Между двух теплее

Мицки больше не колотило от холода. Он больше не вздрагивал и уже не мог двигаться, настолько он замёрз. Именно потому, когда их снова догнали, после удара вражеской молнии, лёд под ногами треснул и змей провалился в бушующую, ледяную воду. Боруто не успел вовремя отбиться и помочь ему — сейчас куски льда стучали на поверхности, а бледное пятно тела Мицки безвольно, мёртво болталось между ними. Его лицо было под водой и, слегка отросшие, волосы разметались по тёмной поверхности, словно тающий ледник. Как и весь Мицки. К счастью, в этот раз и нападавшие были слабы — змей очень хорошо их потрепал, потому и был обессилен и замерзал, так что Боруто смог с ними быстро расправиться и броситься вытаскивать из воды Мицки. Клоны синхронно, вопя проклятия, сиганули в воду, вылавливая начавшее тонуть тело. Клоны Узумаки подхватили мокрого, холодного друга и принялись его раздевать. Боруто укутал его в свой плащ, подхватил на руки и понёсся прочь, как можно быстрее — какое счастье, что ночлегом они озаботились раньше и это теперь не было проблемой. Главное прийти туда как можно быстрее, пока змей ещё дышит. Вваливаясь в пещеру, Узумаки создал ещё нескольких клонов, чтобы они быстро всё обустроили — один сразу бросился разбирать сумки и готовить что-то вроде кровати, куда Боруто положил замёрзшего змея, и принялся лихорадочно вытирать своими плащом, курткой и футболкой. Самому сразу же становилось холодно, но клон уже пытался включить тот нинджет, что, с помощью чакры, должен как-то нагревать воздух. Штука загорелась тёплым, жёлтым светом и оказалась совсем рядом с головой Мицки — волосы всё никак не хотели сохнуть. Ещё один клон сушил одежду с помощью ветра, а потом бросился разводить в одном термосе острую, жирную смесь для бульона — чтобы позже они вдвоём согрелись. Только вот это было бесполезным в ближайшее время — сухой Мицки был слишком холодный. Губы, нос, уши, ладони и стопы уже были синими, и эта смертельная синюшность стремительно расползалась всё дальше. Узумаки на секунду завис и прислонился ухом к ледяной груди — сердце работало слишком медленно, лёгкие почти не шевелились. Чакры не было. Холод кошмара прошёлся по каждой клетке Боруто, парализуя не хуже холода вокруг. Он ведь сильный, особенный — он ведь не может так просто умереть! Паника волной ударила в мозг, и Узумаки встрепенулся — клоны быстро закончили свои дела и бросились к умирающему Мицки. Все они принялись растирать его тело, понемногу вливая в движения чакру, пытаясь разогреть змея. Но холод, кажется, пробрался до его костей и никак не хотел исчезать. Боруто чертыхался и усиленно растирал, массировал мышцы на груди и животе, пока клоны занимались руками и ногами. Если и дальше так пойдёт, надолго ему не хватит чакры и он останется один на один с Мицки. И тогда мало чем поможет. Ещё и эта штука никак не нагреет нормально — она же совсем рядом стоит! Слёзы боли, обиды и бессилия застилали глаза, но Узумаки упрямо продолжал согревать друга. В мыслях было лишь одно — только бы он очнулся. Выжил. Несколько слезинок упало на грудь и лицо змея, и клон поспешил их вытереть, чтобы тот ещё больше не замёрз от лишней влаги. Боруто зажмурился, давя в себе эмоции, и клоны пустили больше чакры в холодное тело, этим сжигая себя. К счастью, тело теплело, синева понемногу уходила, а от движений и усилий Узумаки было жарко и его холод не беспокоил. Даже когда первый клон растворился, и пришлось самому заниматься ещё и рукой змея. Он только на секунду прислонился к нормально прохладной груди, вслушиваясь в сердце. Пульс немного ускорился, кровь отчётливо было слышно и лёгкие расширялись больше. Сердце радостно, взволнованно дёрнулось, и Боруто с новой силой принялся растирать друга. Друга… нет — любимого. Они ведь уже пара. Вспомнив это, у него словно второе дыхание открылось, и