Клеймо демона

Ему всю жизнь не везло. Сколько он себя помнил, всегда с ним приключались какие-нибудь неприятности. Началось все, как ни странно, с самого его рождения. Он просто родился не в ту эпоху. Слишком робкий, хрупкий и скромный для будущего главы семьи, не самый лучший наследник для отца, но зато примерный и послушный сын. Наивный, добродушный, отзывчивый, мягкий - все эти черты больше присущи священникам да девушкам, но никак не молодым людям, защитникам и хранителям чести своего дома. Про таких, как он, в обществе говорили - с клеймом демона на губах. Почему именно губы выбирались носителем пресловутого клейма, Тсунаеши не знал лет до тринадцати, пока ему в открытую так не сказала неприятной наружности бабка на улице. Потом дома, у теплого очага, он получил объяснение от матери, уткнувшись ей носом в колени и тихонько всхлипывая. Поцелуй демона - так это клеймо называлось в церкви и широко использовалось в обиходе несведущими людьми для обозначения других, не таких, как все. На самом же деле поцелуй демона - худшее из возможный проклятий, даруемое при рождении. Тсуна, размазывая хрустальные слезинки по щекам, спросил тогда, а может и на нем это проклятие? Он не такой, как его сверстники, уж слишком женственным и хрупким он выглядит, в то время как другие мальчишки вовсю блещут крепкими мышцами. - Нет, Тсу - кун, ты обычный ребенок, - ласково ответила мама, поглаживая спутанные каштановые пряди тихо плачущего сына. - Немного неудачлив, но будь у тебя клеймо на губах, я никогда бы не смогла поцеловать своего сынишку. И вроде бы мальчик успокоился. Прекратил обращать внимание на злобные насмешки и те постепенно утихли, словно все вдруг решили оставить подрастающего юношу в покое. Тсуна был только рад этому. Его не интересовали обычные забавы сверстников, он очень часто брал трехрогий подсвечник и засиживался до поздней ночи в родовой библиотеке, изучая древние писания, запоминая церковные термины, классы ангелов и демонов, а в шестнадцать лет с благословения отца и матери отправился в монастырь, чтобы посвятить себя служению Богу и борьбе с нечистью. Молодого паренька приняли радушно, но несколько настороженно. Он был слишком не похож на типичного выходца из родных ему мест: прекрасный, как ангел, открытый и милосердный. В нем ожидали увидеть вора или убийцу, пришедшего часами простаивать на коленях в келье и замаливать грехи, а нашли лишь отзывчивого добродушного парнишку, всегда приходящего на помощь, немного неуклюжего, но добросовестно выполняющего все поручения. Ему не говорили этого, но его считали демоном. За его спиной шептались, поражаясь слепости священника и Бога, что позволил ступить клейменому демоном на святую землю. Но даже если бы ему сказали в открытую, Тсуна бы не ушел. Святой отец был добр к нему, маленький уютный монастырь очень быстро стал вторым домом. Он благочестиво молился и не чувствовал давления на грудь, как должно быть, если ты проклят. Он был обычным, пусть и немного отличающимся от других. Никакого проклятия. Тсунаеши вообще в это все не верил. Верил в Бога и его милость, верил, что демоны поднимаются из преисподней на землю, чтобы портить жизнь людям и развивать пороки, утаскивая с собой в ад, но не верил, что в рождение новой жизни какой-нибудь демон специально придет, чтобы оставить свой поцелуй на детских устах. Однажды ему пришлось поплатиться за свое неверие... - Святой отец, можно начинать, - робкий голос молодого служки вывел священника из глубокой задумчивости. Седовласый старик кивнул, вцепившись сухими тонкими пальцами в большой крест на шее. Он не проводил церемонию жертвоприношения уже четыре года, достаточное время, чтобы отвыкнуть от осознанного убийства. Сделав несколько шагов, священник приблизился к большому каменному жертвенному столу, на котором был распят прекрасный юноша, его воспитанник. Мальчик был без