***
— выбирай. Скудно. Не особо сильное разнообразие тортов, но что Кадзуха хотел в позднюю ночь? Что ж, он сам захотел торт в такое время, значит, что не нужно вертеть носом. Берёт самый обычный, шоколадный, пока новый знакомый откапывает в глубинах магазина свечи, спички и колпаки. Кэйа оплачивает это отдельно, находит где присесть, пусть даже это и лестница неподалёку, но времени остаётся немного. — две минуты. Он помогает вставить ровно восемнадцать свечей в торт, зажигает их самостоятельно, подаёт Кадзухе колпак, а сам отходит и достаёт телефон, собираясь снимать это всё на телефон. Сам же Кадзуха молча надевает колпак и завороженно глядит на огоньки. Не так он себе представлял. Доехал бы до дома — всё бы было хорошо. — итак, сегодня двадцать девятое октября и у этого очаровательного незнакомца день рождения! Петь я не умею, так что задувай свечи. Не забудь загадать желание. И Кадзуха загадывает. Задувает свечи и слабо улыбается. Ночь холодная слишком. — поздравляю! Теперь ты взрослый. Можно выпить за это, если у тебя есть паспорт с собой. — нет. — тогда не выпьем. Ну или не сейчас. Можно было бы покататься по ночному городу, но я не на машине. Даже не знаю, чем можно заняться ночью. Ощущения... Странные. Теперь Кадзухе восемнадцать, а он даже не видит этой даты, потому что телефон оставил дома. Ну и что, что могут звонить. Какая разница? Сегодня только его день. — сиди здесь. Я кое-что возьму и пойдём. Кэйа подмигивает и уходит внутрь. А Кадзуха остаётся с тортом на коленях и медленно вытаскивает уже потухшие дешёвые свечи. Парень возвращается с пакетом и подаёт пластиковый нож, а Кадзуха начинает разрезать торт на небольшие куски. — никакой магии. — ну не в полночь же всё будет. Ты не Золушка. Целые сутки впереди, а потом и вся жизнь. Я могу подсказать пару мест, куда сходить. Ты замёрз? — немного. — держи. И на него накидывают что-то мягкое и тёплое. Как оказалось, плед синего цвета. Кэйа откладывает два кусочка по пластиковым тарелкам, даёт ложки и усаживается рядышком на свой рюкзак. — расскажешь о себе? — ну, — начинает парень — я Каэдэхара Кадзуха, люблю рисовать. Я на третьем курсе колледжа, но сейчас по состоянию здоровья на домашнем обучении. Хотел прекрасно провести этот день, а теперь я здесь. Я искренне верил, что как только мне станет восемнадцать, то исполнится чудо. Так все говорят. — взрослые часто врут. Я Кэйа Альберих, у меня знакомые по всему городу, так что мы сможем повеселиться. Мне двадцать, в ноябре день рождения, — он довольный ест свой торт. — почему ты решил помочь мне? — задает вполне логичный вопрос Кадзуха — я ведь просто человек с улицы, которого ты впервые видишь. А ты ещё и тратишься… — просто ты милый. — что? — он краснеет. Заметно — нет, я не… — ладно, тогда будем считать, что мне просто скучно. Не знал, что поделать, а тут ты. Нужно быть аккуратнее с этим парнем. Просто на всякий случай. Кадзуха не планирует заканчивать жизнь раньше нужного. — ладно, пошли. Торт давай в упаковку и мне, там поедим. Недалеко есть караоке-бар, можем выпить. Нам там бесплатно нальют, не волнуйся.***
