Cry for me

Сначала он не совсем помнит что именно произошло. Всё было как обычно, никто не должен был перейти грань. Никто и не переходил. Феликс чувствовал себя хорошо, у него не было никаких травм или стресса в преддверии их общего вечера, он не употреблял алкоголь и не ссорился ни со своими парнями, ни с кем-либо в принципе накануне, никто из его друзей не нуждался в помощи, а на относительно новой работе проблем не возникало вообще. Настроение было более чем... Отличным? Он не знал, можно ли это описать так, но всё было действительно хорошо и ему не нужна была никакая эмоциональная разрядка. Тогда почему всё случилось именно так? У всех сегодня был довольно игривый настрой. Кто-то – указывать пальцем неприлично, но практически всегда так делал только Хёнджин – ещё в лифте лез кому-то из альф в штаны, кто-то ослаблял галстук и расстёгивал пиджак ещё в подъезде, чтобы не тратить на это время в спальне, а кто-то с лёгкой грубостью сжимал запястье Феликса, ведя его, когда они шли от машины к дому, и дышал омеге в шею, притягивая к себе ближе за талию, когда они поднимались на нужный этаж. Последним был Чанбин, который вёл себя немного холодно – это игра, они оба это знали и обоим это нравилось. Феликсу – до подкашивающихся ног, сбитого дыхания и дрожи во всём теле, что больше было похоже на симптомы течки, хотя та должна наступить чётко через неделю. Чанбину – до убийственной ауры во взгляде, укусов на чужом загривке и тихого рычания, вызванного ревностью и желанием внутреннего альфы завладеть младшим полностью. Ни у кого из них не было меток, но альфы всеми силами старались показать, что омеги их небольшой полиаморной стаи принадлежат только им и никому больше. Феликс об этом прекрасно знал, поэтому и затеял игру, результатом которой было заставить кого-нибудь ревновать и получить «заслуженное» наказание в виде хорошего грубого траха, возможно с элементами порки или использования секс-игрушек. На этот раз купился Чанбин. Они очень редко заранее сговаривались кто с кем будет спать во время подобных вечеров, ибо решили делать всё по наитию на месте, поэтому-то Ли и не ставил в свои цели кого-то конкретного. Со был единственным поблизости, когда к Феликсу подошёл какой-то незнакомый альфа, открыто и с явными намерениями предлагая знакомство. Тот вполне знал о его планах, поэтому решил развлечься и пофлиртовать, пользуясь своим очарованием. Настойчивость незнакомца на корню пресёк убийственный взгляд Чанбина, отчего тому даже не пришлось размахивать кулаками в своей привычной манере, чтобы чужак знал, что ему ничего не светит. Будучи в ярости, Со взял омегу под руку и повёл к остальным парням, говоря, что они собираются домой, следом за Чонином, Минхо и Джисоном, которые уже уехали немного ранее. Чан, Сынмин и Хёнджин пришли к выводу, что им тоже пора закругляться, в особенности учитывая наступающую через несколько дней течку последнего и усилившийся вместе с этим запах омеги, на который также слетались незнакомые альфы, подобно назойливым мухам. Не сказать, что Хвану не льстило такое внимание, но иногда это уж слишком надоедало, а сегодня он планировал расслабиться. В машине было тихо, как и по пути от подъезда до квартиры, хотя насчёт последнего Феликс не уверен, ведь был полностью увлечён Чанбином. Тот будто одновременно и касался его везде и не касался вовсе, заставляя кожу гореть, а самого омегу невольно скулить, в желании получить внимание. Младшему всегда нравилось это чувство – долгое и томительное ожидание перед тем, как в него наконец-то войдут, заполняя до предела и вынуждая сорвать голос во время сильных толчков и двух-трёх оргазмов за ночь. Но сегодня почему-то хотелось чего-то другого. Он и сам не мог объяснить это даже самому себе, но отчего-то его потянуло на банальные объятья, поцелуи и, возможно, обустройство гнезда из одеял и одежды, хотя такого не было даже во время течки. Рычание над ухом совершенно не вызывает чувство опасности, чужие руки на собственной талии, хоть и двигались резко и немного грубо, но также не вызывали дискомфорта, отчего Ли смахнул эти мысли, позволяя вести себя. В любом случае, Чанбин