четыре по десятибальной.

— если я помогла тебе в первый раз, то это ничего не значит, детка. иди пускай слюни на мамочкин халат. надо же. николь облизывает искусанные губы — одна из тысячи попыток, разбивающих собственное достоинство. и дело даже не в том, что бебе стерва. дело в том, что бебе — безнравственная тупая сука. николь уверена, что если бы не была втрескана по уши, то обязательно затолкала стивенс ее кредитную карточку в задницу. с начальной школы до первых школьных каникул, с десятого класса до маленьких стеклянных осколочков гордости, впивающихся в колени, когда николь собирает самоуважение в шатких попытках набить себе цену. ох, и это, кажется, самое настоящее начало конца. — надо же, какая ты симпатичная, когда не открываешь свой рот, — николь почти не врёт, когда ненароком осекается на длинные бледные ноги в сетчатых колготках. — мини-юбка в декабре, бебе? серьёзно? — лучше, чем твой прикид. скажи честно, твою черлидерскую форму подбирали в темноте? и от этой интонации николь пробирают мурашки, а сбитое дыхание предательски вырывается из приоткрытых губ неровным выдохом. со стороны можно вполне списать на раздражение: николь стискивает зубы, крепче затягивая бинты на поврежденном колене. но адово пекло, переферией ловя взгляд барбары на себе через зеркало, дэниелс хочется прямо сейчас прижать ее к стене и душить, пока не посинеет. в женском туалете тихо. за дверью слышится отдаленный шум, ненужная смута группы поддержки. ритмично капает с одного из кранов, морозный воздух из открытой форточки подёргивает уголок плаката "коровы вперёд!", тихие выдохи николь, когда она затягивает бинт чуть сильнее. — да... пошла ты, — выплевывает дэниелс спустя длинную паузу и опускает взгляд. маленькие ликующие бесы напевают, неистово кричат от того, как бебе близко. ее лёгкий аромат сладких духов, настолько одурманивающий, что толком не разберёшь, чем пахнет, плавные движения, красивые длинные пальцы с идеальным красным маникюром. чёрт побери, николь прямо сейчас свихнётся от этого идеального изобилия раздражительной красоты. — вот, как мы заговорили. скажи спасибо, что помогла тебе сюда доковылять. фееричное падение, дэниелс! — что ты предлагаешь? остаться у тебя в долгу? спасибо, мне... — однако николь не заканчивает предложение, только сбито вдыхает сквозь стиснутые зубы и выругивается под нос. трясущиеся пальцы нечаянно отпускают краешек ткани и весь бинт слетает к чертям. — дерьмо. — криворукость у вас в крови? дай сюда, — бебе стремительно приближается, заставляя сердце николь буквально замереть. дэниелс понятия не имеет, чем стивенс руководствуется, когда аккуратно кладёт холодные ладони на её колено. это похоже на лихорадочный сон, на ебучие галлюцинации в предобморочном состоянии. точно, может быть, николь просто отключилась, когда шлёпнулась на пол во время неудачного прыжка на репетиции? может, она просто валяется в спортзале и бредит? но эти прикосновения... медленные, осторожные, плавные, разбивающие на тысячи осколков. дэниелс не прочь быть задушенной этими руками. — согни ногу, идиотка. — но... — да хуй с тобой, поставь туфлю на мое колено и завались, — сейчас барбара даже не пытается играть отвращение, лишь циклично и сосредоточенно-крепко натягивая бинты. касания сводят с ума. взор затуманивается, точка кипения доходит до апогея. и все проносится как заевшая плёнка в приёмнике: игра в бутылочку в середине средней школы, когда горлышко выпадает на стивенс, "насколько по десятибальной шкале ты целуешься?", предрассветный оргазм в 467-ой комнате общежития, наполенный ужасом покаяния никогда впредь не допускать чьего-либо