Эндрю честно старался сделать вид, что таблетки не повлияли на него сильнее, чем он бы того хотел. Насколько вообще возможно сдержать влияние наркотиков, из-за которых он чувствовал тошнотворную эйфорию. Очередная доза, без которой его вывернет уже совсем скоро — и сознание мутнеет, уничтожая остатки трезвости. На периферии мелькают рыжие волосы — и Эндрю тщательно игнорирует их, потому что, черт возьми,
о б е щ а л.
— Тебя не было пару недель, — голос, который Эндрю надеялся забыть. Он не обернулся, не дрогнул — лишь губы растянулись в неприятной ухмылке. Он готов был уничтожить тех, кто заставлял сидеть на таблетках, испепелить мир дотла, лишь бы протрезветь и перестать испытывать этот отвратительный, тошнотворный азарт, перемешанный с жаждой встречи с рыжим бесом. — Игнорируешь?
Снова тягучее молчание. Рыжий бес оказывается непозволительно близко — будь он осязаем, соприкоснулись бы плечами. Эндрю почувствовал фантомный холодок в области правой руки, но не дернулся. Обернулся совсем немного, так, чтобы боковым зрением заметить чужую печальную улыбку. Вот весь этот бес такой — искренний, открытый, даже несмотря на то, сколько ему приходилось лгать в своей жизни. Аж тошно.
— Хватит лыбиться, — раздраженно бросил Эндрю, ведь ощущение эйфории не позволяло привычно выдерживать тишину с собеседником. Он физически нуждался в разговоре с рыжим бесом, несмотря на обещание семье. Выкинуть, забыть, сделать вид, что у него никогда не было подобного человека в жизни. Что этот бес сейчас не улыбается шире, довольнее и спокойнее — так, как улыбался раньше, когда не был помешательством от таблеток.
Когда был настоящим.
— Меня выворачивает от тебя. Ненавижу тебя, блять, — когда его первое требование проигнорировали, эйфория перемешалась с толчком бессильной злобы, поднявшейся из недр груди. — Думаешь, что я смогу выдержать твое лицо в реальности? Блевану уже через пять секунд, — яд сочится с истерзанных собственными зубами губ. Эндрю честно хотел верить в то, что говорит. Но неприятные слова будто на живую резали, особенно если знать, что рыжий бес не верит. Конечно, прекрасный лжец различит, когда собеседник врет не только ему, но и самому себе.
— Поэтому ты не соглашаешься на лечение, — усталая насмешка заставляет обернуться и все-таки заглянуть в голубые глаза. К горлу сразу подкатывает ком тошноты — но не от отвращения, как сказал Эндрю. Ему мерзко от самого себя. Он
о б е щ а л этому бесу защиту. И он не сдержал свое слово, из-за чего довольствуется теперь галлюцинацией из-за таблеток. Второй раз подвести кого-то Миньярд просто не мог — тем более, если на чаше весов находится семья в противовес призрачному мальчику. — Кто из нас еще мученик.
— Завались! — рыкнул Эндрю, рывком развернувшись к рыжему бесу окончательно. Бессильная ярость, подкрепленная наркотиками, заставила губы растянуться в сумасшедшую ухмылку почти против воли. Миньярд подался вперед, столкнувшись нос к носу с бесом. Тот сидел расслабленно, не подавая признаков страха, как и раньше. — Отъебись от меня уже,
Джостен.
— Ты сам не даешь мне уйти, — ответил Нил. Что-то в его выражении лица неуловимо изменилось. Эндрю жадно рассматривал открывшийся на искалеченного беса вид. Всклоченные рыжие волосы с засохшей около виска кровью, глубокие раны на левой щеке, осколки стекла в правой. Разорванная мочка, где раньше поблескивал крестик. Переломанная ключица. — Тебе надо пройти терапию, а потом уговорить моего дядю отключить аппараты. Но ты боишься, а?
— Нихуя, — выпалил Эндрю на грани потери контроля. Он сжал дрогнувшие пальцы в кулаки и отвернулся, не в силах больше смотреть в голубые глаза, светящиеся ебучим пониманием. Ни фунта обвинения или упрека, —
это из-за тебя, Миньярд, ты не сдержал обещание, поэтому я лежу овощем уже полгода — только болезненная мольба. Под повязками зачесались старые шрамы, но Эндрю глубоко вздохнул, чтобы отогнать подступившую панику.
— И дядя боится, — будто не замечая состояния собеседника, продолжил Нил. Он подтянул колени к груди и уткнулся в них подбородком. В такие моменты Эндрю что-то фыркал о «страдальце», подсаживался и обхватывал Нила за шею в молчаливой поддержке. Грубовато зарывался пальцами в рыжие волосы, массировал кожу головы и просто сидел рядом, как стена, за которой не страшны никакие невзгоды. Сейчас Миньярд не мог сделать это — его едва не выворачивало от знания, что на затылке глубокая рана от удара железной трубой. Разбитый висок и сломанная ключица — не самое страшное. — А Ники и Аарон боятся за тебя. Будь с теми, кто еще жив.