абсолютно всегда был нежным после секса, так что это чувство по-любому будет восполнено этим вечером. Феликс пришел в себя только когда они переступили через порог квартиры, не глядя снимая верхнюю одежду и ботинки. Альфа практически нёс его в спальню, где на огромных размеров кровати уже во всю развлекался Джисон с бетами, пришедшими раньше их. За ними в комнату вошли Чан и Хёнджин – точнее, последнего в буквальном смысле несли на руках – а за ними, не спеша, Сынмин, который самым наглым образом украл у Хана и Минхо Чонина, отводя его к дивану, где было свободнее. На кровати обычно места хватало всем, но сегодня, придя раньше всех, Джисон развалился прямо по её центру и, кажется, совсем не имел сил вставать, судя по охрипшему голосу и слабости в руках, что постоянно сползали с шеи беты, когда Минхо делал особо сильные толчки. Феликс не успевает поразмышлять на тему того, сколько раз до их прихода уже успел кончить Хан, ибо Чанбин толкает Ли на незанятую часть постели, раздевая. Когда Со снимает с него штаны, прижимаясь со спины, чтобы дотянуться до ширинки, младший трётся задницей о его пах, дразня и получая за это шлепок по ягодице. Нижнее бельё также откидывается куда-то на пол, Феликс чувствует себя совсем беззащитным, хоть все ещё и одет в расстёгнутую рубашку. Кожа покрывается мурашками, а каждое касание альфы заставляет его выгибаться навстречу, прося большего. — Я заметил, что ты становишься ещё более непослушным каждый раз, когда я тебя трогаю, — Чанбин ставит его в коленно-локтевую, открывая себе вид на сочащееся смазкой колечко мышц. — Может, мне не стоит касаться тебя сегодня вообще? — Он вводит два пальца внутрь, вынуждая юношу под ним громко застонать. — Ты течешь так, будто у тебя течка, хотя мы даже не начали. Думаю, стоит тебя проучить. Нет-нет-нет, только не это. Его поддразнивания возымели обратный эффект и это совсем не то, что он планировал. В любой другой момент – даже во время течки – он бы немного обрадовался такой неожиданности, но сейчас внутренний омега отчего-то забился в угол от таких слов, скуля и заставляя глаза самого Феликса заслезиться. Он и раньше плакал во время секса, в особенности такого грубого и охуенного, что синяки неделю не сходили, а из-за слёз он сам не мог нормально сформулировать просьбу трахнуть его. Чаще всего это было во время чьего-то гона, и Ли даже представить себе не мог, насколько прекрасно это ощущалось бы во время его течки. У них было строгое правило – никогда не проводить течку и гон вместе. Все это поддержали и сама суть была всем понятна: если этот период у кого-то одного, то второй партнёр, будучи в здравом уме и сознании, мог контролировать ситуацию, но если же оба партнёра были ведомы лишь инстинктами, это могло закончиться как минимум возможностью нежелательной беременности – несмотря на то, что все принимали контрацептивы в виде таблеток по расписанию – и как максимум кто-то мог невольно кому-то серьёзно навредить, что уже никак нельзя было исправить простыми таблетками. Несмотря на то, что гон у Чанбина начинался ещё не скоро, тот вёл себя чересчур доминирующе и это до слёз перед глазами заводило Феликса. Такое ощущение, будто его мольбы прикоснуться к нему слышали абсолютно все в этой комнате, хотя он сам – только тяжёлое дыхание альфы позади него и собственные всхлипы вперемешку с невнятными просьбами. Омега был готов волком выть, сжимал дрожащими пальцами простыни и молил-молил-молил, чтобы Чанбин наконец-то вытащил из него пальцы и коснулся хоть где-то, а ещё лучше, чтобы трахнул – грубо и быстро или медленно и нежно уже не столь важно. Руки не держат, отчего он опускается грудью на кровать, утыкаясь носом в одно из мятых одеял, которое сразу же становится темнее от слёз. Отправной точкой стало то, как Чанбин глухо зарычал, когда младший пытался нормально опереться коленями о матрац, но ноги не держали его и он просто болезненно тёр кожу о ткань простыней. Со не понравилось, что он этим причинял сам себе дискомфорт, лишь для того, чтобы угодить альфе, поэтому и нарычал – он всегда так делал, когда кто-то из омег или бет не специально делал себе