─── ･ ｡ﾟ☆: *.☽ .*: ☆ﾟ. ───
Он прижал дрожащую руку к груди, пачкая ее в крови, что уже пропитала одежду. Дрожь содрагала тело так сильно, что у него стучали зубы. Поношенные штаны и ноги без носков, заправленные в дырявые ботинки, никак не могли спасти от пронизывающего до костей холода. Обычных ниток не осталось, но у него все ещё были иголка и зубная нить. Проблема была в том, что у него уже кружилась голова, и если он сейчас остановится в снегу между какими-нибудь белыми пригородными домами, то может замерзнуть и умереть от переохлаждения. Какой-то бедный ребенок вышел на улицу порезвиться под редким рождественским снегом и увидел бездомного подростка, который за ночь истек кровью. Это было почти забавно. Дерьмо. Почему это было так смешно? Снег казался теплым, как одеяло. Большое пушистое одеяло. Он мог представить, как проваливается в него, будто в облако. Действительно ли это имеет значение на данный момент? Ему нечего было терять. Он не думал, что может быть еще хуже, пока примерно две недели назад, во время сна в приюте для бездомных, группа людей не напала на него и не украла папку. Всё. Его статьи об экси и Кевине. Его контактные линзы. Номер телефона Стюарта. Люди, которые могли бы раздобыть ему фальшивые документы и сделать возможной лучшую жизнь. Контактная информация всех, кто мог бы помочь. Все исчезло. Все это исчезло. Пол миллиона долларов тоже. Натаниэль выдохнул остатки смеха, спотыкаясь, спускаясь по улице. Низ живота пронзила боль, когда диафрагма напряглась. Тогда он был настроен довольно оптимистично. Он подумал: «По крайней мере, у меня есть фотоаппарат, отмычка, фотокнига и ножи». Он думал, что сможет жить преступной жизнью теперь, когда у него была паранойя по поводу приютов для бездомных. А потом его ударили ножом. Потому что, черт возьми, конечно, он это сделал, уснул. Это было всего несколько минут назад. Он спал у вентиляционного отверстия на улице, когда кто-то решил ограбить его. Они были похожи на его отца, и этого было достаточно, чтобы заставить Натаниэля замереть. Они поняли, что у него нет ничего ценного, и выпотрошили его. Слои одежды, которые он носил, были единственной причиной, по которой он все ещё был жив. Встать все ещё было чертовски непросто, Натаниэль направил свою волю к выживанию только для того, чтобы оказаться на издевательски веселой жилой улице. На ветру Натаниэль слышал смех, пение, празднование, радостные вздохи и треск разрываемой обёрточной бумаги. Звуки в его голове стали расплывчатыми. Он моргнул, и мир покрылся черными пятнами. Он прищурился, и огни удлинились и растянулись по небу, прежде чем вернуться к нормальному состоянию. Ему нужно было найти дом, в который можно было бы проникнуть, и желательно быстро. Он посмотрел вниз по улице. Рождественские огни на каждом доме освещали темноту ночи. Из открытых окон доносились ароматы корицы, шоколада и тыквы. Это был неподходящий район для поиска подходящего дома. И неподходящее время — канун Рождества. Затем Натаниэль увидел подходящее место — дом с длинной подъездной дорожкой и выключенными рождественскими гирляндами. Лужайка была неухоженной, а на подъездной дорожке не было машин. Он прокрался по дорожке, которая вела вокруг сада, и заглянул в переднее окно в поисках признаков проживания. Весь свет был выключен. Статуи лис и выключенные рождественские огни были единственными признаками того, что здесь кто-то жил. Решив сохранить все в тайне, Натаниэль пошел в обход. Он почувствовал облегчение, обнаружив, что забор не заперт. Закрыв за собой забор на задвижку, он зашаркал по снегу, пока не добрался до внушительной двери сбоку дома. Замок был непростым. Из-за трясущихся пальцев Натаниэля потребовалось неопределенное количество времени, потраченного на ругань и приведение себя в порядок, чтобы дверь наконец открылась. Когда Натаниэль наконец открыл замок, он услышал один из самых приятных звуков, которые он когда-либо слышал. Щелчок. С раскалывающейся головой и грохочущим в ушах сердцем Натаниэль держал нож в той же руке, которой опирался на стену. Обходя дом, он чуть не споткнулся о собственные ноги. Не грациозный, но бесшумный. Он надеялся, что с него не капает кровь. Взгляд вниз разрушил надежду Натаниэля. От боковой двери тянулся кровавый след. Он маниакально улыбнулся. Вероятно, там, где он вскрыл замок, на снегу была небольшая лужица крови. Ухмылка на его лице внезапно показалась нежеланной. Почему он улыбается? Дерьмо. Он впадает в шок. Натаниэль, ковыляя, вышел из коридора, в который вошел, и, стараясь больше не пачкать все вокруг кровью, проверил просторную гостиную, ванную и кухню. Внизу было чисто. Это был всеми любимый дом, полный дрянных украшений, о которых Натаниэль мог только размышлять, учитывая, насколько безжизненным был дом Натана. Истощающиеся запасы еды и опрятность подсказали ему, что жители, скорее всего, уехали в отпуск. Не потребовалось много времени, чтобы порыться в шкафах, прежде чем Натаниэль нашел дорогую на вид бутылку виски рядом с несколькими другими сортами алкоголя. Засунув виски в сумку, Натаниэль посмотрел на лестницу и поморщился, хромая вверх по ней. Там был кабинет с многообещающим медицинским дипломом в рамке на столе, еще одна ванная, комната для гостей и главная спальня с третьей ванной комнатой. В главной ванной Натаниэль обнаружил обширную коллекцию медицинских принадлежностей. Он запер дверь просто для душевного спокойствия и сел на пол, прислонившись спиной к стене. Под его пальто красное пятно проедало себе путь сквозь и без того порванную одежду. Натаниэль стиснул зубы, снимая остальные слои одежды. Как только ему каким-то образом удалось все снять, Натаниэль смог промыть порез на животе и несколько других серьезных ран. Та, что была на его ноге, определенно была заражена, а отметина на спине горела от усиливающейся боли. Он посмотрел на обезболивающие, но в конце концов отказался от них, не доверяя бутылочкам, даже если узнал этикетки. Вместо этого Натаниэль сделал несколько обжигающих глотков виски и промыл рану, задыхаясь