***
Шестнадцатилетней колумбийке не важно когда это произошло, что стало первым толчком к этому чувству или чем думал купидон, когда целился ядовитой стрелой ей прямо в сердце. Полубог очень злостно подшутил над ней и, вероятно, заливается диким смехом смотря на её страдания. Но Мирабель не смешно. Она проклинает Амура каждый день, а затем молит у него прощения, просит достать эту злосчастную стрелу. Но тот её не слышит. Или не хочет слышать, желая чтобы та страдала больше. Мирабель хочет, чтобы это прекратилось. Девушка хочет перестать думать о нём, остановить приятно разливающееся тепло в животе и заставить угомонить её глаза, которые постоянно ищут его. Его жёлтое пончо. Камило всегда был обаятельным. Этим поначалу она оправдывает свои глупые улыбки. Её кузен не отстанет, пока не рассмешит тебя. Этим она оправдывает тот факт, что стала смеяться чаще. У Камило всегда был шарм, от которого хочется обнимать долговязую фигуру, ощущать тёплую грудь в родной ткани с хамелеонами и целовать его мягкие щёки, веснушчатый нос и тёмные губы… Именно тогда отрицать очевидное стало бессмысленно, хоть Мирабель и пыталась. Её влечёт к нему. И это отвратительно. Вязкое чувство отвращения к себе растёт в геометрической прогрессии. И в противовес перечисленных ей заслуг, она хочет дополнить свою характеристику. Она дура. Глупая дура. Дура, потому что хотелось видеть в утренних фразах кудрявого что-то большее, чем простое «И тебе доброе». Потому что в простом предложении «Тебе налить сок?» не нужно искать подтекст. Потому что анализировать то, в какой интонации он рассказывает свою шутку тебе и остальным нет никакого смысла. Потому что различий нет, а она так хочет их найти. И это глупо. И это жалко. Мирабель злится на себя. Ругает за то, что уже минут десять смотрит, как Камило играет с детьми. Смешит их, перевоплощаясь в других горожан для своих комичных сцен, кривляется и смеётся также звонко, как и окружающие его ребятишки. — Он будет хорошим папой, — думает она, когда кузен щекочет мальчика, что минуту назад грустил из-за пустой чашки из-под кофе, даёт пять Сисильи и отводит их к родителям, провожая каждого ребёнка взглядом. Она обещает, внушает себе, что это ошибка её организма. Оправдывает переходным возрастом, гормонами и прочим, о чём злостно бубнит тётя Пепа, когда Камило опять приходит домой поздно. Мирабель даёт себе слово, что это на время. Что это пройдет. Надо лишь подождать и всё будет хорошо. Но проходит много времени. Достаточно, чтобы понять. Всё серьёзно. Кареглазая всё также бранит себя, но контроль за своими фантазиями, своими мечтами заметно ослаб. У неё больше нет сил сдерживать собственное сердце, поэтому она позволяет приятным мыслям забраться ей в подсознание. Чуть позже она всё равно упрекнёт Мирабель из прошлого, но просто.. — Так легче, — думает она и ещё не представляет, что этим сама роет собственную могилу. Брюнетка утопает в стихах и романах. Ей нравится символизм Шарля Бодлера и других представителей этого течения, поэтому она начинает подражать им. Подолгу смотрит в потолок и растворяется в своих думах. В Мирабель зарождается надежда, когда она думает, что бирюза её юбки хорошо сочетается с его солнечной руаной. Её цвет холодный, спокойный. Его тёплый и яркий, бьёт в глаза с желанием запомниться. Ей нравится, что её любимый предмет одежды усыпан вышивкой, яркими узорами и различными деталями. Камило уступает ей простотой и симметричностью орнаментов хамелеонов. Свой гардероб шатен обновляет очень редко, об этом свидетельствуют множество катушек на жёлтой ткани. Мирабель напротив, постоянно совершенствует свои наряды, не в силах отказать себе в оригинальных узорах, что создаёт воображение. Порой она сравнивает не только их, но и людей из вне. К примеру их мам. У матери Камило волнистые, непослушные волосы и она часто нервничает. Тётя Пепа слишком эмоциональна и из-за своей способности может калечить людей внезапными молниями или банальной простудой из-за холодной вечерней