больно, ибо это был гарантированный способ быстро и без вреда остановить партнёра в случае чего. Феликс бы никогда и подумать не мог, что ему придется использовать стоп-слово для того, чтобы его наконец-то трахнули. После того как все остановились, он будто в пропасть упал. Зарылся в простыни перед собой и плакал. Единственное, что помнит – слова Чана о том, что им нужно остановиться, прикосновения Минхо к своим волосам и его успокаивающий шепот на ухо. Когда он очнулся, на кровати стало намного просторнее – помимо него остались только Хёнджин и Джисон, которые следили за его состоянием и аккуратно поглаживали его тело, дабы осторожно привести в сознание, избегая чувствительных мест. Феликс ощущал их успокаивающие феромоны, но некое облегчение на душе он, в намного большей степени, получил благодаря слезам. — Я... Сильно всё испортил? — Что ты, солнце, ты совсем ничего не испортил, — Джисон звучит немного громче необходимого, из-за чего Хёнджин тычет его в плечо и жестами показывает быть тише. Его можно понять – он слишком переживал за младшего и, как только тот очнулся, был вне себя от нервов и беспокойства. — Милый, как ты себя чувствуешь? Ничего не нужно? Тебя отнести в твою комнату, чтобы ты побыл один? Феликс отрицательно кивает – то ли на последнее, то ли на всё в принципе, вздыхая и устало прикрывая глаза. Сил на то, чтобы пойти и извиниться перед всеми сейчас совсем нет, да и вряд ли ему бы дали высказаться: как только остальные увидят, что он в состоянии разговаривать, сразу же завалят теми же вопросами, что сейчас задал Джисон, только не дадут отвертеться от них и окружат заботой и вниманием настолько, что Ли почувствует себя ещё более виноватым. Благо, сейчас он только в окружении омег, что вполне понимали его состояние и понимали каждый ответ, даже если это было простое мычание или медленное недоумённое моргание. — Ты же уже перестал принимать блокаторы? — Ли почти незаметно кивнул. — Скорее всего, из-за этого и случилась... Такая ситуация, — Хёнджин подполз ближе, стирая влагу с чужих щёк. — Так что ты ни в чём не виноват, малыш. Ох, это многое объясняло, ведь во время их приёма он успел и забыть насколько ранимым и эмоционально чувствительным бывает в преддверии течки. С другой стороны, он заставил всех переживать, хоть и не намеренно. Они не перегибали палку – всё было не настолько жестоко. Феликс и сам до конца не понимает почему всё вдруг стало настолько невыносимым, что ему пришлось сказать стоп-слово. Насколько он правильно помнит, у Джисона подобное бывало, хоть уже и после секса, у Хёнджина пару раз тоже, да даже, черт возьми, у Минхо, хотя тот был бетой и ощущал всё не настолько остро. Но не у Феликса. Он никогда не нуждался в чём-то таком даже во времена первых, сверхчувствительных течек, когда многим плакать хотелось постоянно – то ли от возбуждения, то ли от непонятных непрекращающихся ощущений. Это было очень странно и потому кто-нибудь из старших обязательно поведёт юношу к врачу, но это уже после. — Хочешь чего-нибудь? — Джисон пытается выбрать из сумасшедшего роя вопросов в голове только самые основные, чтобы не беспокоить омегу зря, и тот ему безумно благодарен. Он обязательно объяснит все свои ощущения и эмоции позже, когда не будет таким вымотанным. — Если честно – трахаться, — Феликс слегка улыбнулся, издавая тихий смешок. Старшие, видя, что он в норме, тут же полностью расслабляются, внимательно слушая. Если это единственное, чего хочет Ли, то они с лёгкостью помогут прямо сейчас, даже не удосужившись сообщить остальным парням. — Но, кажется, Чанбин ближайшие два дня меня за километр обходить будет. Да и остальные тоже... — Для этого у тебя есть мы, — Хёнджин тычется носом в веснушчатую щёку, проводя по солёной от слёз коже губами. Феликс всё ещё лежал на животе, уложив подбородок на предплечья и почти мурча от получаемого внимания – будь он котом, обязательно бы ещё и хвостом махал из стороны в сторону, показывая своё довольство. Джисон с нескрываемой осторожностью проводит по чужим бёдрам, слегка надавливая на давние синяки и укусы, чтобы проверить уровень чувствительности Ли и понять что им