от жгучей боли. Он приготовил стежки в руке и попытался вдеть нитку в иглу. Может быть, все эти ночи на холоде сказались на нем. Или, может быть, пропуск всех этих приемов пищи из-за того, что он был слишком напуган и упрям, чтобы принять благотворительность, откачивал его. Ему казалось, что он только что проглотил песок. Натаниэлю нужна была вода. Раковина была чертовски далеко, но ему удалось, пошатываясь, добраться до нее и сделать несколько глотков воды. Обливаясь потом, Натаниэль наконец продел нитку в иглу, и его дрожащее тело вернулось в автоматический режим. Стежки были менее аккуратными по сравнению с двумя другими недавно сделанными. На середине его груди был длинный порез, который был почти готов к снятию швов, и определенно инфицированный порез на ноге. Это было сделано благодаря очень тупому зазубренному ножу. Натаниэль перевязал швы и снял мокрые ботинки, пока пальцы на ногах не посинели. Вентиляционное отверстие рядом с ним источало мягкое тепло. Он сгорбился настолько безболезненно, насколько это было возможно, и странное давление охватило его тело. Его мозг, казалось, был заключен в силикон. Натаниэль слабо, молча и неподвижно боролся за сознание. Время от времени судороги боли выводили его сознание прямо на поверхность. Свет в ванной потускнел. За окном прогуливалась веселая компания. Их приглушенные голоса становились все громче. Хриплый и полный веселья. Он услышал, как захлопнулась тяжелая дверь и что-то ударилось о стену. Голоса доносились из вентиляционного отверстия. Черт. Блять. Он мог ясно различать мужские и женские голоса, принадлежащие, возможно, от четырех до десяти человек. Это было нехорошо. Они вызовут полицию. Он был в полной жопе. Радостные голоса смолкли. Натаниэль был рад, что запер дверь в ванную. Может быть, он смог бы пролезть в окно. С телом, более тяжелым, чем свинец, Натаниэль снова натянул одежду. Он уловил обрывки разговора. — Вы, маленькие засранцы… занавески… окна. — Кондиционер… Звуки вопросов. Тихие вопросы. Пугающая тишина осознания. — Тогда как?.. — СРАНЬ ГОСПОДНЯ! — Закричал мужчина. — Это что, блядь, кровь?! — Вернись сюда! — Всю дорогу… Стало тихо. — Черный ход. — …оружейный сейф. — Успокойся! — Шшшшш. — …ножи… — Снаружи, черт возьми, смотри! — Тихо, мать твою! — …лестница. Дерьмо. Натаниэлю нужно было убираться отсюда немедленно. Едва чувствуя свое тело, Натаниэль запихнул в сумку кое-какие медицинские принадлежности. По лестнице загрохотали шаги. Натаниэль крякнул от усилий, когда взобрался на унитаз и попытался открыть окно. Положение было напряженным. Он почувствовал щелчок и жжение, а в голову хлынула кровь, тяжелая, как металл. Он упал навзничь и не сумел подавить несколько вздохов боли. Звуки, которые он издавал, были жалкими — тихими и полными неподдельного ужаса и намеков на агонию. Шаги снаружи отреагировали мгновенно. Приглушенные тона и перемены в воздухе. — Это ребенок? — сказал кто-то. — Мы должны позвонить в гребаную полицию. — Мы не знаем обстоятельств, — произнесла девушка. Группа людей по ту сторону спорила вполголоса. — Хорошо! — Прогремел мужской голос. — Убирайся оттуда прямо сейчас. Я вызову скорую помощь раньше, чем полицию, но только, если ты ответишь на мои вопросы. Кто ты такой и что ты делаешь в моем доме? Ты ранен? — Лисы, — тихо позвала женщина. — Мы не хотим пугать его. Пугать Натаниэля? Незваный гость в их доме? Судя по звукам, в руках этого человека был пистолет. Натаниэль попытался встать, но его сбил хрип и кашель, который он инстинктивно подавил, боль пронзила его тело, и ему потребовалась минута, чтобы восстановить дыхание. — Я бы предпочел не ломать дверь, — настаивал мужчина. Нетерпеливый. Совсем как отец Натаниэля. — Ты там в порядке? — спросила женщина. — Тебе нужна скорая помощь? Он выглянул в окно и увидел свои шаркающие шаги, которые слышал раньше. — Сколько тебе лет, малыш? — спросил мужчина. Натаниэль отпер окно и начал открывать его. — Это было окно? Этот этаж высокий, малыш. Не стоит того. Окно скрипнуло, когда Натаниэль поднял его еще выше. — Мэтт! Сет! Проследи, чтобы этот ребенок не погиб, выпав из окна! — Тон мужчины стал более настойчивым, когда окно со скрипом открылось. — Через заднюю дверь, через боковую дверь! Идите! Его швы горели. Кровь сочилась из пореза на боку и раны в животе. Ванная была в красном беспорядке, чтобы доказать это. Натаниэль выбросил свою сумку в окно. Затем он прищурился, закрыл глаза и вытащил себя наружу. Холодная, твердая земля. Снег смягчил его падение, но он был острым и жгучим. Натаниэль схватил свою сумку и обхватил ее обеими руками. Он попытался пошевелиться, но живот пронзила боль. Натаниэль перевернулся, хватая ртом воздух, наполненный холодом. Он покосился на высокого мужчину, нависшего над ним. Натаниэль взмахнул ножом, и фигура отлетела назад. Голоса звенели в его голове, как колокола. Он сумел сесть и держал нож между собой и двумя людьми, которые были намного крупнее его. — …вау, вау. Все в порядке, приятель, — говорил парень с растрепанными колючими волосами. — …какого хрена у этого маленького маньяка есть нож? — Опустишь нож? — вежливо спросил колючий парень. Натаниэль моргнул сквозь снег. Его глаза уловили движение, когда из-за угла появился неуклюжий гигант. Мужчина был одет в темное, мускулистый и достаточно высокий, чтобы годиться ему в отцы. С ним была целая армия — Лола, Димаччо, Ромеро и Джексон. Они вернулись. Точно так же, как тогда, когда они пришли и забрали его. Как тогда, когда они держали его, и вдруг кровь хлынула ему в горло. Натаниэль с трудом дышал. Крупный мужчина что-то проворчал и потянулся к нему. Натаниэль отшатнулся. Он был уверен, что его разорвет пополам, но он отползал назад от мужчины, пока его голова не ударилась обо что-то сзади. Его облачное дыхание затуманило зрение, и Натаниэль свернулся калачиком. Это действие причинило ему такую сильную боль, что в глазах у него потемнело. Он повалился на снег. Бессознательное массировало его голову, как грубые руки его отца, держащие его прямо под водой. Он почувствовал, что