Он знал Наньцзян так же хорошо как родную школу, даже лучше, поэтому особого труда добраться до храма не составило. Цзышу всегда удивляло это место, его шаман говорил, что оно находилось вне времени. Глядя на ритуальные ножи, которые в этом времени не должны существовать, он уверился в его правоте. Жаль только, что сам шаман так этого и не узнает. Цзышу присел перед ними, находящимися отчего-то центральными, в насмешку будто. Он не спешил, впереди вся ночь.
Густой запах таких до щемящий нежности знакомых масел заполнил легкие. Раньше непривыкшие глаза слезились от него, теперь же слезы бежали совсем по иному поводу. Шесть жизней позади. Умирая в тот раз, он улыбался, абсолютно уверенный в следующей. Какая в сущности разница где кем и как он родиться, если рядом всегда будет его любимый шаман? Оказавшись снова в первой, Цзышу не понимал, что пошло не так. Нельзя дважды пережить одно и то же, он выучил это за шесть жизней. Это исключение?
Увидев своего мужа, абсолютно его не узнающего да на много лет раньше он опешил еще больше. Следовать знакомому пути было банально невозможно, одна переменная перемешала все, что только можно. Да и не хотелось особо, ведь это означало смерть единственного друга — Цзинь Бэйюаня. Цзышу стал пытаться сблизиться с мужем. В конце концов именно шаман тогда полюбил его первым. Добиться его любви еще раз будет несложно, да?
Это оказалось невозможным. Цзышу понял это, глядя на родное жадеитовое кольцо, висящее на цепочке на чужой шее. И надо же было его шаману выбрать одного из немногих, на кого меч Цзышу не поднимется? Впрочем, невольно подслушав признания в любви и клятвы увезти из столицы, он понимал, что приставка «его» больше не уместна.
Цзышу надеялся что-то изменить до последнего. Но все, чего удалось добиться, это звания близкого друга, на которое каждый раз хотелось огрызнуться. А приходилось улыбаться, отвечая тем же. Он закончил свои дела, сумел вывести целыми из дворцовых интриг практически всех своих братьев. Он гримировал чужое тело, чтобы новый император не мешал покидать душную столицу, улыбался своему названному брату и кивал, соглашаясь остаться на его свадьбу.
Где-то глубоко внутри Цзышу все еще верил, что
его шаман взглянет на него, на того, кого перед своим богом он сам привязал к себе красной нитью, кого сам клялся никогда не забыть и не оставить. С каждым днем надежда все таяла, пока не иссякла окончательно. Завтра свадьба уже не его шамана и его названного брата. Он совсем лишний там. Быть там не хотелось, чтобы еще больше не ранить и без того истерзанное чьими-то когтями сердце. И в то же время хотелось. То ли затем, чтобы окончательно убить в себе надежду, то ли из немного наивной и еще не добитой веры.
И вместе с тем он понимал, что завтра будет поздно. Гаж не прощает предательства. И когда уже клявшийся шаман будет делать это снова, но с другим... Вспоминать, что стало с одним таким, в той далёкой первой жизни, не хотелось. Как и видеть на его месте своего возлюбленного.
И вот он, сидел перед парными кинжалами и, сдерживая слезы под каменной маской, доставал из цянькунь все необходимое для отречения. Цзышу знал, будет больно, еще в первой жизни его предупреждали. А мудрейший потом говорил, что много больнее рвать связь, когда не желаешь того. И добавлял, что долго такие люди не живут. Цзышу уже терять нечего. Жизнь, чтобы издалека наблюдать за счастьем самого родного человека, ему не сильно нужна.
Он в который раз перебирал в руках сухие травы, перекладывал с места на место нож, то отставлял, то ставил ближе чашу, в тщетной попытке оттянуть неизбежное. Едва ли в этом был толк. И все же он провел пальцами по рукоятям свадебных кинжалов, одними губами шепча клятвы. Маска трескается в один миг, и отвернувшись, чтобы не испортить подготовленных трав, он съежился на полу.
Закусив запястье, чтобы хоть как-то заглушить звук, Цзышу выл, совсем не сдерживая слез. От знакомого из той далёкой первой жизни густого запаха становилось только хуже. Не так много времени у него, чтобы вдыхать его и еще меньше, чтобы успеть хоть немного надышаться пряно-горьким ароматом его любимого шамана. Цзышу скулил, скребя короткими ногтями пол с такой силой, что те умудрялись загибаться в обратную сторону, отделяясь от плоти. Едва ли ему есть дело до боли, обжегшей пальцы, еще меньше до крови, пачкающей в алый и пальцы, и пол, и даже одежды. Гаж, он наверное и своего сына не успеет увидеть, не сможет его воспитать! Благодаря вечерний полумрак и отблески костра, скрывающие его румянец, не закружится перед любимым супругом, ловя восхищенный вздох...
Он разжал зубы, сглотнул ненавистный металлический привкус, и приподнял голову, чуть поворачивая ее. Сквозь завесу волос не видно практически ничего, и все же блики на кинжалах видны довольно четко. Цзышу смотрел на них, чувствуя как волосы липнут к лицу, мокрея от слез. Он только немного всхлипывал, уже не переходя на вой. Сидеть тут всю ночь, увы, невозможно. Да и маловероятно, что кому-то понравиться сюрприз в виде неприглашенного гостя в храме, который и знать о храме не должен. Цзышу приподнялся немного шатаясь даже с учётом того, что сидел, поправил волосы, чтоб не мешались.
Он глубоко вздохнул, осматривая травы еще раз, и тихо проговаривал их название. Все на месте. Пальцы успели перестать кровоточить, покрывшись тонкой корочкой. Цзышу глубоко вздохнул. С тихим стуком он переставил чашу ближе и взял в руки первую траву, начиная шептать. Каждое слово отзывалось болью в теле, понемногу. Сначала ныли пальцы, хоть и не истекали кровью, потом кисти, боль поднялась до самых плеч и стало невыносимо не то, что перемешивать травы, а просто держать их в руке. Перед глазами начало плыть и его спасала только огромная практика. Каждый меридиан пульсировал, усиливая волны боли многократно. Он вообще переживет эту ночь?
