра. ноги не держат. да и глаза закрываются.
хайтани и правда были в ужасно сонном состоянии, и боли в голове только усугубляли ситуацию обоих. так что у рана не было никакого желания идти мыться. сейчас бы только завалиться на мягкую постельку и проспать ближайшие сутки.
— хорошо.
риндо кинул все средства первой помощи обратно в коробку, поставил на стол, и помог подняться брату с промокшего до нитки дивана от их одежды, вставая сам.
по пути в общую спальню они пару раз чуть не грохнулись, то спотыкаясь о разбросанные вещи – уже неделю так валявшиеся – то путаясь в собственных ногах, то из-за рана, который вообще еле шел, но на предложения понести его категорически отказывался.
и преодолев все испытания, хайтани заваливаются на кровать. но вовремя спохватившийся риндо привстает на локтях, с замученным видом проговаривая:
— надо штаны снять.
— да-а. поможешь? — одновременно с усталой, но оттого не менее ехидной улыбочкой произносит ран.
— сам себе помогай, — еле встает с этими словами с кровати, чтобы стянуть ебучие джинсы с ног. не специально открывая более чем отличный обзор для брата, чтобы тот мог незаметно полюбоваться.
кидает их куда-то в угол, оборачивается к кровати и, видя всё то же выражение лица, сдается. в обычной ситуации послал бы нахуй и пускай сам ебется с этим, но он действительно еле двигался, так что ладно. сегодня можно.
наклоняясь к распластавшемуся на двухместной кровати брату, риндо расстегивает кожаный ремень, пуговицу, затем, наконец, молнию и заебанно выдает:
— приподнимись хотя бы.
послушно приподнимаясь на локтях, сырые штаны неохотно, но слезают с худощавых длинных ног, обнажая с одной стороны их общую татуировку, доходящую до лодыжки. и также небрежно кидает их куда-то к своим.
а ран в это время надеется, что риндо не заметил мурашек, пробравших его тело, когда мягкие и теплые пальцы брата прошлись по его ногам.
— всё. спать, — измотанно произносит младший хайтани. едва передвигая ноги, подходит к выключателю, несильно бьет по нему и с последующим щелчком свет в комнате гаснет. аккуратно, чтобы раньше времени не упасть, доходит до кровати, валится на нее – хорошо, что ран уже переполз на свою половину, а то еще бы получил – устраиваясь поудобнее.
накрывается одеялом и, слыша сзади копошение, чувствует, как к спине прижимаются, мягко обнимая рукой. от этого, на самом деле повседневного действия в этот раз становится как-то особенно теплее и спокойнее. и чуть покрутившись в кольце рук, не найдя более комфортную позу, риндо переворачивается. приоткрывает глаза, смотря на слегка удивленного старшего брата. и следуя какому-то неизвестно откуда появившемуся желанию, повторяет свой недавний поцелуй в лоб, задерживаясь в таком положении на пару секунд дольше. затем утыкается лицом в его грудь и тихим сонным шепотом бормочет:
— надеюсь, теперь точно не болит, — засыпая.
а рану ничего не остается, кроме как ошалело посмотреть на макушку брата и, чуть подумав, от чего голова начинала болеть сильнее, отложить все размышления на завтрашний день. как говорится: утро вечера мудренее. и произнеся тихое:
— спокойной ночи, солнце, — старший хайтани проваливается в царство морфея.
***
просыпаться в одиночестве, обнимая подушку в темной комнате – шторы были заботливо задернуты – рану точно было не впервой. что-что а поспать подольше он точно любил. голова болела, но совсем никак вчера, почти еле чувствовалось. значит, его младший братик может не волноваться. больница отменяется. точно. риндо. вспоминая события вчерашнего вечера, он понимает, что нихера. даже утром он все еще ничегошеньки не понимает. но точно знает, что когда он сказал ту фразу, всем в той комнате было понятно, что именно он имел в виду и какой поцелуй хотел получить, так пристально и жадно смотря на губы риндо.