его несут на больших, теплых руках, и боролся изо всех сил, которые у него оставались. Он слышал, как голоса паникуют и шикают на него, и внезапно он оказался на чем-то более мягком, чем все, на чем он спал за последние два года. Вот тогда-то он и понял, что все пошло прахом. Через несколько минут, отдышавшись, Натаниэль почувствовал на себе множество взглядов. Он нащупал свою сумку и нашел ее прямо под мышкой. — Он в довольно плохом состоянии. Я думаю, нам следует вызвать скорую. — Элли, тебе когда-нибудь приходилось ложиться в больницу, будучи бездомной? У него определенно нет страховки, счет был бы безумным. — Боже, благослови Америку, — проворчал человек с хриплым голосом. — И все это будет напрасно, если он умрет, — сказала женщина, голос которой звучал строго, хоть и в панике. — Отодвиньте стол назад. Я собираюсь сидеть там и лечить раны этого ребенка. Кто-то тронул Натаниэля за бок. В одно мгновение он приставил нож к горлу женщины. Ей потребовалось мгновение, чтобы испугаться. Все, кто стоял позади нее, застыли. Ее реакция удивила Натаниэля. Страх превратился во что-то мягкое. — Привет, — тихо сказала она. — Мне так жаль, я не спросила прежде чем прикоснуться к тебе. Какого хрена? Она извинилась? Женщина выглядела искренне обеспокоенной, увидев замешательство на лице Натаниэля. Он понял, насколько дрожала его рука, и убрал нож. В комнате повисло напряжение, когда она отодвинулась, а крупный мужчина, ужасно похожий на отца Натаниэля, неуклюжей поступью направился к ней. Натаниэль приподнялся, чтобы сесть, несмотря на протесты женщины и его тела. Мужчина поднял руку, и Натаниэль вздрогнул. Он поднял обе руки вверх, защищаясь, и спрятал голову за колени. Секунды тикали, пока он удерживал эту позицию. Руки Натаниэля так чертовски сильно тряслись в воздухе, но он не мог заставить себя остановиться. Он понял, что они, вероятно, полностью видели его обожженную руку и все шрамы. — Господи Иисусе, — сказал мужчина с болью в голосе. Он не мог видеть всю правду о прошлом Натаниэля. Что его отец выпустил наружу накопленный годами гнев и поставил своей жизненной целью причинить Натаниэлю как можно больше боли. Но то, что он мог видеть, было крайним насилием. Судя по оглушительной тишине, это было видно всей комнате. — Лисы, вон, — сказал мужчина. — Позвони Би. Натаниэль все ещё был в напряжении. Он был слишком дезориентирован, чтобы думать о том, как жалко он, должно быть, выглядел. — Эй, милый? Меня зовут Эбби. Я медсестра, ясно? Ты ранен, и я бы очень хотела тебе помочь. Вон тот человек — Ваймак. Он останется в этом кресле, не сдвинется с места и не причинит тебе вреда. Он немного расслабил ноги и посмотрел сквозь руки на Ваймака, сидевшего в дальнем кресле. Женщина была лгуньей, он был здесь, чтобы защитить ее, и причинил бы боль Натаниэлю, если бы тот напал. — Как тебя зовут? Натаниэль не ответил, только слегка опустил руки. На расстоянии двух вытянутых рук Эбби наклонила голову. — Ты можешь говорить? Он не ответил. — Ты хочешь, чтобы мы вызвали скорую помощь или полицию? Натаниэль покачал головой и опустил ноги на пол. В руке он сжимал нож. Эбби, казалось, испытала странное облегчение от того, что он наконец-то отвечает. — Могу я спросить, почему? Все в порядке. Ты можешь поговорить со мной. Вот только он не мог. Натаниэль все еще чувствовал затяжной укол ножа, когда просто думал о том, чтобы заговорить или открыть рот. Не имело значения, насколько неудобной это делало ситуацию, он не мог заставить себя сделать это. Даже когда несколько минут назад его ударили ножом в переулке, даже когда украли его папку со всеми его деньгами. Его болтливый язык доставил ему больше неприятностей с отцом, чем того стоило. Тем не менее, напоминание себе о том, что всем его демонам можно просто сказать «отвали» и словесно разорвать в клочья, помогало ему оставаться живым и болтливым. Это было единственное освобождение, которое у него всегда было. Его отец мог посадить его на цепь, он мог использовать любой острый материал, который ему нравился, он мог лишить Натаниэля воды, еды и солнечного света, но Натаниэль все равно набрасывался бы на него с мерзкими словами. Затем, наконец, Натан решил сделать кое-что с его языком. Собрав всю свою волю, Натаниэль поднял подбородок, собираясь разжать челюсть. Его горло защекотало, когда шея вытянулась, и он прижал руку ко рту как раз в тот момент, когда его язык пронзило призраком мучительного, колющего ощущения. Он старался не дрожать и топал ногами по земле. Ему нужно было что-то сломать. Что-то, что не было им. Хотя он не был уверен, что его можно сломать больше, чем песок можно раздавить. С другого конца комнаты глаза Ваймака сузились, как будто ему было больно. — Привет, — сказала Эбби. — Ты в порядке? Тебе не нужно ничего говорить, если ты не можешь. У тебя есть травма во рту? Он покачал головой. — Хорошо, ты мне покажешь? Он снова покачал головой. Эбби вздохнула. — Тогда… не мог бы ты, по крайней мере, снять свою одежду, чтобы я могла взглянуть на тебя? Он покачал головой в третий раз, сжимая пальцы на ноже. — Позвольте мне уточнить, — мягко сказал Ваймак. — Мы обязательно вызовем скорую помощь или полицию, если это необходимо. Отдай Эбби свой нож и позволь ей помочь тебе, черт возьми. Если это хуже, чем скорая помощь, мы вызовем ее. Но Эбби будет в миллион раз внимательнее, чем в ближайшей больнице. Не говоря уже о том, что ты осушил половину бутылки «Джонни Уокера», дай ей что-нибудь для работы, черт возьми. Натаниэль посмотрел на мужчину, понимая его угрозу, независимо от того, насколько тихо она была произнесена. Он передал лезвие Эбби. Она подошла, чтобы отдать его Ваймаку. В ту секунду, когда он оказался в руке мужчины, Натаниэль чуть не убежал. Он почувствовал, что его дыхание стало более поверхностным, а боль в нижней части живота только усилила реакцию. Его голова быстро затуманилась, став спутанной из-за недостатка кислорода. Реакция Натаниэля не должна была быть заметной, но Ваймак быстро вернул нож Эбби. — Эбби, передай это Лисам. Я