Свет в конце тоннеля

Быть Корделией Гуд — это про смятую подушку, впитавшую ночные слезы. Про засохшую на раскрасневшихся щеках боль обиды и оставленности (даже родной матерью). Быть Корделией Гуд — это про одинокие тринадцать во дворе до позднего вечера, пока Фиона устраивает личную жизнь меняя мужчин, как дорогущие сигареты. Про не менее одинокие шестнадцать в старшей школе и двадцать с чем-то в колледже, когда Фиона не звонит неделями. Забыла, наверное. Быть Корделией Гуд — это про зияющую пустоту где-то между грудью и животом, когда очередной врач на очередном обследовании выносит вердикт: «Мне очень жаль», а Хэнк уезжает на пару недель, не утруждая себя частыми телефонными звонками. Быть Корделией Гуд — это когда понимаешь, что твой тщательно выстраиваемый годами мир рушится подобно карточному домику. Хэнк никогда не отличался верностью. (Не оценил всего масштаба ее личности, да и что с него взять?) А щеку обжигает хлесткая пощечина от Фионы. «Ты никчемная, Делия! От тебя одни лишь проблемы!» И хочется рвать и метать, хочется крушить все, что попадется под руку, хочется бросить вызов собственной (черт бы ее побрал) жизни. Быть Корделией Гуд — это постоянные «недо» с ранних лет. Недотянула, недостаралась… Нелюбимая дочь, нелюбимая жена, несостоявшаяся как мать, воспринимаемая даже своими девочками-ученицами как должное. Интересно, если ее вдруг не станет — они хоть заметят? Мисти — первый человек, обратившийся к ней на «вы» и «мисс Корделия», и звучит это нежно-нежно. Это не может не задеть, не может не зацепить. — Вы такой классный лидер, мисс Корделия! Я могу столькому у вас научиться! — Фиона — лидер этого Шабаша. — Почему она ответила именно так? Да черт ее знает. Трудно поверить в то, что ты бабочка, когда полжизни провела как гусеница. Мисти ни на миг не переставала в нее верить. Мисти любит Стиви Никс, любит шали и любит… (Ее?) Поначалу Корделии в принципе трудно поверить, что такое возможно. Но черт возьми, как еще объяснить весь трепет этой удивительной девочки с болот? Что будет дальше — Корделия не знает. Пока что она и не хочет загадывать далеко вперед. В одном лишь она уверена на все сто: Мисти Дэй — ее свет в конце тоннеля.