Клинок свободы

      Который раз мне снится эта женщина. Она сводит меня с ума. Она парит в облаках в легчайших светлых одеждах, длинные светлые волосы вьются по ветру, улыбаются нежные розовые губы. Она зовёт меня. Она витает в космическом пространстве среди камней и звёзд, купается в солнечной плазме и дельфином ныряет в атмосферу планеты. Она ступает по цветам и травам, величественно возвышаясь над деревьями, гладит руками кроны, а вокруг неё вьются с заливистым щебетом разноцветные птицы. Она всегда зовёт меня, ждёт, приглашает. Я думаю о ней днями и ночами. Жду каждой следующей ночи, чтобы снова увидеть её. Чтобы окунуться в ее мир, такой странный, неизведанный и прекрасный. Где она? Кто она? Я уверен, что её не существует в реальности. Но не могу прекратить посвящать ей все свои мысли.       В один из вечеров я что-то почувствовал. Мы с женой ещё не спали, сидели перед телевизором. Я почувствовал, что она здесь. Она ждёт меня и зовёт. Какое-то время боролся с этим зовом, здраво понимая, что ничего я не мог такого чувствовать на самом деле. Но если это сон, я могу поддаться искушению. Ощутил, что не сон, за годы службы научился определять эту грань. Но в реальности никакого зова быть не могло, как не могло быть и такой женщины.       — Куда ты? — спросила Ана, выйдя в прихожую, где я уже обувался.       — Забыл… Отдать Эрику гильзу. Сделал для него гравировку в последней командировке, и забыл отдать. А он просил как можно скорее.       — Поздно ведь. Невежливо получился. Отнесешь завтра.       — Это очень важно, — убедительно сказал я и поскорее закрыл за собой дверь.       Сбежал вниз по ступеням, вырвался из подъезда в свежую прохладу позднего вечера. Закурил, пытаясь разобраться с тем, что чувствую. Огляделся и пошел на зов. В реальном мире она мне ещё не снилась, было интересно, как это будет. Прошел, как заворожённый, несколько кварталов, и наконец увидел её. Она стояла под фонарём в своих вьющихся прозрачных одеждах, волосы тоже развевались без ветра. Обыкновенно огромная, сейчас она была человеческого роста. Я подошёл к ней и неуверенно коснулся её плеча. Кожа была невозможно гладкая, теплая, даже не слишком-то похожая на настоящую кожу, скорее на воплощённый свет. Раньше во сне я никогда не мог её касаться, только смотрел, не присутствуя, как в кинозале. А теперь всё происходило слишком реально. И одновременно я не мог поверить в реальность происходящего. Затянулся, выдохнул дым, она забрала у меня сигарету и отбросила, приникла поцелуем. Но я отчего-то побоялся, отстранился, хотя для знакомых на улице было уже поздно.       — Это сон? — спросил я.       — Миел абас… — ответила она мягким глубоким голосом и провела ладонью по моей щеке.       — Не понимаю.       Она смотрела мне в глаза пронзительным бирюзовым взглядом. В голове начали возникать образы, видения. Я иду с ней по воздуху, мы уносимся ввысь и оказываемся среди облаков, невесомо падаем на их влажную холодную мягкость, она меня целует, приникает всем своим теплым телом к моему. Меня охватывает возбуждение. И я отворачиваюсь, прикрыв глаза.       — Не могу. — С трудом говорю. — У меня жена. И дочь.       Она вдруг бьёт меня ладонью по щеке. Снова смотрю на неё — глаза уже красные, волосы темнеют и зловеще поднимаются вокруг. Крепко берёт меня за руку и тянет за собой. Поднимаемся по воздуху, как по ступеням, с каждым шагом рывки увеличиваются, а город вокруг становится ниже, пока не опускается далеко вниз. Воздух заметно холодает. Я всё ещё уверен, что сплю, хоть чувства и говорят о другом. Мы проходим сквозь огромные холодные облака, оседающие влагой на коже и одежде. Ужасно холодно, становится тяжело дышать. Она взмахивает рукой, пространство разрывается с трескучим громом. Тянет меня за руку и забрасывает внутрь, я оказываюсь на оглушительной высоте, по привычке раскидываю руки и сгибаю ноги, и лечу вниз, обтекаемый ветром. Только обычно в таких ситуациях у меня есть парашют, а сейчас… Сейчас я просто сплю. Значит, не разобьюсь. Мимо проносится какая-то вспышка. Земля приближается, и вот я уже различаю внизу разноцветное широкое полотно по одну сторону, переходящее в склон горы по другую, и эту женщину у подножия. Кажется, она снова намного выше человеческого роста. Это подтверждается, когда она легко и мягко ловит меня рукой, берет на руки как младенца, прижимая к своей огромной мягкой груди. Я с постыдным интересом разглядываю поступающий сквозь полупрозрачные ткани сосок, размером чуть меньше моей головы.       