***
Откинувшись на спинку скрипучего стула, издавшего характерный звук, Тео устало вздохнула. Задумчиво прокручивая перо между большим и указательным пальцами девушка в очередной раз пробегала глазами по черновику. Недовольно отложив перо, она поднялась со стула и, всё так же задумчиво, начала мерять маленькую, но зато довольно уютную комнатушку, размеренными шагами. Погруженная в свои мысли журналистка не сразу заметила стук в ее дверь. — Да, войдите, — фраза прозвучала настолько отчужденно, что даже сама девушка удивилась своему тону. — Теодора, это я, — в дверном проеме показался Лоуренс. — добрый вечер. — Добрый вечер! — девушка обернулась к источнику звука, — По какому-то поводу зашли? — расправив складки длинной юбки, она приветливо улыбнулась. — Теодора… — устало вздохнув мужчина стремительным взглядом оглядел комнату, — госпожа Ваутрес сказала, что ты чуть ли не с утра сидишь в своей комнате и не выходишь. Я действительно восхищен твоей страстью к работе, но всё же. Не забывай отдыхать, пожалуйста, — тут он заметил разбросанные по всему столу бумаги. Подойдя чуть ближе, он начал рассматривать записи. Весь текст был в постоянных исправлениях, однако это не мешало свободно прочитать его. Слегка нахмурив брови и закусив нижнюю губу, Баркли стал внимательно вчитываться. Оторвав взгляд от черновиков, он на мгновение задумался прежде чем обернуться к Теодоре. — Я впечатлён, честно. Есть пара моментов, конечно… Но обговорим уже завтра, — Лоуренс направился к выходу, но, прежде чем выйти, вновь обернулся, — Надеюсь, что как только я уйду, ты не продолжишь мучать себя статьей. Сделай перерыв, ладно? — На его лице появилась мягкая улыбка. — Доброй ночи. — Спасибо, Лоуренс. Доброй ночи. После закрытия двери, комната вновь заполнилась тишиной. Но, почему-то, теперь она утратила свою уютность и спокойствие, начиная толко мешать потоку мыслей юной американки. — Возможно, Лоуренс прав, — пробормотала она себе под нос, хмуря брови. Подойдя к окну, Теодора распахнула его, чтобы впустить в комнату вечернюю прохладу. Окрашенное последними солнечными лучами небо уже начинало темнеть. Сделав глубокий вдох и наполнив легкие свежим воздухом, девушка прислушалась к тому, что сейчас происходит за пределами гостиницы. Легкий ветер доносил к открытому окну обрывки разных разговоров немногочисленных жителей, которые несмотря на приближение комендантского часа еще были на улице, щебет птиц и даже звуки музыки, которые определенно звучали из таверны, что означало, что сегодня играет доктор Робертс. Медленно прокручивая мысли в голове, Теодора резко подскочила. «Комендантский час» — будто-бы эхом прозвучало среди всех остальных задумок. Девушка поняла, что практически ничего не знает про то, что происходит на улице после десяти вечера. Неосознанно американка вновь начала расхаживать по комнате. Сейчас единственным, что ее интересовало была информация про комендантский час. Несмотря на то, что голос разума Теодоры несколько раз повторил про то, насколька ужасна идея намеренно бродить по улицам после наступления комендантского часа, журналистка была твердо уверена в том, что все будет в порядке. В лучшем случае она соберет какой-то дополнительный материал и в будущем обязательно вставит в статью. Вряд ли так много людей были настолько увлеченные своей целью, что решатся специально игнорировать установленные на оккупированных землях законы. Так что, в том самом лучшем случае, можно надеяться на эксклюзивную информацию. А вот про худший исход, который был намного более вероятным, Тео не решалась думать. «Главное верить в свои силы!» — повторяла себе девушка, нервно отбивая каблуком неизвестный даже ей ритм. Выходить на улицу Теодора решила ближе к одиннадцати часам. Как на зло каждая минута тянулась мучительно долго. Настенные часы, словно издеваясь над американкой, то затихали, то вновь продолжать издавать надоедливое тиканье. Как только наступило необходимое время девушка без раздумий поднялась со своей кровати и направилась к выходу из комнаты. Ждать уже вовсе не было сил, казалось, что вот-вот и ее комната начнет ее душить. Действовать нужно было максимально тихо и осторожно, чтобы случайно не разбудить кого-то. Сейчас каждый лишний шорох и даже собственное дыхание казались неестественно громкими. Особым испытанием для девушки оказалась лестница, которая так и наровила издать противный