Последний час Белого Клыка Конохи

      Кровавый закат озаряет террасу и небольшой, ухоженный сад за ней. Высокие деревья сакуры, что еще не отцвели, нежные цветы астр и небольшой пруд с кувшинками на его темной поверхности... Легкий ветерок срывает с веток розовые лепестки и разносит их по саду, густо усеивая ими сырую землю. Кристально чистый воздух напоен влагой и почти звенит от тишины накрывшей сад. Ничто и никто не беспокоит его спокойствия, будто в ожидании грозы...       Огромное поместье наполнено темнотой и тишиной, ничто не говорило о том, что здесь кто-то есть, и лишь несколько незримых наблюдателей знали что это не так. Комната, выбранная мной, идеально подходит для свершения задуманного - белые стены и светлые татами на полу. Увы, у меня нет подходящего кимоно, но думаю, что мне простят это, как и оружие, что я выбрал - не фамильный меч Хакко Чакра То, а обычный танто, ведь Клинок Чакры должен унаследовать Какаши. Легкая улыбка невольно трогает мои губы при мысли о нем - моя гордость, маленький гений и замечательный шиноби. Именно ради него я иду выбранным путем, зная, что лишь так можно смыть позор с имени нашего клана. Позор, к которому меня подводили на протяжении уже многих лет, незаметно, скрупулезно высчитывая каждый мой шаг, неотвратимо. Да, подготовка моей смерти началась тогда, когда я еще и не думал о ней. Когда я еще мог похвастаться друзьями и большой долей влияния на Совете. Когда многие говорили о том, что я вполне могу стать Йондайме Хокаге, а я отшучивался, что, мол, не мое это дело - бумажки сортировать...       Хм.       Смешно вспоминать, каким наивным тогда я был. Каким верным, как неистово верил в эту пресловутую Волю Огня и стремился защитить всех, кто оказывался рядом со мной. Как гордился и расхваливал маленького сына, радуясь каждой его маленькой победе. Как верил в счастливое будущее и легкую жизнь, о том, что войны не будет, потому что мы уже прошли через нее и поэтому должны были строить мирное будущее для наших детей.       Для Какаши.       И как пропустил первые признаки надвигающейся беды, как был горд тем, что мне стали доверять такие опасные и важные миссии. Миссии во имя нового мира, как звал я их тогда. И мне это действительно удавалось. Какой бы сложной не была новая миссия я всегда возвращался домой с победой и приводил в деревню здоровую и живую команду. С каждой такой миссией мое влияние и известность росли, а люди все чаще начинали говорить обо мне, как о новом Хокаге. Многие даже сравнивали с Великими саннинами, Денсетсу но Саннин, как их звали...       А я снова отшучивался, прощался с командой и шел сдавать отчет Сарутоби, Сандайме Хокаге. Меня хвалили, интересовались успехами сына и снова начинали вечный разговор о Воле Огня, о ее важности и о том, что необходимо взращивать ее, эту Волю, в своих детях. И я взращивал. Показывал своим примером раскрытому и чистому сердцу, каким необходимо быть шиноби, во что надо верить и что ставить на первую по важности цель. Учил, как правильно выжить и как быстро убить, как искусно обмануть и незаметно обокрасть. И он внимал, впитывал каждое произнесенное мной слово, будто цветок воду в пустыне, восхищался мной и стремился стать таким же, а я был безмерно рад видеть этот иллюзорный огонь в его глазах. Волю Огня.       Глупец.       Постепенно мои миссии становились все сложнее, все больше был шанс угробить команду и слечь самому, так и не выполнив поставленную задачу. Но я не сдавался, принимал это как своеобразный вызов Судьбы и снова приходил с победой. Я искренне верил, что у меня хватит сил защитить всех, кто мне дорог, что смогу вечно быть рядом с сыном и оберегать его от опасностей мира шиноби, что смогу продлить его детство, которого были лишены иные во время войн. Был готов на все ради этого и зачастую скрывал от него бОльшую часть правды, полагая, что он еще слишком мал для нее, и что у нас будет куда как больше времени, чтобы обсудить многие скользкие вопросы...       Например о том, что не все миссии предполагают встречу с вражескими шиноби, что зачастую бывают миссии по устрашению обычных людей, подавлению бунтов и пресечению гражданских войн. Когда привычный бой превращается в кровавую бойню, ведь эти крестьяне и даже войска Дайме не могут ничего противопоставить хорошо обученным шиноби. И тогда приходится забывать о том, что ты - человек, остается лишь бездушная машина, беспрекословно выполняющая все приказы, а иначе просто сойдешь с ума. Меня до сих пор преследуют во снах крики беззащитных, горечь пожарищ на языке и наполненные не пролитыми слезами глаза женщин, пытавшихся закрыть своим телом детей...       