Зажечь огонь совсем не трудно. Пламя небольшое, неестественно сине-фиолетового цвета. В его свечении разглядеть идущую от сердца нить не сложно, особенно когда ту мягко окутывал дым. От нити по телу разносились волны тепла, резонируя с болью во всем теле. Не то усиливая друг друга, не то гася. Он взял в руки кинжал, один из парных, осторожно схватился за нить, такую ощутимую сейчас и точно знал куда, к кому она ведет. Как хорошо, что сам шаман ничего не увидит, не почувствует. Цзышу занес кинжал, стискивая зубы. Запястье сдавливает с такой силой, что пальцы разжимаются, но металлического звона не слышно.
— Что ты творишь? — голос мудрейшего совсем не то, что желал сейчас услышать Цзышу.
Он молчал, не хотел отвечать на очевидный вопрос, отпустил нить и потянулся другой рукой за другим кинжалом. Ему нужно закончить ритуал! Мудрейший успел раньше: чаша переворачивается и огонь, чуть лизнув пол, затух. Нить теряет осязаемость. Больше трав у него нет. Цзышу обернулся, вырывая руку и смотрел зло, чего в скудном лунном свете совсем не видно и точно знал, что мудрейший как минимум догадывается о его реакции. Цзышу правда не знал, что удерживало его язык за зубами, но прекрасно понимал, что это совсем не надолго.
— Ты не желаешь этого, — совсем не вопрос. — Зачем?
— Желает он, — стараясь говорить как можно более спокойно, ответил Цзышу.
— Нет, — по легкому ветерку он понял, что мудрейший покачал головой, — нить вела бы себя иначе.
— У меня еще есть глаза, — шипел он сквозь зубы.
— Иногда все выглядит совсем не так. — От упрямства мудрейшего хотелось побиться головой об многострадальный пол, но едва ли это помогло.
— Не в этот раз, — покачал головой Цзышу, глубоко вдыхая. Сдерживаться, чтобы не наговорить лишнего все труднее.
— Ты можешь ошибаться. — опуская руку на его плечо, убеждал мудрейший.
— У него завтра свадьба, — отрезал Цзышу.
И мудрейший наконец замолк, очевидно пытаясь собрать мысли в кучу после такого заявления. Свадьба завтра только одна и догадаться о личности
его мужа совсем не сложно. Он понятия не имел как должна реагировать нить, но имело ли это значение, когда факты говорили за себя. Гаж, да, он совершенно не желал этого и был бы рад заново привыкать к звону украшений, подобающих его статусу! Но за ночь разве можно что-то изменить?
— Я мог бы предположить наличие подселенца, — смог наконец прийти в себя мудрейший, — диких духов или просто проклятий, но это, маловероятный исход.
— Вы правда верите, что какой-то дух может пробиться сквозь его защиту? — Это даже произносить забавно. Настолько, что вырывается пара, совсем неуместных, смешков. — Сломать его волю? Заставить замолчать? Уснуть?!
— Вы правы, но — кивнул мудрейший, и предпринял еще одну попытку… — Несколько раз случалось, что в одном теле оказывались две души. Полноценных, живых. В этот раз все с самого начала пошло не так, верно? — Цзышу кивнул, практически кожей чувствуя как ободрился мудрейший. — Это можно исправить. Понадобится время и много энергии.
— Создать новое тело из воздуха? — фыркнул Цзышу, выгибая бровь, хоть этого не было видно.
— Что-то вроде, — сжав руку на плече. — Это возможно.
— Времени...
— Будет достаточно, — от уверенности в чужом голосе он немного вздрогнул. — Я все ещё мудрейший и мое слово имеет вес.
— Он не послушает, — практически прошептал Цзышу, чувствую как стремительно теряет позиции. — Меня не слышал...
— Я его учитель, он прислушается. К тому же, — в голосе прибавилось лукавства, — знать о таком обряде мог только супруг Великого Шамана. Полагаю доказательств будет достаточно.
— Только мои слова, — выдохнул Цзышу, особо не чувствуя желания дальше спорить.
— Знания, что приобрести в этой жизни было невозможно. Этого уже достаточно.
— Будь по вашему, — сдался Цзышу. — Но вы позволите мне закончить, когда ничего не изменится.
Мудрейший промолчал и поднялся, дожидаясь его. Очевидно в печальный исход он совсем не верил. Цзышу встал, но и только. Он не двигался с места, только прожигал взглядом парные кинжалы, уже уложеннные на место. Про себя он прошептал свадебные клятвы. Цзышу позволит себе надеется, в последний раз...
***
Бэйюань косился откровенно зло, явно недовольный подъемом в такую рань. Еще и не думало светать. Но, едва он заметил Цзышу в одеждах Тяньчуан, кровь на пальцах и рукавах, пусть он и без маски со шляпой, как сон слетел с бывшего князя Наньнина в один миг. С тех пор, как они покинули столицу, Цзышу к этой форме не возвращался. Пришлось покачать головой, чтобы немного успокоить. «Нет, это не Хэйлян И» — молча уточнил он. Бэйюань понял, догадался Цзышу, заметив как чуть опустились чужие плечи и расслабилось лицо. Едва ли, впрочем, это заметил бы кто-то другой. Его друг прекрасно умел держать лицо.
По лицу же У Си ничего нельзя было понять. И догадаться было сложно. В последнее время вообще казалось, что этот мужчина совсем не знаком Цзышу, характер иногда отличался. Поэтому даже предположить о чем думал шаман было сложно. Он не стал пытаться.
Честно, Цзышу ничего не хотел говорить. Даже приходить сюда особого желания не было. Тем более, чтобы смотреть на подготовленные одежды и украшения Первой леди Няньцзана. Совершенно другие, к счастью. Цзышу совсем не уверен, что смог бы сдержатся, если бы увидел свои. Он продолжал молчать, совершенно не зная с чего начать рассказ и мудрейший начал вместо него.
— Я был неподалёку от храма, когда почувствовал усиление энергии из него. Там обнаружился лорд Чжоу, — кивнул на него мудрейший и У Си тут же нахмурился. — Он проводил отречение, я едва успел.
— Цзышу! — возмущенно крикнул
его шаман и подскочил было, но рука мудрейшего заставила осесть обратно.