уверен, что они подслушивают прямо за дверью. — Это не так! — Чей-то приглушенный голос прокричал в конце коридора. Эбби прошла мимо, и Натаниэль не удостоил ее даже взглядом. Он не сводил глаз с Ваймака. Замечая все мускулы мужчины и силу, которую он излучал. Мужчина двигался медленно, стараясь говорить мягко и сохраняя расслабленную позу. Почему? Было ли это из-за него? Натаниэля раздражало это соображение. Он был достаточно силен, чтобы пережить безостановочную чёртову пытку, которой подвергал его отец. Было невероятно, что он вообще смог собраться с силами после такого количества боли. Он не был хрупким. Ваймак нарушил тишину раздражающе мягким голосом. — Ты в порядке, сынок. Он говорил это как утешение. Натаниэль не мог не услышать угрозу. Похожий на своего отца. Ваймак осознал эту ошибку слишком поздно, и Натаниэль уже отодвинулся подальше на диване, несмотря на мелочность этого действия и боль, которую оно ему причинило. — Я виноват, — Мужчина медленно поднял обе руки вверх и протянул ладони. — Я виноват. Ради Бога, малыш, поменьше двигайся, мы не можем допустить, чтобы ты умер. Было бы лучше, если бы ты сказал нам, как тебя называть. Эбби вернулась и села между ними. — Хорошо, я собираюсь осмотреть тебя на предмет травм, хорошо? Натаниэль кивнул. — Сними, пожалуйста, пальто. Что не так со словом «пожалуйста», младший? У тебя сейчас с этим проблемы? Следи за своими манерами, скажи это. Скажи «пожалуйста». Сделай, скажи это. — Эй, эй. Вернись ко мне. Все хорошо. Это я, Эбби. Натаниэль поднял глаза как раз вовремя, чтобы увидеть, как Эбби обменялась понимающим взглядом с Ваймаком. — Ты можешь издавать звуки? — спросила Эбби. Натаниэль не был уверен, что ответить на это. Технически да, но в то же время он не смог бы заставить себя сделать это, даже если бы от этого зависела его жизнь, что было доказано, когда его ударили. Он даже не мог нормально откашляться. Он покачал головой минимальными движениями. — Ты можешь сжимать и разжимать пальцы? Натаниэль поднял руку и сделал, как она просила. — Хорошо, в том предложении было три слова, подними пальцы и дай мне знать, какое из них тебе не понравилось. Натаниэль поднял два пальца. — Второе слово? Он кивнул. — Ладно. А теперь мне нужно, чтобы ты снял пальто, если ты не против. Натаниэль положил руку на молнию и посмотрел на Ваймака. Ваймак смиренно поднял руки и вздохнул. — Поможет ли это, если я позову сюда двух молодых людей вместо себя? Натаниэль медленно кивнул, чтобы его голова не закружилась. Он не сводил глаз с Ваймака, когда тот проходил мимо, предлагая Натаниэлю как можно больше места. На его место пришли молодой человек с растрепанными колючими волосами и девушка с яркими пастельными волосами. Он не мог сказать из-за своей раскалывающейся головы, но в ее глазах, возможно, была притворная доброта. Он сразу же проникся к ней недоверием. Они притворились, что не смотрят, но все смотрели, как он снял пальто, толстовку безразмерного размера, свитер с длинным рукавом и, наконец, последнюю футболку. Когда он снял свою последнюю рубашку, Эбби захныкала. Тот, кого он принял за Мэтта, поперхнулся. Даже настороженная девушка Рене ахнула. Некоторые порезы были более разъяренными, чем другие. Кое-что Натаниэлю не разрешили зашивать. Те, что не были ножевыми, были более отчетливыми. Вы, вероятно, могли бы классифицировать их: ножи, вилки, инструменты для вырезания глины, картофелечистки, терки для сыра, авторучки, кочерги, пули, клейма, колючая проволока, дороги, ножовки, собаки, топоры, утюг для одежды и все острые или тупые вещи, которые когда-либо брал его отец. Там были слои за слоями темных и ярких порезов и ожогов, а также шероховатая и многократно порванная кожа. Его тело было полотном жестокости и разоренного воображения. Единственным нетронутым местом было его лицо. Конечно, самым заметным был шрам на его спине, где Натан вырезал «5 000 000 000» там, где Натаниэль не мог до него дотянуться, и медленно, медленно вырезал над ним другие цифры, приказывая Натаниэлю посчитать в уме. — Что такое пять миллионов минус триста, которые ты потратил на отель? Теперь вычти две тысячи четыреста шестьдесят за пропущенный пас в твоей игре Экси. Ты больше никогда не увидишь ракетку «Экси». Прошло всего несколько недель с тех пор, как он сбежал, так что порез на его спине все еще болел. Самым заметным был порез на животе. Рана оказалась не такой глубокой, как ему показалось вначале. Тогда почему у него так кружилась голова? — Срань господня, — сказал Мэтт напряженным голосом. — Пожалуйста, блядь, скажи мне, что я не знаю… рубашку? Или что-то в этом роде! Это… это не может быть правдой. — У него недостаточно веса, — заявила Рене. Казалось, она пыталась взглянуть на ножны, которые он носил, но ее глаза постоянно возвращались к шрамам. Было трудно не смотреть на них, учитывая, что они были повсюду, кроме его лица. — Ты сам их зашивал? — Спросила она дрожащим от слез голосом. Натаниэль кивнул. — О, — всхлипнула она. — У тебя есть опыт… Я имею в виду твою шею… О Боже… — Ее выражение сочувствующей боли попыталось превратиться во что-то более профессиональное, но прищуренные глаза выдали ее. Она сделала глубокий вдох, достала стетоскоп и прослушала разные точки на его грудине. Головокружение Натаниэля помогло холодному металлу почувствовать себя менее агрессивным. — Вдохни. Не дыши. Выдохни. — Она ощупала все вокруг руками, и Натаниэль не смог подавить болезненный вздох, когда она прикоснулась к его ране. — Тебе повезло, что он не пробил брюшную полость. Ты был… Ну, это не имеет значения. Теперь ты в порядке. Я сниму с тебя джинсы, а потом мы уложим тебя на бок, хорошо? Натаниэль кивнул и попытался заставить свое дрожащее тело подчиниться. Она стянула с него штаны и поморщилась, увидев длинный рваный порез на боку. — Тебе нужно лечь лицом к дивану. Рене, дай мне подушку. — С помощью ее заботливых рук Натаниэлю удалось лечь на бок и зажать подушку между коленями. Он положил голову на свою спортивную сумку и почувствовал, что начинает сползать. — Это… — дрожащие рыдания помешали Эбби сказать что-нибудь ещё. Она, должно быть, видела искореженную надпись «5 000 000 000» у него на спине. Она вдохнула. На мгновение воцарилась тишина. Затем Мэтт издал отвратительный звук. Эбби поднесла руку ко рту, чтобы сдержать крик. — Эбби? — Позвал Ваймак. Из-за дивана послышались шаги, и Ваймак зарычал. Должно быть, он смог заглянуть через спинку дивана и увидел избитое тело Натаниэля. Натаниэль попытался выглянуть из-за края дивана, чтобы увидеть, кого привел с собой Ваймак, но неудобное положение заставило его согнуться в мучительной позе, и черные точки заполнили его зрение, пока они не стали всем, что он мог видеть. Он был рад знакомой передышке.─── ･ ｡ﾟ☆: *.☽ .*: ☆ﾟ. ───