скрип в самый неподходящий момент. Всё же преодoлев такую сложность, девушка вздохнула с долей облегчения и направилась к выходу, где ее уже ожидала странная смесь уверенности и страха. Улица встретила девушку характерной ночной прохладой. Даже несмотря на то, что лето выдалось довольно теплым, сегодняшний день не жаловал высокой температурой воздуха. Постояв около минуты на пороге, чтобы привыкнуть к дуновению ветра и избавиться от мурашек, Теодора сделала уверенный шаг на встречу своей идее. Отойдя от дома, журналистка мысленно извинилась перед Лоуренсом. Страшно было даже представлять его реакцию, если бы он заранее узнал про замысел девушки. Пусть он уже и привык к непростому характеру Теодоры, постоянно ищущей себе лишних приключений, но, наверное, такое ему и представить было бы немного трудно. Всё таки Теодоре фантазии было не занимать в этом плане. Представив, как журналист, узнав о ее поступке, сначала бы побледнел, а после сразу же покраснел от возмущения, девушка невольно улыбнулась. Немного неуверенно двинувшись в сторону одной из улиц, Тео в очередной раз обернулась. Городок пустовал. Это было двольно странно, ведь еще буквально вчера, выглянув в окно, можно было с легкостью сосчитать нескольких солдат. С одной стороны это было хорошо, ведь тогда никто не узнает про эту вылазку Теодоры. Однако с другой стороны это означало лишь провал задумки. Уже упев расстроиться, девушка продолжала бродить улочками, сворачивая то направо, то налево и надеясь увидеть что-то интересное. Журналистка уже хотела развернуться и направиться обратно в сторону гостинницы, однако что-то сподвинуло ее заглянуть еще на одну улочку. Мертвую тишину разрушал тихий стук каблуков по брусчатке и шум воды фонтана. Подойдя немного ближе к фонтану, Тео заметила силует, сидящего на нем человека. Как на зло фонари не работали, поэтому на таком расстоянии было трудно понять кто это. Несмотря на не самый оправданный риск, девушка решила подкрасться сзади к сидящему, ведь, возможно, ей повезёт и вернётся она не с пустыми руками. В последний раз окинув взглядом улицу и уверившись, что больше никого нет, девушка начала медленно подходить. Шаг за шагом. И вот оказавшись недалеко от фонтана, на расстоянии буквально трех шагов, Теодора почувствовала самое ужасное, что сейчас могло бы произойти. Зажмурившись и мысленно проклиная свою аллергию на котов, девушка чихнула. Вновь открыв глаза, она увидела силуэт солдата, вытянувшегося, словно струна и убегающего пушистого кота, который любил сидеть около фонтана. Приглядевшись, девушка заметила знакомые черты лица. — Фридрих? Как я рада, что это вы. — Дора? Ч-что вы… — парень явно был озадачен. — Что в-вы тут д-делаете? — серо-голубые глаза округлились. — Если я скажу почему я на улице, то вы явно будете не в восторге. Поэтому давайте упустим этот момент. — D-dora, du überraschst m-mich, — шепот сливался с шумом воды. Фридрих осторожно положил руки на плечи девушки, желая прижать ее к себе, обнять и хотя бы какое-то время не отпускать, однако не решался сделать это. — Вы д-даже н-н-н… — не в силах справиться с заиканием, парень поджал губы. В такие моменты Теодора никогда не мешала ему, а лишь покорно ждала. Она прекрасно понимала как непросто Фридриху и ни в коем случае не хотела заставлять его переживать еще сильнее. — В-вы даже не п-представляете, к-как вам пове-повезло, — немного тише продолжил солдат. — Й-если бы вы встретили н-не меня, а к-кого-то из моих со-сослуживцев… — опустив взгляд, он не отважился закончить фразу. По телу юноши пробежали мурашки от осознания того, что могло бы произойти с Теодорой. — Пробыв тут уже достаточно времени, я примерно понимаю что могло бы меня ожидать… Но ведь и был шанс, что мне повезет, — уголки губ девушки медленно приподнялись, а в глазах появился такой редкий блеск. — И, как видите, удача мне сегодня улыбнулась. А если учитывать, что встретила я именно вас, то повезло мне вдвойне. Едва ли заметный румянец покрыл щёки девушки, но, благодаря не самому надежному источнику света, коим сейчас являлся лишь серебристый лунный свет, он с легкостью смог скрыться от чужих ясных глаз, в которых сейчас плескались волнение, страх и обожание. После временного переезда в Химворд, Теодора была готова уверовать в Бога и каждый день благодарить его за встречу с таким неправильным солдатом Немецкой империи. Нежный, робкий, преисполненный