Ласкеровская компенсация

Сакраментальные слова «Сюй Фэн получила становление, но не от тебя!» наконец-то прозвучали и последняя метафорическая шестерёнка с метафорическим щелчком встала на подготовленное для неё место. Галеб Базори удовлетворённо кивнул.       — Хорошо.       — Хорошо?.. На Берела было жалко смотреть.       — Но… но как же?.. Ты ведь… Я… Галеб упреждающе вскинул ладонь. Этот жест отпечатался в подкорке Берела лет с семнадцати. После такого жеста отец будущего жестокого дельца — Джеймс Андервуд — беспрекословно согласился с тем, что юный Берел действительно крайне нуждается в наставнике, способном раскрыть истинный потенциал юноши. И никогда более не прекословил тому, кого в семье Андервудов знали под именем Галеб Базори. Память предков, как оказалось, отлично передается потомкам. Берел утих мгновенно. Галеб тонко улыбнулся, мышцы изуродованной щеки спазматически дёрнулись — вот, дьявол! больно! — и мягко поинтересовался:       — Почему ты ожидал иной реакции? Увы. Хвалёная память предков всё-таки спасовала перед полуторасотлетней жизнью в вампирском обществе — Берел неожиданно быстро опомнился от крайнего изумления и перешел в наступление.       — Потому что понятия не имел, что ты наконец-то решишь услышать то, о чем я тебе говорю!       — А ещё ты хотел уязвить меня, ударив как можно внезапнее и сильнее, — подсказал Галеб. — Чтобы я, пусть разъярился, но заметил тебя. В твоём понимании.       — Невероятно! После стольких лет сир научился понимать своё дитя! — желчно откликнулся Андервуд, скрестив руки на груди.       — Ты упрекал меня в том, что я бросил тебя на произвол судьбы сразу же после становления, — спокойно продолжил Галеб, досадуя про себя — ну разумеется, тюрьма на вражеском острове — идеальное место для душещипательных бесед с обиженным последователем! точь в точь как в каком-нибудь низкопробном приключенческом романе, автор которого напрочь забыл о логике! — и тут же озвучил эту мысль, показавшуюся уместной: — Тебе, конечно же, не приходило в голову спокойно поговорить со мной в каком-нибудь более…подходящем месте. Что же, если тебе лучше думается в камере — пусть так. Помнится, в Элизиуме ты нарочито удивлялся тому, что я, будучи далёк от вопросов бизнеса, в них, тем не менее, разбираюсь. Полагаешь мою осведомлённость случайностью? Провокационный вопрос произвёл нужный эффект. Глаза теневого бизнесмена остекленели, губы беззвучно зашевелились, проговаривая…       — Да, — подтвердил Базори, внимательно наблюдавший за ходом мыслей ученика. — Тогда тебе помог я. И тогда тоже. И в тридцатые во время кризиса. И в девяносто третьем. И в две тысячи втором, когда кое-кто из твоих доверенных лиц польстился на посулы конкурентов, слил им важные данные и всем казалось, что твоей компании нужно чудо, чтобы удержаться на плаву. Я мог бы припомнить еще пару случаев, но к чему, если ты всё давно для себя решил? — тут было уместно повысить тон, продемонстрировать эмоции, и Галеб позволил себе не сдерживаться. — Твоя алчность вызывала во мне отвращение, которое я никогда не скрывал, но когда ты — моё дитя — оказывался на краю, я незримо оберегал тебя, тем или иным путем решая твои проблемы, которые могли тебя уничтожить. И какова твоя благодарность? «Твоя, твои, тебя» — на каждом из этих слов Галеб делал особый акцент и, в итоге, получилось даже лучше, чем предполагалось изначально. Голос гремел громовыми раскатами, рождая рокочущее эхо в маленькой камере, Берел съёжился, глядя на сира с мольбой и ужасом, и уже, похоже, не помышлял об обвинениях.       — Я… я всё это время думал, что тебе на меня наплевать. — когда Андервуд таки решился заговорить, голос его был слабым и срывающимся. — Я же не знал! Немного подумав, Галеб изменил тактику, понизив модуляции до свистящего шёпота.       — А ты и не обязан был знать. Достаточно было верить в своего сира… и, возможно, не помешало бы перекидываться с ним парой слов. Хотя бы изредка. Смертельная бледность, залившая лицо терзаемого Голодом несчастного, приобрела зеленоватый оттенок. Если бы Берел оставался смертным, то, похоже, был бы уже на грани обморока.       — Теперь же вернемся к вопросу мисс Фэн, — продолжил Базори самым обычным тоном. — Как ни досадно тебе было бы это слышать, Становление, полученное от тебя, было моим запасным планом. Да, сделать её моим дитя было куда предпочтительнее, но учитывая твои интриги… как там было в послании к Хейзел? «не позволяйте ей получить Становление как можно дольше, если хотите удержать Галеба Базори при Дворе»?.. и моё задание, исход которого неизвестен даже мне, Становление, полученное от любого Вентру, было бы для Сюй Фэн желательнее роли гуля. Из всех известных мне сородичей моего клана, под рукой был только ты, а когда я узнал, что Айверсен благосклонно позволила тебе обзавестись собственным дитя, я понял, что всё складывается так, как и было задумано. Я дал Фэн необходимые инструкции, так что когда ты пригласил её…кхм… на аудиенцию, она уже знала какими именно словами стоит подкрепить твою уверенность в необходимости как можно скорее даровать ей Объятия.       — А как же твои слова там, в Элизиуме? Ты ворвался ко мне как ураган, накричал на меня, потребовал, чтобы я и думать не смел о том, чтобы подойти к Фэн. Ты и это планировал с самого начала? Галеб вздохнул. Искушение небрежно бросить «Разумеется», было велико, но несчастный Берел, растерявший всю свою саркастичную надменность, выглядел таким жалким. Стоило ли его добивать?       — Нет. Эта речь была чистой воды импровизацией. Двор мягко говоря удивился бы, если б я отдал тебе право на Становление Фэн совершенно без боя. К тому же мне важно было отследить реакцию…твою и кое-чью ещё. Ты не играешь в шахматы, Берел. Так и не полюбил их, верно?       — Двор — шахматная доска, наши интриги — шахматные партии, — медленно кивнул Андервуд, ничуть не удивившийся внезапной смене темы. — Я помню эти твои постоянные сравнения. И…и я помню, как после трёх моих неудачных партий ты охладел к обучению. Доску, кстати, я сохранил. А фигуры — те, выточенные из слоновой кости — потерялись одна за другой. Знаешь, не так давно я даже купил себе несколько учебников. Это единственные книги в моей библиотеке, не касающиеся экономики либо бизнес-аналитики. Думал, что однажды хотя бы в игре перестану быть для тебя сплошным разочарованием. Потом понял, что ничего не изменится, как бы я ни старался. Галеб вздохнул — звенящая боль в исповеди его непутёвого дитя была настоящей и Берел, казалось, даже рад был наконец разделить её с тем, кем восхищался практически всю жизнь…да и не-жизнь — тоже. Н-да. Кто бы мог подумать, что бывший смертный торговец с его-то жёсткой деловой хваткой и многолетним опытом, взращённым под руководством будущего сира, позарез нуждается в няньке… А ведь сам Галеб посчитал бы за оскорбление, если бы его сир в своё время опекал его, словно несмышлёного ребёнка. Воистину, благими намерениями… Вентру прошелся туда-сюда по камере, легко коснулся стены… Затем вернулся и встал напротив Берела, угрюмо уставившегося в пол.       — Если ты что-то помнишь из прочитанных учебников, то наверняка уже понял какую игру я вёл. Отдать тебе Фэн — своего ферзя — было необходимо не только потому, что…       — Ласкеровская компенсация, — едва слышно прошептал Берел, поднимая на сира совершенно больной взгляд. — Отдай самую сильную фигуру, ошеломи противника и нанеси удар. Но почему, почему я для тебя — противник? Почему ты так не хочешь, чтобы я встал рядом?!       — Термин подобран совершенно верно, — признал Галеб. — А вот с противником ты, увы, не угадал. Я сражался вовсе не с тобой, дитя. Я выполнял задание Принца. Я искал предателя в наших рядах. И я его нашел. Мне неприятно это признавать, но и ты, и Сюй Фэн, выступили своего рода индикаторами. Я отследил реакцию каждого подозреваемого, я сделал предварительные выводы и предоставил их Хейзел. Принцу и Ричарду осталось получить последний фрагмент головоломки от мисс Луис, чтобы вынести официальное обвинение и привести в исполнение приговор. Всё же, член Совета Примогенов. Отдадим последнюю дань уважения. Берел заметно передёрнулся. Никто из членов Совета не был предан новому Принцу душой и телом, за каждым водились грешки разной степени серьёзности и по большому счету, каждого можно было бы подвести под Окончательную Смерть, если задаться таковой целью.       — Твои финансовые спекуляции посмешили Хейзел, но не заинтересовали её, — успокаивающе произнес Галеб. — Не переступай грань, не пытайся откусить больше положенного и она будет смотреть на всё сквозь пальцы. А вот порог переступить вполне уже можно. Или тебе понравилось в гостях у Второй Инквизиции? Что и говорить — автоматика двери оказалась на высоте — прозрачная панель, скользнувшая в сторону ещё несколько минут назад, сделала это абсолютно незаметно, бесшумно — и сейчас мистер Берел Андервуд с немалым изумлением взирал на открывшийся путь к свободе. Недоверчиво протянул руку, явно ожидая наткнуться на препятствие. Сделал шаг. Другой.       — Найди укрытие и пищу, — велел Галеб. — Дождись, пока утихнет суматоха, потом беги.       — Мой сир… Я… Глаза Берела как-то подозрительно блестели, хотя Галеб был готов поклясться, что жизненной силы, которая могла бы помочь вампиру имитировать подобие жизни — дыхание, сердцебиение, слёзы — у Берела не осталось ни капли.       — Поговорим в Элизиуме, — усмехнулся Вентру. — За партией. Покажешь что ты вынес из своих учебников.       — Да, мой сир. — значительно окрепшим голосом откликнулся Берел. Когда израненный, но живой, если это понятие применимо к не-мёртвому, Галеб Базори вернется ко Двору и встретится со своим дитя, фигуры на шахматной доске — не просто похожие, а те же самые — раз за разом принесут обоим ничью, подарив долгожданное примирение. А о том, что эгоист и себялюбец, жестокий и циничный делец — мистер Берел Андервуд — достигший совершенства в шахматной игре благодаря непрерывным тренировкам, раз за разом будет поддаваться своему наставнику, так никто и не узнает.