***
Первое время Чонгук продолжал лелеять какую-то странную мысль, вгоняющую его больше не в нетерпение, а скорее в уныние, что Тэхену быстро надоест его игра в семью, что столкнувшись с трудностями, связанными с жизнью во все-таки неродной, непривычной стране, тот сдастся и вернётся в Америку. Будучи в полной растерянности от такой навязчивости и обстоятельств, при которых они оказались связаны, причем похоже во всех смыслах этого слова, Чонгук не знал, что делать, и сделал единственное, что помогло ему сохранить энергию и разум – плыть по течению. А потом все больше он начал осознавать, что возможно, Тэхен – это именно то, что ему было необходимо. Чонгук плохо сходился с людьми, проявляя осторожность в отношениях и в знакомствах в принципе, держал окружающих на приличной дистанции. Ураган по имени Ким Тэхен, который фактически ворвался в его жизнь с тем умопомрачительным танцем, все больше становился неотъемлемой частью самого Чонгука, не только привнося в их быт сюрпризы и хаос, но и даря Чонгуку все, чего ему не хватало – вторую половину, уют в доме и тепло и спокойствие в сердце, которое чего-то хотело и, в конце концов, получило даже больше, так как долго решать и выбирать не пришлось. А тут еще Бам со своей детской непосредственностью будто почуял в новом хозяине мамашу, которая и приласкает, стоит состроить глазки, и вкусняшками не обделит, как обычно позволял себе батя. Сколько Чонгук говорил Киму не баловать этого оболтуса, на что тот только фыркал и сильнее прижимал собаку, покрывая короткую шерстку поцелуями. – Моей любви хватит на вас двоих, – примирительно тянул тот, подтаскивая под другой бок вырывающегося возмущенного Чона. – Вы мои самые главные мужчины!.. Тэхена было много, чего стоит скандал, который тот учинил в аэропорту, когда его «маленький чемоданчик с самым необходимым» отказались пропускать как ручную кладь. Затем это «самое необходимое» заполонило каждый уголок небольшой квартиры Чонгука, раньше, ключевое слово «раньше», отличающейся минимализмом и некой аскетичностью. Баночки, тюбики, губочки – заняли все полочки и весь периметр ванной; журналы, книги – всевозможные полки, которые все это время пустовали и лишь собирали пыль, мозоля Чонгуку глаза и напрашиваясь на то, чтобы тот их убрал совсем; вешалки, рубашки, брюки потеснили однообразный гардероб хозяина, состоящий из нескольких костюмов для работы и большого количества черной массы из штанов, худи и футболок. Даже кухня подверглась экспансии – рядом с банкой из-под огурцов, в которой теперь хранился кофе, появился целый органайзер с различного вида чаями. Видя такое разнообразие, Чонгук каждый раз удивлялся, как под его носом ещё не возник чайный магазин прямо в его квартире. Помимо стандартного набора посуды начала появляться странная утварь, по словам Тэхена облегчающая ту или иную операцию по готовке еды. – А это что ещё? – однажды спросил Чон, рассматривая маленькую пластиковую глубокую ложечку с двумя тонкими прорезями на дне. – Это сепаратор для яиц – приспособление для отделения желтка от белка, – любезно пояснил Ким. – Дали в подарок, прикольно, правда? – Насколько нужно быть рукожопом, чтобы не сделать это с помощью скорл… – Чон уставился на потемневший взгляд Кима. – Очень прикольно, – спохватившись, добавил он, давя смех, – Покажешь потом, как ловко будешь управляться с ней. К слову, данное приспособление так и не покинуло заводской упаковки… А что Чонгук думал относительно всего этого? Чонгук наслаждался наполненностью, которую так бережно устраивал Тэхен, – в их квартире и его жизни. Тэхен не чурался никакой работы, будто и не было тех праздных лет буйной молодости