— Оказалось разлюбил совсем не он, а его супруг. И лорду Чжоу пришлось отречься самому, чтобы на завтрашней, — он выделил последнее слово, — свадьбе его не проклял Гаж*.
— Цзышу, — едва слышно прошептал Бэйюань, едва понял, что имел в виду мудрейший.
Цзышу приподнял голову, позволяя взглянуть на него его прозорливому другу. Бэйюань вздрогнул, но больше ничего не сказал. Ночной полумрак, еще только начинающий таять от первых лучей солнца, очень слабо разбавляли свечи. Цзышу был рад этому, иначе его весьма плачевный вид выделялся бы сильнее. Комната погрузилась в тишину. Видимо мудрейший давал время осознать все.
— Цзышу, — обратился У Си, хоть по частым поглаживаниям змеи было видно, насколько хрупко его внутреннее равновесие, — я был твоим мужем?
— Мы все ещё связаны, — вздохнул Цзышу.— И, если вспомнишь, я пытался до тебя достучаться.
— Бэйюань — тот кто мне нравится, — покачал головой шаман, пытаясь убедить больше себя, наверное, и, кажется, собирался еще много чего сказать, но видимо не смог подобрать слов. — Я не мог так ошибиться.
— Это факт, мой маленький шаман, — холодно отрезал мудрейший. — Я видел...
— Маленький яд говорит правду, — прервал его Бэйюань, — просто он не У Си.
Кажется, даже многочисленные питомцы замолкли настолько стало тихо. Да что там питомцы, Цзышу не слышал даже сверчков и шелеста листьев на ветру. Он поднял голову, всматриваясь в лицо Бэйюаня и видел там ободряющую улыбку и абсолютную уверенность. Хоть ночи в Няньцзань холодны, а встающее солнце даже развеять темноту не успело, не то чтобы согреть, Цзышу стало теплее. Намного теплее, будто его шаман набросил на плечи волчью шкуру и обнял поверх, оставляя поцелуй на макушке.
— Бэйюань... — практически выдохнул теперь неизвестно кто, его единственный друг не мог с такой уверенностью ошибаться. Тем более это объяснило бы абсолютную незаинтересованность его шамана в нем. Только кто настолько силен, чтобы заглушить его?
— Мой ученик не настолько слаб, чтобы его тело захватили какие-то духи!
— А может ли человек противостоять Собирателю душ? — и мудрейший вынужден был замолкнуть. Вот оно как. И каким образом это случилось? — Маленький яд, — обернулся к застывшему статуей «У Си» Бэйюань, обхватывая его ладонь своими, — помнишь сон, где ты видел меня с белыми волосами.
— Ты сидел спиной у камня и я старался поговорить, — кивнул тот, как-то отстранённо, не совсем, кажется, осознавая происходящее. — При чем тут бред больного?
— Не бред, — покачал головой Бэйюань, — это случилось на самом деле. Я сидел у камня трех существований, а ты пытался поговорить. Белые волосы у меня были только после смерти. Больше, до этого раза я человеком не рождался. И обратился ты ко мне тогда соответственно, по имени, данному там. — он прижался ближе и мягко погладил ладонь в своей руке. — Наша история насчитывает сотни лет, маленький яд, хоть мы поговорили впервые при этой жизни.
Цзышу начинал понимать состояние Цзюсяо на занятиях с шифу, потому что сам сейчас сидел точно так же, переводя взгляд с одного на другого и абсолютно ничего не понимал. В тело его шамана каким-то образом занесло душу Собирателя душ? Бэйюань все помнил и по прежнему звал его другом? Собиратель знаком с Бэйюанем, но забыл об этом? Что здесь вообще произошло?! Цзышу прикрыл глаза на мао да глубоко вздохнул, стараясь хоть немного утихомирить бешеный стук сердца.
— Почему? — прозвучало так по-детски, таким тоном, как у Цзюсяо, когда он не понимал очередную стойку.
— Твоя ошибка стоила мне страданий на все жизни, — очень тихо выдохнул Бэйюань, видимо не особо желая отвечать. «Надо же какая запутанная у Бэйюаня история с его ненаглядным!» — Я не желал говорить с тобой.
— А теперь?.. — голос стал надломленным и чуть дрожащим. Кто бы ни был этот человек, Бэйюань ему явно настолько же дорог как Цзышу его шаман.
— Ты сам ее исправил, отдав свои силы, чтобы вернуть меня к первой жизни.
«Так вот кто во всем виноват, — мысленно кивнул Цзышу. — Сам заварил, пусть сам и исправляет.» Цзышу смотрел как его друг прижавшись своим лбом к чужому стал тихо шептать, успокаивая своего... Вот это вот ошарашенно хлопающее глазами чудо, в общем.
— Маленький яд, послушай меня внимательно, это прошлое никак не должно влиять на наше будущее. Я люблю тебя, маленький яд, я уехал с тобой, тебя назову своим мужем. Но, маленький яд, платить за наше счастье счастьем единственного друга я не намерен!
— И не надо, — вмешался мудрейший, быстрее сообразивший что произошло и как с этим быть. — Завтра начнем разделение как для близнецов, которыми вы и являетесь сейчас. Не важно кто ты был, мой маленький шаман, вы с У Си братья-близнецы и оба мои ученики, — не его шаман кивнул гораздо уверенней. — Никому не придется платить, — повторил мудрейший, — только немного подождать.
— Бэйюань, — прошептал (бывший?) Собиратель душ, гораздо более уверенным голосом, — как меня звали?
— Учан, Бай Учан. — и мягко поцеловал.
Захотелось отодрать их друг от друга и крикнуть Бэйюаню «не трогай!». Ведь там, в собственном теле заперт его возлюбленный шаман. Но избранник Бэйюаня совсем не плохой, и едва ли уместно лезть сейчас, когда его мир рассыпался как сушенная трава в неловких пальцах. Цзышу тихо подошел ближе, но ни прикоснуться ни сесть рядом не решился. В нос забился пряно-горький аромат, перемешанный со сладковатыми нотами. Эта примесь впервые за последнее время не обжигала клочки сердца.