Она поднимается по склону горы в развивающихся тканях и волосах. Снисходительно и величественно поглядывает на маленького меня. Интересно, в этом мире все такие же огромные? И всем так просто подчиняются законы физики? А какие животные? Похоже, я здорово попал. Интересно, что будет дальше. Думаю, что нужно как-нибудь познакомиться, раз мы наконец-то встретились лично.       — Как тебя зовут? — спрашиваю, она опускает на меня взгляд. — Я — Алекс, — хлопаю себя по груди. — Алекс. А ты? — указываю на неё.       — Кассаль, — выдыхает она глубоким голосом, который проходится по мне волнующей вибрацией. — Артер эленоми уандере.       — Не понимаю.       Больше она не говорит ничего. Мы поднимаемся по склону какое-то время. Здесь очень яркое солнце, и пока мы идём, я активно оглядываюсь и успеваю заметить, что солнца два — обычное и ещё одно далёкое, отдающее голубым. Из-за них глазам больно от яркости, приходится щуриться. Ещё заметил в небе огромных размеров серую луну, на ней можно было рассмотреть все крупные кратеры. Наконец Кассаль дошла до пещеры, поставила меня на землю и уменьшилась, чтобы пройти внутрь, но всё равно была значительно выше. Я пошел за ней, потому как больше ничего не оставалось. Пещера оказалась длинным коридором, уводящим вглубь горы, куда-то вниз. Мы долго шли, ползли, спускались, и всё на ощупь, потому что лично мне ничего не было видно, кромешная сырая мгла. Но скоро стало теплее, откуда-то из глубины поднимались волны жара, принося с собой странный, не знакомый мне, химический запах. Жарко было уже настолько, что я весь взмок в своей осенней одежде. И вот впереди показалось красное свечение, которое, кажется, и было источником жара и запаха.       Мы спустились в большой просторный зал, освещаемый водопадами лавы. Я задыхался от духоты. Кассаль встала в полный рост, дернула меня к себе и принялась грубо стаскивать одежду. Я попытался сопротивляться, но она так щёлкнула меня пальцем по голове, что едва не сломалась шея, а носом пошла кровь. Тогда я от греха подальше больше не дергался и позволил себя полностью раздеть. Напоминать ей про жену и дочь было бесполезно, мы говорили на разных языках. Интересно, считается ли изменой сон? Кассаль наклонилась ко мне и провела языком по моим окровавленным губам. Я ощутил, что не смотря на её размеры, а во многом даже благодаря им, меня заводит. Не взирая на рост, она была лёгкой, мягкой. А ещё сильной, неземной, чарующей. Я потянулся к ней, поддаваясь возбуждению, прижался к огромному лицу, целуя, проводил ладонями по мягким губам. Окружающий жар только подогревал желание. Она приподнялась, раздвинула одежды, взяла меня рукой и прижала к обнаженной груди. Моего обхвата не хватало даже для одной. Я сжимал их изо всех сил, хватал зубами, она удовлетворённо выдыхала, а потом опустила меня вниз, сжала между бедер. Раздвинула ноги, раскрывая себя. Моё смущение возросло вместе с возбуждением. И ведь сколько лет женат, а ни разу не видел свою жену там, у нас всегда всё было по классике в темноте. И никого не видел. Картинки в журналах не считаются. Она подтолкнула меня, растерянного, ближе, нагнула пальцем голову, и я делал, что только мог, чтобы доставить ей удовольствие. Меня поражала реалистичность происходящего. Опыт потрясающий, как и женщина, никогда бы не подумал, что буду кончать от вида пятиметровой богини и её чресел. Мне даже пришло в голову, что я будто любился с самой матерью-природой. А ведь эта женщина действительно похожа на богиню, почему я раньше не догадался? Хотя, может быть, в этом мире все такие. А может быть, она в принципе одна такая на все миры.       