— Господи Иисусе, блядь, — пророкотал Ваймак. Он и не думал, что кожа может так выглядеть. Боже милостивый. Ему пришлось несколько раз моргнуть, чтобы убедиться, что его глаза работают правильно. Даже тогда кожа ребенка выглядела так, словно она была ненастоящей. Когда он присмотрелся поближе и увидел, насколько это реально, у Ваймака чуть кожа не сползла с позвоночника. Любое сочувствие, которое испытывал Ваймак, было омрачено медленно подкрадывающейся жгучей яростью, когда он подошел к Эбби и увидел номер на спине ребенка. Он сжал оба кулака, его глаза сузились. Вздрагивание, защита, отскакивание, немота — этот бедный гребаный ребенок. Что за сумасшедший гребаный монстр сделал это? Ваймак хотел найти этого ублюдка и задушить его. Он, блядь, не мог смириться с мыслью, что такой человек существует на этой Земле. Он так много повидал в мире, он видел много тяжёлых случаев. Но это было что-то другое. С его стороны было глупо думать, что он наконец-то понял степень жестокости мира. — Он выглядит как подопытное тело, которое кто-то использовал для гребаного макияжа на Хэллоуин. — спросила Эллисон. — Это… макияж, верно? — Блядь, блядь, блядь, — это все, что смог выдавить Сет. — Ваймак, — дрожащим голосом произнесла Эбби. — Он сильно потеет. Порез на животе не так уж плох, но я думаю, что у него может быть лихорадка, вызванная заражением. Ему нужны антибиотики. — Она вытерла глаза рукавом. Ваймак обнял ее за плечи и притянул к себе, чтобы обнять сбоку. Кого волновало, какие ставки будут решены, это было выше денег. — Мы действительно уверены, что не должны просто вызвать скорую помощь? — сказал Дэн. Несмотря на ее спокойное поведение, она выглядела готовой к броску. — Что, если люди, которые сделали это с ним, просто найдут его и заберут обратно? — сказал Сет странно многословно. Все посмотрели на него. — Что? Я знал некоторых говнюков, которые избегали свиней и системы, потому что знали, что это просто вернёт их обратно к жестокому обращению. Мы все знаем, насколько чертовски бесполезным может быть это дерьмо. Насколько нам известно, псих, который это сделал, заодно со свиньями. Никто из них не ожидал, что Сет из всех людей выдвинет такую убедительную точку зрения. Лисы молчали в задумчивости. — Значит, мы оставляем его? — спросил Мэтт с сияющими глазами. Он шутил только наполовину. Ухмылка Сета никого не обманула. Его предыдущие слова не соответствовали антипатии. Эллисон подняла руку. — У нас демократия, и я королева. Оставляем. Дэн подняла руку. — Я знаю несколько молодежных приютов, но даже у хороших нет ресурсов, чтобы оказать ему необходимую помощь. Если он согласится, то я не против разделить Рождество с этим ребенком. Рене? — Замок на задней двери, — начала Рене. — Это нелегко выбрать, и он знает, как обращаться с ножом. У него такой взгляд, который говорит о том, что он опасен. Но это также говорит о том, что он прошел через большее, чем все, что я когда-либо видела. Мы должны… помочь ему, только осторожно. — Не нужно устраивать переворот, — простонал Ваймак. — У Эбби такой вид, будто она не выпускает этого парня из виду, пока он не окажется в дюйме от смерти и не отшатнется, как будто я сам сатана. Он останется здесь. С таким же успехом ты мог бы присоединиться к нам в канун Рождества. — Еще один бездомный присоединился к драке, — без энтузиазма подбодрил Мэтт. — Блядь, ура, — сказал Сет. — Веселого, блядь, Сочельника, — проворчал Ваймак. Эбби осторожно пыталась продезинфицировать ногу мальчика, пока он был без сознания. У него был длинный порез на бедре. Кожа вокруг него была красной. Вокруг его икр были пристегнуты ножны, а его легкие и тазовые кости были отчетливо видны. Хорошо, что они вернулись домой с пиршеством. Хотя наткнуться на кровавый след было настоящим сюрпризом. Зазвонил дверной звонок, сигнализируя о прибытии Би. Дэн открыла дверь, а Би, идя по коридору, раздавала дружеские приветствия. Когда она вошла в гостиную, Би бросила один взгляд на их бродягу, который был в боксерах, открывая все его шрамы и делая очевидными ножи и повязки, пристегнутые к нему, и она моргнула широко раскрытыми глазами. — Какова ситуация? Ваймак вдохнул и выдохнул, а после пересказал произошедшее Би. Ее вывело из задумчивости уведомление на телефоне. выражение ее лица сморщилось. — Мне нужно будет поговорить с ним завтра. — Есть какие-нибудь советы до тех пор? — спросил Мэтт. — Будь терпелив с ним. Он, вероятно, бездомный, поэтому будет беречь свои вещи. Не прикасайся ни к ним, ни к нему без спроса. Не загоняйте его в угол, и вы, и он должны быть в состоянии выйти из ситуации в любое время. Предлагайте варианты и убедитесь, что ваше положение тела является подлинным. Оно должно совпадать с тем, что ты говоришь. — Ты что, руководство по предостережению? — спросил Сет. — Я здесь, чтобы помочь. — Ты думаешь, что действительно сможешь? — Сет усмехнулся. — Ты можешь заставить его говорить? — А вы не думали о том, что он не может говорить? — У него есть… Голосовые связки, — Сет, казалось, пытался вспомнить время, когда ребенок издавал слышимый звук, который был не просто воздухом. — И язык? Сет побледнел, и его глаза расширились от ужаса. Он посмотрел на бесчувственное лицо парня. Ваймак тоже об этом не подумал. Он чертовски надеялся, что у парня он был. Ваймак не был уверен, что сможет