сознания - жертва не должна знать о своей судьбе до последней секунды. Но дело считалось благим и богоугодным, потому что только кровавой данью можно успокоить бушующих демонов. В этот период недовольство выражал самый опасный обитатель преисподней - демон грозового неба, заволакивающий небо тяжелыми темными тучами, насылающий ураганы на обрабатываемые земли и лишающий урожая градом. Конечно, не самая блестящая идея отдавать демону проклятого юнца, но другой кандидатуры жертвенного агнца не было. По издревле сложившейся традиции молодого юношу прибили кольями к поверхности стола на манер распятия. Кровь из ран засыхала багровой корочкой и проливалась снова. Мальчик был обнажен по пояс, на груди в области сердца острым кончиком специального кинжала была вычерчена пентаграмма, в центр которой священник должен был вогнать ритуальный изогнутый клинок, впитавший в себя кровь многих жертв. Читая молитву, больше похожую на проклятие, старый церковнослужитель принял кинжал, чье острие блеснуло в неверном свете факелов. В душе старик молился, чтобы мальчик не очнулся, пока не свершится жертвоприношение. Намного спокойнее лишать жизни спящего, все равно что даришь ему вечный сон. - За что? - хриплый шепот и распахнувшиеся большие карие глаза. У проклятого не может быть такого доброго и открытого взгляда - священник не раз замечал за собой, что норовит утонуть в карамельном море. - Это твое проклятие, - в перерыве между словами молитвы произнес старик, занося кинжал. Тсуна снова прикрыл глаза. Проткнутые руки и ноги невыносимо жгло, голова ныла, и, возможно, после смерти его пытка закончится. Он не хотел умирать. Его избрали по ошибке. - Давайте уже быстрее, - собственный голос звучит невозможно тихо, он видит скользнувшую по щеке священника слезинку и занесенный кинжал у груди. А дальше вдруг все меркнет, он чувствует прикосновение к своему телу горячих сильных рук, его подхватывают, стаскивая со стола, и юноша открывает глаза, чтобы увидеть прекрасного незнакомца с пронзительно-серым взглядом. - И как у них хватило ума принести мне такую жертву?.. *** - Кто ты? - Тсуна не испугался. Его лишь смутило, что во второй раз он очнулся в сильных объятиях незнакомого мужчины. Тот бережно прижимал к себе хрупкое тельце мальчишки, беззастенчиво разглядывая добычу. Прекрасен, как ангел: точеные черты лица, идеальные, не человеческие. И Тсуна бы принял его за ангела, пришедшего спасти его от несправедливости судьбы, если бы не взгляд брюнета. Огненные искорки плясали в природной стали глаз, окрашивая ледяной холод в рубиновый цвет. - Тот, кому тебя так щедро подарили, - мягкая, совершено незлобная усмешка, от которой все внутри переворачивается, а страх подкрадывается со спины и уверенно ударяет в лопатки. - Демон? - Тсуна сглатывает, стараясь отвести взгляд от пронизывающей насквозь стали. Казалось, брюнет читает его душу, при этом словно успокаивающе поглаживая по спине. Все равно страшно, и не особенно важно, что это порождение ада ничем не отличается от обычного человека. Или же так кажется только на первый взгляд? - Достаточно грубо так обращаться к существу, что спасло тебя от гибели, - заметил мужчина. Тсуна мелко задрожал. Уж если он сам называет себя существом, то как же шатену-то его называть, кроме как демоном?.. - Ты можешь называть меня Хибари Кёей, это мое истинное имя, - явно уловив его замешательство, проговорил брюнет. - Прозвище ты и сам должен знать. - Непокорное Облако, - в голосе мальчишки слышался страх и доля восхищения. Юнец вообще был не самым обычным, но и ничего необычного в нем Кёя пока не замечал, хотя очень хотел наконец-то разобраться, что же в нем так тянулось к парнишке. Разве что только запах у шатена очень сладкий, да и кровь должна быть горячей и терпкой на вкус, как дорогое вино. - Где я? - Тсуна внимательно осмотрелся, но так и не смог понять, в каком