делать в принципе. Омегу всегда возбуждало чувство этой лёгкой боли, из-за чего не раз просил оставить побольше меток; оказалось, что самым действенным способом сделать это, была простая покупка чулков, заканчивающихся чуть выше колена. Причём материал не важен – в любом случае его кожа на ногах в местах, не покрытых тканью, будет сиять разнообразием подобных увечий, которые потом хотелось трогать и размышлять на тему того, кто именно их оставил. Минхо любил кусаться, а потому, кажется, оставлял больше всех именно укусы, словно кот; после Чана и Чонина всё было усыпано засосами, Сынмин сжимал его бёдра до синяков, напоминающих форму его ладоней, в то время как Чанбин постоянно оставлял метки на задней части ног и ближе к ягодицам, отчего Ли не мог спокойно сидеть – хорошо, что его работа стоячая и он не учится в университете, а то каждый час приходилось бы отпрашиваться в туалет, чтобы снять возбуждение. Феликсу очень нравится рассматривать метки после, в особенности по утрам в напольном зеркале в ванной, когда он приводит себя в порядок, и днём, когда он в силу новой работы приходит домой раньше всех, из-за чего мог уединиться в комнате и подрочить. Он мог долго глядеть на то, как его сперма смотрится на его коже рядом с фиолетово-желтыми синяками и розовыми следами чьих-то зубов. Стоит ли говорить, что его однажды поймали за этим занятием? Феликс громко стонет, когда Хан ощутимо проводит пальцами по меткам на мягкой коже бёдер, заставляя его резко свести ноги. Обычно так Ли делал только когда действие было слишком возбуждающим и он не хотел быстро кончить, поэтому предупреждал об этом именно так. Посмотрев на Хёнджина, который видел лицо младшего и с уверенностью кивнул, показывая, что всё в порядке, Джисон разводит чужие ягодицы, открывая себе вид на колечко мышц и шумно выдыхает от количества увиденной естественной смазки, что уже практически лилась из прохода. — Хочу тебя съесть, — омега проводит языком от середины бедра до внутренней его стороны, останавливаясь аккурат рядом с колечком мышц. Феликс немного растянут из-за Чанбина, но сейчас он хотел отлизать ему не с целью подготовки, а с целью доставить удовольствие. — Позволишь? Младший кивает, бормоча «да, пожалуйста», и у Джисона тормоза срывает. Он делает пару широких мазков, собирая естественную смазку. Его движения заставляют парня стонать и извиваться в его тёплых руках, а Хёнджина, который внимательно наблюдает за всем этим – закусить губу и накрыть ладонью собственное возбуждение. Ли буквально чувствует, как Хан ухмыляется, когда он подаётся назад, но ничего с собой поделать не может: Феликсу слишком дурно и хорошо одновременно. Во владении языком Джисону не было равных – во всех смыслах. Мог и колкую шутку на ходу придумать, и отлиз шикарный организовать, и отсосать изумительно, а в последнем случае принять мог вплоть до формирующегося у альфы узла. Пускай раньше он не мог с такой лёгкостью расслаблять горло и принимать во всю длину, но его умение с достатком компенсировало это, отчего и приятно остальным делало и самому научиться брать глубже позволяло. Смазка стекает по его подбородку вперемешку со слюной, но он, кажется, не замечает этого, продолжая увлечённо изводить Феликса своим языком. Тот глаза закатывает, невнятно мычит и прищуренным взглядом смотрит прямо на Хёнджина, пытаясь сфокусироваться хоть на чём-то, кроме действий Хана. Собственные ноги не держат, отчего он не распластался по простыням только из инициативы Джисона, что каким-то неведомым никому способом мог удержать его. Наконец, Хёнджину попросту надоедает оставаться в стороне. Безусловно, он мог часами наблюдать за таким представлением, но Хан, кажется, слишком увлёкся, явно собираясь довести Феликса до оргазма без участия Хвана. Он не уверен, что у того будут силы сегодня кончить дважды, а потому решает подключиться к процессу сейчас. Хёнджин целуется страстно, горячо и порой кусается, отрезвляя лёгкой болью и не давая сознанию партнёра уплыть окончательно. Ли хочется обнять его за плечи и притянуть ближе, но всё, на что его хватает – это простонать что-то невнятное в чужие губы и