справиться с альтернативой. — Независимо от того, делает он это или нет, он может никогда не заговорить. Это не всегда выбор. Если у него избирательный мутизм, ему будет казаться, что какой-то барьер мешает ему говорить, даже если он действительно этого хочет. С другой стороны, может быть, он заговорит завтра. Мы не можем знать. На данный момент я бы предложил предложить ему альтернативные средства связи. Бумага. Вопрос «Да» или «нет». Ваймак наблюдал, как пальцы Сета сжались в кулаки. Он испытывал это впервые, беспомощность из-за того, что было слишком поздно, чтобы помешать кому-то пострадать. Слепой ад, направленный на человечество в целом. — Чертовски хороша твоя профессия, — выплюнул Сет. Би послала ему свирепый, но понимающий взгляд. — Я оставляю его тебе. А сейчас мне нужно идти. Сет застонал. — Дай угадаю, гребаный гринч снова капризничает? Би проигнорировала его. Ваймак догнал ее в коридоре. — С Эндрю все в порядке? Би посмотрела на него сочувственными глазами. — Я думаю, ему все еще нужно больше времени. Ваймак вздохнул. — У него все было хорошо вплоть до Зимнего Банкета. — Вам удалось выяснить, что ему сказал Рико? Ваймак покачал головой. — Я не знаю, но что бы это ни было, в сочетании с его обычным рождественским фанком это не очень хорошая комбинация. — Все в порядке, Ваймак. Тебе нужно беспокоиться о рыжем парне. Я помогу Эндрю. Ваймак хмыкнул. — Поколдуй, Би. Женщина улыбнулась. — Это зависит от него. Я не волшебник. Ваймак вернулся в гостиную и, усаживаясь в кресло, постарался, чтобы его поза не выглядела угрожающей. — Может, нам перенести его наверх? — спросил Мэтт. — В первый раз тебя чуть не пырнули ножом, когда ты его тащил. — указала Дэн. Ваймак посмотрел на парня на диване. Эбби положила ему на лоб холодное полотенце и собиралась перевязать ногу. Когда она коснулась его ноги, он вздрогнул и зашипел сквозь зубы. Ваймак считал, что вполне возможно, что у него не было голосовых связок или языка. — Ты в порядке, — сказала Эбби. — Это всего лишь я. Это Эбби. Ты хочешь… Подожди, не двигайся… Было слишком поздно, он двигался так, что его передняя часть была обращена ко всей комнате, а не к спине. Он положил свою сумку под голову, откинулся на спинку стула и окинул комнату ледяным взглядом. — Лисы, — сказал Ваймак. — Кыш. Сет покачал головой. — Я думаю, мы заслуживаем встречи с нашим заблудшим тренером. Парень повернул голову в сторону Сета. У него были расчетливые глаза. Эбби тихонько вздохнула. — Ты же не хочешь, чтобы мы вызывали скорую или полицию, верно? Он кивнул. — Тогда, может быть, ты останешься здесь, пока у тебя не спадет температура? Рукой, которая не была прижата к дивану, он пожал плечами. — Хорошо. Спасибо. Могу я проверить, нет ли травм у тебя под повязками? Его глаза стали убийственными, и парень медленно покачал головой. — Я просто хочу помочь. Не сводя глаз с Эбби, парень встал и натянул рубашку, которая была на два размера больше. Он снова опустился на диван. — Тебе нужна вода? Он покачал головой. — Одеяло? Он покачал головой, но его била дрожь. — Да, конечно, — Мэтт встал, заставив мальчика напрячься. — Я был бы признателен, если бы меня не пырнули ножом. — Он накрыл ребенка одеялом, и тот ненадолго погрузился в воду, прежде чем его голова всплыла на поверхность. — Кстати, я Мэтт. Я прощаю тебя за то, что ты чуть не пырнул меня ножом, когда я нес тебя внутрь. Парень уставился на Мэтта без малейшего раскаяния. — У тебя в сумке есть оружие? — спросила Рене. Парень прижал его ближе к своему телу. Он излучал гнев. Самозащитный гнев, проистекающий из страха. — Разве мы не собираемся сначала всех представить? — сказал Мэтт. — Это Дэн. — Он указал на каждого, произнося их имя. — Эллисон, Сет и Рене. — Давай, брось сумку, — упрекнул Сет. Полностью игнорируя предложения Би. — Сет, — тихо сказал Ваймак. Малыш держался за него побелевшими руками. Держался так, словно это была ниточка, связывающая его воедино. — Как насчет этого, ты вытаскиваешь все, показываешь нам пустой пакет, а затем кладешь все обратно. Мы ничего не будем трогать, — предложила Рене. Это казалось приемлемым. Парень — Ваймак действительно хотел бы знать его имя — положил свою сумку на стол и расстегнул ее. Он вытащил одежду большого размера и отложил ее в сторону. Он вытащил украденные медицинские принадлежности. Он вытащил ножи, метательные ножи и несколько складных ножей. Наконец, он вытащил последние несколько предметов: фотоаппарат и большой фотоальбом, который малыш положил себе на колени. — И это все? — спросила Эллисон. Он показал им пустые внутренности сумки. — Что это за альбом? — спросил Сет. — Могу я посмотреть? Он покачал головой. Парень сложил все обратно в сумку. Спрятав фотоальбом под одеждой и завернув камеру во что-нибудь мягкое. — Значит, нас вполне устраивает, что у этого чувака к ногам привязаны ножи? — Сет сделал широкий жест. Рене пожала плечами. — Он мог бы зарезать кого угодно к этому времени. Пусть он оставит ножи себе. Дэн выглядела неуверенной в этом, но Рене послала ей ободряющий взгляд. — Ты позволишь кому-нибудь отнести тебя наверх? — мягко спросил Ваймак. Парень покачал головой. — Мы что, так и будем открывать наши подарки под наблюдением этого немого ребенка? — спросил Сет. — Жутко, как в аду. — Заткнись, Сет. — Дэн щелкнула его по голове. — Сначала мы поедим, а потом разберемся. Они зашаркали прочь, Ваймак вышел последним. Отдаленно ощущая на себе эти неотрывные взгляды.***