Жестоко? Бесчеловечно?       Да, это так. Но мы - шиноби, у нас не должно быть эмоций и собственного мнения. Ведь мы - это оружие, и оно не должно иметь каких либо изъянов, не должно чувствовать боли или страха. А эмоции, привязанность, все человеческое в нас - это слабость. Оружие с недостатками должно быть уничтожено, ведь оно может подвести своего хозяина в бою и привести к его гибели. А шиноби должны защищать своего хозяина - дайме, Хокаге... И никак иначе.       Вот и я оказался с изъянами.       Слишком любил своего сына, слишком привязался к товарищам и друзьям. Стал слишком человечным, позволив когда-то любви прорасти в моем окаменевшем сердце. Проявлял чрезмерное рвение в защите всего и вся, будто меня хватит на всех обездоленных. Будто моих сил хватит в одиночку сдержать приближение новой войны. Будто не знал, что инициатива - наказуема.       Не знаю, в какой именно момент меня списали в утиль, но точно помню тот день, когда Какаши неожиданно сдал экзамен на генина, вопиюще рано, всего в пять лет. Как он был горд собой, говорил, что ТЕПЕРЬ-ТО он достоин зваться сыном Белого Клыка Конохи, как рвался познать на себе всю скрываемую правду... А через год невыполнимых миссий, пройденных мной чудом, - чунином. И тогда я впервые задумался над причинами, конечно, мне хотелось верить, что он просто опережает свое время, что он - действительно прирожденный гений, что поведет в будущем за собой людей... Но многое говорило об обратном. Да, он во многом превосходил обычных выпускников Академии, но ему по-прежнему не хватало физической силы и выносливости. Он был слишком эмоционален, импульсивен и самоуверен. Ему не хватало опыта и более трезвого взгляда на жизнь, ведь ему было всего шесть лет! Он не был готов стать чунином и не смог бы им стать, если бы ему не помогли в Совете. Как позже мне сказал Сандайме: "Ведь он ТВОЙ сын, и несомненно он оправдает оказанное ему доверие...".       Слишком рано он расстался со своим детством, именно с тем, что я так хотел защитить для него... Слишком рьяно он хотел доказать окружающим свое право на взрослую жизнь, на силу и на самостоятельность. Слишком хотел быть похожим на меня, чтобы я гордился им... И я гордился, хвастал перед сослуживцами быстро взрослеющим сыном, не ленился хвалить его и награждать за успехи. Учил всему, что знаю сам, делился с ним мечтами о будущем и ценил каждое мгновение, проведенное вместе. Я торопился жить, хотел впитать в себя этот облик, восторженный блеск глаз и детский смех, когда рассказывал ему очередную нелепую историю...       Копал себе могилу, своими же руками.       Ведь после очередной миссии, когда я вернулся относительно целым, но живым, как и моя команда, я получил первое, замеченное мной, предупреждение - Какаши в составе стандартной группы чунины-джонин ушли на миссию. Вроде ничего необычного с первого взгляда, если не знать точной ситуации, происходившей на тот момент в месте проведения миссии. Он мог погибнуть или вернуться калекой, ведь эта страна находится на грани войны, как и соседствующая с ней страна Дождя. Ива снова хочет упрочить свое влияние среди Пяти Великих Стран, и уже были замечены странные шевеления на границе, да и Коноха начинает готовиться к новой войне... И там, в самом сердце истощенной постоянными войнами страны, находится мой сын!       Я не мог поверить тогда в реальность происходящего, а Сандайме лишь отговорился уже привычным: "Он твой сын, ты должен верить в него...". И улыбнулся своей всепонимающей и всепрощающей улыбкой. Как мне хотелось в тот момент убить его! Стереть эту мерзкую ухмылку с его лица и ринуться вслед за их группой, догнать, остановить и вернуть обратно...       Но я лишь сдержанно кивнул и вышел прочь, а потом почти две недели сходил с ума в поместье, не находил себе места и лишь играл себя обычного, продолжая хвалиться гениальным сыном и отшучиваться от всех намеков на мое повышение. Но это днем, а ночами не спал, ждал возвращения их группы и просыпался в холодном поту от жутких снов, в которых мертвого Какаши приносили в деревню на окровавленных носилках, стоило мне сомкнуть глаза. Каждый раз, вскакивая с постели, я с трудом восстанавливал дыхание и заставлял себя верить в то, что Какаши справится, что он вернется в деревню здоровым и с победой, как это делаю я. По крайней мере я хотел в это верить, но стоило мне заснуть, как я снова просыпался с немым криком от увиденного.       