светлых чувств юноша совершенно не подходил под описание среднестатистического «завоевателя». Волосы схожи с цветом поля, усеянного поспевшей тритикале, глаза, словно пасмурное осеннее небо, светлая кожа, которая часто заливалась лёгкой краской, спокойный и вкрадчивый голос, который хотелось слушать целую вечность — иногда, а именно в освещении уходящего солнца, которе предавало всему на своем пути золотистой окраски, казалось, что парень был явно не от мира сего. Для Тео огромной загадкой оставалось то, как судьба могла так жестоко распорядиться с кем-то настолько невинным. Длинные тонкие пальцы были созданы для того, чтобы творить, а не разрушать. Но даже не смотря на все трудности, которые доводилось переживать Фридриху, он оставался прежним юношей, любившим игру на скрипке, котов и яркие желтые тюльпаны. Всё таки можно было только позавидовать такой предданости собственным идеалам. Наверное, практически любой под таким давлением уже бы давно отдался в когтистые лапы жестокости, но только не он. Сейчас для Фридриха отпустить веру в то, что ему удастся спасти хоть несколько невинных душ было один из самых ужасных кошмаров. Конечно, ненависть со стороны мирного населения не дарила особой поддержки, а лишь наоборот заставляла тонуть в ужасном чувстве обиды, но парень всё прекрасно понимал. — Ох, п-простите за такую в-вольность! — парень резко убрал руки с тонких плеч и виновато отвел взгляд. — Ну что вы, — подобное поведение Фридриха всегла вызывало тихий смешок. — Я готова простить вам что угодно, — добавила она, широко улыбнувшись. — A-auch wenn ich dich g-geküsst habe? — на Теодору вновь уставилась пара глаз, в которых, если приглядеться внимательнее, то можно было отыскать целое небо, усеянное грозовыми тучами, за которыми прятались детская наивность и преданность. — Ну вы же знаете, что я очень плохо понимаю немецкий… — в ответ последовал лишь короткий кивок. — Фридрих, я очень хочу, чтобы вы не боялись говорить мне все, о чем думаете так, чтобы я это понимала. Знаете… — Теодора опустилась на парапет фонтана, расправив юбку, чтобы та не помялась. — У меня никогда не было близких людей которым я могла бы рассказать обо всем на свете. В детстве даже мои подруги были более заинтерисованы в моем брате, нежели во мне. И я привыкла к этому, — парень послушно присел возле, не смея издать лишнего шороха, чтобы не помешать рассказу. Фридрих с особым трепетом в душе относился ко всему, что говорила американка. И ему было абсолютно не важно о чем она говорила: какие-то истории из детства, пустые разговоры, непонятные для него проблемы современной журналистики — всё это он слушал с особой внимательностью, пытаясь лучше понять душу девушки. — Во взрослой жизни моими собеседниками были лишь те, с кем я работаю. Как бы это не звучало, но более или менее близких людей я встретила тут… — последовала короткая пауза, но, вздохнув, Тео продолжила. — Нет, нет. Даже не знаю как правильно это передать на словах. Лоуренс — замечательный друг, но эта дружба заканчивается на журналистике. С Йоке мы пусть и славно общаемся, однако мне иногда кажется, что это общение будто бы из вежливости. Пустые разговоры по типу «погода сегодня не радует», — девушка театрально всплеснула руками, — с доктором Робертсом я общаюсь лишь для того, чтобы наконец-то взять у него интервью. Но вы… — обернувшись на сидящего рядом юношу, она продолжила. — Рядом с вами я чувствую наконец-то, что нашла того самого человека. И я просто хочу почувствовали то же, что и я. Наверное, молчание длилось не более минуты, однако для обоих это минута казалась вечностью. Теодора надеялась хоть на какой-то ответ, ведь только замолчав она почувствовала эгоизм в своих словах, а Фридрих пытался понять, что ответить. Парень не знал как правильне объяснить, что для него Дора стала самым родным человеком во всем проклятом мире, что именно ради обворожительной улыбки и пары любопытных глаз он борется с желанием «закончить всё», что именно она стала единственным смыслом, пусть не особо и длинной, но наполненной сложностей, жизни. Только возле резко появившейся в Химворде американки чувствовался уют, а вместе с ним рой бабочек, порхавший где-то под ребрами молодого солдата. — Дора, т-то, что вы сказали… М-мы с вами о-о… Очень похожи в этом, — с едва ли ощутимой горечью в словах парень вздёрнул уголки рта. — Вы мне очень