он продолжил усерднее работать руками. Второй клон исчез, ругаясь, за ним сразу же растворился и третий. В итоге остался только один. Но тело Мицки было уже теплее, а кожа была розовой, даже красноватой от усилий Узумаки. Силы у него понемногу кончались, потому он быстро скинул штаны, лег рядом с Мицки, перевернув его на бок и прижимая к себе, а клон прижался к нему сзади, накрывая их троих высушенным плащом. Мицки всё ещё был прохладным, Боруто иногда казалось что слишком, но щёки были розовыми, как нос и уши, дыхание стало глубже, а сердце практически нормально гоняло по организму кровь. Губы были обычного, бледноватого оттенка. Нинджет уже наконец-то прогрелся и вокруг них было тепло. Или, может, это самому Боруто было жарко. Не важно. Он с клоном прижали Мицки сильнее, обнимая руками — змей всегда говорил, что Узумаки тёплый. Пусть греется. Может так ему станет ещё легче. Под плащом и от нинждета было тепло, но, время от времени, Боруто с клоном растирали Мицки руками и тёрлись ногами об его ноги — чтобы не раскрываться и не пускать холод под плащ. Каждый кусочек тепла был ценным. Но тепло, усилия, что прилагал Узумаки, очень выматывали и, в какой-то момент, он задремал, разморенный жаром и усталостью. Он плавал на границе сна, чувствуя Мицки в своих объятия и покой. Странный покой из тепла и уверенности, что змей жив. Через дрёму он ощущал стук его сердца и дыхание, а потом вздрогнул. Резко проснулся от какого-то странного звука, что нарушил тишину их пещеры. Он всмотрелся в лихорадочно красное лицо змея и вздрогнул — Мицки тяжело дышал, глаза под слипшимися от слёз веками нервно дёргались. Змей снова хрипло промычал и нахмурился, веки дрогнули, слипшиеся ресницы кое-как разделились и змей открыл мутные, уставшие глаза. Белки были покрасневшими, как и веки и потрескавшиеся губы. Он слабо, нервно поводил глазами, всматриваясь через пелену болезни. Боруто вдруг почувствовал, что Мицки весь горит — он ненормально тёплый, обжигающе горячий, для своего тела, нормального состояния. Видимо, такое экстремальное купание не прошло даром, и он заболел. Но он жив. А со всем остальным они справятся. Боруто справится. — Мицки? Как ты? — змей всматривался куда-то слипающимися глазами, кажется, совершенно ничего не понимая — взгляд мутный и очень болезненный. Боруто быстро и осторожно выскользнул из-под плаща и, ухватив термос с горячей водой, вернулся обратно. Они довольно давно, судя по температуре воды, залили её в термос, но она была ещё довольно тёплой. Совсем немного горячей — именно та температура, что уже можно пить. Максимально осторожно клон Узумаки затащил Мицки немного на себя, чтобы он не захлебнулся, когда сам Боруто прислонил чашку с водой к потрескавшимся, болезненно красным губам. Вода полилась в горло, и змей словно ожил, жадно глотая тёплую, живительную жидкость — может обычно ему и не было это нужно, но сейчас его организм явно истощён. И сам не справился. Мицки выпил одну чашку. Вторую. Практически залпом — и рефлекторно, неосознанно тянулся ещё за водой. По-прежнему почти не открывая слипшихся глаз. На пятой кружке он уже замедлился — пил маленькими глотками и словно через силу. Боруто терпеливо влил в него остатки воды и закрутил термос — ещё осталась половина и её тоже нужно сохранить тёплой. После того как напился, Мицки словно немного очнулся — смог открыть глаза достаточно, чтобы сфокусироваться на Боруто и узнать его. И немного оглядеться — только глазами, не поворачивая головы. Узумаки видел в золоте глаз, что до него медленно доходит понимание ситуации. Змей закашлялся и вернулся к лицу Узумаки, пытаясь говорить — горло уже, видимо, было не сухое, но он охрип, так сильно, что разобрать слова не получалось. С трудом Боруто догадался, сумел прочесть по воспалённым губам — «аптечка». Узумаки легко вытащил аптечку Мицки из