Пьяные люди за последние полчаса стали обыденностью. Это город алкашей или как? Но здесь хотя бы не придётся сидеть на холодном кафеле. Кадзуха усаживается за стол и довольно быстро понимает, что караоке им не пригодится. Кэйа возвращается к нему вместе с двумя кружками горячего чая (откуда он его достал?) и протягивает одну из них Кадзухе. Белая кружка, чай чёрный, градусов семьдесят. Крепкий. Немного сладкий. Наверное, у него просто включилось непонятное недоверие, поэтому так яростно пытается найти что-то, что выдало бы в Кэйе маньяка или насильника. Но нет, тот улыбается мягко и так же пьёт свой напиток, уже успев не только достать торт, но и расставить нормальную посуду, не пластиковую. — как планировал провести день рождения? — встретиться с друзьями, покататься по родному городу… Может, нашёл бы то, что ещё не видел там. Да и просто посидеть с семьёй. — и ничего из этого мы выполнить не можем, — Альберих грустно вздыхает и на долгие пару минут погружается в свои раздумья, лишь после этого продолжив — знаешь, у меня есть примерный список того, что можно сделать. У нас тоже можно повеселиться, не волнуйся. Ты когда-нибудь хотел набить тату или сделать прокол? Думаю, у моего друга-мастера найдётся на тебя время. Кадзуха внимательно рассматривает парня перед ним, ведь здесь более-менее нормальный свет. Синие волосы собраны в миниатюрный хвостик сзади, рукава в татуировках, а в ушах целая тысяча серёжек. Да и не только там: на крыле носа тоже виднеется серебряное украшение. Да, неудивительно, что у него есть "друзья-мастера". Кадзуха почти уверен, что раз под чёрным пальто и кофтой скрывались забитые рукава, то под футболкой окажется ещё больше сюрпризов. Нет, он очень редко задумывался о татуировке. Но теперь эта идея кажется не такой бредовой, да и на чужом теле смотрится просто обаятельно. Может попробовать? — хотел. — значит сделаем. Но уже утром. Пока согревайся. Неизвестно, сколько они там сидят. Кадзуха выясняет некоторые подробности насчёт его нового друга: например то, что на улице сейчас он оказался, решив устроить некую проверку. Но звонков от обеспокоенных родителей не поступало. Этот Кэйа — сын владельцев ресторанной сети в их городе и немного вне его, но сам не особо любит это всё. Ему хочется попробовать в этой жизни всё, потому что "наши дни и так сочтены, надо прожить их красиво". Кадзуха молча кивнул на это. — раньше я рисовал на стенах. Родители сначала ругали меня, а потом подарили набор цветных карандашей и альбом. — и что же ты рисовал? — кажется, Альбериху торт нравится больше, чем самому имениннику. — пейзажи в основном. Потом начал нашего кота. Но он умер и я переключился на людей. Кэйа давится тортом. — звучит так, будто ты получил тетрадь смерти. — не думал об этом, — Кадзуха поднимает немного удивлённый взгляд — но из моих моделей никто не умирал. Наверное. Надеюсь. — кстати! Мы забыли об одной традиции! — Кэйа встаёт и обходит парня, заходя ему за спину. А после берётся длинными окольцованными пальцами за уши и принимается за них тянуть, громко ведя подсчёт — раз, два, три… восемнадцать! Вот и всё. Теперь взрослый. — я не встречу с тобой старость. Выпрыгну в окно, но не останусь. — не забудь через сорок лет забрать свои слова назад, малыш. И усмехается.***
— ещё немного… — Кэйа поглядывает на часы, а Кадзуха уже успевает совсем потеряться во времени, давненько же он без телефона не гулял — итак, ровно восемь! Мы с тобой знакомы восемь часов и пятнадцать минут, а ещё весь город только что проснулся. Поздравляю, теперь у нас есть не только бар! — хочу спать — устало жалуется Кадзуха. — значит идём в кофейню. Латте взбодрит тебя, друг мой. — я пью раф. — никогда не поздно изменить своим вкусам. Он тебе не поможет. Каэдэхара пожимает плечами и соглашается. Нет смысла ругаться, раф его действительно сейчас вряд ли взбодрит. Он застёгивает на себе пуговицы пальто и идёт за Кэйей. А тот, в свою очередь, сейчас выступает гидом: рассказывает чуть ли не про каждую достопримечательность (к ним Кэйа решает отнести и некоторые заброшенные дома, детские площадки с жутковатой историей и прочее), что попадается им по пути, но вскоре его поток