погоды, когда та была не в лучшем настроении. Её же мама полностью противоположна. Джульетта никогда не повышает голоса, говорит спокойно, её прямые локоны всегда собираются в послушный пучок и способность её, буквально по иронии, создана чтобы заживлять раны, от которых частенько могли пострадать жители из-за её же сестры. Мирабель приятны эти различия. Ведь противоположности притягиваются. Шатенка была весёлой, излучающей свет и теплоту. Всегда была готова выслушать, поддержать человека и помочь. Пусть этими чертами не был обделён и Камило, но он был другим. Парень был более спокоен, а точнее просто относился к вещам проще. У него не было улыбки, которая создаёт ямочки у щёк и заставляет щурить глаза. Такое бывало крайне редко. Но, Боже, именно в те крайние случаи Мирабель смотрела в упор, совершенно забывая об осторожности и запоминая каждую деталь на родном лице кузена. Его искренняя улыбка бесподобна. И вспоминая хоть один эпизод с такой картиной, перед глазами сразу всплывают воспоминания о восстановлении родной виллы, дверной ручки с рельефным вырезом буквы «М» и маленького Антонио, что буквально вцепился ей в руку. Теперь они поменялись местами. Уже младший кузен ведёт её к двери, тем самым благодаря сестру за поддержку в день его церемонии. Мирабель видит одобряющие взгляды сестёр, глаза мамы и папы из которых вот-вот потекут слёзы и, наконец-то, гордость и нежность в лице Абуэлы. Чтобы самой не расплакаться у всех на виду, она переводит взгляд на тётю. Пепа, уже без дара, крепко прижимается к мужу, кривя тонкие губы. Женщина пытается улыбаться как можно шире, чтобы не портить момент, но подбородок предательски дрожит, пока Феликс поглаживает ладонь любимой в успокаивающем жесте. Можно было дать руку на отсечение, что если бы не отсутствие магии, то вместо красивого розового заката они имели самый настоящий ливень, если не град. Тем временем Долорес держит руку у сердца, явно тронутая всем тем, что сейчас происходит. И тут карие очи видят её. Вспоминая это сейчас, Мирабель тогда думала, что это обычное волнение. Естественный трепет от того, что теперь семья вместе с потерянным дядей её принимает. Теперь они едины и в такой торжественный момент у каждого человека сердце стучало намного чаще, чем обычно. Но впоследствии оказалось, что это не так. Всему виной его улыбка. Такая искренняя и настоящая. Губы брата буквально растянулись от уха до уха, и такой широкой улыбки она не видела очень давно. Уголки губ поднимали щёки вверх, заставляя нижние веки сощуриться. Да, практически каждый член семьи смотрел на неё в тот момент точно также, но именно взгляд его зелёных глаз заставил на миг оторопеть. Взор Камило быстро метнулся от Мирабель к подножию их дома. Легко усмехнувшись, он вернул своё внимание сестре и подарил ей несколько спокойных кивков в знак поддержки. «Вперёд. Тебе нечего боятся» — вот что он хотел этим сказать. И если за всю сознательную жизнь главной мечтой для Мирабель было признание, своя дверь и благословение от магический свечи, то в тот день, хоть и подсознательно, у девичьего сердца появилась новая цель. Заставлять ямочки на его щеках появляться как можно чаще. Однако, не всё так просто. Потому что обычно улыбка кузена была.. Ну. Она была... Её не было. Не было вот и всё. На её месте лишь ухмылка, вечно отдающая лисьей хитростью. Из-за этого не каждый человек мог понять, что на уме у этого мальчишки. Тёмные веки являлись идеальной вишенкой на торте в образе брата. Что-то коварное было в сочетании тёмных губ, которые слегка приподняты вверх и в полуприкрытых глазах, говорящих о спокойствии своего хозяина, и о его в уверенности. А уверенности в чём? Мирабель не знала. Пыталась разгадать его секрет, но всё в бестолку. Это же Камило. Мысли о нём окрыляют и девичьему сердцу становится так хорошо от того, что он рядом. От того, что она может слышать его голос, который стал для неё самой любимой и желанной музыкой для души, заменяя красивые песни колумбийских музыкантов, которых, как она