— бля-я-ять, ну и что за хуйню я натворил, — рану точно не хотелось разрушать их братские отношения своими далеко не братскими чувствами, но думать об этом сейчас было уже поздно.
монолог с самим собой так и продолжался бы, но желудок начал подавать ему сигналы, что пора бы и позавтракать. так что, смирившись, он откидывает одеяло, ступает на пол и босыми ногами идет в сторону кухни, даже не удосужившись накинуть футболку. он в грязи и запекшейся крови. вот отмоется, а там и одеться можно.
косички, кстати, были расплетены. видимо, риндо постарался. наверное, уже устал слушать жалобы рана, когда тот случайно засыпает с ними, а потом голова все утро нещадно ноет.
заходя в место, где сам он только кофе себе заваривал, он видит хозяйничевшего брата в одной растянутой футболке рана, которую он однажды случайно спросонья надел, а потом она потихоньку стала общей после еще пары таких “случайных” путаний. а старший хайтани и не возражал особо.
ран вовсе ушел в свои мысли и просто стоял, открыто пялился на риндо, который уже услышал его шаги, какими бы тихими они не были. и повернувшись в его сторону, хотевший спросить о самочувствии риндо только закатывает глаза, говоря совсем другое:
— что, опять в межпространство ушел?
— а? — переспрашивает очнувшийся хайтани.
— ха-ха-ха. ничего. завтракать садись.
ран откровенно не понимает, над чем смеется риндо, но не спрашивает, садясь завтракать.
уже после того, как оба поели, а старший сходил в душ, риндо озвучивает свой утренний вопрос.
— как голова?
— в порядке, — честно отвечает ран, потому что так оно и есть, — честно.
— хорошо, — и всё-таки уточняет, — точно ничего больше не болит?
ответом младшему служит красноречивый взгляд брата, по которому точно ясно, что он бы сказал, будь оно не так. и тот понятливо кивает, отворачиваясь к телевизору.
а старший, продолжив вытирать волосы полотенцем, стоя в одних домашних штанах и слушая фильм, который риндо смотрел на диване – на нетронутой половине, ведь та часть, на которой они вчера сидели, все еще была мокрая, да и от крови его было уже не спасти, точно будут покупать новый – у рана в голове что-то щелкает.
— а хотя..
— хм?.. — риндо переводит на него вопросительный и слегка – точно ведь что-то задумал – обеспокоенный взгляд.
— мн- нет ничего, забей, все хорошо, — и каким бы придурком он не был, все таки не осмеливается на подобное. и, развернувшись, удаляется из комнаты.
риндо провожает его все еще вопросительным, но понемногу начинающим понимать взглядом. и, обдумав все за и против, берет все в свои руки.
***
вечером того же дня ран сидит один перед телевизором и ждет риндо из магазина. тот сказал, что нужно купить овощей, а старший хайтани попросил еще и чего-нибудь выпить захватить. слыша звук открывающейся двери, хайтани переводит взгляд на прихожую, но пока не видит риндо. а вот когда тот показывается из-за угла, подрывается с места и через три больших шага оказывается рядом, хватая младшего за подбородок.
— какого хрена? что это блять? кто?
— да придурок какой-то. может из вчерашних. из-за угла напал, вот я и не заметил. все нормально.
— «нормально», блять.. — ага, именно под категорию «нормально» и попадала синеющая разбитая губа, на которой начинал проявляться отек. — иди, садись.
и, забирая пакет с продуктами, идет на кухню, оставляя пресловутый пакет на ней и не думая его сейчас разбирать. берет перекись, ватку, какую-то мазь и возвращается к брату.
— мне очень интересно взглянуть на этого отчаянного.
риндо хочет повторить, что с ним все хорошо, но перекись начинает щипать, и слова застревают в горле.
— эта же та мазь, которую ты мне вчера наносил? — показывая тюбик, спрашивает ран.