мыслей прерывается, потому что прямо перед ними возникает кофейня. Кадзуха даже благодарит Господа за это. Ладно, на самом деле ему понравилось слушать. И непонятно, что конкретно: то ли истории про пропавших детей, то ли голос парня. И от этой мысли он немного смущается. Они делают заказ и в тишине дожидаются свой кофе. Кадзуха же разглядывает интерьер: чем-то ему это помещение напоминает ту кофейню, где работал недавно он сам. Но ушёл, как только начал строить планы. Планы, которые не подразумевали продолжения и дальнейшей работы. Лишь покой. Кофе действительно бодрит. Приятное начало этого субботнего утра. У его спутника явно шило в заднице, ибо тот, по ощущениям, хочет показать весь город. Миллионник точно, тут и половины за день не пройдёшь! Но от Кэйи идёт такая энергетика, что хочется встать с высокого барного стула и пойти хоть на край света. Зачем? А зачем нужны эти глупые вопросы? Раз надо, значит надо. Кадзуха же никуда не торопится, прямо таки смакует кофе и пьёт маленькими глотками. Кэйа выходит из кофейни первым, уже успев кому-то позвонить. Заказывает им такси, садится сзади и утыкается в телефон. Кадзуха же усаживается на переднее сиденье и принимается внимательно разглядывать город. Уже светает, толпы сонных людей отправляются куда-то, магазины открываются один за другим. Действительно, город просыпается. Тут оказывается невероятно красиво. Намного лучше, чем то, где живёт сам Каэдэхара. Множество парков, статуй, всё такое яркое, даже несмотря на конец октября… автомобиль останавливается недалеко от очередной вывески и Кэйа по-джентельменски открывает перед Кадзухой дверь. — нам туда. Внутри тепло. Выглядит всё красиво и престижно. И Кадзухе кажется, что даже дышать здесь платно, причём очень дорого. Но Кэйа спокойно идёт дальше, с кем-то здоровается, тихо что-то обсуждает и, незаметно забрав пару конфет, уводит своего нового друга дальше. Встречает их забитый мастер с ярко-рыжими волосами и такой ухмылкой, что Каэдэхаре не по себе становится. А ещё он такой же высокий, метра под два. — первый раз? — да, — Кэйа усаживается на диване и с довольным видом разворачивает конфету, — он у нас именинник. Это подарок от меня. — о, с днём рождения. Что бить будем? Кадзуха думает совсем недолго. По лицу мастера понятно, что тот ждёт что-то грандиозное, даже немного жаль его расстраивать. — думаю, рыжий лист клёна.***
— ужас какой. — у меня такая же реакция в первый раз была. Нет, набили то невероятно красиво. Но только… непривычно. Кадзуха долго рассматривает новую татуировку в зеркале, нахмурив брови. — ему нравится, не переживай — Кэйа усмехается, будто бы успокаивая тату-мастера, на что тот решает, что ему жизненно необходимо взъерошить чужие волосы — да эй! Чайлд, прекращай! — ты знаешь плату. — мой отец тебя уже чаще видит, чем меня! Ладно, хорошо, всё будет. Кадзуха, пирсинг делать будем? — спрашивает Кэйа, не выпутываясь из кольца чужих рук. — нет. — значит одевайся и пошли. Скажи папочке спасибо! Да ладно, Чайлд, я пошутил, отпусти! Кадзуха под шумок тоже уносит немного конфет. У него, конечно, не получается так же незаметно, зато конфеты. Сколько он просидел, терпя эту боль? Кто знает, может, целую вечность. Зато теперь красивый лист украшает плечо, почти у локтя. Кэйа освобождается раньше, чем его начинают щекотать и идёт вслед за парнем. — вы встречаетесь? — с Чайлдом? Не, мы дружим семьями. Я его помню ещё вечно плачущей капризулей. — а что за плата? — Кадзуха останавливается у светофора и заинтересованно глядит на Альбериха снизу вверх. — военная тайна — он лишь подмигивает и усмехается — так, ты как часто бываешь в ресторанах? — не доводилось. Не с кем. — о, тогда тебе повезло, что у тебя есть я! Пойдём, там нам тоже рады будут. — это свидание? — о, — Кэйа смеётся — для тебя это выглядит так? Ну хорошо, пусть будет свиданием.***
