Маленький любитель Каннибалов...

      Туро едва спасся от рук Оула. Странно, но, буквально умирая, он не видел никаких обрывков из жизни, детства… Не видел ничего, кроме кричащего лица, перекошенного от гнева.       Да, пришлось оставить новому постояльцу плеер и наушники, но в сравнении с жизнью это не так страшно.       Когда Туро вытащили из палаты, он ничего не понимал, был сбит с толку, глотал слëзы, вытирая выступившую от укуса кровь на щеке, чувствуя как жжёт раны на спине и боках. — Что это за музыка? — спросила одна из работниц. — Метáл, — всхлипнув, будто сопливый мальчишка, ответил Мойлонен. — Ах, мéтал…       Парня отпустили домой, он своё уже отработал.       Туро доехал на велосипеде до своего небольшого дома и, оставив единственный свой транспорт у порога, отпер дверь. «Я же мог сдохнуть нахрен…» — думал он. — Я правда чуть не откинулся! Чуть! Не! Подох! — крикнул он отражению в зеркале.       До него слишком несвоевременно и резко дошло осознание всей опасности.       Он не Юнки, Мойлонен не спасся бы. — Ещё несколько мгновений, он откусил бы мне пол-лица, — со вздохом и интонацией, будто рассказывает байку, прошипел вокалист.       Он кинул возле стиральной машинки грязную форму, обещал, что сам выведет пятна, не кидать же свою кровищу в общую кучу?.. — Я бы сдох, — повторил он ещё раз и довольно тихо, — я бы сдох! — уже громче. — Подох бы там на месте, подох и всё! — кричал он, стоя посреди комнаты, завешанной плакатами.       Парень замолчал. Резко стих. — Сдох! Сдох! Сдох! Сдох! — снова кричал он.       На глазах навернулись слëзы, об опасности всё ещё напоминала боль. Болела шея и кожа на спине. И щека. Лицо в целом. Бока… «Всё болит. Попросту всё!»       Было действительно страшно. Почему он не паниковал, пока лежал под маньяком? Почему теперь, когда он в полной безопасности, он бьётся в истерике?.. — Так, — шумно вдохнул он, — соберись. Всё хорошо, я жив. Этот человек больше ко мне не приблизился. Я в безопасности.       Глубокое дыхание не помогло успокоиться от слова совсем. «Давно уже и забыл про них», — Мойлонен достал из маленького шкафчика коробочку с таблетками. — Сразу семь, — он кинул в рот капсулы и запил водой, — за меня!       Туро надеялся, что ощутит действие совсем скоро и лёг на кровать, даже не думая обработать и перевязать рваные раны, оставленные Оуло.       Вскоре он всё же отключился, лёжа ничком.       Пробил десятый час, стало темнеть.       Но был тот, кто даже не собирался спать. Этот человек пытался дозвониться до Мойлонена несколько минут. — Туро, ответь, как сможешь, — как всегда монотонно проговорил Паси автоответчику.       Он ума приложить не мог, куда девался их вокалист?..       Но столь длительное отсутствие этого человека в своей жизни Паси терпеть не мог. — Мия, привет… Да какая разница, кто я?! Где Туро? — Да-да, ему пришлось позвонить этой девушке.       Но она не знала. Даже представления не имела, где мог быть их друг. — Тупая путана! Конечно же ты со своим бестолковым Тулку! — злился басист, кидая телефон на кровать. «Ненавижу вас всех».       И он не знал, кто есть все и есть ли исключения? «Ни одного, этого глупого Мойлонена я тоже терпеть не могу! В чëм сложность ответить?!»       Ждать чуда музыкант, конечно же, не собирался. Нельзя во что-то не верить всей душой, но ждать этого.       Паси взял с полки со всякими крутыми и очень дорогими вещами (вроде черепа волка, найденного в лесу) копию ключа от дома Туро, которую сделал себе без разрешения хозяина оригинала и прихватил кое-что ещё, кидая это всё в сумку. — Если Туро не идёт к Паси — Паси идёт к Туро, — тихо говорил он, отпирая дверь.       Ничего не было видно, никаких звуков не слышно.       Паси вошёл в спальню и увидел силуэт на кровати. «Ах, ты спишь…» — если бы он говорил это вслух, то шипел бы как фонящий усилок с налабанным звуком.       Парень подошёл к другу и хлопнул его по спине. Звук показался ему очень странным, как будто «мокрым».       Паси включил свет и обомлел. Вся его ладонь была в крови. — Туро! — крикнул он, пытаясь дозваться до вокалиста.       Мойлонен промычал что-то невнятное, но потом всё же открыл глаза. — О господи, какого хрена она ещё свежая?! — недовольно воскликнул он, трогая майку на спине, тоже чувствуя сырость. — Что с тобой? — Паси не мог паниковать. Он и не собирался этого делать. Но это не отменяло желания помочь. — Да я тут, — Туро замолчал, подбирая слово.       Но молчал он слишком долго. А потом поднял на Паси глаза, полные слëз. — Чуть не сдох.       