***
Фридерика не знает, что делать, когда Петр смотрит на нее так бесчувственно, без какого-либо интереса. Она честно пытается что-то придумать. Разыгрывает из себя бравого солдата потешного войска, дарит ему игрушечных солдатиков, хлопает его игре на скрипке и даже дерется с ним на шпагах. Но ничего не меняется, совсем ничего. Ей так хочется дождаться от него улыбки или комплимента, что она старается изо всех сил ради этого. Но все его улыбки быстро гаснут, и он лишь роняет ей вслед: "Если бы мы с вами встретились при других обстоятельствах, все бы могло быть по-другому." Но других обстоятельств нет и никогда не будет, и она прекрасно это понимает. На самом деле, она понимает, почему Петр такой. Боязнь своей тетушки Елизаветы доводит его почти до безумия. И он с каким-то маниакальным трепетом продолжает строить из себя ребенка, надеясь, что это сбережет его от проблем и бед. Ей ужасно смотреть на то, как Императрица отнимает у него единственную любовь, его собак. Ей кажется это бесчеловечным и ужасно жестоким. И она почти готова просить за него, даже несмотря на свой страх.***
Он заболевает оспой... И она молится за него каждую ночь, которую ее не пускают в его комнату. Императрица смотрит на нее с насмешкой, вероятно, не верит, что она действительно о нем беспокоится и все спрашивает о том, не беременная ли она. Но она не может быть... Они не одной ночи не были действительно близки. Одна кровать это самое большое, что их до сих пор сближало. И все же она любит Петра. Быть может, не детской влюбленностью и не яростными чувствами, а уже осознанной любовью. Скорее не как мужа, а как брата. Поэтому, когда она видит его искалеченной оспой лицо, ей лишь жаль его чувства, но она совершенно не чувствует отвращения. Она просто рада, что он выжил. Что он дальше будет увлеченно говорить о своих солдатиках и пиликать на скрипке. Но он понимает ее превратно. - Когда я взойду на трон, я убью всех, кто когда-либо меня предавал!- он старается звучать величественно, но его голос дрожит, а он сам прячет от нее свое лицо. Ей так хочется просто обнять его... Почему они просто не могут быть счастливы вместе? Почему должны страдать непониманием и болью в их сердцах? Но она ничего не делает, лишь боязливо закусывая губу.***
Она не знала, что делала в покоях Елизаветы Петровны, сидя на коленях возле ее кровати, когда остальная часть двора ждала лишь смерти императрицы. Возможно хотела доказать что-то самой себе... - Чего вы ждете?- неожиданно раздался хриплый голос императрицы и он прозвучал раскатом грома для Екатерины. - Я... совсем ничего, Елизавета Петровна,- она все еще не успела избавиться от своего иностранного акцента,- мне... мне уйти? - Не стоит. Я как раз хотела поговорить с вами. - О чем?- шепчет она, хотя прекрасно знает. - Я умру. Не отрицайте этого, вы и сами этого ждете! Я, Катенька, раскусила ваш заговор. Вы хотите заполучить власть, и у вас это получится. Петр- мальчишка, сколько я не пыталась вызвать в нем сопротивление или гнев... он не способен на это, не сможет он и удержать трон! - Это жестоко...- она действительно так думает, и ей хочется выразить свои мысли хотя бы сейчас! Не боясь ничего и никого... - Жестоко? Этот мир жесток, деточка! Ты и сама станешь такой позже. Ты взойдешь на трон и устранишь Петра. Я не вижу смысла отрицать этого. Павел еще мал, трон он не потянет, да и ты, девочка, не дашь такому случиться. В конце концов, ты поймешь, что тебе придется убить Петра,- голос Елизаветы был абсолютно спокоен, и это больше всего ужасало Екатерину. - Я не стану такой как вы,- отвращение звучит в ее голосе, и она впервые не чувствует страха перед императрицей. - Станете, милая моя, это я вам обещаю. Или вас будет ждать провал! Вы просто романтики, Екатерина Алексеевна, романтики и только! И в скором времени вас постигнет разочарование,- Елизавета мягко улыбнулась, закрывая глаза. Елизавета Петровна почила в тот день, и двор был наполнен трауром, в котором за опечаленными лицами людей пряталось злое ликование.***