Город с каждой секундой становится всё уютнее, и Кадзухе начинает казаться, что он мог бы прожить здесь до конца жизни. Что ж, он так и сделает, если так подумать. А может, это просто из-за гиперактивного Кэйи, что знает тут всё и вся? В меню ни одно название знакомым не кажется. Парень пытается ориентироваться на состав и на цену, чтобы кошелёк не остался совсем уж пуст уже в первой половине дня. И это, конечно же, не уходит от внимания Кэйи. Он прекрасно видит, как Кадзуха засматривается на блюда, но, увидев их цену, тут же пропускает. — Казу, это ресторан моих родителей. Мне бесплатно. Бери что захочешь. — правда? — конечно правда. Хорошо со слухом? Послушай вон, что те официантки говорят. Которые на нас смотрят. И действительно, Кадзуха не очень отчётливо, но слышит, как они говорят что-то вроде "наконец он привёл нормальных друзей". И на этот раз выбор блюд идёт уже намного быстрее. — уже выбрали? Кэйа диктует чужой заказ, а себе берёт только маленький десерт и вино. И Кадзухе становится немного стыдно, ведь он набрал блюд десять, пусть и не таких больших. Но что поделать, он сильно проголодался и за последние сутки съел только пару кусков торта и конфеты. Парень, ожидая заказ, понимает, что в нём разыгралось вдохновение, поэтому достаёт скетчбук и пару карандашей. Идея для рисунка приходит практически сразу же, линии вырисовываются удивительно легко и уже спустя пару минут он заканчивает намечать основные моменты наброска. Кэйа же заинтересованно наблюдает за этим, но самого рисунка не видит. Зато прекрасно замечает сосредоточенную моську его спутника, прикусанный кончик языка и лёгкую улыбку на очаровательных губах. Выглядят мягкими. Да и у самого парня довольно миловидные черты лица. Все эти мысли появляются вместе с первым глотком такого приятного на вкус вина. — пей. Кадзуха удивлённо поднимает взгляд и брови сначала на Кэйю, а потом на бутылку. Пожимает плечами и позволяет налить и себе. — хорошее — и возвращается к рисунку. Немногословен. Альберих замечает, что официантки проходят у их стола уж слишком часто, да и вечно поглядывают на Кадзуху. Это начинает немного раздражать, но поделать ничего нельзя, так что продолжает злиться в себя. Надо будет их уволить к чертям. Будут знать, как хернёй маяться на рабочем месте вместо того, чтобы работать. Каэдэхара отвлекается уже на заказ, довольно разглядывает каждое из всех поданых блюд и даже не знает, с какого начать, глаза просто разбегаются. А Кэйа лишь смеётся. И наблюдает за тем, как парень с довольной улыбкой принимается за еду. Кадзуха уминает абсолютно всё минут за двадцать, после чего облизывает губы, умудрившись привлечь к ним очередной задумчивый взгляд синих глаз и допивает второй бокал вина. — я объелся. — ты заказал половину меню, чего ты ожидал? — Кэйа укладывает ногу на ногу и вновь делает глоток красного вина. Он выглядел менее пьяным, даже несмотря на то, что выпил больше. — спасибо тебе. — пожалуйста. С днём рождения. Кадзуха оставляет свой рисунок на пробковой доске, добавив небольшую записку, а официантки вновь влюблённо ахают, увидев его. Уже другая работница подходит через минуту к практически пустому столу, где осталось лишь Кэйино мороженое, два бокала и вино. — ваш счёт. — погоди, ты же сказал… — упс, я соврал, извини — Кэйа усмехается. Кадзуха нервно сглатывает, наблюдая за тем, как тот оплачивает картой и тут же опускает взгляд в стол. — Кэйа, я