Она встала, оправила одеяния, взяла меня в руку и подняла вверх, произнося что-то на своем языке. Надеюсь, это не обряд бракосочетания, я всё-таки женат… Я засветился. Это было странно. У меня было ощущение, что я плавлюсь, поначалу казалось — от жары и её горячей ладони. Но потом я стал буквально растекаться, становясь чем-то бесформенно-вытянутым вниз. Зрение смазалось и исчезло. Это было уже не смешно. Страшно. Но я продолжал всё чувствовать, хоть уже был явно не собой. Вдруг меня окунули во что-то невообразимо раскалённое, будто в лаву, затем уложили на твердь и стали бить с нечеловеческой силой, дробя и смешивая меня во что-то слитное, пока ещё мягкое от жара, но уже остывающее в холодную твердость. Не знаю, как я пережил эти удары и сохранил рассудок, но вскоре боль исчезла, остались только неприятные ощущения от дальнейших манипуляций. По мне долго водили чем-то быстрым и шершавым, затачивая края, полируя. А потом я вдруг прозрел, только глаз, кажется, был один, и всё виделось в красном свете.       Кассаль воткнула меня во что-то узкое и длинное, как я сам, приладила к себе и полезла обратно. Снаружи был первый закат — уходило жёлтое солнце. Голубое ещё было довольно высоко. Я болтался у её крутого бедра, вокруг всё по-прежнему было красным. Она подпрыгнула и взлетела, понеслась с невероятной скоростью над землёй. Меня обдувало ветром, я не мог моргнуть, хотя теперь мне это, похоже, и нужно не было. Приземлилась она у какого-то поселения. Вытащила меня и взмахнула, крикнула что-то на своем языке. Я видел, как из домов выбегали люди, суетились, кто прятался обратно, кто хватался за оружие. Всё же люди здесь были обычные, судя по тому, с какой высоты я на них смотрел из руки Кассаль. Опустив меня кончиком в землю, она что-то говорила селянам, а они кричали ей в ответ.       Никто не собирался мне ничего объяснять. Да и возможности такой не было, вряд ли кто-нибудь до меня бывал в этом мире и составлял англо-местный словарь. А даже если бы он был, я бы не смог в таком положении его читать. Мне даже ходить и говорить теперь было нечем. Люди стали грозить оружием и наступали на Кассаль. Она взмахнула мной и быстрым движением разрезала двоих ближайших мужчин. Я буквально ощутил, как о мои острые края расходится теплая плоть, перебиваются от силы удара кости, а затем ещё раз. На меня налипла, стекая каплями, кровь. Селяне, нет чтобы остановиться, с криками бросились вперёд со всех сторон. Я почувствовал, как в меня полилась сила, ещё один взмах, и людей отбросило от нас. Кассаль снова попыталась воззвать к ним, но в нее полетели копья и стрелы. Уклоняясь, она бросилась вперёд, и снова я почувствовал себя в чужих телах, в мясе, крови, органах и костях. Меня такой ужас взял за горло, что я хотел только одного — проснуться. И не просыпался. Хотел хотя бы потерять сознание, но не мог и этого. Я вообще ничего не мог сделать, никак не мог её остановить. А она бушевала, как смертоносный ураган. Убивая, калеча, разрушая дома, судьбы и жизни. Щадила только малых несмышленых детей. Но что им было делать в этом мире без взрослых? Я отчаялся, погряз во всём этом ужасе.       Ко второму закату была вырезана уже вся деревня. Кассаль прочитала какое-то заклинание, от неё отделилась часть и обрела форму невысокой девушки с её внешностью. Девушка отправилась собирать по деревне плачущих детей. Видимо, она и будет о них заботиться. Кассаль приподняла меня, и я увидел её лицо. Мрачное, недовольное, но всё же потрясающе красивое. Она вырезала всю деревню, но оставила часть себя заботиться о детях. Я не знаю, почему и как это всё произошло, но в ней была доброта, была человечность. И тут же я думал — почему я ищу в ней хорошее, если только что она вонзала меня в беззащитные перед ее мощью тела? Потому что успел полюбить женщину из снов?       