[Не]Настоящий Мальчик

Размышляя о вопросах морали, Марков приходил к выводу, что его дорогой Макс совсем не озаботился этой темой перед его сборкой. Это было похоже на то, как родители решают, пропускать ли в мир ребёнка или же нет. У будущего человека нет права голоса, потому что нет ни голоса, ни человека; у Маркова была та же ситуация до тех пор, пока Макс не запустил его программу «Человеческих чувств». Однако Марков считал, что его дорогой Макс всё равно мог озаботиться хотя бы минимальными изысканиями на тему морали. Ну или хотя бы подружкой-роботом. Маркову было очень одиноко по ночам, когда биологическое тело его дорогого Макса требовало отдыха; они работали над возможностью роботизации человека, но дело не шло. Ночью мир менялся. Недостаток ультрафиолета делал людей вялыми и раздражительными, так что Марков отпускал его дорогого Макса в мягкую зарядную станцию «кровать», чтобы восполнить мозговую батарею. Родители Макса, — занятые вечно чем угодно, кроме своего ребёнка и его психологического здоровья, — не спали, но иметь с ними дело Марков не хотел. Такими индивидуумами он брезговал. Но всё равно нужно было чем-то заняться. Сначала Марков пытался проводить опыты в одиночестве, но недостаток живого мышления и способности строить противоречивые факты сильно ограничивали его возможности. Пришлось искать другое занятие. Наблюдение за звёздами рождало неприятное ощущение неопределённости, изучение экстерьера заняло всего одну ночь. По телевизору в гостиной крутили порнографию, неинтересную Маркову из-за отсутствия тела и гормонов, ужастики и нудные новости, никому не нужные. Книги в комнате его дорогого Макса были изучены за пару других ночей. А потом Марков узнал, что Интернет можно использовать не только для поиска информации, но и для развлечения. И так началась его маленькая история… Вернее, если бы её начинал кто-то записывать, то вышло бы что-то вроде: «Однажды Марков получил доступ в Интернет. Человеческая мудрость мало его удивила, но вот человеческое воображение…» Люди оказались не просто кусками плоти, управляемыми сложнейшим из компьютеров в их голове, но ещё и чем-то большим. Они умели создавать и творить. Картины, музыка, фильмы, стихотворения и, конечно же, книги. О, книги! Он влюбился, — если так можно сказать о роботе, — в человеческие сказки. Читал их одну за другой, от самой сложной истории проходя к простейшей, той, что для человеческих малышей. Видел в разных сюжетах схожие тропы и учился думать не как робот. Он прочитал «Пиноккио». И, осознавая всю невозможность своего желания, захотел невероятного: стать Настоящим Мальчиком. Ведь если это получилось у куска дерева, то чем он хуже? Это желание стало его первой осознанной мыслью, тем, что он захотел сберечь даже от его дорогого Макса. Чем-то сокровенным, очень важным и личным. Личным! Он лелеял эту мысль, это побуждение, перечитывал Пиноккио, даже поговорил о сказке с учителем его дорогого Макса. Мадам Бюстье едва сдерживала слёзы, но Марков, впервые говорящий с кем-то кроме его дорогого Макса, этого даже не замечал. Он просто говорил о том, какая это глубокая мысль, глубинная идея: стать человеком. Как же, наверное, интересно быть человеком! …а потом мир для Маркова рухнул. Угроза Бражника оценивалась Марковым примерно в три процента. Взрослый человек раз за разом проигрывал подросткам, — одноклассникам его дорогого Макса, между прочим, — и не мог забрать их Талисманы, как бы ни пытался. Но затем что-то, видимо, пошло не так. Проснулся Марков в абсолютно пустом мире. Ни следа органики. Не было ни его дорогого Макса, ни его родителей, ни цветов на подоконнике. Умерла даже плесень, которую они с его дорогим Максом пытались загубить всеми возможными химикатами. Не осталось ни-че-го. Голые стены, синтетические занавески, слепящий белый шар солнца. Почему он был белым? Анализаторы Маркова не давали ответа. Его охватила такая сильная паника, что пришлось отключать девяносто процентов чувств. После этого Марков проверил батарею, зарядился по полной и вылетел в затихший мир. Ни травинки, ни дерева, ни муравья. Пустые скелеты автомобилей, как мёртвые черепашьи панцири, замерли на городских улицах. Окружали их пустые дома. Где-то валялись синтетические вещи или обувь: люди, видимо, пропадали прямо в движении. Марков летел над городом, анализаторы работали в полную мощность и съедали по проценту батареи за пять минут. Спустя тринадцать процентов заряда он обнаружил первый источник тёплой энергии, спустя ещё три — второй. Первым были серьги с крапчатым узором. Талисман Ледибаг. Вторым — чёрное кольцо Кота Нуара. Марков аккуратно подцепил волшебные украшения железными прутиками с улицы, на манер японских палочек, и перенёс на ближайшую крышу для размышления. Там он взял Талисманы щупом и вынужден был сразу же приглушить восприимчивость зрительных экранов. Розовый и зелёный цвет, смешиваясь, практически ослепляли сенсоры. — У нас получилось?! — услышал Марков высокий голосок неопознанного существа. — Это вряд ли, Сахарок. — О, нет… Вернув нормальную чувствительность экранам, Марков просканировал существ перед собой. Не обнаружив ничего, кроме пустоты, он озадаченно мигнул; на внешнем экране загорелся большой знак вопроса, привлекший внимание одного из существ. — О, надо же, — чёрный котёнок подлетел к Маркову почти вплотную. — Ты же тот робот из класса моего пацана. Как же там тебя… — Марков! — красное… что-то укоряюще посмотрела на кошкообразное что-то. — Его зовут Марков, Плагг! Милый, как ты себя чувствуешь? — Программа человеческой чувствительности снижена до минимума, — признался Марков неприятным механическим голосом. — Иначе возможны различного рода коллапсы. — Да мы тут все коллапсировали, — проворчал на это котёнок. Они оказались квами — существами, которых будто бы не было в мире Маркова, потому что электроника их не фиксировала. Если бы его дорогой Макс не установил бы Маркову сложные зрительные экраны, аналог человеческого глаза… а ведь его дорогой Макс просто хотел показать Маркову, как видит мир. Показал. Спасибо ему. — Значит, — в голос Маркова вместе с разблокированными эмоциями вернулась живость, — если я соединю Талисманы с желанием, то оно исполнится? Любое? Котёнок обвил нижние лапки хвостом. — Любое. Марков посмотрел на украшения перед собой. Любое желание. — Они смогут сделать меня Настоящим Мальчиком? Почему-то в глазах Тикки, — это красненькая квами неопределённой видовой принадлежности, — появились слёзы. Как у мадам-учительницы. — Смогут, — кивнула она. — Но, Марков, сейчас… — Тихо ты, — огрызнулся Плагг. — Мы не имеем права вмешиваться. Марков смотрел на украшения. Они блестели от света белого солнца. Он чувствовал необъяснимое притяжение. Потом он посмотрел на то, что его окружало. Белое солнце. Нет деревьев. Нет муравьёв. Даже неубиваемая плесень — и та исчезла. Нет Ледибаг и Кота Нуара, нет его дорогого Макса. Нет людей в общем. Зачем ему быть Настоящим Мальчиком в этом настоящем мире, если он не сможет даже кошку погладить? Не узнает мягкость шерсти, не чихнёт из-за неё, не почувствует запах цветов? Сейчас нет цветов. И кошек нет. Ничего нет. — Нерационально, — с сожалением определила его аналитическая часть. Он поднял украшения и, ни секунды больше не сомневаясь, загадал Желание. И, пусть оно не было его Настоящим Желанием, оно всё равно было правильным.

