•••
Благотворительные вечера вполне себе приятная вещь, Норман и сам часто устраивает их, но не когда компанию составляет высокомерный скользкий мальчишка, который не отлипает ни на секунду. Питер приходит с Отто Октавиусом, а Норман приходит один, потому что Гарри валяется с температурой и с трудом говорит. Норман слегка раздражен. Вечер обещает быть томным. Питер выглядит в этот раз лучше, чем в прошлую их встречу - он причесан, и костюм явно новый. Он улыбается гораздо приятнее и вежливее, жмет руки, смеется над шутками и шутит сам, с восторгом слушает людей из сферы и рассуждает с ними почти наравне. Норман даже забывает того Питера, которого он видел, и ведется на эту маску. А потом они остаются одни. Отто так увлеченно болтает с кем-то, что отвлекать его совсем не хочется, а Норман уже поздоровался со всеми и уделил хозяину вечера не менее получаса, так что он порядком утомлен, а уходить еще рано, и он стоит рядом с балконом, прислонившись спиной к колонне, смотрит на улицу и размышляет о том, что из Гарри, кажется, не выйдет наследник - он слишком прост и слишком романтичен. Питер не хочет ни отвлекать Отто, ни отходить далеко от профессора, поэтому он хватает с подноса у официанта два бокала с шампанским и подходит к Норману. Его маска тут же спадает, и наглость и какая-то пошлость возвращаются в речь и поведение. - Держите, мистер Озборн. - Норман принимает бокал, но не пьет - наблюдает за пузырьками газа. - Вам, кажется, не очень-то нравится здесь? - Мне и не обязано здесь нравится. У хозяина совсем нет вкуса. - Норман оглядывается. Зал украшен аляписто, шампанское даже по запаху слишком сладкое, а запах цветов слишком резко бьет в нос. На лице Питера промелькивает искреннее согласие-сожаление. - Но он часть важной паутинки связей, и потому я обязан быть здесь. - Но раз вы со всеми побеседовали, почему бы не уйти? - Тон у Питера заговорщицкий, и Норман, сто раз успевший заскучать на этом вечере, решает подыграть. Он показушно смотрит на часы. - Рано. Лучше всего выдержать ещё минут двадцать. Ради приличия. - Питер улавливает изменения в его голосе и с явным любопытством поднимает глаза. - Поразвлекаешь меня? Питер отводит взгляд и хитро улыбается, потому что сейчас, вот сейчас, все, кажется, должно выйти. - Только если уходя, Вы заберете меня с собой.•••
Питер хватается за воротник, прижимает к себе сильно, и отпускать не собирается. Дыхание сбитое, он кусается и целуется так же дерзко, как смотрит. Норман хозяйничает - все, что находится в его квартире, тем более после того, как Гарри съехал, заведомо принадлежит ему. Питер тоже. Питер не против, Питер этого и добивался. Он чудом не падает, когда Норман притягивает его за поясницу еще ближе к себе, выгибается и слегка морщится от того, как сильно пальцы впиваются в кожу, но поцелуй не разрывает. Норману нравится ощущать за собой чуть больше контроля, чем нужно, но это просто порыв. Питеру нравится манипулировать, но это пройдет. Он так, по крайней мере, думает. Думает, что его план мести Гарри и правда прекрасен. Сплошные плюсы - отомстить другу за ЭмДжей, да еще и влюбить в себя миллионера - что может быть лучше? Думает ровно до тех пор, пока Норман не дергает его вдруг от себя и не оглядывает таким взглядом, что мурашки по телу табуном бегут. Норману любопытно. Норман вовсе не влюблен. Питер вдруг срывается на рваный вздох, смотрит прямо в глаза и думает, что пропал, что разоблачен, и что сейчас его с позором выгонят - и его мысли читаются на его лице. Но Норман притягивает его обратно, наклоняется близко к его уху и шепчет слишком тихо что-то неразборчивое, а потом кусает его за челюсть так явно и резко, что Питер понимает - он с самого начала проиграл. Проиграл в тех торгах, за которые так собой гордился. Проиграл в торгах, как он думал, Нормана с самим собой. Проиграл совершенно, в пух и прах, и проиграл самого себя. Норман, видя его реакцию, становится ласковей. Он расцеловывает шею и плечи, а Питер хватается за расстегнутую рубашку и силится от таких перемен не свалиться, и в голове решает, что план еще провален не до конца, и что все шансы у него все ещё есть. Питер даже признает, что ему и вправду интересно, что из этого выйдет, и он позволяет себе распустить руки, отдаваясь собственному любопытству в первую очередь. Норман хмыкает куда-то ему в живот, а потом подхватывает на руки и тащит в спальню, пока Питер пытается уловить случившееся. От того Нормана, каким он был еще вечером, не остается уже будто и следа. Это, конечно, не так, но Питеру все равно мерещится своя правда. Норман все еще главнее, от него так и прет вся эта важность, от него веет