верну… обещаю, всю сумму… Правда у него нет денег. В кошельке одна десятая той суммы, которую они сейчас проели. Вернее он. — только попробуй. А то отшлёпаю. — что? И Альберих давится смехом, пока сосед заливается краской. Ему ведь послышалось? Это шутка? Или действительно… В голове Кадзухи промелькает картина, где с него грубо снимают джинсы и с размаху делают удар по ягодицам, оставляя красноватый след и заставляя выгнуться в спине. Ещё и этот томный взгляд… Парень быстро убирает такие мысли из своей головы и посильнее натягивает толстовку, краснея всё больше. — я пошутил, Казу. Нет, ну ты бы видел своё лицо! Не надо мне ничего возвращать, Боже мой, ты же именинник. Это подарок. — уже слишком много подарков! Кэйа, я верну всё, не надо так на меня тратиться… И, видимо, у Альбериха кончается терпение. Либо он просто понимает, что это ни к чему не приведёт. Поэтому просто встаёт, в одну руку берёт бутылку вина, во вторую — ладонь Кадзухи и покидает ресторан, не успев рассмотреть, что же тот нарисовал. Ничего, придёт чуть позже. — мы… куда? — просто прогуляемся. Часов в шесть на набережную, там красиво во время заката. И у парня не остаётся ни единого варианта, кроме как согласиться.***
После катка они идут на набережную. Кадзуха не так хорошо катается на коньках, так что ему было сложновато, но Кэйа, что катался так, будто родился в коньках, всегда был рядом и мог если что подстраховать. Даже попытался научить некоторым трюкам, но безуспешно. Один раз они всё же шлёпнулись, причём оба, громко смеялись, но пришлось подняться под косые взгляды других людей. Кэйа после этого ещё полчаса ждал Кадзуху, который заприметил детскую площадку в виде большого пиратского корабля и просто не желал оттуда уходить, успев даже подружиться с местными детьми. А Кэйа по росту не подошёл. Обидно. Небо уже начинает приобретать рыжеватые оттенки, когда парни приближаются к набережной. Они бы могли окунуться в воду, но это не самая лучшая идея в конце чёртового октября. Они оба уже успели нагуляться, по ощущениям, по всему городу, поэтому сейчас идут медленно, разговаривая ни о чём. — смотри, теплоходы! И вправду. Кэйа глядит в их сторону и задумывается. — хочешь прокатиться? — наверное — пожимает плечами Кадзуха. Ему всё ещё стыдно, что за него сегодня платят весь день. И даже сейчас понимает, что за него снова заплатят под предлогом "у тебя сегодня день рождения". Но он правда благодарен. Потому что появилась тяга к жизни. Слишком насыщенный день. Кэйа оплачивает им билеты и первым проходит в уже ожидающий теплоход. И его закрывают вслед за ними. — погоди, ты… скупил все места? — Кадзуха точно помнит, что видел минимум десяток желающих пятью минутами ранее. — типо того. Лучше посмотри на закат. Облака делают эту картину лишь красивее. Солнце понемногу садится, окрашивая небо в рыжий, а кое-где уже виднеются звёзды. Теплоход трогается с места, а у Кадзухи сердце замирает на секунду. Потому что ветер развевает чужие синие волосы, некоторые пряди падают на лицо и Кэйа убирает их за ухо своими длинными окольцованными пальцами. А сам смотрит вдаль. А Кадзуха на профиль парня, такой идеальный нос, пухлые губы и усталый взгляд. Это нормально, что его сердце только что начало биться быстрее? Нет, это просто потому, что вид красивый и ему просто хочется это нарисовать… — Кадзуха? О, услышал. Погодите, он что, залип настолько, что не заметил, как его начали звать? Обеспокоенный взгляд Кэйи направлен ему прямо в глаза и это самую малость смущает… закат. Да. Закат. Он будет смотреть на закат и на набережную, хорошо виднеющуюся отсюда. На берегу загораются огни и фонари, люди