Калейдоскоп

- Подыграй мне…

Мы сами делаем выбор и, соответственно, сами расхлёбываем последствия, какими бы они не были. Этот урок девушка хорошо выучила за несколько месяцев своей «новой» жизни. И то, что одиночество – это что-то совершенно нормальное, и то, что те, кто обещал держать твою руку и выстоять невзгоды плечом к плечу, способны уходить. И чего переживать, если в жизни так много несовершенства? Бэллу раздражало, что все так легкомысленно бросают друг друга со словами «всё ещё будет», обесценивая пережитое. Это выглядит так обыденно, как сдать пластик на переработку. Полезно, удивляет, но ничего особенного. Почему подобное отношение называют силой? Где же сила в способности отбросить часть своей жизни буквально за один день? Или пережитое так токсично? Девушка непроизвольно нахмурилась, сжимая в руке извечную флешку. В попытках проявить внимание к диалогу, Кузнецова также успешно уходила в свои мысли. Разве это не странно? Бэлла незаметно качнула головой и посмотрела на весело щебечущую по телефону подругу. Они так давно не виделись. Кузнецова прислонилась к лестничным перилам, не отрывая взгляда от счастливой Костьи, которая что-то нежно обещала своему собеседнику, щуря при это сверкающие от удовольствия глаза. Колется. Бэлла отворачивается, будто пойманная с поличным у выхода строгим дяденькой охранником. Её дыхание прерывистое, неравномерное, раздражающе выдаёт самой девушке своеобразие собственных чувств. И она поворачивается всем корпусом прочь от фигуры подруги. Упирается руками в холодный металл, игнорируя как бледные пальцы расцветают алым маком, и дышит. Дышит глубоко, горлом, чтобы через пару секунд раздаться тяжёлым кашлем, подавившись безучастностью Москвы. От кашля воздуха становится как будто больше, и слёзы, выступившие от приступа, кажутся естественнее, чем сама Бэлла того хочет. Она напрягает руки, подтягивается и перемахивает через перила, как будто для развлечения. Вовсе не затем, чтобы увеличить существующее расстояние. Привычка убегать от сложностей, равно как и от своих чувств снова стучится, предлагая свою помощь в решении возникшей проблемы. И она задумывается, примеривается, но остаётся на месте, будто прибитая. Да, Кузнецова стала старше. Ведь кроме как бежать от личных заморочек, её заставляет стоять осознание командной работы, воспоминания об уставшем лице Наташи и «семейный» уют хауса. Ведь здесь не только Костья. Блондинка слышит, как подруга громко смеётся и прощается со своим собеседником, невинно сообщая, что не знает, когда приедет домой, но постарается пораньше. Кузнецова психует, но улыбается. Сохраняет самообладание, считая про себя автомобили, припаркованные во дворе, дышит спокойно, потирая рукой саднившее горло, отгоняя назойливые мысли-мошки. «Как же настопиздело» - думает Бэлла, а сама считает, считает машины, которых во дворике оказывается всего 28. Правда, она за углом не считала. Кузнецова делает незаметный для себя шаг, как будто нет ничего важнее, чем закончить начатый счёт. - Бэлла, - слышит она оклик и оборачивается легко и быстро. Её щёки и ресницы блестят влагой, но Каспер слишком медленно подходит к подруге, чтобы заметить, как та рукавами худи быстро утирается, скрывая всё за невольными движениями. – Замёрзла? Нужно было куртку надеть. Эх, ты! И Костья непринуждённо растрёпывает отросшие волосы Бэллы, примятые капюшоном кофты. Кузнецова хлопает глазами и фыркает, морща аккуратный носик, и реакция, хоть милая, но медленная, заставляет Купер прищуриться, заглянуть в глаза подруги, задерживаясь, и вопрос назревает мгновенно: - Что-то случилось? Бэлла широко раскрывает глаза, выдыхает через приоткрытые губы, будто там скопился дым за прошедшее время, и неосознанно отталкивает руку подруги, слишком быстро, чтобы придумать отговорку, и резко, чтобы по-дружески. Каспер хмурится, не отрываясь