Уберечь

- Ичиго, что с тобой? – впервые за этот день Кейго смог остаться со своим другом наедине и справиться о его самочувствии. Вот уже несколько дней Куросаки выглядел больным и подавленным; он никогда никому не доверял свои тайны жизни, никогда не рассказывал, как у него дела. Ичиго закрылся в своём чёрно-белом мире, который и не думал пытаться окрасить в более яркие, сочные цвета; тем более не думая о том, что не мешало бы хоть раз за столькие годы своего жалкого существования – именно жалкого – пригласить в свой мир хоть кого-нибудь на чай. Куросаки и Асано закрылись в своём классе после уроков, оставленные как дежурные. Но ни одного, ни другого чистота помещения на данный момент не волновала; каждый был погружён в свои мысли, каждый решал в своей голове какие-то уравнения жизни, не желая спросить совета друг у друга. Первым сдался Кейго. - Почему ты всегда такой, Ичиго? – с жалобной ноткой в голосе начал он. – Ты замкнут, никогда никому ничего не говоришь… Даже мне… А ведь я твой лучший друг… Я ведь вижу, что у тебя что-то не так. Ичиго молчал, оперевшись корпусом о парту и опустив глаза в пол. Он искал, за что зацепиться взглядом, чтобы отвлечься от очередного неприятного ему разговора и дать пищу не уму, а воображению; но, не найдя такой точки, он просто уставился в пол, краем уха улавливая колебания звуков за окном и низкий, но чистый и ровный голос Асано. - Ичиго… Чего ты молчишь? – уже с нескрываемой мольбой в голосе говорил Кейго. – Ты же сам говорил, что я тебе больше, чем друг… Так почему ты скрываешь всё от меня? Куросаки, уловив нотки фразы и наскоро переварив их в своей голове, поднял голову на Асано. - Ты говорил, что я дорог тебе… Что я нужен тебе… - Асано смотрел Ичиго прямо в глаза, тщетно пытаясь достучаться до его души. – Ты тоже дорог и нужен мне… Почему ты этого не понимаешь? Что-то ёкнуло у Куросаки в груди. Он уже давно любил Кейго, и это давно было взаимно, но их отношения были не похожи на отношения влюблённых. Ичиго многое скрывал от Асано, пытаясь уберечь хотя бы его от всей этой волокиты и хаоса. Он не смог уберечь Орихиме, не уберёг Мидзуиро, Исиду, Чада… Пусть хотя бы один, пусть хотя бы он останется в неведении, пусть хотя бы он будет спокойно сжигать в костре жизни минуты своего существования, не гоняясь бесцельно за чужими душами и не рискуя понапрасну жизнью. Куросаки очень дорожил Асано и считал его самым дорогим и близким для себя человеком, но сказать это ему прямо в лицо Ичиго не осмеливался – гордость это, или стеснение, он понять не мог. - Ичиго… - Асано опустил голову и устремил свой взгляд в пол, прожигая им линолеум. Куросаки бегал взглядом по всему телу Асано, запоминая каждую его черту, каждый изгиб, каждую линию. Его вдруг начало влечь к нему, физически и духовно. Ему захотелось подойти к любимому человеку, обнять, шептать на ушко всякие глупости, веселя и грея душу Кейго, поцеловать и показать свои чувства – не словами, так действиями. - Асано… - своим хриплым голосом пробасил Ичиго, не отрывая глаз от него. Кейго резко поднял голову и неожиданно встретился взглядом со взглядом Куросаки. Его глаза, блещущие искрами жизни карие глаза были того же цвета, что и у Ичиго, но полной противоположностью глаз последнего. Взор Ичиго всегда был пустым, стеклянным, на что бы тот не смотрел – на любимое блюдо или на истекающий кровью труп. - Асано… Оба не выдержали утомительного напряжения и прильнули друг к другу, сливаясь в страстном поцелуе. Их руки сцепились друг на друге в мёртвой хватке, их губы дарили друг другу внеземное наслаждение, их языки танцевали горячее танго, от удовольствия утопая с головой в этом простом действии. Парни моментально возбудились от одного только поцелуя. Их всегда с невероятной силой притягивало друг другу, как притягиваются противоположные полюса магнита. Руки прижимали тела всё ближе и ближе друг