Only Mortal

Прошло несколько месяцев с тех пор, как Эмилия отправилась в ад вместе с Гневом, чтобы стать его королевой. Приспособиться и привыкнуть к новому миру, который она называла домом, было, мягко говоря, тяжело. Она скучала по своей семье, и у нее было мало друзей. Она все еще злилась на Гнева за то, что он солгал ей, но этот гнев немного охладил ее. В настоящее время он был ее единственным союзником здесь и нуждался в нем. Тем более, что Гордыня, казалось, не был в восторге от нее. Он нуждался в ней, но был сдержан и немного груб. Не то, чего она ожидала, но она была просто благодарна ему за то, что он не был жесток. Она бродила по залам дворца, который теперь называла домом, и привыкала к планировке. Она по-прежнему время от времени переворачивалась и пыталась составить мысленную карту. Гнев заверил ее, что внутри Дома она будет под защитой, хотя и предупредил ее, чтобы она по-прежнему была осторожной. Она свернула в новый коридор, картины на стенах были приятными и изображали все, от боли и страданий, до природы и животных, до портретов. Она остановилась, чтобы рассмотреть одну картину с изображением нетронутого озера, когда услышала голоса. Слегка повернув к ним голову, она поняла, что это Гнев и Гордость. Загоревшись любопытством, она направилась к приоткрытой двери, откуда доносились их голоса. — Ты должен относиться к Эмилии с уважением, — прошипел Гнев. Глаза Эмилии расширились, и она наклонилась, чтобы лучше слышать и, возможно, видеть. Она могла видеть спину Гнева, но не Гордыни. Раздался смешок: «Если бы я не знал ничего лучше, я бы сказал, что ты завидуешь мне и смертному». Эмилия заметила, как напряглась спина Гнева. «Ну же, Гнев, скажи мне, что ты не стал ее жертвой. Она всего лишь смертная. Гнев схватил Гордыню за куртку и притянул к себе, практически рыча: «Эмилия — это нечто большее, чем ее смертность». — И ты дурак, что позволил ей вот так залезть тебе в голову, — прорычал в ответ Гордость. «Ты слабеешь, Гнев. Грустно видеть, что крушение Дома Гнева произойдет из-за какой-то женщины. Не желая больше слышать об этом разговоре, Эмилия распахнула дверь, ее лицо скривилось в яростной маске. Оба мужчины повернулись, чтобы посмотреть на нее, и Гнев, казалось, удивился, увидев, что она стоит там и выглядит как воплощение ярости. Ведьму было чего бояться, когда она была так зла. «Дом Гнева не слабеет, и если ты хочешь попридержать свой язык, я предлагаю тебе держать свои гнусные мысли о Гневе при себе, муж», — выплюнула она последнюю часть. Она собиралась показать ему, что может быть такой же безжалостной, как и все остальные. Что она впишется в их ряды. Он усмехнулся ей: «А, у котенка действительно есть когти. Скажи мне, что, по-твоему, ты можешь сделать против Принца Ада, дорогая? Ты действительно думаешь, что я позволю тебе даже отрезать мне язык? Эмилия усмехнулась, если бы Гнев был кем-то другим, кроме демона, он бы вздрогнул при виде этого. «Будь осторожен, Гордыня. Твоё эго ослепит тебя ко многим вещам, а у меня здесь появились друзья. Кажется, не всем ты нравишься, и я не могу понять, почему. В ее голосе звучал сарказм, и Гнев подавил смешок. «Может быть, один из других Домов с радостью поможет мне увидеть, как ты падаешь со своего места». Лицо Гордыни скривилось в усмешке: «Ты…» — Хватит, — рявкнул Гнев. «Не стоит недооценивать Эмилию, она хитрее, чем ты думаешь, и если ты хочешь оставаться на ее стороне, я бы посоветовал ее выслушать». Гордость оттолкнула Гнева и посмотрела между ними двумя: «Пригрозишь мне еще раз, и я не оставлю тебя в целости и сохранности». Затем он прошел мимо нее и исчез в коридоре. Однако Гнев смотрел только на Эмилию, он заметил, что она немного дрожит, и придвинулся ближе, желая утешить ее, но вместо этого отстранился, когда оказался слишком близко к ней. «Ты не должна была этого делать», — сказал он ей. Ее взгляд вернулся к нему, и она не могла сказать, беспокоился ли он, раздражался или забавлялся ею. Возможно, это была смесь всех трех. «Я не позволю ему помыкать мной только потому, что он считает меня какой-то слабой смертной. У меня есть нечто большее, чем это, и если он хочет вести себя так, как будто он всемогущ, тогда он узнает, что в эту игру могут играть двое». Гнев тогда усмехнулся: «Он всегда был напыщенным ослом, в этом нет ничего нового. Я думаю, он просто завидует, потому что знает, что я твой любимчик». Эмилия фыркнула: «Может быть, мне следует называть тебя Гордостью. Кто сказал, что ты мой любимый? Может быть, мне больше нравятся Жадность или Похоть». Это заставило Гнева улыбнуться этой душераздирающей улыбкой: «Не позволяйте никому из них услышать, как ты это говоришь, мы никогда не услышим конца этого». Он предложил ей руку: «Пойдем, я хочу что-нибудь поесть, и я думал взять немного канноли на потом». Она положила руку ему на сгиб локтя и, позволив ему увести себя, подумала о том, как он защищал ее от Гордыни. И как она его защищала.