смотрит в глаза Кузнецовой. Её взгляд колкий, допытывающийся. В нём нет ласки Наташи или участия Кати, там серьёзность, жёсткость и ответственность. От этого Бэлле хочется расплакаться. Она чувствует, как дрожат непослушные пальцы, сдавливает в груди и режется. Но нельзя. Нельзя спрятаться или отвернуться, нельзя отвести взгляд, рвано вздохнуть, потянуться за объятиями. Нельзя уткнуться, закрыться в чужих руках и успокоиться в тишине. Потому что так не смотрят, чтобы поддержать. Так смотрят на виноватых, проблемных, утомляющих. «А может только кажется?» - шепчет внутренний голос, маленький, чистый, часто дремлющий. Кузнецова сжимает ладонь левой руки, пряча её за спиной, легко и невзначай. Она ощущает холод онемевших пальцев и делает шаг к Костье, которая молча следит за лицом подруги, выискивая проблески вины или какой-нибудь ещё эмоции. - Ты чего, Кость? Такая суровая, - Бэлла легко улыбается, приблизившись к Купер. Их лица привычно близко. Так близко, что видно, как «хмурые» морщинки Каспер разглаживаются, а взгляд, всё такой же серьёзный, но слегка подтаявший, теплеет. - Не знаю, - не двигаясь, произносит Костья. – Показалось, что ты плакала. - Нет, ты что? – после небольшой паузы смеётся Бэлла, честно удивляясь собственному мастерству, а глаза, посеревшие, сливаются с московским бетоном. Купер вздыхает, притягивает улыбающуюся подругу к себе и заключает в объятиях, пока та не оттолкнула вновь. Она гладит Кузнецову по спине, привлекая ближе, по-дружески прижимаясь щекой к щеке. - Ладно тебе, бэйб, - говорит Каспер, когда Бэлла стоит, не шелохнувшись. Тишина длится полминуты. - Чёрт, - выдыхает блондинка и утыкается в подставленное плечо. Её собственные руки предают, лезут под тёплую куртку Купер, ладони ложатся на лопатки, крепко обнимая, а лицо скрывается в чёрной ткани. Бэлле так тепло, уютно и больно. Бэлле хорошо, легко и несвободно. - Не знаю, что с тобой творится в последнее время, но, надеюсь, всё пройдёт, - говорит Купер спокойно, по-доброму, честно. Она чувствует холод пальцев подруги через худи и футболку, чувствует запах недавно выкуренной флешки и духи, очень лёгкие, ненавязчивые. Как Кузнецова в последнее время. Время, которое они не проводят вместе. На самом деле Купер очень чувствительна к своим друзьям, несмотря на внешнее равнодушие и спокойствие. Костью легко сломить. И пусть работы сейчас очень много, а вечера заливаются собственным счастьем, девушке важно знать, что с Бэллой всё в порядке. Они связываются в телеграмме почти каждый день, но правда в том, что уже не как раньше. Нет смешных сообщений в инстаграм с глупыми масками, нет пожеланий хорошего дня, отметок в историях и странных звуков в голосовых. Переписки по делу с лёгкой смешинкой. Что это такое? Бэлла либо спит, либо ест, либо работает. Её лицо мелькает в рекомендациях, но не в видеосообщениях самой Костьи. Большая часть фактов о Кузнецовой получено из интернета. Сама девушка молчит, закрывшись, как устрица, в собственной комнате. Так выглядит повзрослевшая Бэлла? Каспер вспоминает, как договаривалась с подругой о встрече сразу после мировой и сама же всё отменила. - Нужно подниматься к Наташе, - говорит Словецкая, первой разрывая контакт, выбираясь из тёплых объятий, как из-под одеяла ранним утром. На её лице остался розоватый след куртки, капюшон слетел, а волосы, больше пшеничные, чем золотые, торчат во все стороны. «Ты ничего не рассказываешь мне» - думает Каспер, позволяя подруге отстраниться. – «И не расскажешь, не так ли? Мне не откроешься, но кому-нибудь точно, да?» - Ты права, пошли. Они поднимаются в лифте молча. Каждая думает о чём-то своём, не спеша нарушить возникшую атмосферу. Девушки вернулись вовремя. Работа Наташи окончена и та спешит покинуть их, аргументированно, по делам. *** День проходит незаметно. И вроде бы договорённость ещё витает в