— да, она.
— оке-ей, тогда потерпи еще чуть-чуть, сейчас будет легче.
и пока ран не успел донести палец с мазью до разбитой губы, риндо повторяет его вчерашние слова:
— мне станет легче, если ты меня поцелуешь.
и старшего хайтани будто током пронзают.
— что..?
риндо лишь в очередной раз закатывает глаза и уже собирается повторить сказанную фразу, чтобы до рана, наконец, дошло, но в этот момент его губы накрывают поцелуем. а точнее будет сказать – врезаются.
— ай, блядь!! долбоеб, ран! — мгновенно отстраняется младший, ведь ну, поцелуи поцелуями, а губа у него все еще разбита. можно же было понежнее как-то.
— о черт! прости, прости, — чуть посмеиваясь, отвечает ран и вовремя затыкает не успевшего до конца выразить свое недовольство риндо.
в этот раз более нежно, чем в первый. потом уже сам отстраняется, снимает с риндо мешающие очки, отставляет мешающие баночки, растирает об руки крем, все еще находящийся на пальце, прикасается ладонями к щекам младшего и в третий раз накрывает губы напротив поцелуем. отпуская все переживания.
обоим становится хорошо на душе. весь последний месяц замечали в друг друге изменения, никак не понимая, что случилось. а теперь осознание накрывает их с головой. и все это растворяется в этом чертовски нежном поцелуе – конечно, риндо же нашел самый охуительный способ.
и через пару минут, наконец, отлипнув друг от друга, риндо останавливает уже вот-вот начавшего причитать рана:
— да-да я не нашел менее болезненного способа.. давай без этого. сам то сегодня днем мялся, как не знаю. надо же было что-то делать.
— ха-ха извини, забоялся, что неправильно понял. так, и давай сюда свою губу, намажу эту твою мазь. ты мне нужен живой и здоровый. и с целой губой. как можно скорее.
риндо подставляется под руки брата с его чертовски прекрасными длинными пальцами и больше не возникает на счет боли от слегка грубоватых движений рана. он и так старается.
и закончив второй день подряд играть в больничку, младший идёт на кухню разбирать продукты, оставляя старшего дожидаться его в зале. заканчивая, беря несколько банок пива, идет в гостинную, ставит банки на стол и падает на диван. из-за необходимости – да и не только из-за нее, если совсем честно – ютиться на том самом краешке, риндо устраивается в объятиях брата, и они продолжают смотреть какую-то новую комедию.
в перерыве на рекламу ран задается вопросом:
— риндо..?
— а?
— ты будешь со мной встречаться? — если бы его и правда волновала правильность этих слов, то он бы задумался об этом с самого начала, а не сейчас. так что. а чего тянуть-то?
повернув голову, чуть приподнимая бровь, и посмотрев на брата пару секунд, риндо, чуть улыбаясь, отвечает:
— да, — и отворачивается, будто ничего странного сейчас не произошло.
да и оба на самом деле знают, что этот вопрос и вовсе то нужен не был. всё и так слишком очевидно. просто теперь все якобы «официально».
и ран, начиная по дурацки улыбаться, крепче сжимает объятья и продолжает смотреть кино.
уже ложась в постель, они оба обмениваются такими же легкими поцелуями, а ран продолжает негодовать:
— и почему тебе ничего лучше в голову не пришло..
издается недовольное:
— пф.. – и спустя минуту тот добавляет, — да я, если честно, и сам не ожидал, что он так вдарит. вроде послабее просил..
после этого ран заливается смехом, что риндо сначала пугается даже, а потом и сам начинает смеяться с нелепости всего случившегося.
отсмеявшись, оба одновременно произносят:
— мы идиоты.
переводят друг на друга взгляды, обнимаются, переплетаясь конечностями, целуются пару раз. и пожелав:
— сладких снов, — засыпают. со спокойным сердцем и, наконец, счастливые.
