Любимый с крыши

      Каждый день на протяжении этого года я желал запихнуть эти слова обратно в глотку и никогда даже не открывать своего поганого рта. Он же был единственным человеком который терпел мои чудачества, любил как я часами мог не выходить из библиотеки и перечитывать строчка за строчкой роман который я знал наизусть. Он был единственным человеком который так трепетно выбирал мне книги на день рождение, на которые я украдкой смотрел при совместном походе по магазина.       — Эй, Минни, почитаешь мне вслух этот роман? — Лёжа у темноволосого парня на плече спросил Хван.       — Эх, хорошо, почитаю. — Наклоняясь и немного вдыхая персикового аромата от волос и перелистывая страницу ответил Ким. — Его платье было украшено сотнями, в ручную пришитыми, бриллиантами и рубинами, он был настоящим принцем в этом зале. Его походка была плавна, как бы плыл величественный лебедь, улыбка мила и обаятельна, и только взгляд выдавал в нем все нежелание находиться здесь с великопоставленными гостями и прелестными дамами. Его сердце находилось за несколько кварталов отсюда у ничем не примечательного мальчика который сидел на подоконнике с книжкой в руках и остывшим горячим напитком и, по-идее, должен был быть поглощен новой, интересной и безумно дорогой книгой которую ему подарил его возлюбленный. Но на самом деле, сердце этого мальчика точно так же билось в груди прекрасного принца который находился сейчас за несколько кварталов от своего сердца. Закрыв потрёпанную жизнью книгу, Сынмин почувствовал лёгкое прикосновение губ Хёнджина к линии подбородка и вздохнув произнес.       — Знаешь, Джинни, а ты правда принц. Самый настоящий принц моего сердца. — Отведя взгляд от стола и теребя заусенец на большом пальце с робостью в голосе произнес Ким.       — Но ты не «ничем не примечательный мальчик», Сынминни, — подскочив и взяв руки Сынмина в свои сказал Хёнджин. — Ты тот человек, ради которого я готов умереть.       — Что ты такое говоришь, дурак. — Вырвав руку из хватки Хвана и ударив ею старшего по голове выкрикнул Ким. — Никогда, слышишь, никогда даже о таком не думай. Ты единственный свет в темноте моей жизни.       Хёнджин потерся щекой об щёку Сынмина и счастливо заурчал от слов своего возлюбленного.       Я никогда не смогу простить себе эти черновые несколько слов которые разделили мою жизнь на «до» и «после». Мне приходится посещать психолога который говорит что у меня есть значительные улучшения. Именно он сказал что для моего состояния будет лучше написать все свои чувства и историю на бумаге и сжечь ее, как бы примитивно это не звучало.       — Минни, я так устал после универа, пошли прогуляемся до ближайшего кафе и поужинаем? — Беря за руку, сказал Хван.       — Конечно, Хёнджинни. — Беря руку парня в ответ с мягкой улыбкой ответил Сынмин.       — Господи, Сынминни, ты такой милый, я не могу удержаться и не поцеловать тебя.       — Хван Хёнджин, — с паникой в глазах оглядывается вокруг себя Ким. — Прекрати так говорить.       — Ты действительно думаешь что никто не знает что мы встречаемся? — Приподнимая бровь отпарировал Хван.       — От, что ж с тобой делать.       Не успел Сынмин что-то понять, как одна рука старшего легла на его талию, а друга нежно прикоснулась к щеке. После этого движения Сынмин растворился в таких родных и теплых губах Хвана. Поцелуй был мягким, нежным и даже, немного робким, что вроде бы не свойственно людям которые встречаются уже второй год, но вокруг этой пары всегда был уют, комфорт, всеобщее обожание и уважение.       — Я люблю тебя, Джинни. — Прижимаясь телом к Хёнджину и потеревшись щекой об щёку, тихо, даже интимно, проговорил Сынмин.       — И я тебя, мое счастье. — Поглаживая его голову ответил Хван. — А теперь пошли кушать, а то скоро в моем желудке будет дырка.       И под весёлый смех и теплые взгляды, все так же державшись за руки они пошли в кафе.       Однажды, мой психолог сказал мне, что как бы не было сложно, я должен отпустить этот момент своей жизни, я должен продолжить жить, а не существовать, я должен… Сейчас я рассказываю свою историю и чувства, а не то как иногда по-дурному поступает мой психолог.       — Тогда, может ты умрёшь ради меня! — С криком и болью в глаза проговорил Сынмин уставившись на ошарашенного Хёнджина. — Я не позволю себя обманывать, как ты мог! — Сынмин продолжал биться в истерике и избивать своими кулачками Хвана, который крепко прижимал его к себе.       — Если ты так хочешь. — Хёнджин отодвинул от себя злого и рыдающего Сынмина и ушел в неизвестном младшему направлению.       Злой, расстроенный, униженный и разбитый Сынмин не хотел идти в таком виде домой к родителям, рассказывать историю и слышать упрекающие, в сторону всё ещё горячо любимого парня, высказывания, поэтому написав им сообщение о том что он идёт гулять и отложив в портфель выключенный телефон Сынмин побрел куда глаза глядят. Этим «куда глаза глядят» местом была их любимая с Хваном крыша, которую младший показал Хёнджину когда они только начали встречаться в порыве всепоглощающей несправедливости со стороны родителей и их предосудительного мнения об их, только набирающих обороты, отношениях.       Следующие несколько часов были самыми худшими в моей жизни, ведь хоть я и был убит от несправедливости этого мира, но беспокойство за Хёнджина была больше. И ведь я нашел его.       Эта крыша была пристанищем Сынмина много лет от недопонимания что родителей что окружающего мира, поэтому вполне логично что именно сюда он пришел после того, что ударило сильнее чем кто-либо другой. Ничего сложного в том чтобы попасть на эту крышу не было, она находилась в довольно злачном районе города и ее совсем не запирали. Сынмина душили чувства которые разбивались в его груди, поэтому он даже не посмотрел в сторону лифта, а, не обращая внимания на запыхавшееся дыхание, поднимался по ступенькам. Открыв рывком дверь крыши и вбежав на нее, Сынмин увидел картину, которую больше никогда не забудет, которая будет стоять перед его глазами днями и ночами, картину, которую он никогда не сможет отпустить, ведь это был его любимый на краю крыши.       Я вздрогнул от неожиданного прикосновения к своей талии и теплого дыхания возле макушки.       — Сынминни, солнышко, откладывай свое письмо и пошли кушать, я приготовил твой любимый ужин. — Его голос такой глубокий, томный, искренний и родный, а руки сильные, что я чувствую себя в полной безопасности только рядом с ним, ведь навязчивые мысли прошлого все ещё отголосками преследуют меня во снах.       — Пошли, милый. — Беру за руку, чувствую тепло, как его рука сжимает мою, и, расслабляюсь.       — Может, потом сходим куда-нибудь в парк, поесть мороженного? — Весело проговаривает и насыпает нам двоим тарелки с ужином.       Я смотрю на него и думаю, сколько же счастья он приносит в мою жизнь, и я сделаю все, чтобы выздороветь и оставить тревожные воспоминания позади, ведь, как он мне говорит, именно я остановил его тогда от падения с крыши.