его сумки — там были в основном его личные лекарств, что он принимал постоянно, но баночек было много. Хотя некоторые Боруто запомнил и не вытаскивал сейчас, показывая другие по очереди. Повезло, что на третьей баночке он угадал — именно это нужно змею. Только вот в каких количествах?... Снова пришлось разбирать в тихих хрипах и усталых шевелениях губ, сколько ему нужно этого лекарства. В конце концов, три крупных, синих таблетки упали на его ладонь и Боруто поспешил снова наполнить чашку водой. Мицки тяжело проглотил крупные таблетки и обессиленно растёкся по телу клона, кажется, отключаясь. — Мицки, не спи! Слушай, хорошо, что ты выпил лекарства, но нужно ещё согреться! — Боруто не кричал, но старался говорить внушающе, уверенно, пока наливал в другую чашку бульон, что намешал клон — красноватая жидкость сильно пахла специями, была острой, жирной и ещё горячей — у самого желудок заныл от голода, но Узумаки не обратил на него внимания, пытаясь напоить Мицки. Змей рефлекторно сделал несколько глотков и закашлялся, замычал недовольно и попытался отвернуться. Он заторможено брыкался, пытаясь отвертеться от чашки, что прислонялась к губам — их потрескавшуюся кожу, вероятно, сильно жгло. Уста покраснели ещё больше, в длинных ресницах собрались слёзы. — Не упрямься, я понимаю, что ты острое не любишь, но это нужно выпить, — увещевал Боруто, пытаясь влить напиток во, внезапно резвого, змея — тот упорно отворачивался. Кривился и был таким несчастным, что сердце сжималось и больше не хотелось его мучить. Узумаки резко выдохнул и набрал в рот горячего бульона — сразу же приятно обожгло и согрело теплом. Но для Мицки это слишком остро. Только выбора нет — Боруто нагнулся к лицу, надёжно ухватив подбородок, и открыв рот, прижался к нему в «поцелуе», понемногу впуская в рот Мицки острую, жирную жидкость. Змей брыкался, упирался ослабевшими, непослушными руками ему в грудь и пытался отвернуться. Но Боруто, сейчас, был сильнее. И он намеревался позаботиться о змее, согреть его. Даже если придется того помучить. Но это не очень приятно, когда из-за такого ложного поцелуя, из глаз лились крупные слёзы. Было так жаль Мицки. Но он сделал ещё один глоток и снова прижался к воспалённым губам, стараясь не обращать внимание на слёзы и горькие всхлипы. Он всё продолжал вливать в рот Мицки острую жидкость, раз за разом терзая губы, что понемногу начали кровоточить. Мицки хныкал, заливался слезами, и со всех своих оставшихся сил, пытался его оттолкнуть. На бледном подбородке, от пальцев Боруто, уже проявились синяки. Но всё остальное лицо раскраснелось, и этот жар расходился по всему телу. Мицки был таким несчастным, что Узумаки аж ненавидел себя за то, что делает. Он зажмурился на секунду, когда золотые глаза со вселенской обидой посмотрели на него, и снова безжалостно прижался к истерзанным губам. Он споил ему полторы чашки и отстранился, когда Мицки весь раскраснелся, стал ужасно кашлять и тяжело дышать. Больше мучать его он не мог. Да и этого должно быть достаточно. Клон аккуратно перевернулся на бок, укладывая Мицки на лежанку и успокаивающе поглаживая по плечам. Мицки безостановочно плакал, сжался как мог, ещё плохо слушающимся телом, и уткнулся лицом в вещи. Он тихонько подрагивал и обиженно всхлипывал, отворачиваясь и сжимаясь от касаний. Боруто тяжело вздохнул и залпом выпил остатки острого бульона в чашке. Клон успокоился и просто прижался к спине Мицки, работая исключительно грелкой и не обижая лишними касаниями. Узумаки потихоньку, наслаждаясь сытным жиром и жаром, от перца и горячей жидкости, выпил пару чашек и осторожно прилёг рядом с змеем. Мицки уже тихонько сопел и Боруто прислушался — он действительно уснул. Узумаки потянулся к нинждету, понизил температуру и снова придвинулся к Мицки, обнимая его с двух сторон. Змей был довольно тёплым и тихо спал