Бояться лучше вместе

      Ночной город тонул под натиском очередной грозы. Тёмное небо нещадно полосовали молнии, их сопровождали оглушительные раскаты грома, в такт завывал ветер, пробираясь холодом под крыши и щели. Навесы магазинов почти не спасали неудачников, оказавшихся в такую непогоду на улице; им приходилось стучаться в чужие парадные и просить переждать нежданный ливень. Хотя бы здесь Серёже повезло. Он, в отличии от суетящихся и вымокших прохожих, ютился в крохотной комнатке детского дома, стараясь справиться с нарастающей тревогой.       — Ха! Разумовский дождика боится, видели? Под громкий хохот детдомовских ребят Серёжа всхлипывал и испуганно таращился в окно. Вздрагивая и жмурясь после каждой вспышки, он нервно перебирал руками одеяло в попытках себя отвлечь. Раскаты отдавались где-то в груди, и от этого становилось только страшнее: казалось что буря свирепствовала прямо внутри него, с каждой секундой становясь только сильнее. Тройка детдомовцев столпилась у входа, разглядывая зарёванного мальчишку и неприятно хихикая. Они то и дело передразнивали его «плаксой» и «девчонкой», но Серёжа не слушал, скорее, не слышал. Страх был куда сильнее обиды.       Ветер сгибал деревья почти в половину. Ливень накатывал волнами, образуя огромные, бесконечные лужи, сильные ручьи, с которыми еле справлялись решётки канализации. С потолка начало капать, и Разумовский затрясся сильнее, сжал побелевшие коленки, выплакивая что-то неразборчивое.       — А ну быстро по комнатам! — злой женский возглас тотчас заставил Серого кинуться в кровать и зарыться под одеялом. Если Марьиванна заметит, что он не спит - мало не покажется. Крики слились с грохотом за окном; от звуков неприятно заныло в висках, Серёжа, уткнувшись лицом в подушку, захныкал про себя.       — Что за черти?! Только одного отвела… — продолжала ругаться женщина на весь коридор третьего этажа. Послышалось тихое «ай»; кого-то схватили за ухо. — Ни шагу после отбоя - прибью!       Вдруг дверь захлопнулась и щеколда с шумом повернулась - на пороге оказался Олег. Взъерошенный, недовольный и почесывающий пострадавшее ухо. Он подождал пока стук каблуков затихнет, на носочках пробрался к спрятавшемуся под одеялом рыжику и легонько потрепал его по плечу.       — Серёж… Ты не спишь? Я нам булок из столовой притащил. Долгожданное появление Волкова и обрадовало, и напугало сильнее. Засмеёт, точно засмеёт. Тоже будет дразнить плаксой до конца жизни. Разум на секунду подумал всерьёз притвориться спящим, но при упоминании еды в животе предательски заурчало, и он, утерев слёзы, нехотя выбрался из своего крохотного домика.       — Твои любимые с… Ты что, плачешь?! — поблёскивающие глаза трудно было не заметить даже в полумраке. Булочки были отложены в сторону, Волков тут же подлетел к другу и протянул неизвестно откуда добытую горсть салфеток. — Что случилось?! Это они, они тебя обидели?! Я с ними разберусь, ты только не-       — Не надо! Это не они, Олеж… — Серёжа протянул к нему руки, и Олег перехватил их в свои, согревая и унимая дрожь. — Я просто… ты будешь смеяться. Я грозы боюсь. Будто в подтверждение Серёжиных слов за окном сверкнула молния, и рыжика передёрнуло: он зажмурился и часто задышал в очередном приступе паники.       — Серый… ты чего? — Олег перебрался ближе и сжал мальчишку в крепких объятиях, чутко вслушиваясь в каждый всхлип. — Не буду я смеяться… Меня вообще темнота пугает, мне что, не жить теперь?       — Пра-правда?… Волче кивнул и запустил ладонь в рыжие прядки. На душе у обоих тотчас потеплело. Всё таки Олеговы объятия обладали каким-то целительным свойством: иначе рыжик не мог объяснить затихшую дрожь и появившуюся на заплаканном личике улыбку. Они просидели так около получаса, пока Разум окончательно не пришёл в себя. Рыжий быстро отогрелся; Олегу и стараться не пришлось, он всегда был тёплый как печка. Может, поэтому с ним так уютно?       — Давай по булочке…— грубоватые пальцы бережно утёрли слёзки с щёк. — И спать. — губы на миг коснулись веснушчатого носа, вызвав самую довольную и искреннюю улыбку. — Хочешь, я лягу вместе с тобой? Серёжа отчаянно закивал и нехотя расцепил ладошки, позволив Волку подобрать с пола пакет булочек. В нос ударил запах корицы с яблоком, и глаза Разумовского округлились.       — Это же.. это же мои любимые! — рыжик на радостях кинулся в Олежины объятия, а после припал губами к мягкой выпечке, блаженно строя бровки домиком. Волк, тоже откусывая свою, довольно заулыбался.       — Ты только шурши потише. Весь дом разбудишь - и никаких нам булок. Гроза осталась где-то за окнами, постепенно оставляя за собой мокрый, поблёскивающий под дождём Петербург. Ребята безмятежно лежали вместе, переплетя руки и ноги. Разумовский, разомлевший под скорым сном и теплом, утыкался Волкову в шею. А Волче едва улыбался, перебирая свободной ладошкой чужие прядки.       — Спасибо. — внезапно прошептал рыжик, заставив Олега приоткрыть слипающиеся глаза.       — Бояться лучше вместе, правда? И грозы, и темноты и даже Марьиванны. — ответ вызвал у Серёжи короткий смешок. Волков улыбнулся и прижал мальчишку к себе, получше кутая их в одеяла.       Ливень давно перестал казаться пугающим, он затих и принялся убаюкивать двоих своим размеренным рокотом. Убедившись, что мальчики спят, он прогремел последним раскатом и унялся насовсем, поменявшись караулом с яркими звёздами.