— Мой маленький шаман, — мягко позвал мудрейший, и Бай Учан повернулся, разорвав поцелуй, но ни на цунь не отодвинулся, — одному мне не успеть подготовиться. — Он кивнул, готовясь подняться, но был остановлен весьма неожиданным вопросом. — Только сперва ответь, где же одежды Первой леди?
«Мои? — пронеслось в мыслях Цзышу. — Так лежащие здесь совершенно иные?» Цзышу облегченно выдохнул, слишком громко, чтобы его не услышали. Правда можно ли шаману иметь два свадебных наряда?
— Они жглись, — отвел глаза Бай Учан, вызывая у Цзышу тихий и совсем не уместный смех. Но что он мог поделать, видя на лице шамана винованное выражение их будущего юного шамана? Интересно, это один из методов выбора будущего шамана? Одинаковое виноватое выражение мордашки? — Простите, учитель, я должен был сразу сказать. Я подумал им не по нраву...
Он не договорил, но и так было понятно, что имелось в виду. Бэйюань для этих земель, для местных духов пока еще чужой. Ненадолго, судя по тому, что Гаж одобрил создание вторых ритуальных одежд. Шамана не в чем винить. Он не мог знать, что занял невольно чужое место и жгут талисманы его. Как впрочем и любого другого человека, прикоснувшегося к чужим свадебным одеждам. Видимо его шаману очень не нравилось происходящее, вот он и пытался достучаться!
— Так может стоит их отдать владельцу? — улыбнулся мудрейший, переводя взгляд на него.
Бай Учан кивнул и поднялся, жестом зовя за собой. Цзышу бросил взгляд на Бэйюаня, ловя мягкий взгляд, и кивнув, не то себе не то ему, поднялся следом. В соседней комнате, на таком знакомом месте лежали его свадебные одежды со всеми украшениями. Цзышу мягко провел по ним рукой, чувствуя тепло и, кажется, лёгкую пульсацию, словно маленького сердца. Он не взял их в руки, нет. Обернулся, вглядываясь в родные черты и прижался, глубоко вдыхая пряно-горький аромат.
— Прости, — тихо прошептал Бай Учан, осторожно приобнимая.
— Все разрешилось, — не отрывая головы от груди, Цзышу покачал головой. — Мудрейший вовремя успел...
Они долго так простояли, у Цзышу даже начали болеть ноги из-за полусогнутой позы. Бай Учан еще пару раз пригладил его по голове и мягко отстранил. Цзышу улыбнулся, впервые за последнее время ярко-ярко. Дыхание напротив на мяо сбилось и он точно знал, что так отреагировал не Бай Учан, а его шаман. Цзышу повернулся, беря в руки свои ритуальные одежды и прижал к себе.
Они вышли обратно и Цзышу сел рядом с Бэйюанем. Смотрелось так нереально: два монстра, вершивших в столице судьбы невинных, улыбались не хуже наивных дев, разглядывая дорогие одежды, каждый свои. Они различались всем и цветом ткани и узором и талисманами украшений, и вместе с тем были чем-то неуловимо похожи.
— Как за ночь все переменилось, — прошептал Бэйюань и Цзышу вздрогнул, поднимая на него взгляд.
Его друг ничего не сказал ему боле, только улыбнулся. Мягко и тепло, по-настоящему, совсем не так, как кривил губы в столице. Тогда глаза были холодны и расчетливы, хоть все остальное казалось мягким, сейчас же и глаза блестят теплом. Цзышу ответил своей улыбкой, с удовольствием ловя поражённый вздох. Не ожидал, Бэйюань?
— Маленький яд, — шепнул он, резко переводя взгляд, будто одна улыбка вечно холодного Цзышу могла его убить, — будь осторожен.
— В ритуале ничего опасного, — чуть нахмурился Бай Учан, будто недовольный, что в его силы не верят, и тем не менее кивнул.
Мудрейший и близнецы ушли, а они с Бэйюанем остались сидеть и ждать. Цзышу только слышал об этом ритуале и вживую ни разу не видел, но и так знал, что зрители там лишние. Слишком сложный. Нужна большая концентрация. Но им оставалась задача намного тяжелее — ждать и верить. Жаль, даже навещать, проверяя результат нельзя.
К ним тихо подошел Ну Аха, ставя ранний завтрак. Не решился, видимо, звать их. Он улыбнулся им обоим и вышел так же беззвучно. Цзышу проводил его взглядом. Желания с кем-то говорить не было совсем, а зная Бэйюаня придётся как минимум полдня болтать обо всем и ни о чем. Вот и хотелось, хоть немного помолчать, вслушиваясь в шелест листвы за окном, еще редкие песни птиц. Он глубоко вздохнул, чувствуя как комната постепенно наполняется нежным ароматом распускающихся цветов. Резкие свежие ноты были немного не к месту. Цзышу опустил взгляд и тихо усмехнулся: Ну Аха положил им пару апельсин. Заботливый, как всегда, впрочем.
— Прости, — еле слышно прошептал Бэйюань и Цзышу молча кивнул. — Ты сказал бы?..
— Никогда, — отрезал он, качая головой, и взялся за палочки желая еще немного продлить мгновения тишины и покоя.
Ночь была такой длинной, что ему просто необходимо хоть немного передохнуть.
— Так забавно, — так же тихо прошептал Бэйюань. — Сколько мы доверяли друг другу тайны, точно зная, что предадим друг друга, когда придёт срок. А посмотри на нас теперь? Как круто повернулось все...
— И ты прости, что не настоял тогда, — прошептал Цзышу, совсем невпопад.
— Не надо, — покачал головой Бэйюань, — ни одни слова меня не убедили бы.
— А для решительных действий я слишком тебя уважал, — кивнул Цзышу. — Брат?
— Брат.
Дальше завтрак прошел в тишине, не считая стука палочек и посуды. Цзышу вздыхал, глядя в окно. Сколько раз он видел эти пейзажи? Наверное и звезд не хватит, чтобы сосчитать, а бывший глава Тяньчуан каждый раз влюблялся в них заново. Неудивительно впрочем, ведь именно «далекий край дикарей» принял его совершенно разбитого.