без обязательств, работы, рутины и с безграничным доступом к деньгам родителей. Ким брался за все с большим удовольствием и любопытством, которое где-то быстро угасало, а где-то придавало сил, подпитывая неиссякаемый энтузиазм и оптимизм. В последствие у Тэхена осталась частичная занятость в одном модельном агентстве, где он не только выступал в качестве главной модели, но и проводил начинающим мастер-классы. И, о чудо, работа по специальности, от чего Чонгук был сначала в шоке, а потом втихую гордился своим мужем, – Тэхен нашел вакансию учителя английского языка в одной из частных школ. – И это по дороге на твою работу, – трещал Ким, поправляя сползшие на кончик носа очки, конечно Гуччи. – Будешь подвозить меня до работы и забирать. – Может мне тогда твоим водителем устроится, – ответил Чонгук, снимая турку с плиты, как-то так получалось, что большинство их разговоров сопровождались своего рода ритуальным выпиванием одним – чая, другим – кофе. – Готов рассмотреть такой вариант, в зависимости конечно от того, сколько я буду получать. – В этом и прелесть замужества, дорогой, – лучезарно улыбнулся Ким, игриво подмигивая. – Ведь то, за что я платил раньше другим, теперь кто-то определенный, а именно ты, будешь делать для меня абсолютно бесплатно… Что касается преподавания, да, возможно поведение Тэхена в некоторых аспектах выходило за некие общественные рамки, возможно, он, как не подобает преподавателю, сидел на столе во время занятий, одевался в известные бренды и не боялся быть смешным в глазах учеников, но методы обучения оказались действеннее и намного эффективнее, чем мог бы достичь любой другой учитель. И если с учениками Тэхен практически сразу нашел общий язык, с коллегами тот будто и не хотел сближаться, держась отстраненно и по-вежливому строго, как в общем-то подобает себя с ними вести. Те же относились к залетному преподавателю скорее как к диковинке, которой все быстро наскучит и та испарится также внезапно, как и появилась. Дети были от Кима в неописуемом восторге, материал усваивался как по волшебству без лишней зубрёжки и невероятного количества домашнего задания. Тэхен мог найти подход к каждому, увлеченно интересуясь, что кому нравится. А дирекция не могла не хвастаться перед другими школами тем, что отхватила хоть и молодого и неопытного, но учителя-носителя языка, да еще великолепно знающего корейский. Не прошло и пары месяцев, как на его занятиях практически не присутствовала родная речь. Ученики не боялись делать ошибки и поправлять друг друга. А пришедшее так кстати приглашение на олимпиаду по английскому языку привела начинающего преподавателя в полный восторг. – Гук, мы будем участвовать в олимпиаде! – Поздравляю, малыш! Ты так много трудишься, – Чонгук уселся рядом с Тэхеном, готовым уже смотреть выбранный фильм и поправляющим большую пиалу с попкорном. – Задашь им там жару! – Это большая ответственность, – серьезно отозвался тот и многозначительно добавил. – С большими я хорошо справляюсь, осталось только с ответственностью поднатаскаться. Чон подавился попкорном под звонкий смех Тэхена, аккуратно похлопывающего мужа по спине.***
