Conversation with Death

Даже не пытаясь спастись через открытые врата, задыхаясь и откашливаясь от горячей тёмно-бордовой жидкости, что так стремительно заполняла рот и покидала тело, Орфей лежал лицом вниз. Всего каких-то несколько часов назад произошла череда роковых событий, в результате которых он встретился лицом к лицу с воплощением чистого зла и не смог ему противостоять. Теперь его спина была пробита, но выяснить, была ли рана сквозной, писатель уже не мог - тело его не слушалось. Взгляд, что был затуманен, всё так же обращён в сторону выхода, а на лице сияла счастливая улыбка. Можно предположить, что так продолжалось бы вплоть до закономерного забвения, однако вскоре тяжёлая поступь и последующее касание ботинка, перевернувшее его на спину, прервали всю лирику момента. На несколько секунд улыбка писателя спала, но как только он поднял тяжёлый взгляд на возвышавшуюся над ним фигуру, одарил пришедшего ею вновь: над ним стоял его убийца. Нет, не только его. Орфей был уверен, что на счету этого монстра несметное количество жертв и сейчас он так лучезарно улыбался лишь потому, что не позволил обогатиться ещё одной. Вот только стоило ему это собственной жизни, которая не спеша его покидала. То ли от осознания такой простой и горькой истины, то ли от скопившейся в его рту крови из-за нового положения, он начал захлёбываться и кашлять сильнее прежнего, но вот длинная массивная фигура перед ним склонилась и приподняла его голову. Да, так стало куда легче. - Надеюсь, теперь ты осознаёшь, насколько ничтожно и бессмысленно было всё это, - яркие фиолетовые линзы на птичьей маске пытливо вглядывались в лицо умирающего. Голос того, кого в обычной ситуации принято именовать чудовищем, звучал ровно. Его совсем не трогало то, что произошло или происходит сейчас. Монстр продолжал: - Да, сегодня тебе удалось сохранить ей жизнь, но совсем скоро игра повторится. А сейчас ты умрёшь от потери крови и никак не сможешь повлиять на её исход. Речь была холодна и совсем лишена эмоций. События грядущие определённо волновали его ещё меньше. - Я верю, что найдутся те, кто сможет ей помочь. Орфей не был уверен, что в состоянии вымолвить и слово, но вопреки ожиданиям, речь складывалась довольно понятно. По крайней мере, насколько это было возможно в его ситуации. Вот только услышав звук собственного голоса, писатель был удивлён - так вымученно и жалко прежде он никогда не звучал. В ответ на его хрип внезапно разразились смехом: - Меня впечатляет твоя наивность, юноша. Всегда впечатляла. Орфей не знал, что ответить на отпущенный ему комментарий, поэтому предпочёл его игнорировать, сберегая последние силы и уходя в свои мысли. Интересно, сколь много собственной крови он проглотил за эти минуты? Немного подумав, монстр продолжил: - И всё-таки. Почему же трус, что никогда не искал правосудия для других и был равнодушен к их участи, решил защитить ту, о которой до последнего момента ничего не знал? Что же заставило его подставить под удар собственную спину? Мужчину позабавило, что о нём продолжили говорить в третьем лице. Появилось слабое ощущение ностальгии, будто он снова составляет краткие заметки о персонажах для своего нового произведения. Прописывает их поведение, мотивы, продумывает их дальнейшее развитие. Ах, как давно было всё это. Настолько давно, будто даже и не с ним. - Сначала, когда я впервые увидел эту девочку с её матерью - так и было, - судорожно вздохнув, начал Орфей. - Я знал, что им уготовано и старался убедить себя, что это не моё дело. И вполне в этом преуспел… Мужчина снова закашлялся. Существо в маске терпеливо ожидало. - То, что ты показал мне… Могло быть очередной уловкой. Оно не заставило меня передумать, однако заронило сомнения… Но в тот самый момент, когда она была в шаге от неминуемой гибели… Я понял, что не могу этого допустить. Время писателя было уже на исходе: его лицо стремительно бледнело, а речь стала даваться ему куда тяжелее, поэтому Ворон торопил: - Ты всё ещё не ответил на мой вопрос. О чём ты думал в эти доли секунд? - Я просто понял, как долго скитался во тьме, не зная для чего живу. И тогда мне показалось, что, возможно, именно для этого момента - чтобы спасти. Кругом царила тишина, и только мучительный кровавый кашель губил её совершенство и оспаривал превосходство. Собеседник молчал. - Я больше не прикован к трагедии из своего прошлого. Годы моих поисков наконец подошли к концу. - Какой же ты глупец. Орфей снова проигнорировал чужие оценочные суждения. Переведя дыхание, он обратился к своему убийце со следующими словами: - Ты думаешь, что наделён абсолютным правом руководить чужими судьбами, но люди и сами на это горазды. Они никогда не нуждались в том, кто сделал бы это за них. Дыхание учащалось, а хрип усиливался. - И именно поэтому, сколько бы игр ты ни устраивал, каких целей ни преследовал, в конце концов ты… Кашель дробил слова. - …не победишь. Потому что твоя жажда полного подчинения и тотального контроля изначально до смешного… утопична. Больше Орфей ничего не