другу, боясь отпустить. Поцелуй был углублён, язычок одного играл с язычком другого, щекоча нёбо и пересчитывая кончиком белоснежные зубы. Ичиго, не отрывая поцелуя, посадил Кейго на одну из парт. Асано томно и тяжело выдохнул в губы партнёру, и парни нехотя разорвали поцелуй, но поцелуи в ушко, шею, оставление засосов принадлежности на коже возместили предоставленный ущерб. Кейго откинул голову назад, подставляя свою шею под поцелуи, и тихонько постанывал и вздыхал, полностью отдавшись в руки своего любовника и получая максимум удовольствия. Спустя несколько мгновений Куросаки оторвался от Асано, за что получил разочарованный стон. Ичиго развязал галстук на шее партнёра и расстегнул пуговицы на его рубашке. После он принялся играть с сосками Кейго, рисовать языком на коже любовника различные иероглифы, понятные ему одному. Асано начал постанывать немного громче, немного наклоняясь назад и запуская в ярко-рыжие волосы Ичиго свои пальцы. Он перебирал короткие, жёсткие локоны, торчавшие в разные стороны, удивляясь тому, что это был натуральный цвет волос Куросаки. Вдруг Ичиго отошёл от Асано. - Что случилось? – Кейго был в недоумении. - Всё в порядке, - Куросаки коротко, но с жадностью поцеловал своего любимого в губы и сдвинул четыре парты вместе, образовав импровизированный большой стол. Асано понял, в чём дело и пошло улыбнулся, оскаливая свои белоснежные зубы. - Ичиго, иди сюда. - Он медленно расстегнул ремень на своих брюках, молнию и приспустил их вместе с бельём. Сняв мешающий предмет гардероба и отбросив его ногами на пол, Кейго согнул одну ногу в колене и поставил её на парту. Одной рукой он обхватил свой член и начал водить им вверх-вниз, лаская себя, а два пальца другой руки принялся облизывать, язычком водя по всей их длине, тем самым дразня Ичиго. Куросаки наблюдал за сим действом с полминуты, как заворожённый извращенец, после чего не выдержал, прорычал что-то нечленораздельное и опустился перед Асано на колени. Он взял руку последнего, ласкавшую член своего хозяина, в свою руку и скрестил свои и его пальцы, а сам притронулся губами к головке члена Кейго. Тот издал протяжный, но приглушённый стон. - Не сдерживайся, - эротично прошептал Ичиго и, облизнувшись кончиком языка, принялся посасывать головку, целовать и облизывать член во всю длину, иногда покусывая нежную кожу. - Аааах… - Асано вообще потерял способность здраво мыслить и произносить членораздельную речь и теперь мог обходиться максимум междометиями. Волна райского наслаждения накрыла его с головой, не давая глотнуть обыкновенного воздуха. – Ннн… Ах… Ичиго наслаждался ситуацией не меньше. Он иногда украдкой поднимал взгляд на своего любовника и заводился ещё сильнее от этих затуманенных глаз, дрожащих пушистых ресниц, стонущих и просящих большего губ, из которых тоненькой струйкой течёт слюна… В паху уже было тесно, его собственный член требовал разрядки, сладкая истома циркулировала по всему его телу вместе с кровью. Не выдержав, Куросаки наскоро облизал два пальца и, раздвинув ноги Асано пошире, вставил в колечко мышц сразу два пальца, растягивая проход. Кейго не было неприятно, нет. Просто немного странно – чувствовать в себе что-то инородное, чего не должно быть в принципе. Они с Ичиго уже много раз занимались этим и каждый раз получали бурю удовольствия. Асано уже сам насаживался на пальцы своего любимого, постанывая и жмурясь, как кот на солнце – партнёр задел простату. Но этого было мало. Член Ичиго требовал немедленной разрядки, уже истекающий смазкой и колом стоявший от возбуждения, а Кейго мечтал почувствовать в себе нечто большее, чем пальцы. - Ичи… Ааа… Я на грани… Войди в меня… - кое-как простонал Асано, ложась на парты и раздвигая ноги максимально широко. Дважды Куросаки просить не пришлось. Он тут же расстегнул ремень своих брюк, приспустил штаны с бельём и резко вошёл в колечко мышц, уже давно