Сон? Нет, спасибо. Алоис.

Алоис ненавидит выставлять себя слабым. Из упрямства ли, из страха ли предстать в неблагоприятном свете… хотя для кого? Для демонов, что так или иначе воспринимают любого человека за немощное животное, погрязшее в своих желаниях. Но даже так. Алоис не приходит к Клоду, когда ему снится кошмар. Едва дыша на грани слышимости, глотает слезы, вытирает щеку о подушку, но никогда не зовет мужчину, чтобы тот его успокоил. Он привык быть обузой для своих раздражительных родителей, для жителей деревни, для всех. Быть вещью. Алоис хочет доказать, что сильный. Хочет убедить самого себя, что не боится ничего. Что не является обычным человеком. Клод, как и все обитатели поместья, слышит, как упорно он пытается. Слышит, даже если Алоис старается не издавать ни звука перед тем, как вновь провалиться в беспокойный сон. Клод не понимает, какой целью задается его господин. В конечном счете, все люди одинаковы. Но слезы — отнюдь не показатель слабости. Однако Клод никогда не пытался втолковать это самому Алоису. Он всего лишь наблюдатель. Когда придет настоящая нужда, Алоис сам попросит его остаться. Единственный страх, который Алоис не может скрыть, как ни пытается — страх темноты. Во тьме он теряет контроль, его охватывает паника, он начинает задыхаться. И он искренне не понимает, почему, но, стоит Клоду взять его за руку, становится легче. Хотя рядом с Клодом ему тоже больно дышать… правда, совсем по иной причине. Алоис пока не уверен, как толковать то, что он чувствует по отношению к демону. Ему не с чем сравнивать. Стоит ли называть это любовью? Любил он в своей жизни лишь одного человека — братишку Луку. Но Клод независим от него, Клоду не требуется его защита… если только наоборот. Может, это стоит сравнить с любовью ребенка к родителю? Любовью к старшему наставнику? Однако Алоис никогда не испытывал подобного и не знает, какой она должна быть. Единственное, что он знает, так это то, что Клод для него — все. Буквально все. И если судьба разделит их, ему придется очень сильно призадуматься над тем, что еще его держит в этом омерзительном человеческом мире. Мире, где даже Луки его давно уже нет. * Алоису приходится признать проблему, когда терпеть уже становится совсем невыносимо. Он до удушья боится остаться один. Перевернувшись на спину, он жмурится, ощущая на лице горячую влагу. — Воспоминания о прошлом берут свое? Алоис вздрагивает, резко вскакивает на ноги и загнанным в ловушку зверем смотрит на стоящего подле него Клода. — Ты… что ты делаешь в моей спальне? — Вы кричали, мой господин. Алоис нервно прикусывает губу. Клод не должен видеть его таким. Никто не должен. Однако он не успевает раскрыть рта, как мужчина подходит ближе и наклоняется, чтобы поставить подсвечник на столик рядом с кроватью. — Вам нет нужды оправдываться перед простым дворецким, господин. Сны — не из тех вещей, что поддаются человеческому контролю. Его голос спокойный и вкрадчивый, сладкий до приторного ощущения на языке и в то же время невероятно холодный, будто бы металлический. Но такой родной. Алоис стыдливо опускает заплаканные глаза. — Не смей лезть ко мне в голову, демон, — цедит он сквозь зубы. Клод безымоциональной статуей опускается на одно колено и склоняет голову в извинении. Натренированный, словно собака.— Оставь свет и проваливай из моей спальни. — Простите меня за дерзость, мой господин. Однако я отчетливо слышал, как Вы звали меня по имени. Алоис моргает. Мгновение спустя он с ужасом осознает, что и впрямь звал демона во сне. — Я не… ты уверен, что тебе не показалось? — ему стыдно от собственной глупости. Расчитывать, что существо с идеальным слухом не расслышало из соседней комнаты его позорного скулежа… — Господин. Клод берет его за подбородок и поворачивает к себе, заставляя взглянуть в глаза. — В том не было Вашей вины, господин. Вы вынуждены были подстроиться под мир вокруг Вас… — самими кончиками пальцев дворецкий едва ощутимо гладит его щеку, после чего улыбается, — и в итоге прогнули его под себя. Здесь и вправду есть, чем гордится. Алоис молчит. Но уже не затравленно, а пристыженно. — …и нет стыда в том, чтобы плакать после пережитых ужасов. Нет нужды подавлять эмоции. Если Вы будете копить их, станет только хуже… — Останься со мной, Клод, — перебивает он, насилу вновь не отводя взгляда. Выдерживает прямой контакт глаз, словно настоящую дуэль. Разве что стискивает дужку чашки пальцами чуть сильнее. Ему кажется, что та почти трескается, однако фарфор крепче, чем кажется. — Можешь лечь на кровать, — продолжает он, — и я… ты… я хочу, — Алоис даже в темноте ощущает, как пылают от стыда его щеки, — хочу, чтобы ты держал меня за руку. Клод молча кивает и, господь всемогущий, Алоис невероятно благодарен ему за то, что он не задает лишних вопросов. Оказывается, даже демоны способны проявлять такт. Мальчик натягивает одеяло до самого подбородка, когда Клод тяжело опускает по другую сторону кровати. Он знает, что демоны не спят. У них в принципе нет такой потребности. Такова уж единственная известная ему — тут Алоис самого себя поднимает на смех за пришедшие в голову и совершенно неподходящие под ситуацию слова — святая истина. Демонам не нужен сон. Конечно, они могут закрыть глаза. Притвориться. Сымитировать храп или пробуждение, да так, что никто и ни за что не догадается, что его провели. Даже могут уснуть на самом деле, если очень сильно постараются. Однако в конечном счете демонам сон не нужен. Они иначе, нежели люди, восстанавливают силы. Иначе расслабляются. В отсутствии таковой потребности, на самом деле, множество плюсов. Нет нужды тратить время на столь скучное занятие — в конце концов, демонам даже сны не снятся, так какой резон вообще пытаться? Лично он такового не видит. Алоису очень хочется лечь к демону спиной, как бы безрассудно это ни было, чтобы тот не мог видеть его лица, однако тогда он не сможет держать его за руку. Поэтому он просто напросто закрывает глаза и сильнее стискивает чужие пальцы. Стыд постепенно уходит, уступая место сильной усталости. Тепло чужой руки действует на него невероятно успокаивающе, а дыхание совсем рядом с его щекой пьянит эфемерной безопасностью. Отчего-то возникает мысль, что Клод мог бы отогнать его плохие сны, если бы только захотел. Но ведь это не так, правда? Клоду нет резона в том, чтобы его контрактник мучался от кошмаров… И в каком-то смысле Алоис прав. Единственный резон, который видит Клод, состоит в том, что демонам не нужен сон. И Клод может смотреть на него, Алоиса, вечно.