думала ранее, не променяет ничто другое в этом мире. Голос немного хриплый, но спокойный. Может быть ровным, а потом резко менять ритм. И Мирабель нравится. Ей нравится такая музыка. Ей нравиться он. Подумать только. Мальчишка с кем она выросла, делила комнату, детские проказы и даже секреты. Кареглазая всегда думала, что Камило останется для неё лишь тем самым сорванцом, её двоюродным братом. Он всегда будет тем самым, кто подбешивает её своими глупыми розыгрышами, постоянно ищет повод, чтобы отлынивать от работы и, конечно, будет являться Марианской впадиной для стряпни её мамы. Но у судьбы были другие планы. Мирабель любит его. Но несмотря на это, прекрасно видит его недостатки. Это естественно, ведь они живут в одном доме, знают друг друга с пелёнок и она, также как и всё волшебное семейство, видела как тёмные, так и светлые стороны Камило. И шатенка принимает их. Не лезет с расспросами когда он злой, врывается в вилу и c оглушительным громом хлопает дверью. Пепа стучит и колотит древесину, магическими узорами создающую силуэт её сына, Долорес поджимает ладонями уши, насупливается. Мирабель лишь выдыхает и идёт на кухню под вопросительный взгляд Джульетты. Они ведь уже давно поужинали, время спать. Утром на белоснежной скатерте стола красуется вишнёвый пирог. Его любимый. Камило садиться за стол последним, всё ещё хмуря брови по неизвестной всем причине. Все недовольно поглядывают на него за трапезой, раздражая кудрявого подростка ещё больше. Одному Богу известно, как Пепа выстояла и не устроила скандал на том завтраке, но тучки всё же летали над её макушкой. Парень, который не может похвалиться ровностью своей осанки, горбится пуще прежнего под натиском недовольных взглядов семьи. Смотрит только к себе в тарелку, быстро пережевывая еду, лишь бы быстрее свалить отсюда. Что-то касается его плеча и он резко поднимает голову вверх, готовый к бою. Болотные глаза под хмурыми бровями смотрят на карие под оправой очков, но к своему удивлению не видят там ни упрёка, ни нарекания. — Камило Вместо этого в них нежность, забота и… понимание. — Не хочешь кусочек? Удивлённый кузен растерянно бегает взглядом по её лицу, будто мозги дали сбой и переводит взгляд от шоколада глаз сестры на вишнёвое лакомство на подносе. Кусочек? Мягко сказано. Самая большая доля от ягодного десерта досталась ему. Сказать сразу было трудно, но да. Порция определённо больше, чем у всех присутствующих за столом. Нельзя было утверждать точно, но похоже Мирабель знала, что он опоздает. И чтобы от вишнёвого пирога не остались лишь крошки из-за других любителей сладкого, десерт был заранее спрятан. Камило не успел толком ответить, как его любимое лакомство оказалось рядом с ним. Ведь ему и не нужно было отвечать. Ответ был очевиден. Маленькая ручка Мирабель ободряюще и нежно погладила его по спине. Девушка, легко улыбаясь, последовала к своему месту и непринуждённо продолжила свой завтрак. Уводя тупой взгляд от кузины, Камило смотрит на остальных, что заметно притихли. И, немного погодя, все возвращают внимание к своим тарелкам и завязывают непринуждённую беседу, больше не обращая на кудрявого никакого внимания. И Мирабель тоже не смотрит на него, потому что это лишнее. Она спокойна, ведь похоже, что сделала всё как надо. Боковое зрение позволяет видеть, что кузен постепенно выпрямляется, да и плечи под жёлтым пончо постепенно расслабились. Кудрявый медленно и с удовольствием поедает пирог, что стал причиной её сонливости с утра пораньше. Пухлые губы растянулись в полуулыбке. Быстрый темп и сильное желание быстрее выйти из-за стола куда-то улетучились. Камило ел только её пирог, больше не притронувшись ни к чему из того, что до этого лежало у него на тарелке. А мелкие и короткие взгляды, что он бросал на кузину, говорили о том, чего он просто не успел или постеснялся сказать. «Спасибо»***