податливо открыть рот, позволяя омеге делать всё, что тому вздумается. Джисон в отместку за «украденное» Хёнджином внимание, мнёт бёдра Феликса, за которые схватился с ещё большей силой, задевая старые синяки и прижимая ближе к своему лицу. Младший видит звёзды перед глазами, когда Хван, в добавок ко всему этому, тянется к его члену, распределяя естественную смазку по головке и своей руке. Окончательно Ли добивает поцелуй в скулу и разрешение кончить, после которого мир плывёт, а из груди невольно вырывается чересчур высокий стон. Хёнджин еле успевает поймать Феликса, что без сил готов был рухнуть лицом в матрац после такого оглушительного оргазма. Тот дрожит, но это совсем не тревожный звоночек – так происходит в большинстве случаев, что совсем не даёт поводов для переживания, но заставляет хотеть с ещё большей силой позаботиться о младшем. Джисону немного обидно – пускай он и проделал большую часть работы и довёл младшего до беспамятства, но кончил Феликс всё-таки от добивающих слов Хёнджина, которые порой так и хотелось записать в список запрещенных приёмов, повесить у них в общей спальне и запретить использовать в любом контексте. Скорее всего Хван лично извинится перед ним после, позволив поиздеваться и протестировать на себе новый вибратор или проходив весь день дома в причудливом коротком наряде горничной, купленном в соседнем секс-шопе. Или разрешив руководить процессом того, как его трахает Чан, а после посмотреть на то, как тот помогает почиститься от спермы – зрелище прекрасное, но Хёнджин всегда слишком стесняется и не позволяет, чтобы кто-нибудь наблюдал за этим, отчего Джисон точно не упустил бы возможность увидеть это. В общем, сделав то, на что хватит фантазии младшего, а та у него была разнообразной и яркой. Хан совсем не обижен по-настоящему – это игра, которую затеяли они всей стаей, а потому в обиде на желание как можно скорее сделать Феликсу – да и кому-нибудь из других парней в принципе – хорошо не было смысла вовсе. В особенности когда они занимались сексом более чем втроём, все старались обойти других и сделать центральному как можно более приятно, а факт того, что кто-то кончил после определенного действия или слов кого-либо из них, заставлял чувствовать себя лучше. Это ни в коем случае не было полноценным соперничеством или даже делом принципа и у каждого были на то свои причины: альфы получали больше удовольствия, когда видели, как их партнёр тает от их ласк и выгибается ближе именно к ним; бетам, не шибко ведомым внутренним инстинктам, просто очень нравился результат проделанной им работы в виде отходящего от умопомрачительного оргазма возлюбленного; омеги же – так вышло именно в их стае – любили заботиться о других намного больше, отчего старались первыми дать партнёру то, в чём тот так нуждался и отчаянно просил. Также в большей степени это было из-за того, что «соперничая», они все вместе делали партнёру намного более приятно, чем по-отдельности или если бы концентрировались на том, чтобы делать всё в равной степени. В первом случае обычный секс тоже приносил удовольствие и был совершенно не редкостью, но во втором никто из них никогда бы не довел возлюбленного до оргазма. Феликс приходит в себя достаточно быстро, что удивляет в первую очередь его самого. Вероятно, это связано с тем, что он кончил, но не так, как хотел изначально – хотелось члена или хотя бы пальцев внутри, что было очень похоже на течку, раннее наступление которой было исключено. По ощущениям его перенесли на ещё не нагретую сторону кровати, что своей прохладой помогала восстановить сознание, а подушка под головой была очень мягкой и уютной, отчего в сон хоть и не клонило, но вставать желания не было абсолютно. Он только сейчас понимает, что старшие даже не взяли никаких игрушек для себя и всё своё внимание уделяют лишь ему – это льстит и смущает одновременно, вгоняет в краску и заставляет хотеть большего. — Всё хорошо? — Джисон не Джисон, если не будет задавать этот вопрос после каждого оргазма партнёра – если, естественно, ещё сам в состоянии говорить – а потому облегчённо вздыхает после утвердительного ответа и на пару с