месте очутился. Здесь было очень, даже слишком тепло, и в основном преобладали красные тона, перемешиваясь с черной градуировкой. Странное и пугающее место. - Хм, скажем так - сейчас ты в преддверии ада, балансируешь на тонкой грани между жизнью и смертью, - спокойно и как-то равнодушно ответил Хибари, не сводя глаз с юноши. Под этим пристальным стальным взглядом было очень неуютно, внутри все сворачивалось в тугой ком испуга и хотелось расплавиться, как плавилось серебро в глазах демона, когда на его лицо падали неверные отблески языков пламени, что было здесь повсюду. Мучительно страшно. - То есть, я еще жив? – голос предательски дрожит, а ведь Тсунаеши вовсе не хочет показывать свою трусость перед этим демоном. И никак не может отвести от него взгляд – мужчина умопомрачительно красив. - Пока да, - кивнул Хибари, обходя юношу. Тот поежился под пристальным взглядом. - Как такое возможно? - Твою душу продали мне задолго до твоего рождения, по всей видимости. На тебе клеймо, хотя я никого не «целовал», - брюнет коснулся пальцами острого подбородка мальчишки, приподнимая его голову и заглядывая в испуганные карамельные глаза. – Тебе не стоит меня бояться. - Я боюсь не тебя, - тихо шепчет Тсуна. – А всего происходящего. - Оно и понятно, - хмыкнул Хибари. Действительно, не удивительно, что мальчишка напуган – его пытались принести в жертву люди, которым он долгое время доверял. Кстати, о жертвоприношении… - У людей совсем нет ума, - заметил Кёя, отмечая слабо кровоточащие раны. – С каждым разом придумывают все более изощренные процессы. - В этом нет ничего смешного. Это отвратительно, - мальчишка нахмурился, сжимая кулаки. Ему очень хотелось стереть с лица демона высокомерную усмешку, словно он выше всего человечества. Хотя так оно и было. - Я полностью с тобой согласен, - Хибари продолжал усмехаться, хотя горящие глаза были серьезными. – Травоядные не понимают, что в жертвах нет смысла. Таким образом мы получаем на одну душу больше, вот и все. - Как это? – Тсуна осторожно сел, поджав колени к груди и снизу вверх уставившись на мужчину. - Ну, жертва попадает к демону, а после, когда придет время, другие демоны получат душу того, кто совершил жертвоприношение, - пожал плечами брюнет. – Формально это ведь убийство. - Даже если жертву принесла церковь? – карамельные глаза расширились от неподдельного ужаса. Хибари хмыкнул. - Сам подумай. Ради чего церковь проливает кровь? Чтобы задобрить демонов природы. А что это такое? Фактически служение дьяволу, богохульство. Такие личности только наши гости. Знал бы ты, сколько священников горит в преисподней, не был бы таким наивным, - демон опустился на корточки, взяв юношу за запястье и слизав стекающую капельку крови. Тсуна вздрогнул, попытавшись выдернуть руку, но хватка у мужчины оказалась очень сильной. Оставалось только жмуриться и испуганно дрожать. Хибари прикрыл глаза, слизывая сладкую кровь и постепенно подбираясь к ранению. - Будет немного больно, - предупредил он, кончиком языка кружа вокруг рваных краев раны. А потом приник губами к дыре в ладони, смачивая слюной. Шатен зашипел, прокусывая губу. Рану драло и щипало, хотелось вырваться, но брюнет держал крепко. Тсуна чувствовал, как его рука буквально на глазах приходит в норму. За правой рукой последовала левая, потом ноги. Юноша мелко дрожал, кусая губы так, что рубиновая кровь редкими капельками стекала по подбородку. Словно огнем прижигает. - Пока поживешь, - демон немного отстранился, облизывая испачканные губы. Серо-голубые глаза потемнели, дыхание сбилось. Кровь для таких как он словно наркотик. Особенно такая сладкая. Просто с ума сводит. - Ты слишком добрый для демона, - тихо заметил Тсунаеши, опираясь руками позади себя. - Ты меня заинтересовал. И кто сказал, что потом я сохраню тебе жизнь? – вкрадчиво поинтересовался Хибари, окидывая голодным взглядом хрупкое