Приятно будет провести еще одну жизнь, встречая рассветы в любимых объятьях, провожая закаты под затихание птиц. Цзышу прикрыл глаза, предвкушая ночные прогулки знакомыми тропинками. Он никогда не сможет забыть, как его шаман привел его показать великое множество ночных цветов, так ярко видных от огромного роя светлячков, и протянул свое кольцо. Хочется еще много раз сходить туда...
— Цзышу! — повысил голос Бэйюань, вырывая его из потока мыслей. — О чем ты так задумался, что не слышишь меня?
— О пейзажах Няньцзан, — мягко улыбаясь, и чувствовал как внутри разливается патока от распахнутых напротив глаз и чуть прикрытого рта, — о своем шамане.
— Почему шаман? — задал видимо первый, пришедший в голову, вопрос.
— Потому что зачаровал меня. — прищурился Цзышу, слегка приподнимая уголки губ, — Одурманил, заставив забыть обо всех своих планах.
— Расскажешь?
— О чем? — уточнил Цзышу, приподнимая бровь.
— О себе, о Няньцзан.
Цзышу кивнул, и тихо начал рассказ, и не надеясь утомить его долгими речами. Слишком его друг для этого любопытен и слишком много времени у них в запасе. Так с беседами да прогулками проходили дни, недели. Они видели не одну свадьбу, проводимую мудрейшим, временно взявшим роль Великого Шамана на себя.
Становилось холодней, и все длинней были волшебные ночи. Утренний воздух был удушающе сладок от ночных цветов, заглушая собой даже тяжелые аромат местных благовоний. Они с Бэйюанем давно наговорились обо всем и просто молчали, глядя в окно. Несколько листьев начали золотиться и подходила к концу пора свадеб. Осталась буквально неделя, но все дни были свободны. Для них. Все ждали когда придут в себя от тяжелого ритуала Великие Шаманы, как успели наречь их люди, и надрежут запястья парными клинками над праздничным костром со своими избранниками.
Цзышу повернул голову в сторону входа и нахмурился. Шагов было слишком много для одного Мудрейшего. Другие, в это время к ним, буквально поселившимся в одном доме «первыми леди», попросту не ходили. Цзышу сосредоточился: чувствуя совсем слабую вибрацию от шагов, и целое море мощной энергии. Осторожно он отложил свадебные одежды, и резко сорвался с места. Ему совсем не нужно было ничего объяснять брату, тот мгновенно бросился следом.
Первым, мягко улыбаясь, зашел мудрейший. А после в широкий, будто строивший знал все заранее, проход вошли двое, похожие внешне как капли росы на листве. Ни Цзышу, ни Бэйюань не стали ничего спрашивать или говорить, бросаясь к замершим мужчинам. Каждый бросился в разные объятья, и ни один не ошибся.
— Моя погибель, — шептал У Си, прижимая к себе такого непривычно, для столичных чиновников, эмоционального Цзышу и водил носом вдоль волос, глубоко вдыхая застывший будто на века аромат лесных ягод и послегрозовой свежести.
— Цзинь Ци, — глухо произнес Бай Учан, глядя чуть виновато да тихо охнул, когда в него впечатался отнюдь не легкий Бэйюань, как бы глядя со стороны ни казалось иначе. Кажется воспоминания стали возвращаться к нему, но, вероятно, тот легко забыл об этом, когда услышал приглушенное собственной грудью «маленький яд»...
***
Цзышу стоял перед зеркалом, глядя на блеск талисманов-украшений. О, как давно надел он их в первый раз. Хоть тихий звон был сейчас немного непривычен, Цзышу точно знал, что пройдет совсем немного времени и он даже капли внимания обращать на него не будет. Как хорошо, что заклинание, заглушающее любые звуки, он выучил давным-давно. Тогда У Си сам предложил начать с него, замечая как постоянно дёргается от перезвона «его погибель».
— Выглядишь как любимая наложница императора, — раздался голос рядом, сопровождаемый таким же перезвоном.
— Я практически слышал эти слова твоим голосом тогда, — улыбнулся Цзышу, поворачиваясь к названному брату. — Ты выглядишь точно также.
Ответом был необычайно звонкий смех. Цзышу до сих пор не мог привыкнуть к свободному в выражении чувств Бэйюаню, но старался. Это, кажется, было взаимно. Его брат крутанулся на месте, и ткань со всеми украшениями следом, сопровождаемая довольно громким звоном.
— Я знаю, — «Мне нравится» услышал Цзышу.
— Ты кажешься немного беспокойным, — заметил он, глядя как чуть подрагивающие пальцы в который раз теребят украшения. — Что-то не так?
— Он Великий Шаман, — выдохнул Бэйюань, даже не пытаясь отмахнуться. Едва ли есть на свете человек, помимо него, способный понять сколько всего вложено в эти три слова.
— А ты его избранник, — кивнул Цзышу. — И как у всякого спутника правителя это несет свои обязанности.
— Я...
— С этим справился разбитый после смерти всех близких бывший глава Тяньчуан. — выдохнул Цзышу, кладя руки на чужие плечи. — Поверь, наличие обязательств единственное общее между титулом первой леди Няньцзана и императрицей. Здесь свободно и легко, а обязательств не так много даже для одного. А мы вдвоем. К тому же следующий шаман никогда не назначался по праву рождения. Его выбирали.
— Я понимаю это, и помню твои рассказы, но...
— Но спустя столько лет повторяя из раза в раз одну судьбу поверить в счастье сложно?
— Боюсь вновь ошибаться...
— Он отдал за тебя всё, добровольно бросился в круговорот перерождений из-за одного тебя, — напомнил Цзышу. — Ты правда думаешь, что он хоть немного будет похож на того, кто из трусости решил судьбу своего любовника?
— Ты прав, — кивнул Бэйюань, улыбаясь намного уверенней, — это даже слышать смешно.
— Твой путь был не самым простым. И он прекрасно все понимает, особенно когда память вернулась к нему. Просто постарайся озвучивать свои мысли до того, как станет совсем тошно?