Натаниэль моргнул, глядя в потолок, сомневаясь, что ему действительно может быть так тепло. Ему было так удобно, что стало не по себе. Боль была знакомой, теплые голоса, эхом доносившиеся из зала, — нет. Швы были знакомыми, уважение, с которым Эбби и Ваймак относились к нему, — нет. Он едва удержался от желания убежать. Он не мог быть таким теплым. Он больше не мог быть никем или чем-либо. Не после того, что случилось. Он наконец-то сбежал от своей матери и планировал сделать то, чего она никогда не делала. Он мог бы избавиться от паранойи. Больше никаких кровавых следов, никаких кроличьих нор — только он и мальчик, о котором больно думать, против всего мира. О, как он ошибался, надеясь. Его отец нашел его. Его отец, который знал, что теперь, когда Морияма считали его покойником, он мог сделать все, что угодно, превратил каждый день Натаниэля в сущий ад. Он думал, что раньше это было плохо, но на этот раз у Натана не было причин сдерживаться. Время превратилось в ничто. Мысли превратились в ничто. Речь превратилась в ничто. Боль — это все, что там было. Он почти не выжил. Он был готов покончить со всем, когда появился Стюарт Хэтфорд и убил большую часть людей Мясника. Руководствуясь инстинктом самосохранения, Натаниэль скрылся от полиции. Они, конечно, думали, что он мертв. Черт, Стюарт, наверное, думал, что он мертв. Он понятия не имел, кто еще может быть жив и охотиться за ним, поэтому продолжал бежать. Он даже не остановился, чтобы проверить дату в газетах. Натаниэль был всего лишь парой ног, бегущих по холодному цементу. По пути Натаниэлю удалось забрать драгоценную сумку, которую его мать хранила в сейфе в заброшенном здании. Это было чудо, что он нашел его, и он вечно благодарил свою мать за ее предусмотрительность. Внутри лежали единственные ценные вещи. Его бывшая святыня со всеми спрятанными деньгами, фотоаппаратом, нарукавными повязками и фотоальбом. Он крепко зажмурился, когда вспомнил, как все это было. Ничего. Голос отца, отцовский нож в спине напомнили ему об этом. — Пять миллионов. Ноль. Пять миллионов. Ноль. Ноль. Ничего. Натаниэль открыл глаза и увидел тарелку с едой, которую Эбби сунула ему в лицо. Ему казалось, что все, что он съест, будет немедленно вырвано. Не говоря уже о том, что он ненавидел благотворительность — эти люди и так слишком много для него делали. Слишком много для ничего. На тарелке была курица-гриль, картофельное пюре и овощи. Его желудок победил упрямство Натаниэля, и в итоге он съел немного овощей и меньше половины курицы. Почва была непоследовательной, но Натаниэль отказался ставить на стол свою недоеденную еду и наводить беспорядок. Одеяло упало с его торса, когда он приподнялся и поставил две ноги на землю. Перед лицом Натаниэля появилась рука. — Какого хрена ты пытаешься сделать? — спросил сердитый парень. — Умереть? Ложись, блядь, обратно, пока я тебя не толкнул. Натаниэль медленно повернулся, чтобы встретиться с мужчиной взглядом. Он узнал в нем Сета. Натаниэль свирепо посмотрел на него. Сет рассмеялся. — Один мерзкий взгляд у тебя там, Ублюдок. Хотя я думаю, что из всего, твое лицо — наименее травмированная часть твоего тела. Он не собирался позволять этому противнику находить его слабые места, но Натаниэль инстинктивно одернул рубашку. Она была достаточно велика, чтобы упасть до середины бедра, если он встанет. В глазах дерьмового парня не было сожаления. Что Натаниэль оценил, даже если это просто означало, что он разговаривал с социопатом. — Ты пережил все это и не можешь говорить ни хрена? — Он ухмыльнулся. — Да, думаю, ты такой же упрямый тупица, как и я. Натаниэль наблюдал, как Сет украл тарелку с его стороны. Он рванулся к нему, но Сет успел его оттащить. — Не-а, — поддразнил Сет с кривой улыбкой. От нечего делать Натаниэль свернулся калачиком и лег на свою спортивную сумку, опустив голову, чтобы стать незаметным. Он не прислушивался к их разговорам, когда все вернулись в гостиную. — Ты не возражаешь, если мы разведем огонь? — спросила его Эбби. Не поднимая глаз, Натаниэль покачал головой. Почему они спрашивали его? Он слушал, как складывают поленья, а камин в просторной гостиной светился теплым оранжевым светом. Натаниэль прищурился сквозь дыру в одеяле, думая о том времени, когда он и замечательная блондинка пытались сделать ведьмовские знаки и сожгли стопку бумаг в укромном уголке свалки. Он закрыл глаза. Он должен был быть жив. С ним должно быть все в порядке. — Вот. Натаниэль поднял глаза. Человек, в котором он узнал Рене, предлагал ему коробку. — Мы все согласились, что было бы злом открывать подарки перед тобой, не подарив тебе ни одного. Так что мы просто закончили с этим. — Она выдвинула коробку. Она была беспорядочно заклеена ярко-оранжевыми листовками. Натаниэль в замешательстве наклонил голову. — Это подарок. Возьми это. Он прищурился. Сет застонал. — Ради всего святого. — Ты ведёшь себя так, как будто никогда раньше не праздновала Рождество, — сказала Эллисон из кресла. Натаниэль посмотрел на нее. Неужели это было так очевидно? Глаза Эллисон расширились. — Ты ведь уже отмечал Рождество раньше, верно? Натаниэль покачал головой. — Это так печально. Я могла бы заплакать, — сказала она, хотя, похоже, плакать не собиралась. — Что, черт возьми, с тобой случилось? Натаниэль подумал об этом. Он подтянул свою сумку ближе пальцами, похожими на когти, и посмотрел вниз на пол. Какого хрена с ним не случилось? — Гипотетически, — вмешался Ваймак. — Это не имеет значения, потому что, что бы ни случилось, это больше никогда не повторится. — Я буду плакать, — полушутя сказала Эбби. — Пожалуйста, открой подарок. Рене поставила его на стол. Прежде чем сделать движение, чтобы схватить его, Натаниэль расстегнул молнию на своей сумке и вытащил свой альбом. Он осторожно открыл заднюю часть, где в приклеенной папке хранились все фотографии, недостаточно ценные, чтобы их можно было положить в карманы. Он вытащил два. На первой фотографии была изображена машина, разбившаяся посреди густых секвой и дымящаяся. В перспективе автомобиль казался крошечным и ограниченным дымчатыми секвойями. На следующей фотографии были видны его ступни, когда он свесил ноги со скалы. Внизу бурлил океан, сталкиваясь с морской пеной и острыми камнями. Пока все смотрели на него, Натаниэль положил альбом на место, одной рукой подвинул фотографии к столу, а другой пододвинул подарок к себе. — Эти фотографии для нас? — Сказала Эбби со слезами на глазах. Натаниэль кивнул. — О-о-о, спасибо. — Она так тепло улыбнулась. — Мы посмотрим на них, пока ты открываешь свой подарок. Он осторожно отклеил ленту. — Ты должен порвать его! — закричал Сет. Просто чтобы