ходят оживлённо. Наверняка там у каждого своя личная жизнь и захватывающая история. — какие у тебя планы на жизнь? Кадзухе… страшно говорить, что их нет. И называть причину. Скетчбук до недавних пор пустовал уже месяцев пять, а оставленный рисунок нравился только из-за красивой модели. — никаких. — живёшь сегодняшним днём? — вроде того. Но раньше я хотел стать пиратом. — пиратом? — Кэйа смеётся — ты жил среди книг? — не только. Я не ходил в садик и днём оставался наедине с книгами и телевизором. Читал я тогда плохо. В детстве я очень любил рисовать космос и звёзды, а потом — моря и острова. Когда-то я придумал собственную планету, где жили только пираты и назвал её… Амарсан, вроде. Не ищи связи. Вспоминать о детстве приятно, но тревожно. Тогда он был счастливым ребёнком, которому от этой жизни нужен был набор ярких фломастеров или мелков. — а я хотел стать чемпионом. — по какому спорту? — да неважно. Просто чемпионом. Знаешь, я смотрел на то, как моих ровесников хвалили за первые места в плавании или каратэ и хотел так же, — парень вздыхает — я думал, что если стану таким же, то меня полюбят. А потом решил тоже попробоваться в бизнесе, чтобы отец мной гордился. — мне жаль. — зато сейчас я живу так, как захочу. У меня есть деньги на любые хотелки. Они, конечно, не решат все мои проблемы, но зато на них можно купить виски. Или теплоход. Кадзуха молчит. Он всегда думал, что деньги станут решением абсолютно всего, а теперь встретил человека, что доказал ему обратное. Его просто хочется обнять и не отпускать. — да ладно тебе, не грусти ты так. У меня есть классные друзья! Кстати, Казу, вот тебе уже восемнадцать, ты когда-нибудь влюблялся? Да? — нет. — значит самое время. И целует. Кадзуха вздрагивает, распахивает глаза, когда ощущает чужие губы на своих, а сердце, кажется, сейчас выпрыгнет из груди. Он не умеет целоваться. И, кажется, Кэйа это замечает, раз убирает всю свою напористость и начинает целовать осторожно и нежно, на ходу показывая, что парню нужно делать. Каэдэхара прикрыват глаза, опускает плечи и просто старается расслабиться. Его слишком сильно смущают и сами звуки, и то, что Альберих укладывает свои руки на его плечи. А ещё его слабая улыбка. Точно не торопится отстраниться. От этого Кадзуха краснеет лишь сильнее, чувствуя, как горит весь, до самых кончиков ушей. — ты замёрз? — Кэйа прерывает поцелуй первым и смотрит обеспокоенно. Твою мать, слишком красив, слишком идеален, слишком слишком слишком…. — немного. — конечно, мы же на воде. Иди сюда, — и приглашающе хлопает по коленям. …Что? Он всё правильно понял? Кадзуха неуверенно усаживается на колени, на что Кэйа усмехается и накрывает его своим пальто, одновременно обнимая. Как же близко… И тепло. И уютно. За Альберихом садится солнце, теплоход не торопясь плывёт по реке. Парень переводит взгляд туда, в надежде перестать краснеть от каждого движения. Кэйа же в открытую любуется, улыбаясь. Пододвигает Кадзуху поближе и укладывает свою голову ему на плечо, вдыхая запах. Приятный. — можно ещё раз? Робкая просьба, прозвучавшая слишком тихо, но Кэйа всё же слышит. И решает поиздеваться. — что "ещё раз"? —... Поцеловать. — тебе понравилось? Кстати, ты очень даже неплох для первого раза. Научить тебя французскому поцелую? — перестань! Иначе я тебя в реку скину. — меня? Скинешь? Вот так вот, Казу? А я думал ты меня любишь. Они оба смеются, громко, заливисто, согревая всё вокруг. Кэйа целует второй раз, притянув моську парня к себе за мягкие щёчки. До безумия милый. Откуда это странное чувство?Ты любовался закатом, а я любовался тобой. Для нас в полночь вселенная веет запахом звёзд.