Бэйюань кивнул и Цзышу тихо выдохнул. У его друга оказалось много демонов в голове, причем очень элитных. Цзышу заранее сочувствовал Бай Учану, которому придётся справляться с этим. С другой стороны того никто не заставлял и особо несчастным он не выглядел. Только немного виноватым, иногда, пока споря так что все жители слышали, они не решили все разногласия. Кричал, к слову, преимущественно Бэйюань, пытаясь донести всю степень глупости «маленького яда» до него самого. Они с У Си тогда долго переглядывались, думая стоит ли вмешаться или они разбираться сами. Вмешиваться, к счастью, не пришлось.
Для них было подготовлено два смежных костра. Оказалось для близнецов это важно, хотя в остальных случаях подобное может закончиться весьма печально. Пламя может даже обжечь руки, отвергая клятвы. Мудрейший говорил, так раньше бывало. Хотя некоторые продолжают рисковать, вопреки запретам Великого шамана.
Знакомые шаги. Оба улыбнулись. Их возлюбленные вошли за ними, довольно легко поднимая их на руки. Цзышу больше всего не любил эту традицию, а приходилось краснея, хвататься за плечи да держаться крепче. Их опустили перед самыми кострами, еще пока тихо горящими самым обычным красно-желтым цветом. Им с У Си подали знакомые парные кинжалы, взятые прямо из храма. В сравнении с кинжалами Бэйюаня с Бай Учаном, их выглядели заметно тусклее, что совсем неудивительно. Чужие были совсем новыми. В костры попали травы и голос мудрейшего начал обращение к Гаж. Костры тут же окрасились к синий, и пламя у Бэйюаня взметнулось выше положенного, но ничего не опалив, опустилось до нормы. Словно их пожурили немного и опустили с миром.
Легкая боль по рукам совсем не имеет значения, когда напротив лучатся теплом самые родные глаза. Кровь опоясала запястье и на миг взметнувшееся пламя осушило ее. Неровный кровяной браслет чуть сверкнул, не хуже светлячка в ночи, да навсегда замер на коже татуировкой. Краем глаза Цзышу заметил как Бэйюань рассматривает свое запястье, проводя по неровному узору пальцем. Нет, брат, он никогда не сотрется. Только потускнеет до родимого пятна в новом перерождении.
Цзышу глубоко вздохнул едкий травяной дым, чувствуя как знакомо кружится голова да учащается пульс. В этот раз, когда У Си подхватил его на руки, Цзышу совсем не возражал. Только краснел немного, понимая что в соседнем домике будет находиться его брат со своими «ядом». Цзышу все же очень громкий!
На его макушке оставили лёгкий поцелуй, а на ухо тихо зашептали как по нему скучали и что с ним сотворят, стоит закрыться двери. Цзышу шумно вздохнул, напрочь забывая о недавних переживаниях и уже мысленно представлял как после подтверждения их союза небо вспыхнет сотнями огней а в комнате станет трудно дышать от сгустившейся энергии. Все же у статуса Великого шамана есть свои особенности. Явное покровительство местных духов в их числе. Какой только им прок устраивать светопреставление, когда шаман находит своего избранника не ясно. Но никто, к счастью не просил его понимать все традиции. А принять не так сложно.
Последние мысли вылетели из головы, когда захлопнулась дверь, а его мягко опустили на кровать. Цзышу раскинулся на ней, поднимая руки наверх, и довольно улыбнулся, когда над ним послышался несдержанный рык. Как хорошо знать слабости своего любимого шамана!
В губы впились резко, кусая немного зло, совсем не больно, только вымещая резко усилившееся возбуждение. Проворные пальцы легко развязали пояс, выпутывая его из одежды. Цзышу даже не пытался что-то сделать сам. Во-первых немного не успевал за напором мужа, терзающего уже чуть припухшие уста. Во-вторых, прекрасно знал, насколько его шаману сносит крышу от абсолютной покорности. Знал и обожал доводить этим до несдержанных рыков, с силой сжатых на бедрах рук, оставляя синяки. Настолько же, насколько У Си нравилась его покорность, Цзышу обожал, когда его метили. А губами, зубами или руками, какая к демонам разница?
Послышались не то глухой вой, не то скулеж, когда одежды на нем совсем не осталось. О да, в этот раз он с самого начала облачился в полный комплект талисманов-украшений. Разве можно иначе, когда от одного вида всего пары бусин на небольших серебряных кольцах его мужа вело настолько, что первое время на него набрасывались, едва завидев их очертания под тонкими слоями домашней одежды. Он ведь не просто так стал предпочитать множество слоев ханьфу!
С тихим скулежом его шаман опустил голову, проводя носом по груди. Цзышу шумно выдохнул, кожей ловя чужое сбитое дыхание.
Не то, чтобы он хоть сколько-то отличался, если доводить начинал его шаман, не хуже знающий как добиться своего за пару фэнь. Влажный язык проходился по груди, замирая в цунь от сосков, и, опалив их дыханием, опустился ниже. Губы смыкнулись на капле-подвеске и чуть потянули. Цзышу застонал. Украшение отпустили в тот же миг и его шаман наконец уделил внимания соскам. Цзышу опустил руки, хватаясь за плечи, хочется за голову, но тратить время на выпутывание пальцев из украшений не хочется. Еще меньше хочется выдрать с цепочкой клок волос, как случалось в самом начале.
Руки опустились ниже, проводят по бокам. Короткие ногти чуть царапали низ живота. Цзышу стонал чуть громче от контраста мягких губ и острых ногтей. Его шаман спустился поцелуями ниже. Лёгкий ветерок касался влажных сосков, и так чувствительных от подвесок, особенно после ласк. Цзышу громко застонал, прогибая спину. Руки опустились на бедра, он сам раздвинул их. Его шаман тут же опустил голову, оставляя россыпь поцелуев на внутренней стороне бедер. Особо не чувствительных, в отличие от тех же сосков. Но раз возлюбленному так нравится, пусть. Цзышу точно не против.
В нос забился лёгкий аромат цветов, чье название он постоянно забывал. Цзышу громко простонал, приподнимая бедра. Гаж, как же он хочет почувствовать У Си в себе. Чтобы до шума в ушах и звезд в глазах, до не нужных им обоим молитв притормозить. Его шаман чуть прикусил бедро, тут же проходясь поверх языком и Цзышу застонал еще громче. Он точно знал, что к утру охрипнет, и нисколько не волновался об этом. Тем более не думал и пытаться быть тише. Лекарства его шамана творят чудеса, а в соседнем домике дела обстоят не лучше.