д-дорога и я н-не… Не хочу, чтобы из-за од-дной д-д-д… — тихо ругнувшись под нос — на немецком, он устало закатил глаза. Его невероятно изводила проблема с заиканием. — Одной неп-правильной фразы я п-по-потерял вас. А м-молчать я п-просто… Не могу. — Фридрих, вы просто чудо, — Тео сказала это совсем тихо. Без доли смущения она глядела на сидящего рядом юношу. Немного помедлив, американка всё же подсела настолько близко, что их руки соприкоснулись. Осторожно опустив голову на чужое плечо, которое сразу же вздрогнуло от неожиданности, она устало выдохнула и прикрыла глаза. Серая форма не отличалась особым комфортом, однако сейчас это было самым неважным пустяком. — Прошу, не говорите ничего сейчас, — ответом служила покорная тишина и слегка учащенное сердцебиение. — Скажите, а почему сейчас ваши сослуживцы не следят за улицами? — Тео спросила, не меняя своей позы. Голос звучал спокойно и даже с нотками сонливости. — Обычно я только из окна могла троих сосчитать. — К-как сказать… — до этого напряженное тело неожиданно расслабилось. — Стоит благодарить б-бармена, который н-наконец-то согласился налить им в-выпить. Большинство п-просто напилось до бесп-памянства. Словно животные, — Насупив светлые брови, парень хмыкнул. — Сейчас отсып-паются, а утром их будет ждать вы-выговор. — А вы не пьете? — Нет, — ответ получился довольно холодным и резким, что совершенно не было свойственно для Фридриха. Быстро догадавшись, что тема являлась достаточно тяжелой, девушка сразу же ушла от нее. — А вот… Теоретически. Можете сказать что могло бы произойти, встреть я не вас, а кого-то другого? — Д-да, но… — руки невольно сжались в кулаки. — Замечательно! — девушка сразу же оживленно встрепыхнулась. Выудив из складок юбки небольшой блокнот и карандаш, американка настроилась на сбор полезной для нее информации. — З-зачем вам? Это для в-вашей статьи, да? Ладно… — выдохнув через нос, Фридрих принялся неспешно рассказывать что может произойти с человеком, оказавшимся на улице после десяти часов вечера. Парню с трудом доводилось рассказывать про это, однако по просьбе Теодоры не смел умалчивать ни об одной детали, которая только была ему известна. Сама же девушка постоянно делала помеки в блокноте. Она была настолько сконцентрирована, что особо жестокие случаи не вызывали пратически никаких чувств. Поставив в конце своих записей точку, она вновь спрятала орудия для записей между складок юбки. — Фридрих, вы даже не представляете насколько я вам благодарна! — девушка понимала, что могла бы свободно уже отправиться обратно в гостинницу, но почему-то не могла это сделать. Точнее сказать — не хотела. Теодора действительно наслаждалась компанией молодого солдата. Запах хвои и нежности лишь предавали их нечастым встречам особой интимности и умиротворенности. Ей хотелось целую вечность провести возле парня, излучавшего тепло. Хотелось защищать, оберегать от всего зла этого мира, хотелось не позволить жестокости забрать его светлую душу, хотелось безжалостно украсть его сердце. Обычно Тео не особо была увлечена мыслью понравиться кому-то. Она всегда старалась хорошо выглядеть и говорить правильные вещи, но делала это лишь из-за собственных прихотей и частично из-за того, что ей нравилось как раздражались другие девушки в ее окружении понимая, что все внимание вновь направлено к журналистке. При этом Тео никогда не нуждалась в мужском внимании, оно лишь тяготило творческую душу. Конечно, иногда эта душа хотела отвлечься от всего и успокаивалась после очередной ночи, проведенной с каким-то мужчиной из бара, имя которого девушка даже при огромном желании и не вспомнила бы. Но это все было не тем, что могло бы ее заинтересовать на более долгий промежуток времени. Однако сейчас все поменялось. Теодора впервые действительно хотела любить и быть любимой. Та самая душа, словно позабыв обо всех своих предубеждениях, рвалась к чувственному юноше. Она словно бы кричала, пытаясь дать понять Теодоре, что вот что ей было столь необходимо. Что больше не найдется успокоения, кроме как возле Фридриха. — Я могу задать вам еще один вопрос? — тишину прервал девичий голос. — Ну к-конечно. — О чем вы сейчас думаете? — убрав выпавшую прядь волос за ухо, Теодора повернула голову в сторону своего собеседника. Тот смотрел куда-то перед собой. — Н-над вашими словами. Думаю, что все-таки д-должен вам сказать об э-этом прямо. — спокойное