тельце и останавливаясь глазами на покрывшейся неровной темной корочкой пентаграмме. Тсуна сглотнул и попытался отползти, но его притянули ближе, а окровавленных контуров коснулись горячие губы. Шатен выгнулся, запрокидывая голову и шумно выдыхая. Хибари водил языком по четким контурам, смачивая слюной и слизывая выступающие капельки крови. Тсуну обжигало невероятным огнем, но и было приятно до беспамятства. Демон разбавлял боль надавливанием на чувствительные точки. Хибари чувствовал мальчишку как себя самого, постепенно теряя самоконтроль от одуряющего запаха крови и молодого, никем не тронутого тела. Губы бесконтрольно соскальзывают на сосок, прищипывая и оттягивая бледно-розовую бусину. С губ шатена слетает судорожный всхлип и тихая просьба прекратить. Кёя приподнимает голову, заглядывая в испуганную карамель глаз. Усмехается и проводит языком по чужим губам, с каждой секундой все больше пьянея от крови. Демоны любят кровь, она у всех разная, но такой дурманяще-сладкой Хибари еще не пробовал. Тсуна задыхается, втягивая носом воздух и тщетно пытаясь оттолкнуть от себя мужчину. Тот просто завел руки юноши за голову и повалил его на пол, придавливая своим весом. Тсуна испуганно пискнул, но тут же был вынужден замолчать, потому что его заткнули неласковым жадным поцелуем. Демон посасывал прокушенную губу до тех пор, пока Тсуна не перестал ее чувствовать. Его постоянно обжигало, словно медленно сгорал на костре. Все жгло снаружи, там, где его касались губы и руки демона, и прожигало насквозь, словно огонь был внутри него. Разливался по венам с каждым горячим поцелуем, проносился по нервам и доводил до точки. Тсуна чувствует себя совсем потерянным, получая невероятное наслаждение от этого проклятого жара, и медленно, тягуче отвечает на поцелуй, неумело обхватывая губами нижнюю губу демона. Хибари тихо рычит, сам с трудом понимая, что происходит. Обычно демон желает лишь одного – поглотить душу и растерзать тело, но никак не поддаваться разливающейся внутри страсти. А он хотел этого мальчишку, жестко, безжалостно, до криков и собственных стонов. Незнакомое раньше чувство, которому безумно хочется поддаться. - Жарко… - хрипло выдыхает Тсуна, цепляясь пальцами за тонкую ткань рубашки демона. Его словно окутал кокон из огня, нельзя свободно вдохнуть, но и выдохнуть раскаленный воздух из легких нормально тоже не получается. - А ты чего хотел, находясь рядом с существом из огня? – бархатный шепот окатывает новой волной жара, Тсуну всего перетряхивает. - Это все… неправильно… Так не должно… быть, - слова чередуются с судорожными всхлипами. Юноша выгибается в сильных руках, подставляя шею под болезненные укусы. Боль притупляет безумство жара. - Ты моя жертва. Я имею полное право обладать тобой, - в голосе слышится прямая угроза, брюнет срывается на тихий рык, слизывая выступающие капли крови. Никогда он не чувствовал себя настолько пьяным и спятившим. Все демоны с легким приветом, но каждый умеет себя контролировать. Особенно он, Непокорное Облако. А сейчас он готов сорваться. - Не надо… аах… - Тсунаеши выдохнул, крепко зажмурившись. Хибари, не щадя, сразу проник в него двумя пальцами, разрабатывая плотно сжатое отверстие. Мальчишка стискивает зубы, не позволяя себе закричать, хотя вроде бы эта боль ничто по сравнению с его ранами. Так оно и было бы, не будь этого вездесущего огня, проникающего в него вместе с пальцами Хибари, обжигающего и одновременно приносящего невероятное наслаждение. Брюнет с удовольствием отмечает потемневшую карамельную глубину чужих глаз. Шатену приятно, хоть боль и притупляет удовольствие, но Кёя не настроен на нежности. Ему не хочется ограничивать свои потребности. Пусть мальчишка привыкает. Очень быстро Хибари вырабатывает нужный темп, чтобы одновременно и растягивать, и периодически задевать простату, совершая более резкие и глубокие толчки. Ему