Влажный от масла палец коснулся колечка мышц, принимаясь поглаживать по кругу. Цзышу потянулся вперед, приоткрыв рот. Стон, слетевший с его губ, когда палец проник внутрь его шаман ловил губами. Как и следующие. Единственное, что сейчас могло хоть немного заглушить Цзышу.
Он плохо понимал, что, чуть прикусив мочку, шептал его шаман, но это и не нужно. Цзышу наперед знал все. У Си очень любит повторять насколько «прекрасна его погибель», и несколько бьет по его и без того оголенным нервам понимание того, что самый смертоносный человек, из всех ему знакомых, так громко стонал в его объятьях. И все же каждый раз Цзышу краснел, отворачиваясь и тихо скулил, будто слышал впервые. Ему казалось, У Си доставляет особое наслаждение именно этот звук.
Цзышу недовольно запишел, когда от него немного отстранились, и краснел от звука, с которым пальцы покинули его. Сколько можно, Цзышу? В первый раз будто! Но, да, в этой жизни в самом деле в первый…
Он сам насадился, едва почувствовав прижатую головку, и стонал, протяжно, громко. Ему дали лишь пару мяо, чтобы немного прийти в себя, и сразу сорвались на такой любимый бешенный темп. Рот ни закрывался ни на миг. Цзышу скулил, стонал, чуть хныкал даже и просил еще и еще. Так мало. Ему безумно мало и невыносимо много. Пряно-горький аромат практически не слышен за тяжелым запахом их пота, но едва он улавил отголоски любимого запаха, как выгнулся, кончая.
В ушах стучал бешеный пульс, перед глазами плыло, он дрожал прикрыв глаза и стонал, срываясь на громкие крики. Его шаман не останавливался и оргазм продолжался, пока с тихим шипением не кончил сам У Си. Он лег рядом, улыбаясь наверняка довольно, зрение еще слишком нечёткое. Постепенно пульс замедлился, выравнилось дыхание, Цзышу повернул голову, следя за внезапно поднявшимся мужем. Перед глазами еще немного плыло, а У Си верно специально встал перед окном. Пришлось отвернуть голову обратно и ждать. Просто молча ждать.
— Моя погибель, — шепчет его шаман, подходя ближе.
Цзышу приподнял голову, и резко сел. У Си надел абсолютно все украшения. Прямо на голое тело. Хитрый ненасытный лис! Он прекрасно знал, что это одно из немногих, что может за мяо возбудить Цзышу. С губ сорвался рык. Он поднялся, уложил своего шамана на постель. В горле пересохло. Гаж, насколько же его шаман прекрасен: серебрянные цепочки оттеняли темную от жаркого Няньцзаньского солнца кожу, фиолетовые и синие камни бросали блики, ложась на кожу и волосы яркими пятнами.
Цзышу опустил руки, проводя ими вдоль тела под тихий звон цепочек и подвесок. Возбуждение ударило с такой силой, будто кончил он несколько сяоши назад, а не только что. Цзышу поймал губами чужие, сцеловывая тихие стоны, и не прекращал водить руками по телу. Он предельно осторожен, не хватало еще расцарапать теми же цепочками, хоть и знал следы все равно останутся.
Цзышу губами, языком метил каждый цунь чужого тела, прямо поверх многочисленных украшений. Он довольно улыбался слушая стоны, громкие. Обычно его шаман тихий, его сложно заставить стонать, но видимо тело еще достаточно чувствительное после недавнего оргазма. Он что-то неразборчиво шептал, сам не понимая что говорил. Едва ли это понимал и его шаман, но слова тут значения не имели, Цзышу не мог молчать по двум одинаково важным причинам: его натурально вело от своего шамана, а его шамана так же сильно от его хриплого уже немного сорванного голоса. Его шаман вообще очень остро реагирует на голос.
Пузырек с маслом удаётся нащупать не сразу, Цзышу успел к этому времени облизать всего возлюбленного. Он провел пальцем вдоль бедра, вызывая чужую дрожь и убрал палец едва достигнув колечка мышц. Его шаман недовольно простонал и потянулся следом. Цзышу мягко улыбнулся, приникая к губам в нежном поцелуе. Его потянули на себя, кусают, стараясь прижать ближе. Ох, так всё настолько плохо? Хорошо, хорошо, милый шаман.
Цзышу перестал играться, начиная растягивать и У Си постепенно прекратил кусаться. Только стонал, тихо-тихо и так сладко, что Цзышу вело еще больше, хотя казалось куда еще?! Губами Цзышу поймал недовольный скулеж, когда вынул пальцы, переходящий в протяжный стон, стоило члену заменить их. Хотелось мягко и нежно, медленно доводя до мольбы хоть немного ускориться. Но мучить любимого сейчас, когда тот и так сходит с ума? Цзышу никогда не будет настолько жесток. Не с ним.
Он ни мяо не дал привыкнуть, легко переворачивая так, чтобы его шаман оказался сидящим на нем. У Си довольно улыбнулся и сам принимается насаживаться. Безумно обожающий то, как глубоко под таким углом проникает член. Цзышу настолько же сходит с ума от перезвона цепочек, бегущих по телу бликах, запрокинутой голове и распахнутым в немом стоне губам. Последнее особенно доводило, абсолютное молчание, когда его шаману становилось невыносимо хорошо.
Оргазм оглушил обоих, одновременно. Его шаман еще немного сидел, восстанавливая сбитое дыхание и соскальзнул, опускаясь на прямо на него. Цзышу улыбался, опуская руки на голову поверх украшений, совсем не торопясь напоминать о необходимости их снять. Ещё успеется, спать все равно будут не скоро...
***
Бэйюань проводил парочку взглядом. Наверное он никогда не перестанет удивляться переменам в бывшем главе Тяньчуан. Он покачал головой, сосредотачиваясь на своем маленьком яде. И по чужим глазам понял, что придётся еще поговорить. В такие моменты хочется проклянуть проснувшуюся память, хоть обычно он рад, что ничего скрывать или старательно подбирая слова рассказывать не придётся. Но не сейчас, не когда прошлое мешало наслаждаться настоящим.
