В самый тёмный час

Я чувствовал во рту привкус крови, оставшейся после драки с Джеймсом, когда я спотыкался о надгробия. Вполне уместно, подумал я, что усталые ноги привели меня сюда. Смерть преследовала меня в темноте ночи, в моей ржавой машине, на сцене, в автобусах и в дерьмовых мотелях вдоль шоссе. Как будто Бог ненавидел меня. Фирменная ухмылка скривила рот в уродливое рычание. Холодный дождь прилип к рыжим кудрям ко лбу, попадая в глаза, смешиваясь со слезами, пока все не превратилось в мокрое месиво, и я едва мог видеть два дюйма перед своим лицом. Мои кроссовки зацепились за корень, и я упал, гравий врезался мои в колени. Кровь сочилась сквозь мои джинсы и хлестала по ранам на руках. Я облизал свои израненные ладони. Металлический привкус был резким и сюрреалистичным, как и мир вокруг меня. Я свернулся калачиком у основания гигантского креста, на который упал, дрожа от дождя, льющегося на меня. Боже, было холодно. Я чувствовал себя чертовски жалко. Я никому не был нужен, я никому не был нужен. Я был просто каким-то алкоголиком, просто еще одним наркоманом, который сгорит за свои грехи, грехи, созданные Богом, который никогда не был рядом со мной. Джеймс дал понять это, когда столкнул меня на обочину. Я держал пистолет в нетвердых руках; то, как тряслась бочка, одновременно вызывало у меня отвращение и завораживало. Он даже не был моим. Я украл его с комода в квартире, прежде чем выбежал на улицу, выкрикивая проклятия, крича на Джеймса, чтобы тот отступил, иначе я снесу ему гребаную голову. Я знал, что выгляжу расстроенным, безумным, невменяемым. Опасным. Я полагал, что скоро за мной будут охотиться копы; размахивание пистолетом на улице не проходит без последствий. В любом случае, он не проживет достаточно долго, чтобы его привезли. Пистолет был заряжен. Дэйв держал его под подбородком, холодная сталь впивалась ему в кожу, и он плакал. Плакал о группе, которую потерял, плакал о друзьях, которых потерял, плакал, потому что никто не заметит, что он ушел. Это было чертовски жалко. Дэйв закрыл глаза, нажимая на спусковой крючок. Это было оно. Он мог покончить со всем этим — со своей болью, со своими страданиями, со своей зависимостью, со своей жизнью. Любой шанс что-то сделать из себя мог рухнуть в мгновение ока, любой шанс вытащить себя из созданного им ада мог сгореть в одно мгновение. Все это было в его трясущихся руках. Дэйв горько рассмеялся. Это было похоже на пощечину, такую извращенную, что он умрет под крестом. Он надеялся, что Бог счастлив. Ему почти хотелось, чтобы Джеймс, Ларс и Рон были здесь, чтобы увидеть его смерть, увидеть, что они с ним сделали. Он сильнее ударил стволом по челюсти. — Ты никогда не узнаешь, как сильно я пытался найти свое место и удовлетворить тебя. — прошептал он. Дэйв вздохнул и нажал на курок. Он был похож на какого-то падшего ангела. Темно-красный, смешанный с огненным ореолом волос, гневное рычание, застывшее на его окровавленных губах до конца времен. Лежащий у подножия креста, как своего рода испорченный Иисус, извращение божьего мессии, он больше не чувствовал боли.