Хёнджином удивлённо смотрит на Феликса, когда тот говорит, что желает продолжить. — Ты точно уверен? — Несмотря на то, с какой нежностью и бережливостью Хван перебирает светлые пряди волос младшего, в его голосе слышится серьезность и обеспокоенность. — После всего сегодняшнего мы не думали, что ты выдержишь больше одного оргазма. — Всё в порядке, правда, — Ли легко смеётся, развеивая напряжение в комнате и показывая, что ситуация под контролем. — Я всё ещё так и не дождался, чтобы меня сегодня полноценно трахнули, поэтому хочу за этот вечер хотя бы один раз кончить от члена внутри, — язык Джисона великолепен, но это всё равно не то, чего ему хотелось бы на данный момент. — К тому же, вы ещё не прикоснулись к себе и я хочу помочь вам тоже. С этим поспорить было нельзя. Оба и правда даже забыли о собственном возбуждении, а сейчас, когда Феликс им об этом напомнил, отвертеться было невозможно – тот собственный лучший оргазм за вечер испортить был готов, но удовольствие партнёрам доставить был обязан. Хёнджин сдвигает Феликса немного ниже, дабы Джисон имел больше пространства для того, чтобы взаимодействовать с ним, и снова подкладывает под голову младшего подушку, застывая на секунду и любуясь вкраплениями веснушек на чужих щеках. — Благодаря Хани я прекрасно растянут, поэтому смогу принять тебя сразу на всю длину, — щёки Джисона заалели от похвалы, а Хёнджин отнёсся к идее скептически. Он не альфа, а потому на растяжку действительно не требовалось много времени, но убедиться в этом стоило. Изнывая от желания, Хван ввёл два, а после и три пальца в Феликса, дабы быть полностью уверенным в этом. Смазки организм Ли совсем не пожалел – кажется, такое количество бывало только во время течки и при сильном – Хёнджин бы даже сказал сильном-сильном-сильном – возбуждении, поэтому три пальца с лёгкостью скользят внутри младшего. В то время как Джисон садится на живот омеги, нежно и томно целуя того и придерживая его руки по обе стороны от его лица, Хван беспрепятственно входит в податливое тело, выдыхая и прикрывая глаза от горячей узости. Член у него не такой большой, как у альф; скорее, соответствует среднему размеру бет, но удовольствия доставит ничуть не меньше. Если Джисон мастерски владеет языком, доводя до края абсолютно всех, то Хёнджин мог похвастаться изумительной гибкостью и удивительной способностью в кратчайшие сроки запоминать все чувствительные точки партнёра, отчего в первую же их с Феликсом ночь, он заставил того кончить три раза, чего Ли даже с тогдашним парнем ни разу не достигал, хотя они встречались почти год. Честно признаться, Феликс во время знакомства с Хёнджином думал, что тот бета – настолько всем своим видом, манерами и очарованием он привлекал всех, но после упоминания своей омежьей сущности, Хван в глазах Ли всё равно совсем не изменился в худшую сторону. Наоборот: младший был даже рад, что имеет в друзьях такого прекрасного омегу, который и во время течки помочь может, и дать совет по поводу приглашения на свидание какого-нибудь альфы, что уже давно занимал его мысли. Это было незадолго до того, как они все официально сформировали стаю, поэтому Хёнджин практически в буквальном смысле стал ему неким наставником, когда Феликс впервые познал все прелести группового секса и полиаморных отношений в принципе. Младший до сих пор помнит насколько смущающим было поддаваться ласкам сразу двух партнёров одновременно, отчего сидящий рядом и наблюдающий за всем этим Хван постоянно хвалил его и направлял, если Ли делал что-то не так. Чан и Минхо как самые ответственные и те, которых Феликс знал дольше остальных, не считая Хёнджина, тоже всячески помогали омеге и останавливали процесс, если на лице младшего недовольство проявлялось хотя бы на долю секунды, но в основной степени всем руководил Хван, находящийся в комнате в роли наблюдателя. Это был совершенно новый опыт, заставляющий сердца всех трепетать с новой силой, а путь к подобным сессиям на постоянной основе был смущающим, прежде чем стал обыденностью. — Быстрее, пожалуйста, — Хёнджин двигается до жути медленно и тягуче. По сравнению с до жути тактильным и энергичным