нравится, как хрупкое гибкое тело выгибается с каждым таким толчком, а с искусанных пухлых губ слетают полные возбуждения вздохи. Долго такое терпеть невозможно, и мужчина отстраняется, быстро срывая с себя одежду. Тсуна обмяк, раскинувшись на полу и тяжело хватая ртом воздух. Задний проход болезненно пульсировал, хотя чувство незаполненности после пусть и быстрой, но тщательной растяжки его не удовлетворяло. Возбуждение давало о себе знать, окатывая волнами и закручиваясь в тугие узлы внизу живота. Из-под пушистых ресниц он следит за каждым движением демона, краснея, но не в силах отвести взгляд. Слишком брюнет красив. Последующие движения слились в одно расплывчатое болезненное чувство: Кёя приблизился к нему, полностью обнаженный и горячий, как раскаленные угли, закинул ноги юноши себе на плечи и одним рывком проник в дернувшееся тело. Рык удовольствия и стон боли слились воедино, и Хибари практически сразу начал задавать темп, совершенно не щадя мальчишку. Тсуна кусал губы, пока его жадно не поцеловали, расплавляя боль в огне. Языки переплетаются, и Тсунаеши забывается в удовольствии, начиная наслаждаться размеренными толчками внутри себя. Горячее дыхание демона обжигает кожу, его прикосновения сводят с ума, особенно когда тонкие бледные пальцы смыкаются раскаленным кольцом вокруг возбужденной плоти, помогая достичь пика удовольствия. Резкие быстрые движения переходят в рваные глубокие толчки, они оба уже просто хрипят, не в силах выдавить других звуков. На одном из очень глубоких толчков Тсуна судорожно сжимается, и Хибари кончает, изливаясь внутри мальчишки. Шатена пробивает мелкая дрожь – словно жидкий горячий металл разливается внутри, вытекая по бедрам наружу. Ему хватает двух плавных движений, чтобы перед глазами все расплылось. И снова видеть он начинает как раз в тот момент, когда брюнет неспешно слизывает с пальцев чужое белесое семя. Тсуна нежно краснеет, стыдливо сводя ноги. - Глупо стесняться меня, - ласковый, так не похожий на предыдущие, поцелуй с привкусом собственной спермы. – И мы увлеклись. - Что ты имеешь в виду? – насторожился Тсунаеши. - Тебе давно пора было вернуться на прежнее место и спастись, - с еле уловимой тоской в голосе проговорил демон, отстраняясь от юноши и натягивая на себя одежду. - А если я не хочу уходить? - Что ты сказал? – Хибари резко развернулся, уставившись на шатена. Тот повел плечами. - Я хочу остаться с тобой. Не знаю почему, но я чувствую, что мое место рядом, - тихо проговорил юноша, смущенно опустив взгляд. - Тебе придется умереть, - мрачно заметил Кёя. Тсуна лишь отстраненно кивнул. - Я готов к этому. Если здесь меня будешь ждать ты. - Буду, - мягкий поцелуй и перед взглядом все меркнет. Тсуна чувствует легкое головокружение, с трудом открывая глаза. Он лежит на ритуальном столе, рядом бегают служители церкви, а в изголовье застыл священник с кинжалом в руке. - Как? – только и смог выдавить из себя старик, покрепче стиснув рукоять кинжала. - На мне клеймо. Поцелуй демона, - шатен облизал пересохшие губы и твердо посмотрел священнику в глаза. – Принеси жертву, святой отец. Исполни свой долг. - Я уже… не смогу. - Ты должен, - Тсуна принимает сидячее положение, направляя острие кинжала туда, где раньше сходились в крошечную точку линии пентаграммы. Старец глубоко вдохнул и дернул рукой, вгоняя острое лезвие в податливую плоть юноши. Последнее, что он увидел, прежде чем неожиданно ослеп, так это стекленеющие карамельные глаза и ярко вспыхнувшее пламя, охватившее тело оседающего юноши… - Хибари, такое бывало когда-нибудь раньше? – Тсуна уютно устроился в теплых объятиях своего демона, полностью расслабившись. Теперь огонь его не обжигал, а ласкал, как и мужчина. - Нет, никогда, - Кёя легко улыбнулся, зарываясь носом в пахнущие карамелью каштановые пряди волос. – Но я доволен, что это произошло со мной, мой клейменый агнец.