— Какая прелесть! — Ты сама это сделала? — Очень красиво. Младшая Мадригаль находится в окружении родных, которые расхваливают её креативную доработку. Смущённая улыбка красуется на круглом личике. Практически все смотрят на неё с восхищением, хвалят и она утопает в комплиментах. Мирабель спускается со второго этажа на обеденный стол. Аккуратно ступает по лестницам. И вмиг её ноги останавливаются как вкопанные, потому что сейчас он смотрит на неё. Карие глаза встречаются с болотными и оба на какое-то время застыли во времени и пространстве. Теперь и до кузена дошла очередь удивлённо приподнимать веки, когда он осматривает её платье. Возвращая внимание к круглому лицу, Камило слегка улыбается и подходит ближе. Ещё раз кидает взгляд на усыпанный узорами подол юбки и начинает непринуждённую беседу. — Так вот из-за чего весь шум-гам, — уголки губ поднимаются выше и Мирабель чувствует, как жар разливается по овальному личику. Он подаёт ей руку. Девичья ладонь неуверенно берёт юношескую. И неуверенность эта не из-за внутреннего голоса разума, который прекрасно понимает, чем чреваты такие касания для неё. Нет. Просто сейчас ладонь неимоверно мокрая от волнения. Боже, только бы он не заметил. А рука его тёплая. Немного шершавая, но подушечки пальцев мягкие. Душу греет факт, что её маленькая ладошка так просто помещается в его. Словно длинные пальцы кудрявого были созданы для её маленьких и коротких. Противоположности притягиваются. Мирабель преодолевает последнюю ступеньку и с досадой отпускает руку Камило. А тот, спустя небольшую паузу, продолжает. — Смотрю оригинальностью ты не блещешь, — посмеиваясь говорит он, — Опять бабочки? Конечно, это бабочки. Знал бы ты, о ком она думала, когда пришивала каждый элемент, кружилась у зеркала и представляла, каким же комплиментом одарит её любимый кузен. У Мирабель и раньше юбки, сарафаны и прочие предметы одежды всегда носили на себе одно и тоже крылатое насекомое. Но сейчас это несёт в себе другой смысл. Бабочки в её животе. Теперь они всегда с ней. Вытворяют с её разумом и душой такое, на что в реальности точно не способны. Они дохнут, падают, рождаются заново. Умирают вечером, поздно ночью, когда Мирабель думает обо всёй сложившийся ситуации и разум твердит:"Перестань!». Когда подушка становится неимоверно влажной от слёз и ладонь крепко прижата ко рту, чтобы Долорес, не дай Бог, услышала её всхлипы. А наутро они воскресают, ведь с восходом солнца сознание безоговорочно проигрывает сердцу. Всухую. Мелкие букашки не только возвращаются к жизни. Они плодятся, размножаются с бешенной скоростью, из-за чего хозяйка не может контролировать рдеющие щеки, когда Камило садиться напротив неё за завтраком. Да, это снова бабочки. Но они живут и существуют только благодаря тебе, Камило. Только для тебя. И как же это всё неправильно. Она должна бороться с собой. Пересилить себя. Сейчас же отдёрнуть руку и пойти помогать маме. Не смотреть на него. Не слышать его. Не ощущать его присутствие на своей коже. Лоб покрывается морщинками из-за хмурых бровей. Мирабель смотрит за его плечо, чтобы проложить путь к отступлению и уже хочет уйти. К сожаленью она не успевает. — Но знаешь.. — он колеблется несколько секунд, смотрит под ноги, словно не решается закончить предложение. Не похоже на него. — тебе идёт. Сердце делает бешенный кубильт, выбивая из лёгких воздух. Успокойся. УСПОКОЙСЯ! Собрав все свои силы и нацепив на себя самый невозмутимый вид, Мирабель отвечает. — Т-Ты так думаешь? Плохо. Слишком милая интонация для их повседневного общения. — Да. Это.. очень подходит тебе. И похоже это заразно. Камило улыбается широко. Но сейчас он не рассматривает ни бабочек, ни чего либо другого. Он смотрит ей прямо в глаза. И с каждой секундой дышать становится всё тяжелее. С кухни доносятся крики взрослых, разрушая такую прекрасную идиллию. Но Мирабель не против. Ведь сейчас он опять берёт её ладонь, дарит ей свою привычную ухмылку и ведёт за собой. — Ну что? Летим быстрее, Mariposa. Тем же вечером на бумаге вырисовывается эскиз нового платья. Короткие пальчики быстро снимают мерки, а кареглазая напевает себе под нос только известную