По истечении этих бесконечно долгих дней они вернулись, и будто огромный камень упал с души, я никогда так не радовался, как тогда. А на завтра меня снова отправили на задание, на этот раз одному и на целых три месяца. И я отправился, не позволив кому бы там ни было говорить, что Белый Клык струсил и отказался, не дав им повода сплетничать о том, что я не верю в своего сына и в себя. Отправился доказывать всем, что я по-прежнему истинный патриот, верный друг и отличный шиноби. На свою беду...       А по возвращении узнал, что Какаши был серьезно ранен на последней миссии и сейчас находится в больнице, и что за это время он успел выполнить пару заданий В ранга. Тогда я прямо от ворот помчался в больницу, начхав на доклад и напарников, пытаясь сдержать выпрыгивающее из груди сердце и скрыть от других эмоции... Но все же не смог удержаться от облегченного вздоха, когда увидел его уже почти здорового и готовящегося к выписке, снова отбрасывая и запирая в самом темном уголке сознания мысль о том, что он мог погибнуть. После чего пожурил его, поругал за ошибки и наказал в будущем не повторять их.       Три дня после выписки Какаши были самыми счастливыми в моей жизни, ведь мы провели их вместе, предаваясь блаженному ничегонеделанью, и последними. После мне снова давали эти задания для самоубийц, а я продолжал их выполнять, как заведенный, стараясь не замечать сгущающиеся над моим домом тучи... Сложно вспомнить прошедшие после этого полтора года, они слились в один бесконечный день - миссии, больница и снова миссии. И не отпускающий, грызущий душу страх, за себя и за Какаши. Хотя вру, за себя не было страшно, я уже был готов к смерти, хоть и не до конца осознавал это тогда, но страх за Какаши, он сводил меня с ума.       И вот, наконец, до меня дошло все то, что происходило почти пять лет, сначала тонкие намеки, а после уже и не скрываемые. Лишь глупец мог не заметить этого, но я умудрялся игнорировать их пять лет. Хокаге ведь выбрал уже своего преемника и готовит к принятию власти, а тут я - известный и любимый людьми, которого старейшины меньше всего хотели бы видеть на месте Хокаге. И их не интересовало, что я не хотел этого, они просто действовали. А Какаши стал всего лишь тем самым рычагом, через который они могли на меня воздействовать.       Наконец-то я все это понял, и выдающий новую миссию Сандайме видел это в моих глазах, провожая из кабинета своей всепрощающей и доброй улыбкой. А я уходил из деревни как на эшафот, зная, что могу выполнить эту миссию, но не обойдется без жертв, которые я не приемлил. И что выполненная подобным образом миссия пошатнет мой авторитет в глазах людей. Но самое главное - напарники, которых мне назначили. Мои старые друзья и опытные бойцы, у всех семьи и дети... И они не подозревали об истинной цели миссии, выданной нам, да, все выглядело более чем благородно - выкрасть из каравана усиленно охраняемого силами АНБУ Ивы документ, который либо станет залогом мира, либо приведет к новой войне. Более чем престижная миссия, на которой они могли погибнуть и были готовы к этому... Но их смерть не могла гарантировать, что задуманное старейшинами свершится, поэтому я решил. И провалил ту миссию, плюнув на все, вытаскивая раненых друзей из пламени боя, впервые за много лет возвращаясь с поражением.       Сдавая отчет и видя темное удовлетворение в глазах Хокаге, я впервые задумался о том, за что сражался все это время. Кому служил и во что верил... И был смертельно ранен в самое сердце разочарованным взглядом сына. Но ничего тогда не объяснил ему, умышленно отгораживаясь от него и зная уже, что грядет новая война, не пройдет и пары лет. Сломленный, я более не брал миссий и не разговаривал ни с кем.       Да, после той злополучной миссии мое влияние начало стремительно падать, старые друзья отреклись от меня, а злая молва разносила обо мне слухи один нелепее другого, но люди им верили. И я был готов принять начавшиеся гонения и ненависть людей, но только если бы они доставались мне одному... Какаши тоже тогда сильно попадало просто за то, что он мой сын, и он даже участвовал в нескольких драках, защищая мою честь и доброе имя. Он осунулся и побледнел со временем, я видел как он самостоятельно, прячась от меня, замазывает синяки и ссадины, думая, что я ничего не замечаю. Но не это ранило меня сильнее всего, я буквально умирал от отвращения к себе, когда видел эти глаза, что недавно смотрели на меня с такой любовью и восхищением, но не мог, не имел права, дать хоть кому-то из моих и его обидчиков отпор. Смиренно принимал издевательства и тихо напивался вечерами, заперевшись в своей комнате, зная, что он знает... И не останавливался, все ждал, когда Сарутоби сменит гнев на милость и позволит мне вести жизнь простого отставного шиноби, без славы, но живым и с сыном, пусть тот и возненавидит меня за это.       