опытом и умом, но он больше не вспыльчив. Его резкость улягается, и он теперь касается тихо и аккуратно, плавно и так, будто Питер не просто Питер, а хрупкий механизм, сделанный из самых дорогих материалов самыми искусными мастерами. Норман знает, что делает - это чувствуется в каждом его движении, каждом вдохе и каждом выдохе, и Питер думает, что так и должно быть, так правильнее, так лучше. А потом Питер не думает, потому что шёлковые простыни холодят кожу, каждое прикосновение вызывает мурашки и вздохи, от каждого поцелуя пробивает дрожь, а Норман выглядит так, как, в представлении Питера, выглядит идеал человека, и Питер не хочет пропускать ничего. Его руки двигаются бессознательно, то сжимая, то царапая, то ища опору, то просто касаясь, вся его суть сосредоточена на том, чтобы ловить каждое движение, каждое ощущение, и запоминать его, и весь он теряется, когда Норман вдруг отстраняется и отходит куда-то. Питер смотрит в потолок и пытается восстановить дыхание и не нервничать, но все бесполезно. Остатки сомнения остаются еще, когда Питер слышит рядом какие-то шорохи, а потом совсем пропадают, когда Норман втягивает его в тяжелый, долгий, вдумчивый поцелуй. Питер разрывает его иногда, быстро и нагло кусаясь, но Норман возвращает его опять, и Питер тает, потому что ничего подобного он еще не чувствовал. Питер выгибается дугой, сжимает руки в кулаки и поджимает пальцы на ногах, рвано выдыхая, любуется на спадающие со лба Нормана мокрые от пота пряди и хочет надеяться, что это не в последний раз. Норман просто теряется в ощущениях. Ему мало, и он водит руками, касается всего, до чего дотягивается, целует все, что может, подставляется под губы и руки, открывается весь и хочет не забыть проклясть себя за это после. Ведь этот мальчишка годится ему в сыновья, ведь это друг его сына, стажер его друга, студент и прочее, прочее, прочее. Мальчишка, достаточно взрослый для того, чтобы отвечать по закону, достаточно умный для того, чтобы переспорить гениального Отто, достаточно смелый для того, чтобы разговоривать с ним, Норманом, на равне, и ужасно самовлюбленный. Мальчишка, и никак иначе. И утром этот мальчишка встретит его победоносной улыбкой, будто не он всю ночь признавал свое поражение, будто вместо синяков, царапин и укусов по всему телу он украшен медалями и орденами, будто он спас весь мир, а не выкручивался как только мог, сминая под собой простыни. Норман корит себя где-то внутри, а потом забывает обо всех угрызениях совести, любуясь на этого самого мальчишку, который, кажется, забыл как дышать, которого крупной дрожью трясет на его, Нормана, кровати, и которого Норману до смерти хочется прижать к себе и не отпускать, а ещё сильнее хочется подарить ему весь мир. А потом Норман забывает вообще обо всем, и обнаруживает себя уже только тогда, когда пробивающийся рассвет будит его. Перед окном виден силуэт Питера и Норман слишком хочет бросить какую-нибудь глупую ванильную шутку, но вместо этого только улыбается и тихо ойкает, когда обнаруживает вдруг на спине саднящие царапины. Питер замечает его и, едва заметно вздохнув, возвращается в постель. Ложится, поворачивается к Норману лицом и собирается какое-то время с мыслями, а Норман тоже молчит, потому что получившаяся тишина такая приятная, что нарушать ее не хочется. - И что теперь? - Спрашивает наконец Питер. - Что теперь делать? - Делать с чем? - У Нормана после сна голос сиплый и он слегка подрыкивает. - Со всем. - Питер явно имеет в виду себя и планы Нормана на его счет, но вряд ли согласится признать это. - А чего бы тебе хотелось? - Норман хитро щурится и улыбается ласково, и Питер отводит взгляд. - Спать. Апельсинового сока. Правды. - Питер делает паузы между пунктами, и голос его слегка подрагивает. - Сок есть в холодильнике, из кровати я тебя выгонять не собираюсь, а с правдой разбирайся сам, Питер. Я ведь не знаю, какая правда тебе нужна. И даже не говори "вся". - Норман прокашливается и, слегка морщась, пытается улечься поудобнее. - Ты разодрал мне всю спину, котенок. - Я не могу уснуть. - Питер слегка краснеет и натягивает одеяло выше. - Что же тебе мешает? - Норман выходит на провокации, и реакция Питера забавляет его. - Быть может, ты. - Питер смотрит в глаза и не моргает. Норман кладет ему руку на затылок и притягивает к себе, прижимается лбом ко лбу и смотрит пристально, а Питер не сопротивляется. Мягко, почти невесомо касается его губ своими и шепчет тихо: - Повернись на другую сторону, Питер. И Питер поворачивается, и оказывается за талию притянут к Норману. На шее чувствуется теплое дыхание, и Питер, с мыслью "будь что будет", проваливается в сон.