ей самой мелодию. Давно она не шила полноценные наряды. Всегда были только мелкие вышивки, узоры, которые только-только пришли ей в голову, а также маленькие швы, доводившие наряд до совершенства. Но сейчас другой случай. Она хочет создать что-то новое. Потому что когда поэт влюблен, то он пишет стихи своей даме сердца. Когда влюблён художник, то он пишет целые полотна, постоянно думая о своей музе. А Мирабель шьёт, думая о жёлтых подсолнухах, веснушках на всём лице и о шоколадных кудрях, что отливают мёдом при свете дня. Любовь — это действие. Теперь она это понимает. Мирабель улыбается как ребёнок, что аж сводит щёки. Дрыгает ножкой в такт мелодии, которая играет только у неё в голове. Полностью отдаётся своему творческому порыву и рвению. Да так, что ткань покорно позволяет ей творить любые яркие решения, что взбредут ей в голову. Все сбережения ушли на самый качественный рулон шёлка, но Мирабель это ни как не заботит. Она знает лишь одно. Послезавтра на главной площади опять будут пляски и сердце подсказывает, кричит, что нужно прийти. Прийти и сделать первый шаг. Будь, что будет. Пусть судьба сама решает. Позволить ей летать на крыльях любви вместе с ним или сломать то, что даёт чувство полёта, болезненно вырвать, раздирая кожу, и оставить огромные уродливые шрамы на душе. В любом случае, чтобы не произошло, она хочет быть в окружении любимых людей. На светлом празднике, который требует народ Энканто. Под весёлый ритм барабанов, звон гитар и её любимого аккордеона.***
Танцы в самом разгаре, хотя музыка заиграла буквально минут десять назад. И во всей этой гуще событий сейчас находился бы Камило, привычно отплясывая ритмичные движения в своих чёрных сандалях, которые по идеи совсем не подходили для этого занятия, но юношу это никак не заботило. Он сейчас не здесь. Не в самом центре толпы, не рядом с музыкантами, чтобы эффектно перевоплощаться в разных людей и забавлять этим толпу и даже не у маленьких столиков с закусками. Лицедей стоит поодаль, подальше от шума толпы и света площади города. Камило ждёт кое-кого под фонарём. — Почему не танцуешь? И кое-кто приходит. Юноша вздрагивает, а затем поворачивается на звук. На улице достаточно темно, однако это не мешает опознать фигуру младшей кузины, что медленно приближалась к нему. — А. Мирабель, это ты? Чего так долго? Там уже во всю.. — парень невольно теряет дар речи, когда девушка подходит ближе, покрываясь тёплым светом свечи фонарного столба. Жёлтое платье. Роскошное и одновременно лёгкое. Красивые изгибы ткани подчёркивают талию и уходят вниз подола юбки солнца. Ключицы с плечами открыты, там где заканчивается кожа, начинается кружево. Белоснежное и воздушное. Оно прикрывало грудь и светилось на подоле. Тонкую шею обрамляют бусы из жемчуга, которые прекрасно сочетаются с загорелой кофейной кожей. Небольшие туфельки и даже волосы уложены по особенному. Парень с трудом отрывает взгляд. Двоюродная сестра уже как пол минуты смотрит на него в ожидании ответа. — Ты.. Ты похожа на солнце. Самую яркую звезду, что может увидеть земное небо. — похоже имеешь планы на сегодняшний вечер. — Он игриво вскидывает бровь — Колись, там на площади есть кто-то особенный для тебя? — Оу, нуу... — пухлые щёки предательски розовеют, и та смущённо уводит прядь за ухо — Можно и так сказать. Кузены молчат ещё какое-то время. — Эм, ты хотел встретиться с кем-т.. — Ты прекрасно выглядишь, — перебивает её он. А она не может скрывать своей радости и открыто смотрит ему в глаза, улыбаясь. — Спасибо. С площади доносится взрывная смесь гитар и аккордеонов. Но в один миг она сменяется на спокойный и романтичный дуэт пианино и скрипки. Камило удивлённо поворачивается на источник сладкой мелодии. Мирабель смотрит в том же направлении. — Вау, быстро они. — Хах, это, наверное, папа. Всегда не прочь похвастаться своей игрой на пианино, но она подходит только для медленного танца. — Пфф, значит дядя Августин сейчас что-то вроде свахи?! Способствует делам любовным? Оба начинают