Фиалковые дыни

Знойное летнее солнце уже спешило к бескрайнему океану, освещая острова тёплым оранжевым светом. Лучи его играли на воде, сверкая, словно золото. Отдых на Архипелаге и вправду проходил славно, даже несмотря на все трудности с устройством Фатуи и другими мелкими проблемами. Когда всё уладилось, все смогли спокойно выдохнуть и посвятить время играм и настоящему отдыху, как и подобает в отпуске. Синь Янь напевала какую-то незамысловатую песенку, нарезая овощи для ужина. Как-то так сложилось, что за большую часть приёмов пищи отвечала она, но девушка против и не была. Ей нравилось делать что-то приятное для друзей, а повеселиться со всеми она ещё успеет. Но одна мысль терзала её ещё с первого дня её прибытия в Мондштадт, а, может, и даже раньше. Кадзуха помахал девушке свободной рукой ещё издалека, другой придерживая найденные на острове фиалковые дыни. Его бонсай был более удивительным, чем казался изначально! А смена скал по регионам помогала добывать диковинки каждой местности не покидая Архипелага. — Если запечь дыни на костре с сахаром или солью, получится простая, но крайне вкусная закуска. В своих путешествиях я частенько пробовал такое, ещё до того, как Бэй Доу взяла меня к себе на борт «Алькора». Когда я… — Кадзуха запнулся, словно не хотел вновь тормошить воспоминаний о старом друге. — Впрочем, неважно, — юноша улыбнулся и разложил фрукты на столе перед девушкой и попытался перевести тему. — Ты очень сильная, Синь Янь, раз смогла не обозлиться на чужие слова, а стала таким замечательным и добрым человеком. — Брось, Кадзуха! Мне ли тебе говорить о силе духа. Это всё пустяки, по сравнению с тем, что пережил ты, — девушка залилась краской от похвалы. Ей никто никогда не говорил ничего подобного. Может быть, конечно, так думали, но вслух мыслей никто не озвучивал. Синь Янь аж стало неловко, и рука слегка дрогнула, соскользнув с ножом с ягоды. Стук лезвия о деревянный стол привлёк внимание юноши, и он моментально бросился к подруге. — Не поранилась? — Кадзуха взял ладонь девушки в свою и внимательно осмотрел. — Нет, всё в порядке, не волнуйся! — Синь Янь одернула руку, даже, может, чуть резче, чем хотела, а после опустила голову. — Прости. — Не стоит извиняться, — ответил юноша, не отводя взгляда от смуглого лица девушки. Он никогда прежде не встречался с кем-либо столь же интересным как внешне, так и внутренне. — Тебя что-то беспокоит? Ты хочешь поговорить об этом? — осторожно, но обеспокоенно спросил Кадзуха, чуть-чуть приближаясь к Синь Янь. А девушка и сама не знала, как ответить на эти вопросы. Беспокоило ли её что-то? Определённо. И это «что-то» стояло прямо перед ней и задавало этот вопрос. Синь Янь впервые чувствует что-то подобное, что заставляет её вести себя вот так: смущаться, отводить глаза, краснеть и ронять всё, что окажется в руках. Это же совсем не рок-н-ролл! — Всё хорошо, Кадзуха, — девушка улыбнулась, повернувшись к нему и заглянув прямо в глаза цвета заходящего солнца. Юноша улыбнулся в ответ и одобрительно кивнул, положив руку ей на плечо и нежно сжав его. Шаг вперёд — и его рука перемещается с плеча на раскрасневшуюся щёку Синь Янь, поглаживая её большим пальцем. Ещё шаг — и его губы осторожно накрыли чужие, ласково и даже невинно целуя. Казалось, девушка сейчас сама от смущения превратится в фиалковую дыньку, но отстраняться от юноши она не спешила. Рядом с Кадзухой было комфортно и безопасно, рядом с ним пропадала вечная необходимость отстаивать свои границы, бороться за что-то. Он просто был рядом, и для этого не надо было лезть из кожи вон. Осознав, что её чувства взаимны, Синь Янь подалась вперёд, переместив свои руки на плечи юноши. Первым отстранился Кадзуха, тихо смеясь и прислоняясь лбом ко лбу девушки, вместе с этим слабо стукнувшись носом о чужой нос. — Я горжусь тем, что познакомился с тобой, и заимел в твоём лице верного друга и родную душу, Синь Янь. Не хотела бы ты путешествовать со мной впредь? — прошептал Кадзуха, поглаживая пушистые волосы девушки правой рукой, а левую убрав на плечо. — Ты тоже мне нравишься, Кадзуха. Синь Янь не отличалась умением как-то красиво запутанно говорить, она любила прямолинейность, поэтому без всяких излишеств призналась. Она прекрасно понимала, какой смысл вкладывал Кадзуха в свои слова, и осознание приносило ей столько радости, сколько сложно представить. Ей хотелось прыгать от счастья, кричать и бегать, но юноша рядом словно сдерживал её, и от этого рядом с ним хотелось лишь обнять покрепче и никогда не отпускать. Такие разные, но такие похожие души нашли друг друга и обрели покой. А большего для счастья и не надо.