— Цзинь Ци, — тихо-тихо шепчет маленький яд, опустив его на постель и совсем по-детски уткнувшись лицом в его грудь.
— Мне казалось мы обо всем поговорили...
— Я не понимаю, Бэйюань. — не отрывая головы качает головой маленький яд, невольно потираясь о него подобно котенку. — Раньше не понимал, и легче сейчас не стало, только хуже. Почему?
— Что именно, маленький яд? — опустив руку на его голову уточнил Бэйюань.
— Я причинил тебе столько боли, а ты позволил мне любить тебя.
— Я люблю тебя маленький яд. Запомни это, пожалуйста, — чуть повысил голос Бэйюань, нахмурившись. — И прошу, не извиняйся больше за прошлое.
— Я...
— Ускорил неизбежное, теперь я это ясно понимаю, — покачал головой Бэйюань, — Ты лишь ускорил. Финал в любом случае был бы безрадостным.
— Цзинь Ци... — прошептал маленький яд, приподняв голову.
— Я люблю тебя, и прошу, пожалуйста, не извиняйся за прошлое. Это обесценивает пройденный нами путь.
— Но шесть жизней...
— Впереди еще шесть, — засмеялся Бэйюань, и с улыбкой пояснил на удивлённый взгляд, — Ты своим действием обернул время вспять. За это ты отдал столько сил, маленький яд.
— Разве я способен?..
— Разве вернувшиеся к началу Цзышу и У Си, — как же странно произнося последнее имя иметь в виду другого, — не лучшее доказательство? Маленький яд, у нас будет еще много времени.
Слова маленького яда потонули в громком стоне. Бэйюань не знал чего еще ожидать от казалось ледяного главы Тяньчуан. Маленький яд заметно покраснел.
— Может лучше ты заставишь и меня стонать так же громко? — сверкнул глазами Бэйюань.
Маленький яд промолчал, замолк и сам Цзинь Ци, давая немного прийти в себя. Громкие стоны его брата не сильно в этом помогали. Неожиданно маленький яд покачал головой, и тихо-тихо, крепко сжимая его руку в своей попросил взять его. Бэйюань мягко улыбнулся, чувствуя необычайное тепло в груди. Маленький яд, что же ты творишь с ним? Вслух этот вопрос не прозвучал, хоть и рвался с губ.
Бэйюань осторожно поменял их местами, чувствуя как заметно расслабился маленький яд, стоило ему оказаться со всех сторон окруженным им. Вот оно как. Интересно. Бэйюань наклонился, целуя мягко и нежно, гладил по щеке и волосам, стараясь не зацепить украшений. Отстранился, ловя лёгкий румянец и расслабленную улыбку. Знал бы маленький яд насколько он сейчас прекрасен!
Бэйюань слой за слоем выпутывал свое чудо из одежды, покрывая каждый открывающийся цунь тела легкими поцелуями. И гладил, легко, и не думая сжимать. Великий Шаман сейчас казался невероятно хрупким, и его реакции только усиливали впечатление. Такие неловкие, такие искренние. Бэйюань мягко целовал его, то лишь прихватывая чужие губы своими, то медленно сплетаясь языками. И все под только усиливающиеся стоны Цзышу! Он вообще умел молчать? Вопрос наверное риторический.
Бэйюань видел как сильнее краснел от каждого стона его маленький яд. Еще немного и он сравниться цветом с рубинами, отчего-то полюбившимися после восстановления памяти. С губ сорвался тихий смешок. Нельзя быть таким милым, маленький яд, слышишь, нельзя! У бедного князя может не выдержать сердце!
Вслух он естественно не сказал, не желая еще больше смущать своего мужа. Ох, чтоб ему заблудиться среди ликорисов по дороге к мосту, у него в самом деле есть любимый муж? Правда-правда?!
Бэйюань опустил голову, прижимаясь щекой к чужой груди и шумно дышал, вслушиваясь в частый стук чужого сердца. Он пролежал так несколько фэнь, приходя в себя от осознания. Столько столетий бега с судьбой наперегонки и вот он счастливый муж...
— Цзинь Ци?
— Это от счастья, маленький яд, это от счастья...
Он приподнимает, прижимаясь к губам в нежном поцелуе. Сминает их неторопливо и глубоко дышит, сходя с ума от сладковатого аромата. Чуть резкого от изготавливаемых лекарств, но сладкого. Необычная комбинация, но довольно приятная.
— Люблю тебя, — шепчет Бэйюань лишь на миг отстраняясь, — люблю...
Его прижимают ближе, обхватывают ногами за талию, закинули руки на спину, сжимая крепко-крепко и стонали в самые губы. Это лучшее ответное признание!
Он нежил свое чудо, заставляя сладко охать и тихо стонать, выгибаясь ему навстречу каждый раз, пока то не заснуло на его груди, утомленное, но довольное-довольное. Маленький яд жался к нему во сне и чуть терся головой, совсем как котенок, и улыбался. Бэйюань оставил поцелуи на макушке и чувствовал себя самым счастливым человеком. Сладко зевая, он заснул следом, бережно сжимая свое счастье в объятьях...
***
Цзышу довольно улыбался, полуприкрыв глаза, и наблюдал за Бэйюанем со своим «ядом». Оба практически светились от счастья и сидели близко-близко. У Си явно смеялся про себя, глядя на них, это было легко понять по лёгкой улыбке и морщинкам у глаз. Немного похоже на них самих, несколько столетий назад.
Они ели, тихо переговариваясь между собой и Цзышу не стал отвлекать ни Бэйюаня, ни его «яд», хоть изначально собрался увести брата, ненадолго. Можно и позже, всё-таки впереди целая жизнь.
Цзышу поднялся, увлекая за собой У Си. Они вышли из домика, и Цзышу тихо рассмеялся, запрокинув голову вверх. Лучи солнца отразились от подвесок, оставляя блики на лице. Сзади обняли, прижимая ближе. Цзышу про себя поблагодарил мудрейшего за настойчивость и накрыл руки на груди своими...