умоляющее об этом. Ичиго застыл на несколько мгновений, чтобы партнёр привыкнул к ощущениям, но Кейго стал сам насаживаться на член, уже не сдерживая стоны. Ичиго начал двигаться, пошло улыбнувшись. Он с каждой секундой ускорял темп, вцепившись руками в парты и запечатав губы своего любовника в страстном, полном желания, поцелуе, с жадностью, похотью и властностью исследуя рот Асано. Тот стонал прямо в губы Куросаки, двигаясь в такт его движениям. Оба настолько были увлечены процессом, что уже не замечали никого и ничего вокруг. В такие моменты их фантастичные маленькие миры сливались воедино, образуя один, более никому неведомый мир, в котором они жили только вдвоём и больше никто им не был нужен. Сладость запретной близости вскружила обоим головы, волна невероятного удовольствия накрыла их, утопив в чувствах и эмоциях, лившихся как из рога изобилия. Обоим вдруг стало невыносимо жарко, пот лился с разгорячённых тел градом, запах секса заполнил весь класс. Любовников одурманивал этот запах, перемешанный с похотью, и они кончили одновременно, чувствуя бессилие и полное удовлетворение. Ичиго упал на парты рядом с Кейго, притянул его к себе поближе и страстно поцеловал в губы. Тот с удовольствием принял поцелуй, обнимая партнёра в ответ и закидывая одну ногу на Ичиго. - Я люблю тебя, - прошептал Асано, принимая жаркие поцелуи любовника в шею и подбородок. – Люблю тебя… Люблю… Ичиго молчал. Кейго почти без остановки твердил, что любит его. Ичиго всё это время молчал, крепко прижимая к себе своего любимого и иногда даря ему лёгкие поцелуи. Они полежали так вместе минут пятнадцать, после чего Куросаки резко встал и начал одеваться. Асано, обладая заторможенной реакцией, только спустя несколько секунд подскочил на месте: - Ты уходишь? Куросаки молчал. Он подал Асано его одежду, они оделись, ни сказав друг другу ни слова, не проронив ни звука. В отличие от Кейго, который буквально пожирал взглядом своего любовника, Ичиго старался не смотреть ему в глаза. После секса, такого жаркого, страстного и полного любви, весь мир, созданный ими, исчез: он будто разбился на мелкие осколки, рухнул под тяжестью неизвестного предмета. Так было каждый раз, после каждого секса. Кейго уже привык к этому – привык к замкнутости Ичиго, поэтому он любил и с нетерпением ждал эти самые дорогие для него моменты, когда Куросаки приглашал Асано в свой мир, хоть и на короткое время. Парни полностью оделись. Ичиго посмотрел в глаза Асано, полные тоски и непонятной ему апатии – он никогда не понимал Кейго. Он подошёл к нему, нежно обнял за талию и, поцеловав так любяще, так страстно и одновременно с безграничной нежностью, будто они прощались навсегда, вышел вон из класса, прошептав что-то очень тихо, похожее на «прости меня». Асано, всё ещё пребывая в сладкой нирване после столь приятной близости, провёл чувствительными подушечками указательного и среднего пальцев по губам и облизал их. Видимо, этим простым жестом он тщетно пытался подольше сохранить на своих губах вкус самого Ичиго – как будто он поймал очень красивую, яркую бабочку и теперь боялся отпустить её, словно маленький ребёнок. Опомнившись, Кейго с криками «Ичиго! Ичиго!» вылетел из класса, как пробка из-под шампанского, чуть не сломав при этом дверь. В нём моментально зажёгся огонь надежды, но, как только он понял, что коридор абсолютно пуст, и Ичиго наверняка уже давно ушёл, огонь в его душе моментально погас. Но осталось ещё небольшое, хиленькое пламя; он знал, что завтра Ичиго вновь придёт в школу, снова сухо поздоровается со всеми, бросит пару взглядов на каждого одноклассника, снова сядет за свою излюбленную четвёртую парту в среднем ряду и будет спать на уроках. Главное, что он абсолютно знал – скоро их близость повторится снова, и снова Ичиго впустит его в свой чёрно-белый мир, позволяя Кейго окрасить его в яркие цвета жизни, пусть и ненадолго.