"Мистер Мышь"

"Мистер Мышь, Мистер Мышь, что ты видел в своих сточных трубах? В своей темной норе, пахнущей гниением и сырой, грязной землей, впитавшей дожди? Где солнечный свет, сколько бы он не дробился на лучи, никогда не освещал той дыры, что ты считал домом. Прошли те дни, когда ты был мал и, толкаясь со своими братьями и сестрами, впитывал молоко матери. Шерстинки на животе щекотали нос, рядом слышались звуки возни, Мир был мал. Но в тоже время так прекрасен в своей ограниченности. Скелет матери теперь покоится на свалке мусора, и эта не та могила, которую можно навещать. Мистер Мышь, Мистер Мышь, в каком свете ты увидел этот мир, когда впервые вышел наружу? Что первое бросилось тебе в глаза? Были ли это серые кирпичные стены, лабиринт грязных дорог и людских ног, шествующих куда-то, большой потоп голосов, ругани и шума? Или ты видел мир в другом свете? Сотни запахов, таких различных, незнакомых, сливающихся в какофонию, щекочущую нос; теплые солнечные лучи, ласково коснувшиеся шерсти, и первое увиденное чудо – маленький, жухлый росток одуванчика пробивался из трещины в кирпичной стене. Ты каждый день бегал, нося ему воду во рту из дождевой лужи, мечтая, что когда-нибудь, выйдя из норы, увидишь широкое, яркое поле одуванчиков, слегка покачивающихся на ветру. Ты войдешь в него, ослепленный маленькими желтыми солнцами, и, потерявшись, растворишься в ярких, сочных цветах зелени. Мистер Мышь, Мистер Мышь, насколько сильно было тебе больно, когда человек раздавил тебя своим каблуком? Слышал ли ты хруст своих маленьких костей? Когда маленькое сердечко пронзили осколки сломанных ребер, успел ли ты увидеть желтеющий вдалеке одинокий одуванчик? Или ты увидел, как какой-то маленький мальчик в момент твоей погибели отпустил в небо воздушный шарик цвета осеннего листка? Когда-нибудь твой одуванчик расцветет. Его семена, ведомые потоком ветра, залетят в окно какого-то злого и одинокого брюзги, который случайно окажется аллергиком. Чихая, кашляя, и задыхаясь, он выпадет в окно, упав прямо рядом с твоим домом. Если бы ты был жив, чувствовал бы вину за это? Мистер Мышь, Мистер Мышь, можно ли назвать тебя счастливчиком или неудачником? Твое маленькое, сплющенное тельце поднимет странный человек, и, убрав тебя в карман пальто, унесет тебя в свой дом. Там он зайдет в свою маленькую мастерскую, таящуюся за маленькой дверкой. Он положит тебя на стол, среди множества недоделанных кукол и механизмов. Ты не увидишь, как он будет этими золотыми руками фокусника и тонкими пальцами хирурга менять твое тело. Часть плоти и органов, которые не восстановить, отправятся в мусорное ведро. Не тоскуй по ним, их заменят более прочные механизмы. Глаза, сердце, большая часть костей, легкие, желудок, обе передние лапы – все это странный кукольник заменит на детали. Не многое, данное при рождении, останется в твоем теле. Маленький кожаный мешочек вместо сердца запустится тонким механизмом, более тонким, чем в часах, более прочным, чем в музыкальной шкатулке. Узнаешь ли ты себя, когда увидишь свое новое отражение в зеркале, который поставит пред тобой человек? Как и корабль Тесея, остался ли ты собой или стал чем-то новым? Мистер Мышь, Мистер Мышь, тебе дали второй шанс. Ни у одной помойной мыши нет такого шанса, и ни одного кукольных дел мастера нет и вряд - ли будет такой помощник. Мистер Мышь, Мистер Мышь, что ты теперь видишь этими черными, стеклянными, неживыми глазами?.." У новичка-Тремера было богатое воображение, поэтому он поежился, едва представив, как ломаются мышиные кости, и какой запах исходил от сплющенных внутренностей, когда «кукольных дел мастер» поднял грызуна. Он мельком глянул на корявый набросок Мистера Мыши в конце страницы, прежде чем закрыть книгу и положить ее на стол. - Что читаешь, новообращенный? – услышал мужчина голос своего регента, которого, лишь в мыслях и будучи далеко от Даунтауна, называл "Красным бубновым тузом". - Я сам толком не понял. Судя по всему, это какие-то малкавианские сказки для самых маленьких. - И понравились ли они тебе? – усмехнувшись, спросил Штраусс. - Двоякое впечатление. Особенно после упоминания корабля Тесея… В глазах регента мелькнула заинтересованность. - Почему? – спросил он. - Не знаю. Это тревожит меня. Я понимаю, что сейчас должен задаться каким-то важным вопросом, но, когда я уже практически подбираюсь к нему, в моей голове словно происходит щелчок, и я понимаю, что еще мал для таких вопросов… - Что же, всему свое время, новообращенный, всему свое время. А пока, воспринимай этот рассказ, как простую сказку.