Но недавно, буквально неделю назад, Какаши снова отправили на одно из тех заданий, что обычно выдают неудобным шиноби, давая мне понять, что им недостаточно моего падения. Тогда я принял решение и за пару дней выбрал способ, отказавшись от заманчивой идеи взять миссию посложнее и тихо сгинуть на ней, понимая, что не этого они ждут. И вот, все подготовлено и теперь мне осталось лишь не упустить ту решимость, чтобы не дрогнула рука в самый неподходящий момент. Скоро, через несколько часов, должен вернуться Какаши с этой миссии. Да Старейшины и Хирузен, не смотря ни на что, дали мне знать, что сутки назад он пересек границу страны Огня, что он здоров и уже этой ночью будет здесь. За что я им в некоей мере благодарен, не хочу чтобы он видел это... Тихий свист грача заставляет меня вынырнуть из размышлений о причинах этого моего поступка, мне напоминают и дают сигнал - стоит поторопиться. Но я и сам уже знаю, солнце почти зашло, а, значит, Какаши будет здесь через два, максимум - три, часа. Но мне вполне хватит и этого времени.       Я аккуратно достаю танто из ножен и придирчиво осматриваю его лезвие, не хочу чтобы все сорвалось из-за плохой заточки оружия, но остаюсь довольным проведенным осмотром. Невольно задерживаю взгляд на белом листе бумаги, лежащем передо мной, по традиции я должен был написать там хакку или иное послание, что должно объяснить этот выбор, но он чист. Я так и не смог подобрать нужные слова, чтобы объяснить все сыну, но мне хочется верить что он поймет, со временем, и сможет принять этот мой выбор.       Холодное лезвие касается кожи, но я спокоен, знаю, что сэппуку не только смоет позор с имени нашего клана, но и отведет пристальный взор Старейшин и Хокаге от единственного, что у меня осталось, и самого ценного - сына. Я ожидал сильной боли, но, как ни странно, ничего нет, абсолютно, хотя я вижу, как течет моя кровь на светлые циновки татами, окрашивая их в ярко-алый. Рука не дрожит и почти не чувствует сопротивления плоти, когда я веду клинок слева на право, точно вымеривая глубину, чтобы не задеть позвоночник. Странно, тихие отголоски боли приходят, только когда я вынимаю клинок из раны для нанесения повторного разреза. Но я держу себя в руках и продолжаю, длинная рана пересекает первую, и мой живот раскрывается как бутон. Хах, я могу видеть свои внутренности, вы их тоже видите, Старейшины?       Боль все нарастает, и подступает слабость от кровопотери, но я лишь вытираю кровь с клинка специально заготовленной ветошью и кладу его перед собой. Стараюсь держать гордую осанку, хоть руки уже дрожат, и я не чувствую ног, смотрю на тихий сад и смаргиваю непрошеные слезы облегчения, ведь боюсь уже пошевелиться - одно движение, и я упаду. Хотя я все равно упаду, но важно не упасть на спину, хоть умереть я должен с честью и достоинством...       Пытаюсь увидеть схроны, в которых сидят мои наблюдатели, но взгляд затуманен слезами, а тело раздирает дикая боль. Надеюсь, это не продлится долго. И наконец, спустя долгие минуты агонии тело само, не смотря на мое сопротивление, медленно заваливается на бок, а в голове крутится глупая мысль - "Я не упал на спину, какое счастье", не смотря на то, что я почти уже мертв. Всегда считал, что перед смертью думают о чем-то важном, а я рад тому, что не упал на спину...       Прежде, чем тьма полностью поглощает меня успеваю услышать, как открываются ворота нашего особняка, и тихие, легкие шаги смертельно уставшего человека - Какаши... Ты пришел раньше, чем я рассчитывал, но это не имеет уже никакого значения. Прости меня когда-нибудь, если сможешь... Прости за все!       Я люблю тебя, Какаши... ________________________________________ Считается, что вскрытие живота путём сэппуку осуществляется в целях показать чистоту и незапятнанность своих помыслов и устремлений, открытие своих сокровенных и истинных намерений, как доказательство своей внутренней правоты; другими словами, сэппуку является последним, крайним оправданием себя перед небом и людьми.