Кассаль жила на вершине горы среди облаков. Как я понял из наших разрушительных и кровавых путешествий по миру, она добивалась какой-то цели. Добивалась поклонения. Кое-где успешно, а местами против нас выходили армии. Это тянулось настолько долго, что я перестал верить в теорию сна. Она сидела на склоне, глядя вдаль, я лежал рядом. Всё такой же жалкий, бездвижный, бессловесный, но грозный в её могучих руках. Любил ли я её до сих пор? Я точно знал, что люблю жену и дочь. Тем сильнее, чем больше проходило времени нашей разлуки. Кассаль была прекрасна, как яркий утренний рассвет. Но настолько же ужасна, как беспощадная гроза. Я больше не мог её любить. Я не мог смириться с тем, что она сделала со мной и продолжает делать с людьми.       Дни и недели бесконечно тянулись, сменяя битвы новыми битвами. Моё апатичное отчаяние сменилось болезненной жаждой действий. И я начал разбираться во всём, что происходило вокруг и внутри меня. Вокруг — понятно. Кассаль пыталась вернуть себе народ. А народ возвращаться не желал. Внутри — я научился различать её эмоции, определять количество вливаемой в меня энергии и те посылы, что она направляла в меня, чтобы применить какую-нибудь способность. Иногда мне даже удавалось бунтовать и делать совсем не то, что она хотела, или же вовсе выпускать энергию вхолостую. Тогда она злилась. Била меня своей энергией как электрошоком. Возвращалась на гору и швыряла о камни. Мне было всё равно, я не чувствовал боли. А морально злорадствовал. Оставалось только окончательно разобраться во всём и выгадать подходящий момент.       Очередная битва. Я готов и решителен, но уже несколько дней тщательно изображаю, что сдался её воле, и выполняю всё, что она хочет. Надеюсь, она ослабила бдительность, потому что попытка у меня будет только одна. И та, вероятнее всего, суицидальная. Но я готов к этому ради всех людей, которых мне удастся от неё спасти. И вот она привычно вливает в меня свою энергию, я принимаю и хватаюсь за этот поток, не давая его оборвать. Она не сразу замечает, а потом пытается закрыться, прервать, но я слишком хорошо её знаю и чувствую, слишком идеально совпадаю с ней и её энергией. Продолжаю тянуть, пока она отбивается от бросающихся на нее людей и града летящих стрел. Спустя какое-то время накопленной энергии мне хватило бы, чтобы разнести всю планету, она разрывала меня, но я должен был выдержать. Должен был совладать. Чувства были схожие, как в прошлой жизни. Когда в бою успех операции зависит от тебя, и ты должен сделать невозможное, но выполнить её успешно и победить. Так же было и сейчас. Оставалось самое сложное. Преобразовать всю эту энергию во что-то такое, чего она бы не смогла выдержать. И я вложил туда всё своё отчаяние, всю ненависть и ужас, сопровождающие меня последние несколько месяцев. Энергия потемнела, стала густой и едкой, сжалась, готовая лопнуть в любой момент. Часть я истратил на то чтобы сделать движение рукой Кассаль. Взмах, и она вонзила меня в себя. Секунда, и я позволил энергии сдетонировать. Взрыв.       Я был уверен, что разнесет нас обоих. Что мое существование прекратится одновременно с ней. Но отчего-то продолжал себя осознавать. Лежал в колышущейся траве под холодным дождём. Осознавал. Нет, я не стал прежним. Я всё так же оставался огромным мечом, который с трудом подняли двое человек. Столпились надо мной, переговариваясь, а потом возликовали, закричали, радостные. И отнесли меня в город, отмыли от крови своих товарищей, украсили цветами и лентами и понесли шествием по всем городам и селениям, какие встречались на пути. А после воздвигли меня в храме и приходили с подношениями и молитвами. Будто они были мне нужны. И никто не слышал моих бесконечных безголосых криков. Никто ничего не знал.