Глядя на Тэхена многие могли подумать, что тот ветреный, легкомысленный мальчишка, который может лишь тратить деньги на брендовые вещи и крутить всеми частями тела, привлекая к себе внимание. Но так бы сказали те, кто не видел его во время учебы в школе, а затем и в университете – сосредоточенного, неброского, лучшего ученика, а затем и студента на потоке английского языка и филологии. Это было его страстью, как и корейский язык – родной язык матери, которая наоборот стеснялась даже ответить сыну на родном языке на улице. А закончив университет парень понял одну простую вещь, что будучи скромным, сколько бы ответственным и великолепным ты ни был, какие дипломы бы ни имел, ты так и останешься на задворках этой жизни. Тем более, если эта самая жизнь началась и по всей видимости закончится в неутомимом Лас-Вегасе. Так Ким Тэхен превратился в яркого, бросающегося в глаза парня, готового к экспериментам (в разумных пределах, маму беспокоить как-то не хотелось) и прожигающего свою жизнь в барах, разбирающегося не в классической литературе XVIII века, а в винах и известных домах моды. Годы шли, а Тэхен все больше уставал от постоянного шума в ушах, яркой свистопляски перед глазами по утрам после очередной убойной ночки, беря все большие перерывы на домашние посиделки за томиком Джейн Остин и помощи маме в саду или при выкройке нового платья, которые та с большой любовью с самой юности шила себе сама. И тот знаменательный вечер должен был поставить жирную точку на подобной жизни, которая забирала больше сил, чем давала. Тэхен просто устал быть тем, кем он по сути не являлся под гнетом личного Готэма своей жизни – Лас-Вегаса. Сидя за барной стойкой и почти по-философски скучающим взглядом обводя танцпол парень замер, явственно ощущая пляшущее под ребрами кадриль сердце. Ким начал изучать его, читал, как всплывающие уведомления при настройке телефона. Он давно понял, ему не нужен был кто-то, ему нужен был тот, кто подойдет ему и наоборот, для комфортной гармоничной жизни. Тэхен наблюдал за Чонгуком весь вечер, ловил каждую его реакцию, читал жесты. К нему влекло, к его неуверенным, но сильным и не лишенным мужественной элегантности движениям на танцполе, к его аккуратному выбору напитков и такому же осторожному отношению к окружающей его толпе. Он был другим. И Тэхен пошел ва-банк… – Как это так? – не на шутку удивился Тэхен. – Так, – буднично ответил Чон, внимательно наблюдая за приподнимающейся пенкой на кофе. – Здесь эти штампы американские ничего не значат. На секунду в кухне повисла напряженная тишина. – Мне плевать, – смягчился Ким, но тут же прищурившись уточнил, – Мне плевать на бумажки! Но тот факт, что ты – мой муж, никто не отменял, мой дорогой. И только попробуй что-то возразить! Тэхен поднялся с дивана и для пущей угрозы ткнул Чонгука в бок. Тот, вовремя поставив на подставку турку, выгнулся, смягчая удар, и с приподнятой бровью взглянул на мужа. Детское лукавство в глазах Кима сменилось сексуальной хищностью, ещё больше подчёркивающей разную форму его век. Он повел плечами, будто маня, и с полным доверием повернулся к Чонгуку спиной, ожидая его дальнейших действий, которые не заставили себя ждать. Чон приобнял мужа за талию, уткнувшись в ворох каштановых кудряшек, и потянул тонкий аромат граната от теперь его любимого шампуня. – Откуда ты такой?.. – прошептал Чонгук, покачиваясь, будто в медленном танце и поворачивая Тэхена лицом к себе, подталкивая к стене и нависая чуть сверху. – Откуда и все, – в тон томному шепоту мужа ответил Ким, алея щеками и просовывая колено между ног возбужденного мужчины. – Но главное ведь, что я сейчас здесь с тобой, верно? Ответом ему служит жаркий влажный поцелуй, припечатывающий того к прохладной стене, не давая отстраниться, хотя как-то и не хотелось. Тэхен с энтузиазмом ответил, уже горя внутри, и в порыве поменял их с Чоном местами. – Чур, я сегодня веду, – выдыхает Ким, прижимаясь к мужу всем телом, наслаждаясь откликом горячей плоти напротив, и пошло ведя кончиком языка по губам. – Я буду нежным... Чон усмехнулся, позволяя пальцам устроиться в мягких волосах Тэхена и следовать за тем, как последний медленно начал спускаться