Петр третий вступил на трон. И отношения между ним и Екатериной окончательно спустились на нет. И все же он даже не предпринял попытки ее заточения, вероятно считая, что из этого ничего не получится. Когда Екатерина видела его с Воронцовой, она не испытывала ни капли ревности, ей было лишь немного жаль, что ее собственные отношения с Петром были растоптаны бывшей императрицей. Ей было жаль, что эти искорки в глазах Петра, когда он рассказывал что-то своей Лизе, не были обращены к ней. Иногда она тайком наблюдала за ним, только чтобы узнать, все ли у него хорошо. Возможно он и не был хорошим правителем, но он был неплохим человеком. Лучше многих по ее мнению. Возможно он мог бы стать хорошим ученым или изобретателем, если бы судьба повернулась иначе... Если бы... Елизавета Петровна оказалась в чем-то права... Петр не смог удержать власть. Свергнуть его оказалось делом времени, очень многие при дворе были на ее стороне. И она даже боялась, что те, кто следуют за ней будут слишком жестоки до убийств. - Уезжайте отсюда, Лиза!- предупреждала она любовницу своего мужа, чувствуя себя безумно неловко,- если не уедете, вас убьют и я не смогу ничем помочь. - Но как же Петр,- в этот момент она знает, что не зря помогает Воронцовой. - Я сделаю все, что смогу,- шепчет она,- надо торопится, иначе не успеете не вы и не я. - Наверное, это глупо просить вас об этом... Но не убивайте Петра, умоляю! Я знаю... вы имеете все права на то, чтобы заточить его... Но он правда достойный человек! - Я знаю...- тихий шёпот. Возможно она и была романтиком, но ей все равно хотелось всех спасти.***
Она остановила Орлова, пожалуй, в последний момент. Она не знала, убил бы ли он Петра, если бы не ее запрет, но она не собиралась проверять. Она хотела сохранить чужие жизни, даже если это поставит ее переворот под угрозу... Она обнаружила Петра на нижнем этаже темницы всего трясущегося и сжимающегося, боязливо бормочущего что-то невнятное. Больше всего ей не хотелось, чтобы он боялся ее как свою почившую тетушку. - Боже...- шепчет она срывающимся голосом, садясь на корточки возле него. Она замечает все его синяки и царапины, вероятно оставшиеся от стражи. И она уже готова поубивать всех, кто нанес травмы ему. Но она сдерживает себя, уговаривая, что прежде ей стоит помочь Петру.- Ты совсем замерз,- дотрагивается она до его пальцев, не замечая реакции. Его одежда совсем легкая для такого места, где холодно не только физически, но и духовно. Она не знает, сколько часов он здесь просидел, но она бы не выдержала и несколько минут... Поэтому она с трепетом накидывает на него свой теплый шерстяной платок, пытаясь хоть немного согреть. - Что будет с Лизой?- его голос кажется таким хриплым и однотонным, что ей кажется, что внутри он уже мертв. Что-то колется внутри нее, из-за того, что он взволнован чужой жизнью больше, чем своей. - Она уедет. Возможно далеко... но она будет жить. Я выделила ей карету и надежных людей, которые довезут ее до Европы,- она говорит все четко, стараясь своей уверенностью успокоить его. - Т-ты отпустила ее?- его голос слегка подрагивает, но она чувствует, что он начинает согреваться. - Конечно!- заверяет она его,- хочешь с ней? - Нет,- его голос совсем безжизненный, и она прекрасно понимает, что он врет ей. Но она вряд ли сможет что-то сделать с этим... не сейчас. - Пошли отсюда,- она осторожно тянет его за руку, помогая подняться. - Ты убьешь меня там? Впрочем, пускай... это лучше, чем оставаться здесь... Она не знает, что ответить ему, что сказать, чтобы он поверил в то, что она не убьет его... Поэтому просто сжимает его руку в немой поддержки, стараясь успокоить то ли его, то ли себя.***
Их жизнь продолжается, несмотря ни на что. Иногда ей кажется, что она достигла все чего хотела, но потом красивая картинка разбивается о жестокую реальность. Трон ее, но ее же сторонники смотрят на нее с презрением за то, что она не убила Петра. Ей приходится пользоваться грязными угрозами, чтобы ей действительно подчинялись, чтобы хотя бы слышать уважение в голосе ее окружения... Ее муж жив и фактически на свободе. Но она прекрасно знает, что в душе он заперт ее покровительством. Он больше не играет на скрипке, не возится с собаками и чаще всего просто сидит в своей комнате. И это лучшее, что она смогла от него добиться. Не понимая, что она от него хочет, он в начале пытался выбрать роль слуги. И ей пришлось долго заверять его, что ей вовсе этого не нужно. Он предлагал ей любовные утехи, которые когда-то в юности она так ждала от него... но при этом выглядел так, как-будто готов расплакаться, и она снова заверяла его, что в этом нет необходимости. Ей было безумно жаль, что он снова выглядел беспомощным ребенком, пытавшимся угодить недовольным взрослым, ведь она отлично знала, насколько большой у него был потенциал. Ей было жаль, что иногда начинало казаться, что она была всего ли романтиком... Но отступать она не собиралась.