прикосновения, беспечные попытки добиться какого-то внимания, когда николь впервые берёт в руки сигарету на вечеринке клайда, нарочито выдыхая табачную смуту напротив бебе, ступенчатое становление — барбара стала высокой, взрослой, как с обложек журналов, и надо же это с каждым днём больно заставать. все ради того, чтобы николь не имела возможности вдохнуть, когда смотрит на стивенс сверху-вниз. это ли не её мечта? — чёрт побери, теперь я понимаю кайла и токена. — чего? — николь борется с желанием заикнуться, выбежать из уборной или стукнуть белобрысую макушку стивенс о дверь одной из кабинок. — втюриться обоим в твои бёдра многого ума не надо. после стольких репетиций "коров" я не видела ни одного синяка. хрен знает какими кремами ты их там выводишь, главное — для кого, николь? твой ли это выбор выглядеть так каждый божий день? — брось. я рассталась с токеном четыре года назад, — что, чёрт побери, заставляет дэниелс продолжать этот разговор? — о, и что же сказал на это кайл? "ах ты жалкий кусок шмонь"? — всего лишь мальчик из джерси. — всего лишь выступила сегодня неотразимо, — шёпот сквозь приоткрытые красные губы. что, твою мать, бебе сейчас сказала? — постой, ты... — холодные касания заставляют николь прерваться, инородное, острое желание продолжать и поддаваться: ослепляющие волны, затаскивающие на самое дно. барбара любила играть. она срывала сотни парней с катушек, обводила вокруг пальца, заставляла их с мольбами падать в ее ноги, бесследно исчезая после. чёрт, да ей, наверное, никогда и не нравились девушки. никогда не нравились такие, как николь. и сложнее всего перед ней устоять. просто сохранить рассудок на пару мгновений, потому что её игра — всего лишь дешёвый луна-парк. она заставит заплатить немалую цену, однако все, что будет после — смертельная гонка на автотрассе, когда она заставит тебя разъебаться в ближайший столб у финиша. — зачем? — невольно вырывается у дэниелс, когда она чувствует, как кончики пальцев плавно ползут по ее ногам вверх. — о, думаешь, я не замечала? — не замечала... чего? — как ты ходишь передо мной. как смотришь с упреком, каждый раз, когда я с новым парнем. как ревнуешь, когда я иду по школьному коридору с клайдом под руку. я не тупая, николь. не такая тупая, как ты. — закрой свой рот, — почти рычит дэниелс, отворачиваясь. все, чтобы не видеть этой самодовольной усмешки. — знаешь, на сколько по десятибальной шкале целуюсь я? — бебе грубо отдёргивает николь за подбородок и... о боже. их губы настолько близко, что дэниелс перестает дышать. этого ли она хотела все эти годы? ради этого ли бросила токена? чтобы стивенс прямо сейчас затянула ее в свои сети, обернулась вокруг фантасмагорической дымкой, была везде и оставалась вокруг. это её игра. — да лучше бы я мёрзла снаружи, чем торчала здесь с тобой, — еле слышный дрожащий шёпот. иисусе, от неё пахнет сиренью. — папочкина дочка решила возразить? белобрысые кудри касаются её щеки. — твердая четверка по десятибальной, стивенс. рука медленно скользит к краю черлидерской юбки. — серьёзно, четвёрка? ледяные пальцы слегка сжимают шею. она готова впиться в эти губы прямо сейчас, без замедлений. она готова взорваться, разлететься на миллионы ликующих частиц и никогда не собираться обратно, только чтобы остаться в этом моменте хоть на секунду дольше. напряжение — спусковой кручок, педаль газа в пол, прежде чем... — эй, николь, ты там в порядке? давай южный парк, зеленый и белый, вперёд коровы, бой бой бой! ебучая хайди тёрнер. ...

бебе стивенс.

[23:45]

я заставлю тебя изменить мнение о четвёрке, дэниелс.

прочитано.

ох, и это, кажется, настоящее начало конца.