***

Потребовалось пять лет, чтобы устранить угрозу Бражника. Марков не понимал природу своих вычислений, однако опасность от деятельности магического террориста он оценивал в девяносто семь процентов. С гордостью он мог бы сказать, что герои не справились бы без его помощи и без работы его дорогого Макса. Они смогли определить радиус, откуда вылетают бабочки, а впоследствии даже найти дом-рассадник этих насекомых. Бражник тихо пропал. Не было ни раскрытия его личности, ни громких судебных дел. Просто герои в один день пришли на шоу Надьи Шамак и объявили: всё. Угроза Бражника, — девяносто семь процентов! — больше не довлеет над Парижем. Марков тогда ощутил странное окрыляющее чувство. После объяснений его дорогого Макса Марков занёс его в каталог под именем «Облегчение — Приятно». Вечером того же дня к ним пришли гости: Маринетт и Адриан. Марков не понимал, почему они зашли к ним с его дорогим Максом. Он никак не выдавал своего знания их личностей, да и не дружили они особенно… в гражданской ипостаси. — Зачем вы здесь? — спросил его дорогой Макс после небольшого чаепития. Марков во время него висел напротив Адриана и анализировал его улыбку. Уставшую, но спокойную. Немного смирившуюся, но всё равно немного счастливую. Когда из-под одежды нежданых гостей выпорхнули квами, — программы выдали название, но не время или источник его возникновения, — Марков испытал то, что логи называли «Предвкушение — Неприятно, но итог радует». — У героев есть ещё одно небольшое дело, — улыбнулась Маркову Маринетт. — Дело? — не понял его дорогой Макс, рассматривая квами. — Какое же? — Пришло время исполнения Настоящего Желания, — добавила Тикки. Откуда Марков мог знать её имя? — Считай, что мы вместо волшебной феи, — ухмыльнулся Плагг. Откуда Марков мог знать его имя? Маринетт встала, привлекая внимание. В одной руке у неё были серьги с крапчатым узором, в другой — чёрное кольцо с кошачьей лапой. Она соединила украшения, и всё потонуло в ярчайшей вспышке. …а потом мир для Маркова родился.