Басист стоял молча, ожидая продолжения истории. И он всё услышал. — Вали оттуда. Они там все… Все. Вот у меня другое дело. Там из всех травм только моральные. Свинью они резали… Что вы понимаете?! — он резко взмахнул руками. — Не могу. Не хочу. Да и сам виноват, мне всё объяснили, сказали не заходить…       Паси вздохнул. — Я на минуту, — сказал он.       И, как обещал, совсем скоро вернулся с бинтами и йодом. — Снимай футболку и ложись на живот, — спокойным, но всё равно каким-то напирающим тоном попросил он. — Ха-ха… Пас, не стоит.       Парень молча ждал, нависая над вокалистом зловещей тенью.       Не выдержав взгляда, Мойлонен всё же сделал, как было велено. — И, пожалуйста, не кричи.       Вот это было уже сложнее.       Паси оглядел спину и бока Туро. Стало не по себе. Видеть кровь, расчленённые тела, гной и прочее на обложках альбомов или в клипах — одно. Видеть, как мучается один из самых дорогих людей — совершенно другое.       Это ужасно. Как сказал бы Нэйтан Эксплоужн: «Brutal…» «Сначала нужно чем-нибудь убрать кровь, а потом уже обрабатывать. Не видно ничерта». — Туро, ты бы пошёл обмылся для начала. Пожалуйста. Сложно так понять, что делать, — озвучил свои мысли Паси.       Мойлонен кивнул и, довольный, что отсрочил свои страдания, пошёл в ванную.       Через десять минут басисту стало скучно. — Ну? — постучал он в дверь.       Странно было, что шума воды он не слышал. — Я не выйду. — Почему это? — Ты будешь делать мне больно. — А так ты… — он задумался, — загниëшь, в ранах будут жить личинки, тебе криво сошьют края ран, вместе с личинками, и это всё будет истекать чёрной кровью и белым гноем, потом плоть станет отваливаться кусками, — Паси вовсю жестикулировал руками, хоть и знал, что его не видно, — и ты будешь заживо разлагаться, части тела одна за другой будут приходить в негодность и ты… В какой-то момент перестанешь существовать.       Из-за двери показалось лицо Туро. — Помоги мне.       Паси улыбнулся.       Теперь было легче понять, что к чему. Он стал аккуратно обводить края глубоких царапин, глядя на то, как жмурится Туро. — Прости, ещё немного осталось.       Когда Паси закончил обработку вместе с перевязкой, Мойлонен уже разучился чувствовать. — Всё? — Да. Но я, если честно, не за этим психологическим кошмаром шёл. — А зачем? — сразу оживился вокалист.       Басист достал из сумки диск. — Последний альбом Каннибалов. Заказал для своего магазина один-единственный экземпляр. Он теперь твой. Эксклюзив для нашего города. — Пас… Даже не знаю, что сказать… — рассматривая обложку, выдохнул Туро. — Ты можешь обнять меня, — со всей серьёзностью ответил Паси.       Мойлонен усмехнулся и встал с кровати. — Я не знаю, как это делать. Могу опять допустить грубую ошибку. И ты убьёшь меня, — улыбнулся он. — Не думаю, что смогу тебя победить. А делается это так.       Парень подошёл вплотную к другу, отвёл за ухо вечно мешающую прядь волос, сейчас она была мокрой и не выбилась бы, провёл руками по плечам вниз, по рукам, к талии. И прижался своей грудью к… Чужой её нельзя было назвать. — Спасибо тебе, — тихо сказал Туро. — За диск? Можем ещё винил заказать. Мы теперь что угодно можем заказать, знал ты про «Encenathrakh»? А «Silenser»? Их тоже можно найти. Или что ты хочешь? Слушал когда-нибудь… — За то, что не дал заживо сгнить, — перебил Туро. — Ты бы и так не помер, я пошутил… — Морально. Я бы загнулся без объятий. Мне их очень не хватало.       Паси знал с самого начала, за что его благодарили, но… Это как с расчленëнкой. Понимать — одно. Услышать — это заставляло смущаться.       Что, собственно, делал он крайне редко…       Когда басист отпустил друга, тот ещё до полуночи рассказывал обо всём на свете: о работе, проблемах, трудностях, желании умереть, душащем Туро каждый миг его существования и желании жить и радоваться этому, когда кто-то (но имел он ввиду исключительно Паси) рядом.       А басист лишь слушал, изредка меняя выражение лица. — Завтра на работу, — потянулся Мойлонен, — тебе тоже. Спать пора. — Хорошо, я пойду. Спокойной ночи, — кивнул Паси.       Вокалист проводил друга до двери и потом сказал странную вещь, за которую ему потом было жутко стыдно: — Я не хочу умирать… Хочу! Но когда не могу сделать этого. А если есть реальная возможность, то я перестаю хотеть. Но если я сдохну с личинками в брюхе, стану тем мужиком с картинки альбома «Vile»… Пас, я буду твоим ангелом-хранителем…       Паси хотел спросить, к чему это? Но увидел быструю перемену эмоций в лице друга и не стал его ещё больше смущать. — Доброй ночи, Туро. Не умирай. Хотя бы для меня поживи ещё.

***

      Басист шёл по ночному городу, из головы не шёл образ окровавленной спины. «Так боялся боли… Совсем как маленький… Маленький мой мальчик…» — Маленький любитель Каннибалов…