Джисоном, который за несколько минут успел облапать весь живот Феликса, искусать ключицы и вылизать каждую клеточку шеи парня, это чувствуется лениво и во время утреннего секса омега был бы этому более чем рад, но сейчас хотелось большего. Хван явно понимал, что при быстром темпе младший кончит слишком быстро, так и не успев насладиться процессом, отчего оттягивает момент оргазма до последнего, сохраняя Ли в здравом уме и позволяя тому сконцентрироваться на Джисоне. Последний тоже сразу догадался о мыслях Хёнджина, а потому не трогал грудь Феликса и старался не слишком часто водить по рёбрам и бокам, чтобы не задевать чувствительные места на чужом теле. Просьбы не игнорируют, но и в полной мере не выполняют – Хёнджин лишь вбивается немного жёстче, чем до этого, а Хан расцеловывает веснушчатые щёки, опуская руку Ли на собственный член. Тот, видимо, не собирается мириться с тем, что ему не дают желаемого, из-за чего заводит ладонь за спину Джисона, вводя в того два пальца. Смазки для лёгкого проникновения хватает идеально, а факт неожиданности вырывает из него высокий стон. Небольших пальцев Феликса явно мало для Джисона, но смазанный поцелуй, горячее дыхание в шею и беспорядочный вид младшего омеги под ним добивают его не хуже запрещённого приёма Хёнджина. Ли, кажется, тоже близко, но как бы он не грезил мечтой кончить с кем-нибудь из парней одновременно, в последний момент к нему в голову приходит просто невероятная идея, заставляющая ноги дрожать. — Можно... — Джисон, чувствуя приближение оргазма, сам кладёт ладонь себе на член, быстро слезая с чужого тела. — Можно я кончу тебе на бёдра? Феликс сначала не совсем понимает, что Джисон задал вопрос, потом до него ещё несколько секунд доходит то, что обратились к нему, а после того, как приходит осознание самой сути, он лишь громко скулит, не имея возможности ответить внятно. Кивка вполне хватает для того, чтобы Хан излился первым, украшая тёмные метки и следы от зубов на мягкой коже мутными каплями спермы. — Спасибо, Ликси, — Феликс в блаженстве почти закатывает глаза, чувствуя чужую руку в своих волосах, что за всё это время скорее всего успели превратиться в гнездо на голове. — Ты так хорошо постарался. — Малыш, ты так хорошо меня сжимаешь. Как думаешь, сможешь кончить без рук? — Хёнджин подключается как нельзя кстати, наконец-то ускоряя темп. «Да, смогу» проносится в голове, прежде чем Феликс бурно кончает, до пятен перед глазами сжимая в себе старшего. Ли не знал, сыграл ли здесь его явный кинк на похвалу, но менее ярким оргазм в любом случае не стал бы, он в этом точно уверен. Хёнджин кончает внутрь, перед этим несильно кусая ключицу младшего и, если бы у того были силы, Феликс бы кончил во второй раз подряд. Конечности живут своей жизнью и сами собой сплетаются с хановыми, в то время как Хван вначале хоть как-то пытается оттащить их всех ближе к изголовью кровати, где лежит куча подушек и было бы намного удобнее, но после сдаётся, на ощупь беря что-то мягкое и подкладывая им всем под головы. Каждый из них чувствует на своей коже смазку и сперму, от которых хотелось избавиться здесь и сейчас, но желания не было даже чтобы встать за салфетками. — Мне написать Минхо, чтобы он помог нам прибраться? — Джисон из последних сил тянется к прикроватной тумбочке, беря в руку телефон и нажимая на нужную иконку приложения. — Лучше Чонину. Не думаю, что Минхо сильно обрадуется, когда узнает что́ мы здесь устроили, в то время как остальные могли волноваться, — Хёнджин вытягивает шею, дабы посмотреть в экран чужого гаджета, стараясь не беспокоить чувствительного сейчас к любым касаниям Феликса, что лежал между ними. — Он в любом случае узнает, — Джисон отрицательно мотает головой из стороны в сторону. — Лучше уж сразу Чану сказать, чтобы потом по голове не сильно получить, да и остальным он сможет донести всю ситуацию без нашего кровопролития. А ты как думаешь, Ликси? — Хан смотрит вниз и натыкается на прикрытые глаза, слегка дрожащие ресницы и спокойное дыхание, изредка сопровождающееся тихим сопением. Что ж, Феликс заснул и защищать от возможного гнева остальных им теперь некому.