в его руках. А потом Боруто вдруг разглядел его потрескавшиеся, кровоточащие губы — вина прошила сердце и он осторожно потянулся за своей аптечкой. Эта мазь от ран мало подходила для губ, но лучше, чем ничего, потому он очень аккуратно, лёгкими, короткими движениями нанёс её на нежные уста. Боруто долго лежал рядом с ним, любуясь красными щеками, расслабленным лицом, но такая ленивая атмосфера его напрягала. И чем дольше, тем больше. Узумаки успел снова вздремнуть, походить по пещере, делая какие-то простые упражнения, просто долго валялся и навёл относительный порядок в их вещах. Он успел снова проголодаться и съесть немного лепёшек, снова пройтись и отлежать бок, пока грел Мицки, прежде чем внутренние часы дали знать, что уже вечер. Тогда Узумаки ненадолго вышел прогуляться и довольно быстро продрог — вечером в снежных горах поднялся просто режущий ветер. Забежав обратно в пещеру, Боруто бросился к тому нинждету пытаясь увеличить жар, только оказалось, что чакра в нём заканчивается. Пришлось потихоньку вливать в него чакру — свет стал ярче, но был мягким, а жар увеличился. Снова раздевшись, Узумаки вернулся под плащ к Мицки, что уже выглядел как обычно. Почти — губы зажили, но ещё были слишком яркими. И главное лихорадочный румянец с него ушёл, и он был по-нормальному прохладным. Было чувство, что змей просто спит дома. Ну или на привале, среди миссии — спокойно и расслабленно. Поддавшись этому, Боруто тоже задремал, продрогший на улице и уставший от такого ленивого течения времени и событий. В следующий раз он проснулся где-то ночью, как подсказывало чутьё, от слабого шевеления в объятиях. Мицки сонно поморгал, слегка светящимися глазищами, и потянулся — его отогретое тело хрустело совсем как лёд. Боруто слегка вздрогнул — казалось словно каждая кость, каждый сустав в теле змея сейчас натянулся и хрустнул. — Ты как? — осторожно уточнил Узумаки, пытаясь не обращать внимание на то, что тело в его объятиях движется как-то чересчур странно. Это же Мицки — одна большая странность. — Лучше — сипло, совсем как Орочимару, проговорил змей и слегка поморщился. — Где аптечка? — Боруто, без лишних слов, протянул ему его аптечку и налил воды из термоса, наблюдая как Мицки пьет лекарства примерно из семи разных баночек. И от простуды, видимо, тоже, а потом ещё и какую-то травяную настойку развёл в чашке с водой. С одной стороны при его силе, регенерации и других особенностях организма, было странно, что он принимал столько лекарств, но с другой змей ему уже объяснял, для чего это нужно, и наблюдение за этим стало успокаивать. Узумаки даже нравилось смотреть, как Мицки методично набирал в ладонь разных таблеток, разводил настойку и выпивал всё это. Было в этом «ритуале» что-то, что вселяло в Боруто покой, или в некий транс вводило — спокойно и размеренно, будто после этого всё становилось хорошо. Только, в этот раз Узумаки не лёг рядом, когда змей закончил привычное дело, а быстро оделся и пробежался на улицу — он то обычный человек, на таблетках и без туалета долго не продержится. А потом ещё голод и холод дали о себе знать — он снова выпил кружку бульона и съел лепёшку. Когда Узумаки снова подпитал нинджет чакрой — ещё рано, но пусть будет с запасом — и улёгся с Мицки, тот уже снова погрузился в сон. Змей уже выглядел совсем отлично — разве что хрип и усталость давали знать, что с ним было, но в остальном, по нему нельзя было сказать, что он сильно пострадал. Узумаки был очень рад этому и от радости прижался к нему с двух сторон. Пусть бок уже покалывало от лежания, но обнять Мицки было важно, нужно. Потому он терпел. Только… Только вот сон больше не шёл — Боруто был совсем бодрым и спящий змей совсем не успокаивал. Наоборот — будоражил. То ли горячий, острый напиток так подействовал, то ли спокойствие последних часов, то ли сам прекрасный Мицки… То