говорил. По выражению его лица можно было сказать, что он ликовал, но долго продлиться этому торжеству не было суждено. Взгляд, прежде исполненный непокорного блеска, стал тускнеть и закатываться, а черты лица писателя начали смягчаться, выравниваться, пока улыбка таяла на глазах. Заметив это, без лишнего промедления убийца сорвал с шеи фиолетовый флакон и, откупорив его, влил содержимое мужчине в рот. Тот, находясь на границе сознательного и бессознательного и будучи не в силах сопротивляться, лишь покорно сглотнул. Вкуса он не почувствовал. Да и мог едва ли. Единственное, что сопровождало его последние минуты - вездесущий привкус железа. Кошмар поднял Орфея на руки и, надменно хмыкнув, понёс от ворот куда-то вглубь лесной чащи. Звук от омерзительно тяжёлых шагов смягчался мелодичным шелестом листвы. Закрывая глаза, в последний раз Орфей видел кудрявые пышные кроны деревьев на фоне бескрайнего ночного неба, а звёзды, такие яркие и частые в здешних местах, то и дело просвечивали меж густых ветвей. И только совсем немного было жаль, что сегодня для него они предстали расплывчатыми пятнами, но он мог быть уверен - на самом деле они остались такими, как и прежде. Они шли мимо густых зарослей тёрна. Кустарник был широк, колюч, обычному человеку через него было невозможно идти, однако Кошмар, казалось, абсолютно игнорировал боль и превозмогал любое сопротивление. "Что станет с моим телом?" - вскользь думает Орфей. Писатель убеждён, что его никто никогда не найдёт, и такой исход был даже к лучшему: его существование, и без того горькое и бессмысленное, было подвергнуто бесчеловечным испытаниям, с которыми он, бесславно и просто, не совладал. Такая история лишь полна перипетий, но напрочь лишена морали, а потому никто не должен понапрасну горевать. Через одежду писатель чувствует, как от несущих его рук исходит могильный холод. Забавно. Наверное, если бы Орфея попросили описать ощущения от прикосновения рук Смерти, он не задумываясь описал бы эти. Совсем не как у людей, что полны жизни и тепла. - Я знаю, что ты всё ещё со мной, - внезапно сказал Кошмар, прерывая сумбурный поток мыслей. - И пока это так, я хочу, чтобы ты выслушал то, что я скажу. Орфей всё ещё слышал чужую речь, но как будто был совсем далёк от источника звука. - Тебе известно, как это работает, не так ли? Все участники игр подвергаются медикаментозному воздействию. Препараты растворяют память, вызывают галлюцинации, провоцируют страх, и в своей совокупности эти три составляющие являют поразительные результаты. А потом - цикл повторяется. Снова и снова. Столько раз, сколько я захочу, и именно поэтому ты ошибаешься: я действительно есть тот, кто вершит чужие судьбы. Тот, кто дал другим веру и тот, кто её заберёт. И в этом, как ты изволил выразиться, "абсолютном праве" никто не может меня превзойти, ибо лучшая часть заключается в том, что все участники, движимые личными мотивами, добровольно отдали мне эту привилегию. Теперь их жизни в моих руках. И все они - части одного большого плана. Выдержав небольшую паузу, сродни с театральной, он продолжил: - В конечном итоге, стирая снова и снова, я с большим любопытством погляжу, что останется от твоей чудесной подруги. Кто знает: быть может, она выживет и даже войдёт во вкус. После этих слов с особенным довольством Кошмар добавил: - И возможно сама станет погибелью для других. Слабый отголосок чувственного и эмоционального, что всё ещё робко горел в груди писателя, напоминал что-то похожее на потерю надежды. "Все эти люди… Такие разные во взглядах, по роду занятий и мировосприятию, личности, имеющие за плечами уникальный жизненный опыт… - Орфея ужасало его открытие. - Для него - словно части одной большой коллекции", - с горечью отпускает свою последнюю мысль писатель. - И главное её украшение, её венец, - казалось, Кошмар прочёл его мысли. - Это ты, Орфей. Так и не уловив смысла этих слов, мужчина словно оказывается низвергнут туда, где очень глубоко, холодно и сыро. Это пространство совсем было лишено света. Возможно, таким и было небытие.

***

В одной из гостевых комнат именитого поместья зародилось оживление. Тому причиной стал молодой человек, чьё имя никому не было известно - долгое время он пребывал в бессознательном состоянии и вот наконец пришёл в себя. Рядом с ним тут же оказалась молодая женщина приятной наружности, медсестра, если судить по одежде. Мужчина был уверен: он никогда не видел её прежде, и знакомы они не были, но её большие выразительные глаза, под которыми залегла усталость, почему-то выражали радость. - Слава богу! Я думала, что Вы уже не очнётесь. Как ни пытался он найти в её словах подвоха, сказанное ею звучало искренне. "Наверное, это врачебное, - подумал он, - рада от осознания того факта, что удалось спасти чью-то жизнь". - Что со мной произошло? - Простите, но я совсем не знаю подробностей. Вас доставили ко мне в очень тяжёлом состоянии двое суток назад… Вы что-нибудь помните? - Нет. - мужчина сел в кровати, чувствуя ноющую боль в перебинтованной спине. - Ничего.