— Заткнись, Джостен, просто заткнись, — выдерживать проникновенный взгляд становилось все сложнее. Эндрю потянулся к повязке на левой руке с целью расчесать зудящую кожу, но замер на полпути. Мерзкие таблетки заставили его тихо засмеяться. Это могло звучать угрожающе, но только не для призрака, существующего в его сознании только из-за наркотиков. — Ты просто ебучее наваждение. Я могу избавиться от этого в любой момент. Вот, блять, по первому желанию. Ты не особенный, мать его, хватит думать, будто это не так. Самонадеянный бес, как же я тебя ненавижу…
— Так избавься, — Нил ухмыльнулся как-то вызывающе. Распрямился, склонил голову к плечу. — Почему ты все еще видишь меня? Тебе страшно. Страшно осознать, что я исчезну. Ты чертов трус, Эндрю. Даже от Би сбегаешь какую неделю — а ведь раньше громил ее кабинет с завидной регулярностью, — рыжий бес приблизился к лицу Эндрю, опустил взгляд на искусанные губы и неровно выдохнул. — Но потом она решила, что пора снимать тебя с таблеток. С наркотиков, которые позволяют видеть
самого ненавистного человека. О, — губы сложились в ядовитую усмешку, пока Эндрю наблюдал за ним темными от внутренних терзаний глазами, — и правда, можешь избавиться в любой момент.
Эндрю бы сжал изящную шею своими дрожащими руками, если бы мог. Но все, на что он был способен — наблюдать, как дергается кадык в такт словам беса. До боли хотелось сжать нежную — Миньярд точно знал — кожу зубами, причинить Нилу неудобства, а потом, будто извиняясь, провести по свежему укусу самым кончиком языка. Хотелось ощутить вкус Нила, выбить из памяти ощущение чужой крови во рту после того, как Эндрю пытался что-то сделать с раной на затылке Джостена, периодически утирая подрагивающие губы окровавленной ладонью.
Но Миньярд резко подорвался с промятого дивана и схватил телефон с тумбы. Посмотрел на беса вызывающе, не сдерживая граничащий с отчаянным безумием оскал. На звонок ответили после трех гудков, несмотря на глубокую ночь.
— Я согласен слезть с наркоты, Би, — единственное, что произнес Эндрю. Он не дождался ответа, отточенным движением нажал на кнопку отбоя и швырнул телефон в беса. Нил отклонился вбок так, будто в этом действительно была хоть какая-то нужда. Он не улыбался, не радовался тому, что добился цели — до боли хотелось быть нужным, слушать родной голос и дальше, но истязать Эндрю одним только своим незримым присутствием было тяжело.
Нил и сам не мог ответить на вопрос, призрак он или просто галлюцинация — сознание Эндрю слишком сильно не хотело осознавать трагедию.
~*~
— Хватит с него, Стюарт, — бесцветным голосом произнес Эндрю, уперев взгляд в лицо осунувшегося Нила. Прикрытые глаза, впалые щеки, неестественная бледность — все так привычно. Бинтов уже не было достаточно долго — в них просто нет смысла, ведь раны зажили. Но чертов Джостен не просыпался. Он не открывал свои блядские глаза, чтобы вперить чистый до колик в животе взгляд в Эндрю, не размыкал губы в короткой улыбке, не протягивал жилистую руку, чтобы поправить свои тошнотворные рыжие волосы. Нила здесь больше не было. Наверное, он исчез в день, когда врачи объявили о коме. — Он больше на живой труп походит.
Могло показаться, что Эндрю плевать. Он и сам хотел в это верить, правда. Месяц терапии, чтобы слезть с таблеток, вернувшаяся серость мира, привычная скука — и все это трещало по швам от вида бессознательного, практически мертвого Нила. Разрушительная потребность в его наваждении не исчезла — Миньярд смог затолкать ее в глубину сознания, видя, как Аарон старается вытащить брата из ямы отчаяния.
— Тот ублюдок, Рико, откупился, — Стюарт нервно засмеялся и спрятал лицо во влажных ладонях. Он сделал все, чтобы засадить убийцу своего племянника в тюрьму, но его влияние меркло перед сынком богатенькой династии. Морияма замяли дело. Их блядский ребенок остался практически безнаказанным за то, что не примирился с язвительностью однокурсника и решил проучить Нила за его длинный язык. Возможно, Рико не хотел вредить настолько сильно — но он сделал это, он фактически своими руками убил Джостена просто из ревностного желания быть первым. — Выйдет в конце года. Я готов на самосуд. Той же палкой.
— Сомневаюсь, что Джостену понравилась бы идея, — Эндрю просто надеялся, что глухая печаль в его голосе сойдет за безразличие к чужим страданиям. — Подпишите согласие, и не будем больше занимать место в больнице.
— Ты такая мразь, Миньярд, — со всей честностью, на которую был способен, пробормотал Стюарт. Его дрожащая рука с зажатой меж пальцев ручкой нависла над документами об отказе от аппарата жизнеобеспечения. Одна подпись. Несколько движений, после которых Хэтфорд будет готовиться к похоронам очередного родственника. Прежде, чем осуществить задуманное, Стюарт поднял глаза и впился взглядом в лицо Эндрю. Слишком бледный. Слишком острые скулы. Слишком худые руки. Слишком сгорбленная спина. Прямо-таки
излишне пустой взгляд. — Но ты ему, кажется, был дорог. Не уверен, что можно назвать это любовью — Нилу так и не показали, что это за чувство. Сестра не смогла. Я тоже. Не успел.
— Сомневаюсь, что подхожу для роли просветителя, — Эндрю сжал спрятанные в карманах ладони в кулаки, впиваясь ногтями в грубую кожу. Он неотрывно вглядывался в безмятежное лицо Нила, будто в следующий миг он мог открыть глаза и сморозить какой-нибудь бред.
Эндрю клянется: он отдал бы все за исполнение этой мечты. Сжег бы чертов мир дотла ради тупой, но искренней улыбки в его адрес.
Но он мог лишь направиться к выходу, сдерживая разрушительную ярость. Не здесь. Не в палате рыжего беса на глазах его дяди. Не в больнице, где кто-то увидит его истинные эмоции.
Эндрю Миньярд ненавидит Нила Джостена.
Эндрю Миньярд ненавидит Нила Джостена за то, что больше не увидит его глаза вживую.