ли всё вместе. Но Узумаки его хотел — любовался на спокойное, расслабленное лицо, чувствовал в объятиях обнажённое, идеальное тело, и невероятно его хотел. У них уже было несколько… довольно неловких, непонятных, но горячих ночей. Они целовались, ласкались и были абсолютно поглощены друг другом. Правда довести дело до конца Боруто всё никак не решался — слишком боялся, потому обходился только пальцами. Но сейчас, почему-то, желание было невыносимым. Странно — ведь это место совсем не подходит, не говоря уже о том, что их и найти могут, сам Мицки ещё болеет, да и он не слишком резв для такого, но. Но что-то внутри сейчас неимоверно тянуло к нему. И ощущение прохладной, гладкой, полностью обнажённой кожи сводило с ума, захватывая всё внимание. Как и то, что клон прижимался к Мицки сзади. Узумаки долго боролся с собой, но неумолимо возбуждался, просто глядя на его губы и невероятно красивое, спокойное лицо, а потом сдался. Он приблизился к этому прекрасному лицу и прижался к прохладным, уже нежным, губам в лёгком поцелуе — таком же нежном, как и любовь Мицки к нему. Боруто любовно целовал его уста, а клон так же трепетно зацеловывал шею, плечо и спину — словно лаская лепестками. Торопиться не хотелось и Узумаки очень ласково, почти невесомо гладил его руками. Спереди и сзади, желая обласкать всё это идеальное тело. Змей перед ним как-то… изменился и Боруто понял, что он просыпается, потому вернулся поцелуями от щеки к губам. Мицки полностью вынырнул из сна, вдохнул и разомкнул уста, впуская язык Узумаки. Клон жарко выдохнул в бледное ушко и змей задрожал. Боруто отстранился и посмотрел в заблестевшие глаза. Наверное и щёки у него трогательно порозовели, как всегда, но в этом освещении было плохо видно, только красоты Мицки это не убавляло. Как и желания обладать им, ласкать его. Любить. Змей, немного смущённо, смотрел на него, но на следующий поцелуй ответил. И поддался рукам Узумаки и клона, что ласкали каждый сантиметр бледной кожи. Горячие, Боруто точно это знал, по словам самого Мицки, руки гладили бока, изгиб талии, грудь и спину. Клон облизал потеплевшее ушко змея, лёгкими поцелуями спустился к шее и, когда Боруто прекратил поцелуй, нежно втянул кожу, аккуратно покусывая, ставя засос. Мицки прерывисто, восхищённо выдохнул, и закрыл поплывшие глаза, полностью отдаваясь в руки любимого человека. Узумаки осторожно гладил его грудь, спину, бока и живот, а клон ласково погладил ягодицу. Под плащом становилось жарче, но скидывать его Боруто не спешил — сперва нужно сильнее разогреть змея. Поэтому он спустился чуть ниже и поцеловал кадык, ключицу, пока клон шептал в красивое ушко, как прекрасен Мицки. Змей тяжело дышал ртом — желание захватывало его тело. В какой-то момент Боруто отстранился и клон легко перевернулся на спину, укладывая на себя змея. Плащ, всё же, пришлось откинуть и теперь вся красота этого совершенного тела была открыта глазам Узумаки. У самого, да и у клона тоже, уже давно стоял, упираясь в яички Мицки, а вот сам змей был ещё не настолько возбуждён — видимо холод или усталость ещё держали его изнутри. Но ничего — Боруто его согреет. Пока клон ласкал руками бока и бёдра змея, Боруто склонился над грудью и осторожно, мягко целовал её, чувствуя, как постепенно разгоняется сердце Мицки. Он мягко втягивал кожу, покусывал и отпускал, желая поставить побольше засосов, но, в очередной такой момент, клон переместил одну руку к груди, легко огладил рядом с соском и осторожно сжал, потёр пальцами. На это Мицки наконец-то простонал, член слегка дёрнулся, намекая, что скоро он будет абсолютно готов. Боруто лизнул второй сосок, слегка прикусил и змей снова застонал, куда громче и чувственней. Словно специально старается. Узумаки ненадолго отстранился от желанного тела и закопался в аптечку, в поисках той мази, пока клон ласкал уже два соска — Мицки слегка выгнулся, и вцепился в загоревшие запястья клона. Сам Боруто ненадолго завис — увидев как прекрасно они смотрятся вместе, как идеально сочетаются друг с другом. Правильно. Невероятно красиво. Он открыл баночку с мазью и вернулся к губам Мицки жарко и нежно целуя эти невероятные уста, влажный рот и гибкий язык. Змей отвечал на поцелуй неспешно, стараясь растянуть удовольствие. Или просто устало — он ведь сразу, как принял лекарства уснул, но, даже несмотря на это, Узумаки уже не мог остановиться, потому продолжал его целовать и легко гладить по низу живота, совсем рядом с основанием члена — плоский живот поджался, Мицки вздрогнул и его член снова дёрнулся, задев запястье Боруто. Узумаки довольно усмехнулся и снова поцеловал шею. Клон, тем временем, осторожно развёл ноги Мицки и стал поглаживать внутреннюю сторону бёдер, совсем рядом с членом, невесомо дразня кончиками пальцев. Мицки застонал и двинулся навстречу рукам, желая получить как можно больше ощущений — его член почти полностью затвердел. Боруто приставил влажные пальцы к его анусу и змей резко выдохнул, подался навстречу касаниям, шире разводя ноги. Боруто немного завис и отстранился. — Что? Куда?... — растерянно, приглушённо, из-за тяжёлого дыхания, спросил змей. Боруто только молча прикрыл его ноги, до колен, их одеждой — чтобы он не замёрз, пока они будут развлекаться. Мицки удивлённо моргнул огромными, дурными от возбуждения, глазищами и довольно улыбнулся, потянувшись к нему руками. Узумаки не стал сопротивляться его желаниям и позволил поцеловать себя, запустить длинный язык к самому горлу — вероятно лучшее, высшее проявление любви Мицки, дотянуться своим языком чуть ли не до души. Странные ощущения, конечно, но раз змею это нравится и он не лезет глубоко в глотку, то пусть так наслаждается — Боруто не против, ему не противно. Когда Мицки вдоволь нацеловался, Узумаки приставил липкие пальцы к анусу, смазывая и осторожно продвигая в жаркое нутро один палец — понемногу, неспеша, параллельно целуя шею, губы, а клон ласкал руками грудь с сосками и бока, слегка поглаживая низ живота. Они вдвоём делали всё, чтобы Мицки расслабился как можно больше, и наслаждался процессом. Змей определенно был в восторге — он стонал от ласк и был расслаблен, позволяя растягивать лучше, чуть быстрее. Только Узумаки всё равно не слишком торопился, в целом как и всегда, но сейчас он был ещё более нежным — ведь планировал дойти до конца. Именно потому клон перехватил тонкие руки Мицки, когда тот потянулся к члену Боруто, и принялся целовать одну ладонь, крепко держа вторую, переплетя пальцы. Змей на это среагировал восторженным стоном-выдохом и, кажется, совсем не обратил внимание на то, что его отвлекают. Мицки лишь выгнулся от приятных ощущений и Узумаки осторожно вставил второй палец — только кончик. Легко, плавно разминая мышцы, добавляя ещё мази, чтобы всё входило без проблем. Змей, от таких неторопливых ласк, совсем разогрелся, растёкся, как лёд под солнцем. Он был таким расслабленным, что Боруто рискнул приставить третий палец — сперва шло гладко, потом чуть туже, но он терпеливо растягивал и тело, разогретое желанием, сдавалось, становилось мягким. Мицки простонал как-то нервно, требовательно и клон осторожно огладил напряжённый член — змей вскинулся, сжался от пробравших каждую клеточку ощущений, задохнулся от этого. Невероятное зрелище — такой открытый, потерявший спокойствие Мицки. Просто услада для глаз Узумаки. Змей стонал, периодически сжимался и поддавался неторопливо ласкающим рукам. Желание огнём жгло внутри, требуя и двигаться за рукой на члене, и шире раздвинуть ноги, чтобы пальцы вошли глубоко и обласкали простату. Лишь бы получить это удовольствие, что раз за разом подводило к грани невыразимого счастья. Мицки безостановочно стонал, вздрагивал от каждой мягкой ласки