Хёнджин усмехается, понимает, что творит сумасшествие, что возможно потом его снова отстранят, но азарт бьёт в голову. Он пропевает, смотря в глаза:
« – Заставлю почувствовать мою любовь, оу
В ночи, покрытой темнотой Заставлю почувствовать мою любовь, оу Ты знаешь, что я не оставлю тебя в покое».
Феликса пробирает дрожь от этого тёмного взгляда, смотрящего прямо в саму его суть, он едва сдерживает судорожный вздох и стон, когда Хёнджин придвигается ближе, чуть склоняет голову, немного поворачивает, и задевает уголок феликосовых губ. Поёт Феликс почти на автомате, оглушенный близостью своего хёна. И приходит в себя только тогда, когда тот отстраняется и принимает работающий микрофон у стаффа. Нервно оглядывается на парней, заигрывающих с визжащими от восторга фанатами, и кидает осторожный взгляд на Хёнджина, ловит его самодовольную усмешку и резко отворачивается. Но, видимо, Хёнджин решил его добить. — Я так люблю твой голос, Феликс, — произносит он, оказавшись незаметно рядом и закинув руку на его шею. Феликс задерживает дыхание и осторожно выдыхает, когда рука Хёнджина словно бы невзначай проходится по его шее. — У него нереальный голос, верно? — продолжает он, обращаясь к стэй и те согласно кричат. Феликс настолько обескуражен и смущён, что на этот раз не решается взглянуть на Хёнджина. — Ты с ума сошёл! — шипит Феликс, когда уже после концерта оказывается прижат к стене в собственной (почти) ванне. — Дааа, — довольно тянет Хёнджин, закинув чужую ногу на своё бедро, вжимается бёдрами к феликосовым и стонет. — Что ты вообще делаешь в нашем общежитие? — менее возмущённо, на выдохе спрашивает Феликс, откинув голову назад и запустив тонкие, женственные пальцы в алые волосы Хёнджина. — Я соскучился, — шепчет в губы хрипло Хёнджин, прижимается к ним своими и крепко целует. Феликс жмурится, отвечая на поцелуй, тянет парня на себя за шею и трётся об него всем телом. Стонет глухо в поцелуй, когда язык Хёнджина чуть ли не трахает в рот. На самом деле он тоже так чертовски сильно соскучился, что конечности сводит от желания касаться этого сумасшедшего. Большая ладонь Хёнджина сжимает его задницу, оттягивает одно полушарие в сторону, и Феликс дрожит от возбуждения и удовольствия. — Хён, — хнычет он в губы, когда один палец парня толкается внутрь, — могут войти. — Верно, — Хёнджин целует его в шею, ведёт мягкими губами к плечам и кусает, желая хоть так оставить на нём свой след, — могу войти я. В тебя. От этих слов Хёнджина мурашки бегут табунами по всему телу и в низу живота тянет лишь сильнее. Ему до боли хочется ощутить Хёнджина внутри себя, и он прикусывает кончик языка, чтобы самому не попросить войти в него прямо сейчас. Он только всхлипывает и жмурится так, что перед глазами красные всполохи. Хёнджин же снова целует его, мокро и жадно, и остраняется чтобы повернуть Феликса лицом к стене. Заставляет опереться на неё ладонями и накрывает одну своей, переплетает пальцы, снова залипая на разницу в размерах и нажимает на поясницу парня, призывая прогнуться сильнее. У него дыхание спирает от открывшегося вида, рот наполняется слюной и возникает совсем ебанутая мысль поглотить Феликса. — Хёнджин, — просяще зовёт Феликс, и, вскинув голову, Хёнджин натыкается на влажный взгляд. В этом взгляде Хёнджин теряет себя, как-то нашаривает в кармане домашних штанов смазку и льёт между раскрытых ягодиц. Видит, как Феликса пробирает дрожь, и это так сладко, что он не сдерживается, наклоняется и ведёт языком вдоль его позвоночника, целует куда-то в загривок и прикусывает, чтобы вызвать очередную дрожь и стон. Накрывает собой и стягивает с себя штаны, тут же одним толчком входит. Феликс звонко вскрикивает, сам Хёнджин стонет-рычит в его влажные волосы, накрывает ладонью и вторую руку парня, и толкается снова почти не выходя. — Джинни! — Вскрикивает Феликс. Каждое движение парня в себе ощущается словно удар тока. От удовольствия дрожат коленки и подкашиваются ноги, и если бы не руки Хёнджина, пригвоздившие его собственные к стене, он бы упал. Близость Хёнджина, его резкие, звериные движения ощущаются в нём так правильно и хорошо, что просто от осознания кто с ним, хочется кончить. Движения Хёнджина лишь помогают достичь оргазма и он кончает, беззвучно крича. Хёнджин задыхается от удовольствия и осознания, что он внутри, что они практически одно целое. И ему чертовски жарко от осознания этого, он весь горит изнутри. Хоть немного сдерживаться не получается, потому что крышу уносит от каждого вздохастонакрикапросьбы Феликса. Он вбивается в него резкими, грубыми толчками, целует и кусает в шею, плечи, загривок и кончает, вцепившись зубами в ключицу под протяжный громкий стон Феликса. Феликс дрожит в его объятиях, когда приходит в себя, цепляется за Хёнджина, пока тот нежно целует каждую веснушку на любимом лице и моет стройное тело. — То, что было на концерте… — разбивает тишину Феликс. — Ты про то, что я люблю твой голос? — хитро улыбается Хёнджин, и Феликс смущённо отворачивается. — Я люблю тебя и твой голос, — со смешком шепчет Хёнджин на чужое ухо, — особенно когда ты стонешь.