звонко смеяться, пока Мирабель не чувствует взгляд брата на себе. Несколько долгих секунд они смотрят друг на друга и Камило делает шаг ближе, протягивая руку вперёд. — Потанцуешь со мной? Они вместе кружатся в такт мелодии. Сначала немного неуверенно и скованно, но потом фраза, две и вот шатенка уже хохочет вместе с ним, когда Камило кружит её вокруг себя. Мирабель держится за его плечи, кладёт свою голову на них и думает только об одном. Как же сейчас хорошо. Он такой тёплый, но те места, где покоятся его большие ладони обжигают, словно огонь. Кузен нежно водит большим пальцем по небольшим волнам ткани, что исходят от её талии и устраивает свою кудрявую голову на её макушке. Оба утопают в нежности, что дарят друг другу. Мирабель вспоминает, как в детстве именно Камило учил её танцевать. Активный и непоседливый мальчишка стал своеобразным учителем для спокойной и застенчивой кузины. Он всегда предлагал свою кандидатуру для танца, всегда тащил её на пляски со словами «будет весело» и всегда приглашал её на медленный танец первым, зная, что остальные дети вряд ли выберут её. Может быть это было из-за стеснения, а может дело было в отсутствии интереса к неодарённой Мадригаль. Но в те моменты Мирабель это никак не задевало. Ведь зачем ей другие, когда рядом есть надёжный друг. Старший брат. Родной человек. Возвращаясь в реальность, они давно забыли о такте, манерности танца да и вообще о каких-либо базовых хореографических правилах. Парень и девушка передвигают вес тела с одной стороны на другую. Вправо, влево. Совсем по-детски, но их это не волнует. Камило держит свои руки на талии, чуть горбится из-за маленького роста своей партнёрши, но это ничего. Она сама просто обнимает его грудь, постепенно вдыхает аромат его духов и желает, чтобы это длилось вечно. — Мирабе-е-е-е-ель, — пропевает он ей над ухом, не замечая как мочка с серьгой из жемчуга моментально краснеет. Шатенка мычит в улыбке, бодается ему в плечо и сжимает в тисках сильнее. На это он лишь тихо смеётся прямо в смольные локоны. — Ты что, уснула? Девушка ничего не отвечает на это, хотя лицедей и не ждёт ответа. Просто улыбается. — Эй, — но продолжает говорить ей в волосы — знаешь что, Мирабель? Камило медлит буквально секунду. Секунду думает о чём-то, а затем выдаёт: — Тебе идёт жёлтый. И она счастлива. И она зарывается ему в рубашку, пряча глупую улыбку. Про себя думая, что не была и близко так счастлива, когда её дверная ручка вдохнула в дом жизнь и магию. Сейчас Мирабель понимает, что ей не нужна ни дверь, ни волшебство, ни мамины завтраки по утрам. Ей нужен только он. Камило. Сладкая для ушей мелодия затихла, кузены подняли головы, но не расцепили обьятья. — Скажи, — начал старший — а почему именно жёлтый? Не пойми неправильно, просто думал, что ты больше предпочитаешь голубой или лазурный. А тут такой сюрприз. Тут густые брови приподнимаются. Зрачки в карих глазах становятся уже. Сердце стучит быстрее. Вот оно. — П-Потому что.. Болотные глаза с интересом наблюдают, что дальше скажет собеседница. — Потом-му что, я… Потому что я ненавижу солнце. Я люблю дождь, прохладу и воду, но с тобой даже самый знойный день для меня прекрасен. Потому что из всех возможных сладостей помимо вишнёвого пирога, ты обожаешь хлеб с вареньем из манго и сладкую кукурузу. Потому что из всех возможных цветов, что когда-либо создавала Изабелла, ты хвалил только подсолнухи. Потому что надев жёлтое платье, я хотела сказать этим, что «я твоя». Потому что я люблю тебя. Люблю, Камило. — Приветики! — за спиной раздался звонкий женский голос, в результате чего у Мирабель встал воздух поперёк горла — Камило, долго ждёшь? Капна тёмных волос начала прилизываться потной ладошкой Мирабель. Мадригаль пыталась отдышаться и всеми силами не показывать, что всё произошедшее сейчас её сильно расстроило. Но всё же она решает уделить внимание девушке, что хоть не специально, но испортила её настрой. Светлые волосы, карие глаза и розовая юбка. Всё что может разглядеть помутнённый