***
— это твоя комната? — да. Сейчас чай налью. — а мне можно здесь появляться? Твои родители не… — о, Казу, поверь, — Кэйа достаёт две кружки и ставит чайник — они не заметили, что меня сутки не было. Они и не заметят, что я кого-то приводил. Даже если я трахну тебя на этом же столе. Кадзуха краснеет и вопросов больше не задаёт. Ему всё ясно. Комната Кэйи отличается от всей квартиры. Она выглядит так, будто здесь действительно кто-то обитает, пусть и одежда валяется на любых горизонтальных и не очень поверхностях, но Кадзухе здесь нравится. На стене постеры, в углу гитара, на полках несколько наград за совершенно разные виды спорта. Фотографии с друзьями, гирлянда, мягкие игрушки… будто живёт ребёнок. Но, честно, это просто комната мечты. Большая и уютная. Парень разглядывает корешки книг на книжной полке, когда Кэйа заходит с двумя кружками чая и чудом не роняет при этом миску с печеньем. — садись, пей. — тут мило. — спасибо. —моя комната была поменьше. И с рисунками на обоях. Меня ругали за то, что я их порчу, а я, знаешь, просто любил рисовать. У меня было богатое воображение и тысячи идей. — Казу, у тебя взгляд… потухший. Кэйа заметил это давно, но решил обратить на это внимание только сейчас. В них будто нет блеска. Кадзуха звучит, как гениальный художник, как тот, чьи идеи мог бы поддержать весь мир, как любящий всем сердцем человек, но… он не выглядит так. — я не знаю, могу ли тебе довериться. Прости, мне стыдно, ты многое для меня сделал, а я… — я не отвернусь от тебя. Ты мне нравишься. Каэдэхара давится чаем и снова ужасно сильно краснеет, засмущавшись. Нет, он это понял ещё на теплоходе, но вот так, в лоб… Нужно собраться с мыслями. Нужно нормально рассказаатвоюматькакогочёрта… Кэйа укладывает руку ему на плечо и мягко улыбается. А после будто что-то вспоминает, встаёт и идёт к шкафу. Оттуда достаёт домашнюю одежду, большеватую, да, но вариантов других нет. — переоденься. Ванная слева от комнаты. Кадзуха резко кивает и уходит в нужное помещение. Холодная вода, ударившая в лицо, позволяет ему собраться с мыслями и согнать краску с щёк. Одежда пахнет Кэйей. С шортами справиться не так сложно, они на завязках, а вот футболка открывает вид на ключицы. Ладно, он справится… — ты невероятно красивый. Не справится. Альберих обнимает парня с такой заботой, что хочется растаять в его руках, доверить все секреты и остаться здесь навсегда. Хочется жить. Хочется ждать завтра, чтобы провести с ним ещё один день, хочется целовать его снова и снова… Мягкая кровать. Мягкие объятья. Кадзуха чувствует, как его гладят по волосам и прикрывает глаза, обнимая в ответ. Почему ему хочется заплакать? — я хотел провести этот день хорошо, чтобы завтра умереть. Поглаживания прекращаются. Один… Два... Три… — ты шутишь? — нет. Я пытался совершить суицид трижды. Один раз попал в больницу. Я подумал, что раз я больше не могу бороться, то… Всхлип. У Кадзухи руки дрожат. Он боится. Просто до жути. —...то будет проще просто прекратить? — снежинка, может, я слишком тороплюсь, но я могу предложить тебе руку помощи. И вместе мы всё преодолеем. — я второй год пытаюсь. С каждым разом всё хуже и… и хуже… — чш, тише, не плачь, я рядом. Ну-ка, идёт коза рогатая… — Кэйа, стой! Не надо, отпусти! Кадзуха заливается смехом и пытается остановить щекотку, а в следующую минуту его снова целуют. Альберих оставляет поцелуи и на щеках, убирает пальцем слёзы и вновь крепко обнимает. Слишком хороший. — с тобой… у меня появилось желание жить. Я не строил планы, потому что решил, что моя смерть состоится тридцатого октября. Но я час назад задумался о том, что завтра мы можем сходить ещё куда-нибудь. В кино, например? — конечно. Хоть куда. Кадзуха закрывает глаза и впервые за долгое время засыпает практически сразу же, убаюканный объятьями. Ему снится море, корабли и звёзды. Как они с Кэйей вместе находят сокровище и дерутся на саблях. А Кэйа прижимает парня к себе покрепче и тихо шепчет: — только не уходи, не оставляй меня одного…***