и довольно мечтательное лицо резко приняло облик серьёзности. — Я… Я люблю вас. Н-наверное с дня нашей п-первой встречи я был восхищен в-вами. Д-дора, вы просто невероятная д-девушка, — Фридрих повернулся в сторону предмета своего обожания, но сразу же встретил чужие губы, накрывающие его. По телу пробежала легкая дрожь. Прикрыв глаза, парень ответил на поцелуй — пусть неумело, но от этого не менее искренне. Огрубевшая от тяжелой службы ладонь бережно лягла на щеку, усыпанную веснушками. Обоим сейчас казалось, что время замерло. Сердца своим быстрым биением грозились, что вот-вот и выпрыгнут. Светлые ресницы вздрогнули. Мягко отстранившись, Фридрих взглянул на сидящую возле него девушку. Щеки предательски горели, а ветер всё-таки выбил пряди из некогда аккуратной прически. — Ich liebe dich, — Теодора будто бы выдохнула эту фразу — настолько она прозвучала легко и непринужденно. — Und ich liebe dich mein Schatz, — Парень оставил легкий и невесомый поцелуй на, и без того раскрасневшейся, щеке. — Д-думаю вам стоит уже возвращаться. Молодые люди неспешно шли пустыми улочками. Уютное молчание сменяли тихие разговоры о самом разном. Обоим хотелось как можно сильнее растянуть сегодняшнюю ночь, однако понимание ситуации в целом не могло предоставить такой роскоши. Ближе к гостиннице они становились тише и тише, пока вновь не замолчали. Остановившись возле деревянной двери, они неловко взглянули друг на друга. Хоть какое-то освещение в виде недалеко стоявшего фонаря позволило разглядеть лицо солдата. Теодора пыталась удержать смех, однако широкая улыбка ее выдала. — У вас следы от моей помады, — В тот же момент бледное лицо залилось краской, скрывая оставленные улики. — Спасибо, что сказали. Н-не знаю как бы объяснял э-это з-завтра… Сегодня, — Задумчиво добавил юноша. — Доброй ночи, Фридрих, — привстав на носочки, девушка оставила ярко-красный поцелуй на щеке. — Д-доброй… — черты лица вновь смягчились. Скрывшись за тяжелой деревянной дверью, Теодора бесшумно выдохнула. Перед ней вновь появилась тяжелая задача — так же бесшумно вернуться в свою комнату. Шаг за шагом — журналистка постоянно прислушивалась. Провернув ключ в скважине и закрыв дверь в свою комнату изнутри, девушка устало плюхнулась на кровать. Мысли сейчас были полностью перемешаны, что естествено мешало сну найти путь к сознанию американки. Откинувшись назад и приняв горизонтальное положение, Теодора какое-то время просто лежала, однако спустя считаные минуты, вновь поднялась на ноги. Подойдя к столу, она зажгла небольшую свечу и уселась на стул, который в кои-то веки решил не рушить тишину надоедливым плачем. Тео поднесла к тусклому источнику света блокнот, заполненный ночными записями, хмуря тонкие брови. Кинув уверенный взгляд на часы, которе будто бы бросали вызов журналистке, преисполненной сил, Теодора достала чистый лист бумаги и перо с чернилами и принялась увлеченно писать.***
Умиротворенную тишину бездушно рушило пение птиц и тихий стук в дверь. Теодора, нехотя отрывая уставшие глаза от листка, подошла к двери. Вновь провернув ключ, она открыла вход в свою комнату. На пороге стоял Лоуренс. — Теодора, доброе утро. Прошу прощение, что побеспокоил. Если честно, думал, что вы еще спите, но решил на всякий случай проверить, — мужчина ступил в комнату. — Доброе утро, — из уст невольно вырвался нервный смешок. — Что вы, ни чуть не побеспокоили. — У меня появилось немного свободного времени. Не против, если я еще раз взгляну на ваши черновики? — не дождавшись ответа, журналист двинулся к столу, заваленному бумагами. Руки Теодоры нервно дернулись, желая ухватить Лоуренса, не пуская его к столу, однако в последний момент девушка прижала их к себе. — Теодора, а что это… — мужчина осторожно взял в руки несколько листов бумаги, полностью исписанных текстом. — Почему-то не припоминаю их со вчерашнего вечера. — Прочитав написанное, он как можно медленнее перевел взгляд на Тео, которая в свою очередь сделала шаг назад. Хмурый взгляд журналиста действительно пугал, как ничто другое. Сначала, как девушка и предполагала, лицо его побледнело, а спустя какое-то время приняло красный оттенок. — Теодора Эйвери, не хотите ли вы ничего рассказать? В особенности о том, как вы провели эту ночь? — хмурые брови придавали ужасной серьёзности, но резко, расслабившись, он вновь глянул на записи. — Но статья всё-таки прекрасна.