и, наконец-то, захлебнулся своим же криком и кончил, когда горячий палец прошёлся по чувствительной головке. Он подрагивал, наслаждаясь оргазмом, и это было самое великолепное зрелище, что за всю жизнь видел Узумаки. Мягкие стенки легко сжимали его пальцы, змей перестал вздрагивать и полностью отдался неге, что теплом расползалась по телу. Боруто снова стал легко двигать пальцами — уже тремя, продвигая их глубже в горячее нутро. Мицки это даже не замечал — расслабившись и погрузившись в приятные ощущения от оргазма. Лишь когда Узумаки просунул пальцы глубже и слегка огладил простату змей вздрогнул — словно очнулся от сна. Он что-то промычал, но Боруто было уже решительно всё равно — собственное возбуждение требовало разрядки. Узумаки целовал, лизал и ставил засосы на плоском животе, пока клон снова начал гладить соски, слегка дразнить кожу внутренней стороны бёдер. Мицки дышал тяжелее, Боруто ввёл четвертый палец и плавно двигал все пальцы сразу до конца — мягкие, разнеженные стенки легко поддавались. Он немного подвигал пальцами, покрутил и почти невесомо коснулся простаты — Мицки выгнулся, его член дёрнулся, намереваясь снова встать. Больше Узумаки не мог ждать — он подхватил бёдра Мицки и пристроился ко входу, замерев, когда услышал удивленный выдох. Змей смотрел на него поражённо, но легко, почти незаметно подался навстречу и Боруто стал плавно, медленно входить. Растянутый анус легко поддавался его напору, нежно обнимая член, и Боруто смог одним движением полностью войти — замерев лишь когда упёрся пахом. Было так хорошо, как никогда раньше — Узумаки тяжело дышал пытаясь оклематься, не сгореть от жара, которым, как оказалось, был наполнен его прохладный змей. Немного придя в себя, он сдвинулся назад, а клон снова обласкал член Мицки. Змей застонал, легонько сжался и Боруто прошибло, словно молнией — сразу стало понятно, почему Мицки хотел заняться сексом сразу же. Это слишком восхитительно. Узумаки закрыл глаза и двинулся вперёд, наслаждаясь этим влажным, мягким нутром, что было так желанно и желало его. Змей застонал от движений и подался в руку клона, снова слегка сжав Боруто. Тут уже сладко застонал Узумаки и принялся двигаться решительней, пока клон держал такого чувствительного змея в одном положении. Он двигался размеренно, постанывая от удовольствия, но что-то мешало. Змей тоже постанывал, но не так, как когда Боруто ласкал простату пальцами — видимо сейчас он не задевал её. Узумаки слегка остановился и попробовал сменить положение — несколько попыток увенчались успехом, и Мицки застонал. — Да, здесь… — сумел выдохнуть змей хриплым голосом. Узумаки слегка ускорился, двигаясь в этом направлении, и в награду получил несколько прерывистых стонов. Клон принялся ощутимее ласкать член Мицки, чтобы они смогли оба достичь этого сладкого пика удовольствия. Только вот из-за тесноты, долгого ожидания, Узумаки кончил первым, обессиленно навалившись на Мицки пока его потряхивало. Но клон быстро довёл до оргазма змея, немного грубо сжимая головку — работало раньше, сработало и сейчас. Змей кончил, в этот раз запачкав их троих. Клон с хлопком исчез, растратив всю чакру и испытав столько напряжения, и Боруто совсем неприятно придавил Мицки. Змей недовольно скривился, но ничего не сказал — только закрыл глаза и расслабился, позволив уставшему Узумаки укрыть их плащом. В сон они провалились сразу же. Проснулся Боруто уже поздним днём, от чувства пустоты — Мицки выбрался из-под плаща и пил свои лекарства. Узумаки потянулся, перевернулся с занемевшего бока, и снова прикрыл глаза — всё равно, что там с миссией, сил и желания совсем нет. Змей вернулся в его объятия через минуту, и ткнулся носом в нос, а потом легко поцеловал. — Как ты? Согрелся? — Между вами двумя сложно было остаться холодным, — лукаво улыбнулся Мицки, прижимаясь к горячему Узумаки.