Утро начинается с курьера и роллов. Кадзуха, на удивление выспавшийся идёт на кухню, где его встречают со смехом и умилением. — ты такой воробушек растрёпанный, ты бы себя видел — Кэйа убирает из его волос пару перьев. — и тебе доброе. Мне нужно будет уехать в отель за вещами. Там мой телефон с паспортом и одежда. — я вызову тебе такси. Твои вещи в сушилке, ешь роллы, я чай налью. — погоди. — м? Кадзуха тянет к Кэйе руки и, когда тот подходит, целует, прижимая к себе за талию. Всё бы отдал, чтобы делать так постоянно. И уже вроде не так смущает, но он всё равно чувствует, как загорелись кончики ушей. — всё. — ты так соскучился по мне за ночь? Что за лесть, м? Они завтракают (если это можно назвать завтраком) вместе практически в полной тишине, после Кадзуха лениво натягивает на себя одежду и собирает волосы в привычный хвостик. А у Кэйи плохое предчувствие. — может никуда не поедешь? — я мигом. Туда и обратно. Самолёт до родного города через два часа. Кадзуха накидывает пальто, обувается и смотрит на Альбериха. В душе кошки скребут. Некрасиво. — я люблю тебя. И уходит. Кэйа стоит в коридоре ещё с минуту, а после уходит с чаем к окну. Вон же, маленький человечек в белом пальто садится в машину и та трогается с места. Всё нормально. Он пьёт чай, а в голове эти слова. Его любят. Любят. Любовь. — я тоже… люблю тебя? Тихое, произнесённое в пустоту. Альберих слабо улыбается, а в следующую секунду давится чаем. Такси влетело в другую машину. Нет, это, наверное, другая машина, да? Но ярко-зелёный цвет автомобиля видно даже отсюда. Нельзя медлить. Пальто, обувь, ключи, скорая помощь. Требуется всего пять минут, чтобы добежать до места проишествия и услышать за своей спиной громкую сигналку, давящую по ушам. Кэйа задыхается. Всё тело дрожит. Люди в форме быстро подходят к машине и вытаскивают оттуда двоих. Кадзуха. Каэдэхара Кадзуха. Восемнадцатилетний художник. Весь в крови. Кэйа больше не смотрит. Кэйю тошнит и трясёт. Его уводят последним и усаживают в машину скорой помощи. В глазах темнеет. На щеках слёзы. Он не спас. Он не помог. Он не успел протянуть руку помощи. — Кадзуха… — молодой человек, выпейте. Руки стакан не держат. Ему помогают. Кэйю рвёт. Больница, носилки, коридор, врачи. Парень сидит на стуле, уткнувшись в собственный шарф. Вокруг носятся люди. Им нужно спасти пострадавших. Кэйа сидит там несколько часов, а может и дней, почти не двигаясь. Только трясётся и тяжело, рвано дышит. Ему приносят ещё успокоительных. — мы постараемся сделать всё, что в наших руках. Кэйа не слышит. Кэйю тошнит. Кадзуха…***
Кэйа почти не ест следующие дня четыре. Его тошнит. Ноги почти не держат. Он на ватных доходит до ресторана просто потому, что пообещал отцу. — это он! — шёпотом. — он один? — здравствуйте, Кэйа! — одна официантка подходит к столу и улыбается — а где же ваш друг?Я хотел захлебнуться в собственной ванне, Потеряться во всём чёрством мире. Провести по зажившей, вчера только, ране, Не развидев тот вечер в квартире. Моё сердце разбито, Ваше — где-то в раю. Не хватает мне слёз, сбита маска. Вспоминаю слова, я ходил на краю, Пусть закончится мёртвая сказка. Помню ваши касания, поцелуи в ночи, Как мне было тепло и приятно. Те горячие руки, от которых в глуши, Я влюблялся вновь в Вас безвозвратно. На прозрачном листе я пером проведу, Расскажу обо всём через строчку. Мои руки в крови, меня тянет ко дну, Отпусти, я молю. Поставь точку.