от волнения глаз. Сейчас парень разговаривает с незнакомкой, а у Мирабель все как в тумане, похоже слишком долго она утыкалась кузену в плечо. Но взгляд становится ясным и девушка буквально прозрела, когда посмотрела в лицо своего возлюбленного. Он прекрасен. Сейчас в нём прекрасно всё. Взлохмаченные кудри от их короткого танца, помятая рубашка, где всего несколько минут назад было её довольное лицо и улыбка. Улыбка, создающая ямочки у самых щёк. Загорелую кожу будто обдали ледяной водой, по рукам прошёлся табун мурашек. А Камило стоит. Стоит и улыбается самой искряной и до боли любимой ей улыбкой. Но, увы, не ей. Для сознания уже всё стало ясно, глаза предательски наливаются влагой, но Мирабель нужно убедиться. Она решается посмотреть в болотные радужки и не видет там ничего, кроме любви. Именно так Долорес год назад смотрела на Мариано, так смотрят друг на друга её родители, когда думают, что остаются наедине и Мирабель уверенна, что также она смотрит на вишнёвый пирог, на пончо в корзине для грязного белья и на ямочки, красующиеся на веснушчатом лице. И на этом всё. Глазам не нужно было время чтобы увидеть больше, ушам не нужны были прямо говорящие фразы и волнение в голосе, а сердцу не нужны были и доли секунд чтобы ощутить реальное положение дел. Для Мирабель всё стало ясно с первых минут, как только блондинка подошла к брату. Но если вы хотите узнать, что было потом, то Мирабель вам не скажет. Девушка сама не знает как в ногах появилась такая сила, что она и опомниться не успела, как оказалась в родной вилле. В голове никак не укладывалось, как сердце может так сильно болеть, да так, что хочется быстрее избавится от страданий и просто умереть. В какой-то момент Мадригаль серьёзно задумалась о том, нужна ли ей лечебная еда своей матери. В голове гудит, будто её бьют наковальней, в груди самая настоящая дыра, а из глаз льются слёзы. Маленькая ладонь хватается за горло, потому что хозяйке кажется, что кислорода ей катастрофически не хватает. Тонкую шею как минимум что-то душит. И в следующий момент по комнате проносятся оглушительные волны грома. Глаза с слипшимися от влажности ресницами резко открываются и моментально переводят взгляд на пол. Жемчуг раскидан везде: под кроватью, шкафом и столом. Белые бусинки под лунным светом напоминают ей звёздное небо, под которым она танцевала с тем, кто стал причиной её неспособности к полёту. Хотя, казалось бы, в его руках она взаправду верила, что может летать по-настоящему. — Ха… Хаха.. ха ХА ХАХАХХА По комнате проносится истерический смех. Фигура в жёлтом платье прилегает спиной к двери и постепенно съезжает вниз. Ноги больше не держат её, а ладони с маленькими пальчиками бьются об лоб. Уже не различишь, плачет она или смеётся. — Жемчуг.. — слышно под громкие всхлипы — Конечно. Символизм Шарля Бодлера. С тех пор никто не видел солнечного платья. Все удивлённо и с беспокойством смотрят на Мирабель, которая перестала походить на саму себя. Жизнерадостную, весёлую, живую. Весь город и семья в недоумении. И кузен, что настойчиво пытался выяснить причину таких перемен, тоже чувствовал смятение и страх за сестру. Во всём виноват ты, Камило. Ты не выдирал её крылья, не обрезал и не пытался избить два хрупких крыла, чтобы те просто были неспособны летать. Нет. Ты ничего не сделал. Физически они никак не пострадали, но зачем им летать, если это приносит лишь боль? Жизнь работает не так. Жизнь - жестокая штука. Но бабочка жива. Ходит по городу, выполняет домашние дела, ест, спит. Но мелкое насекомое, что дарит всем радость, только от самого факта своего существования больше не играет на аккордеоне, не ребячится с детьми и не танцует под задорную музыку. И она подавно не смотрит на солнечный подсолнух, ведь у него нет нектара для неё, который ей жизненно необходим. Так нельзя. Так неправильно. Но бабочке всё равно. Ей не нужны другие цветы. Ей нужен подсолнух, который не может дать ей ничего. Бабочка утратила способность летать. Имея при этом два здоровых крыла.