быть мудаком, Натаниэль позаботился о том, чтобы бумага не порвалась. Он не торопился, пока они рассматривали две фотографии. Закончив, он положил бумагу на стол и открыл коробку. Внутри было черное зимнее пальто. — Оно немного великовато, — сказал Ваймак. — Это должно было достаться Эндрю, но я слишком поздно узнал, что он не принимает рождественские подарки. Эндрю. Натаниэль зажмурился, потому что думать было больно. Это причиняло боль больше, чем живот, и больше, чем спина, и больше, чем нога. Это причиняло боль больше, чем его отец. Больше всего на свете было больно думать об этом золотоволосом блондине, который видел Натаниэля так, как никто другой не мог. Который видел все шрамы Натаниэля и даже не вздрогнул. Мальчик, с которым он делился почти каждой правдой. Сколько лет назад это было? Два года? Он не знал, как долго он был у отца. Ему было неприятно это знать. — Это было либо отдать его тебе, либо пожертвовать. — поспешно сказал Ваймак. — Я уверен, что это нашло бы тебя в любом случае, так что не расстраивайся. Он хотел бы найти Эндрю. Не похоже, что это когда-нибудь случится. Он просто надеялся, что с Эндрю все в порядке. — Спасибо за фотографии, — сказала Эллисон. — У тебя неплохие навыки фотографии. Натаниэль спрятал пальто в свою сумку. Это было так, как будто он прыгнул прямо в рождественский спецвыпуск из одного из тех шоу, которые он смотрел в детстве. У них всегда были небольшие конфликты, которые разрешались, когда все были в порядке и улыбались, несмотря ни на что. Вот он, совсем не вписывающийся в компанию этих улыбающихся людей. Слушая, как они открывают подарки и благодарят друг друга. Держа в руках сумку с подарком. — Я сейчас вернусь, чтобы принести тебе воды. Большое тебе спасибо за фотографии, они прекрасны. — Сказала Эбби, исчезая в коридоре. — Где был снят «оушен-один»? — спросила Дэн, надевая пару пушистых носков, которые она получила в подарок. Натаниэль просто посмотрел на нее. Дэн кивнула, как будто он сказал что-то важное. — Ты действительно поэт. Это только наполовину сарказм. Эта записка на обороте на самом деле довольно поэтична. — Там есть записка? — спросил Мэтт. Он взял фотографию из красного дерева, перевернул ее и начал читать. «Думаю, мы идем пешком. Здесь приятно пахнет. Сосны. Загрязнение. Я скучаю по Блонди.» — Кто такая Блонди? — спросила она с явным заинтригованием. Натаниэль посмотрел в сторону. — Девушка, которую ты встретил? Нет ответа. Мэтт наклонился ближе. — …парень, которого ты встретил? Натаниэль впился в него взглядом. Мэтт поднял обе руки вверх. — Эй, в любом случае это круто, чувак. — Круто? — Сет усмехнулся. — Это чертовски. Эллисон закатила глаза в его сторону. — Ты действительно собираешься зацикливаться на чем-то подобном, когда у нас есть тайна с сотней шрамов на руках? Фотография океана выглядит так, как будто она сделана из Европы, судя по цвету воды. Наш таинственный мальчик может быть из любой точки мира. — Ты имеешь в виду «Придурок». Она ткнула его локтем в живот. Натаниэль фыркнул через нос, почти смеясь, и Сет насмешливо посмотрел на него. Он выглядел так, как будто собирался сказать что-то язвительное, но Натаниэлю пришлось согнуться пополам и ухватиться за диван, так как он почувствовал острую боль в животе. Его дыхание стало прерывистым, в голове стучало. Натаниэль сделал несколько долгих, прерывистых вдохов. Сет вздохнул. — На этот раз ты получишь бесплатный пропуск, Ублюдок. Но когда тебе станет лучше, мы будем драться в уличном стиле. Эбби вернулась и увидела Натаниэля, свернувшегося калачиком на краю дивана. — Ложись, — сказала она, ставя миску с ледяной водой на столик рядом с диваном, отжимая маленькую салфетку и протягивая ее ему. Натаниэль откинулся на подушку и одеяло, которые он приготовил, и почувствовал мгновенное облегчение, когда приложил полотенце ко лбу, и кровь остыла. Он обнял свою сумку и закрыл глаза. — И возьми это, — Эбби протянула чашку с водой и две таблетки. Он осмотрел их. — Это антибиотики, — сказала она. — Или это, или больница. Он проглотил таблетки всухую, а потом сделал несколько глотков воды. — Тебя тошнит? Он помахал рукой взад-вперед. «Вроде того». Эбби ушла, а Натаниэль наблюдал, как Мэтт рассматривает фотографию, которую он им дал. — Похоже, ты мог бы сжечь калифорнийские секвойи. — Мэтт усмехнулся. — Очень надеюсь, что ты не был ответственный ни за какие лесные пожары. Натаниэль пожал плечами. Мэтт побледнел, и его нервная улыбка стала еще более растерянной. — Он представляет угрозу для человечества, — пошутила Дэн. Сет подошел к Натаниэлю и положил руки на подлокотники дивана. — Я не понимаю эту немую штуку. Даже если это притворство, оно не работает. Есть лазейки. Очевидно, ты умеешь писать, так что просто пиши то, что хочешь сказать. Натаниэль отшил его. Сет повторил это действие, встав во весь рост. — Универсальный язык жестов, Придурок. Теперь это твое имя, так как ты не сказал нам свое настоящее. Натаниэль добавил вторую руку, чтобы отбросить Сета обеими. Сет рассмеялся. Ваймак попытался спрятать улыбку за стаканом содовой. Странный. Он казался человеком, предпочитающим алкоголь. — Серьезно, как нам тебя называть? — спросила Дэн. Что касается Натаниэля, то у него не было имени. — Может быть, Кэмерон, потому что у тебя есть камера… — Мэтт задумался. Натаниэль покачал головой. — Я понял! — сказал Мэтт. — Я буду петь алфавит, а ты скажешь мне остановиться на букве, с которой он начинается. — Заткнись, Мэтт! — заорал Сет. Он ушел и вернулся с бумагой и карандашом. — Не уколи меня этим, — сказал он, протягивая Натаниэлю карандаш. — А теперь пиши, или тебя назовут Долбоебом. Они затаили дыхание, когда он держал карандаш. Пока он писал, Сет попытался заглянуть ему через плечо. Натаниэль переместился, чтобы закрыть ему обзор. Закончив, он аккуратно сложил листок и протянул его Сету. Сет развернул бумагу. Он стиснул зубы, читая это. — Ты думаешь, что ты смешной, Придурок? — Что он написал? — Ваймак поднял бровь. Сет поднял его. — Он написал «Придурок».Продолжение следует…