на колени. Подцепив футболку Тэхен повел ее вверх, открывая себе вид на накаченный пресс мужа, прижался к нему носом, шумно выдыхая и короткими щекочущими поцелуями стал спускаться к кромке штанов. Чонгук с глухим стуком откинул голову на стену позади себя и прикрыл глаза, отдаваясь приятным ощущениям. Этому его тоже научил Ким, доверию, когда тебя просят закрыть глаза, и ты закрываешь, точно зная, что все только ради твоего удовольствия. Тэхен не стал полностью снимать штаны, лишь приспустил для удобства и, обдав горячим дыханием, принялся за дело. Размеренный темп сводил Чона с ума, заставляя постанывать в такт влажным звукам ниже живота, но эта мука была словно сильнодействующий психотропный препарат, накрывающий постепенно, будто погружая в маслянистую жидкость, где нет ничего только бешеного биения сердца где-то в районе ушей. Колени предательски дернулись, заставляя, выпутав одну руку из мягкого плена волос мужа, попытаться вцепиться в стену. Чувствуя приближение разрядки, Чонгук ласково спустил руку с волос на подбородок Тэхена, немного приподняв его, устанавливая зрительный контакт, и блаженно улыбнулся. – Нежнее некуда, – ласково усмехнувшись, выдохнул он под чмокающий звук, с которым Ким отстранился от его члена. – Теперь мой ход. Чонгук, впившись в припухшие губы напротив, потянул мужа, который спешно снимал шорты с боксерами, отправляя в свободный полет, на диван, сажая себе на бедра. Подготавливая податливое тело для дальнейших решительных действий, пара никак не могла насладиться, фактически пожирая друг друга поцелуем. Тэхен расслабленным полушепотом вперемешку со стонами давал вполне отчетливые инструкции мужу для достижения большего наслаждения для их обоих, чему Чонгук был неимоверно рад, когда речь заходила об их сексуальной жизни, и с неиссякаемой нежностью дарил мужу любовь, получая не меньше взамен. Толчок, – и Тэхен выгнулся в спине, хватаясь за шею мужа, чтобы не потерять равновесие, а потом и вовсе поправив позу, ловя тяжелое дыхание на изгибе шеи, сам начал задавать темп. По бедру Тэхена прошел влажный прохладный язык, выбивая из того судорожный стон: – Блять... М... – Полегче, малыш, – вторил Чонгук, почувствовав, как муж сжимает его внутри, а опустив за его плечо взгляд с удивлением заметил незваного гостя на этом празднике жизни. – Ты не запер Бама? – Клянусь, запер, – тихо засмеялся Ким, насколько позволял член в его заднице. – Растет мальчик… Теперь я понимаю пар с детьми... – Этот хоть вопросов задавать не будет, – вторил тихому смеху Чон. – Бам, солнце, свали по-хорошему. Доберман с любопытством наблюдал за хозяевами, по всей видимости, занимающимися чем-то интересным, и еще обласкав голые ноги Тэхена, готового кончить от непривычных, но не менее ярких ощущений, улёгся, продолжая наблюдать. – А ты гулял с ним? – вдруг серьезно спросил Чонгук, даже не пытаясь прекратить сладостную пытку мужа. – Д-да... Боже… – стонал Ким, самостоятельно доводя себя до оргазма, медленно приподнимаясь и снова насаживаясь на член Чона. – Тогда потерпит, – подытожил тот, поудобнее ухватывая Тэхена за бедра и стремительным движением встав в два шага дошел до спальни и с громким хлопком закрыл дверь под обиженный лай собаки. – Говорил же, надо Баму подружку, – хватаясь до красных полос за плечи Чонгука, выдавил из себя Тэхен, снова начиная то ли тихо плакать от наслаждения, то ли смеяться от ситуации. – Или друга... Чон бережно опустил мужа на кровать, наваливаясь сверху: – Я подумаю... Бам ещё ворчливо поскулил у закрытой двери, тщетно пытаясь втиснуться носом в отверстие между дверью и порогом, да так и уснул как ребенок, распластавшись на полу.