воздухе, но обещания, печальные, уже нарушены. Стоит девушкам покинуть здание, Бэлла садится в такси и уезжает. Просто. Кто в этот раз отменяет планы, не ясно. И это еще один камень на шее. Кузнецова откидывается на спинку и утыкается лбом в холодную гладь стекла. Ей кажется, в салоне душно, но она не поднимает головы, не открывает глаз, пока водитель выворачивает руль и съезжает с парковки. Бэлла сжимает руки, веки, губы, дышит осторожно. Ведь воспоминания в мелочах. Всего несколько часов назад эти ладошки держали руки некогда близкой подруги. Эти губы касались её волос, и в памяти только лёгкий аромат чего-то яблочного. Блондинка решается, смотрит в окно, сосредоточенно разглядывая прохожих. Они чертят линии, шагами вырисовывая координаты на вытоптанных дорожках-сугробах. Многие-многие люди спешат добраться из неизвестного пункта А в такой же незнакомый Бэлле пункт Б. «И для них, - думает Кузнецова, – я такой же прохожий». Да, так устроен мир. Каждый день мы встречаем большое количество людей. Все они детали в картинке калейдоскопа, но ты сам такой же. Соприкасаясь углами, фрагменты создают целое, но это целое рассыпает в следующую секунду, когда чья-то любопытная рука поворачивает затвор. «Вот как… Значит нас повернули» Возможно, ни кто-то, а сами. Только зачем? Неужели картина была так ужасна, что не продержалась даже жалкого года. Мысли подавляли, но Бэлле было всё равно. Ей не нравился печальный вывод, нашептываемый хриплым, задушенным голосом, знакомым ей из детства. Так говорила одна из старших в детском доме, когда ловила Кузнецову за волосы и объясняла, почему её бьют. Звуки этого голоса впитались, вторглись в личность Бэллы, и так звучала её вина. Легче убедить жертву, что она ничтожна, потому что слаба, чем идти против жестокости толпы, способной раздавить, подавить, уничтожить. Бэлла ловит вибрацию мобильного рёбрами. Он спрятался в кармане куртки, переведённый в беззвучный режим с самого начала рабочего дня. Кузнецова не медлит. Ведь вибрация стоит только на «важных» абонентах. Сорян, что так получилось. Первая строчка обнадёживает. Бэлла вздыхает, посылая одну лишь мысль во Вселенную: объясни, что происходит, мудила, уставшему существу. Я правда сегодня хотела выбраться с тобой, потусить. Да, поэтому ты обещала вернуться домой раньше, - и мысли теперь откровенно злые. Бэлле кажется, что она становится честнее. Я надеюсь, что мы увидимся в ближайшее время, поболтаем как раньше. Напиши, как доберешься до дома. И я правда соскучилась, бэйб Ни запятых, ни точек, ни сердечек – всё честно, серьёзно и без показушничества. Кузнецова снова попалась в ловушку из их разодранной драмы, помятых отношений и дружбы, в которой нет ни доверия, ни уверенности. Теперь Бэлла глядит в калейдоскоп своими глазами. Ярко-красные пятна с побелкой и синими нитями, будто вены под кожей. Ничего так не привлекает, как яркий рубин в середине. Он закрывает сквозящую рану пробитого сердца. Кузнецова моргает, экран потухает, но перед глазами картина всё та же, но будто бы чётче. Драгоценность, покрытая трещинами – это и есть их с Купер оговорка на прошлое. «Моменты» ностальгии подружек. Вот только теперь Кузнецовой не нравится слово «друзья», а Костья уже не свободна. «Теперь ясно» - думает Бэлла, наблюдая за тускнеющей, теряющей свой лоск картинкой, словно чьи-то умелые руки протёрли заляпанные линзы, настроили чёткость и дали знак «взгляни же». Всё было прекрасно в своё время, когда детали не жали, не давили друг на друга, не скрывали дефектов. То было прекрасно, пусть и не долго. Ведь, так или иначе, порой необходимо перевернуть, сложить фрагменты заново, не столько от любопытства или недовольства, сколько для того, чтобы вернуть жизнь в потухшие краски. Блондинка смотрит из окна на прохожих. И думает… Переворачивать уже поздно. Пора разбить, нахрен, этот калейдоскоп.